Действительно, ничего не скажешь, с помощью крана они сумели загрузить в две машины все содержимое обеих тележек. Рысек управлял лапами, Мариан заботливо размещал вещи, однако мои чертовы железки для крыши пришлось вынуть. Рысек заявил, что может забрать их и довезти до дома - в виде груза, болтающегося в лапах. Два человека мужского пола сели в такси, три женские особи остались в "тойоте". Некоторое время у меня ушло на раздумья, в состоянии я вести машину или нет, так как случайно взглянула на себя в зеркальце заднего вида.
Вне зависимости от отношения бабушки к парикам вообще, мой парик явно не вызвал у неё одобрения. Вырвав парик из дядиного рта, я тут же насадила его себе на голову и лихорадочно пригладила, однако это не дало нужного эффекта.
Дождь парику и вправду не мешал, а вот ветер его заметно потрепал, так что теперь я более всего напоминала самое страшное пугало из самой страшной сказки. Любой ребенок при виде такого чудища наверняка впадет в истерику, впрочем не исключено, что некоторые взрослые тоже.
В общем, торжественная встреча родственников на родимой земле не задалась...
Я покрепче взяла себя в руки и тронулась с места, хотя охотней всего повсхлипывала бы где-нибудь в уголке. Ко всему прочему меня мучило, что я позабыла, кто есть кто. Теток звали Иза и Ольга, но черт их знает, кто из них кто. Иза - полная, а Ольга худая или наоборот? Полная сидела рядом со мной, а худая сзади с бабушкой, полная приезжала ко мне семь лет тому назад, с ней был дядя - не крестный. Это все, что я помнила. Прекрасно, но как же её звали?!
К счастью, атмосферные условия не способствовали беседе с водителем, поэтому женщины разговаривали между собой. Хвалили машину, "тойота" им, похоже, очень понравилась. О самоходном кране, который выступил в роли носильщика, они помалкивали.
Я остановилась перед домом. Дождь все ещё лил, разве что тайфун малость утих, самый страшный порыв ветра пришелся как раз на тот момент, когда родственники садились в машину.
Проклятье это какое, что ли?
- Мне казалось, что ты писала, будто у тебя есть гараж, - с легкой претензией сказала полная тетка, сидевшая рядом со мной.
Ну вот. И как мне им объяснить, что гаражи в этих домах рассчитаны на небольшие "фиаты", что "тойота" помещается в таком гаражике с величайшим трудом, что там нет места на то, чтобы как следует открыть дверцы, и что человек с габаритами тетки, даже скорчившись, попросту не вылезет из машины?
- Багаж, - оправдывалась я с самым глубоким раскаянием, какое только смогла из себя выжать. - Они маленькие, эти гаражики, так что вынимать вещи очень трудно.
- Но идет дождь, - укоризненно заметила бабушка.
Ну и что! Прикажете выключить его, что ли?..
- У меня есть зонтик. Мы стоим у самых дверей...
- Ну ладно, но где этот транспортер? - недовольно спросила тощая тетка. - Кто должен все это таскать? Филипп не может.
- Игнатий тоже не может, - холодно парировала толстая тетка.
Я поняла, что, по их мнению, заместитель носильщика не справился со своими обязанностями, не прибыв сюда раньше нас. Господи помилуй, ну когда же этот Рысек приедет? Я могла бы ему позвонить, но не при них же!
Из такси вылез Мариан и подошел к нам.
Я опустила стекло.
- Выгружать или подождем Рысека? - спросил он с большим сомнением в голосе.
- Подождем, - не задумываясь решила я. - То есть вы подождите, я вас очень прошу, остальные пусть идут в дом...
- Твои вечные неприятности с такси - это у тебя что-то вроде мании? - ядовито спросила толстая тетка, которая семь лет назад счастливо познакомилась с мафией. - У нас это просто сфера обслуживания.
- У нас тоже, - заверила я и поспешно вылезла из машины.
Невнятным, но крайне умоляющим бормотанием я попросила Мариана немедленно позвонить Рысеку и вообще, господи боже мой, пусть они хоть что-нибудь сделают!!! Мариан сочувственно заверил, что нет вопросов. Я начала извлекать семейство из автомашин.
Проклятый зонтик не желал раскрываться - видно, те две спицы все же действительно погнулись. Больше зонтов у меня не было, поскольку я их вечно теряю. Входную дверь нужно было держать, так как она захлопывалась автоматически. Я пожалела, что избавилась от детей, которые могли бы хоть двери придержать, после чего осознала, что доставка австралийского багажа на второй этаж по узкой лестнице - это выше человеческих сил.
Черт меня побери совсем, о стольких вещах подумала, а это и в голову не пришло!
Но ничего не поделаешь, надо - значит, надо! Небольшие сумки и баулы занес наверх Мариан, а все остальное прибывший наконец Рысек доставил своими желтыми лапами прямо на балкон моей гостиной. Балкон был большой, цветами не загроможденный, чемоданы прекрасно на нем помещались, так что транспортная операция прошла успешно, заодно доставив бесплатное развлечение одиннадцати моим соседям.
Похвалы я так и не дождалась. Бабуля сочла, что все мои старания не слишком продуманны и причинили им одни лишь неудобства.
Остаток дня прошел следующим образом:
1. Щелкнула выключателем микроволновки, в которой ждали своего часа готовые к жарке куры.
2. Расчесала парик.
3. Разместила гостей по комнатам, наверху - тетки с дядюшками, в гостиной - бабуля.
Толстая тетушка с толстым дядюшкой заявили, что в детской им тесно, поэтому бабушка уступила им гостиную, а сама переехала наверх. В мою спальню, к счастью, никто не рвался, так как она служила одновременно и кабинетом и в ней негде было повернуться из-за многочисленных словарей и справочников. Переселение народов продолжалось чуть ли не до самого вечера.
4. Вручила гостям сотовый телефон, что было оценено как поступок правильный и разумный.
Опробовала устройство - работает.
5. Получила подарки: каменные подставки под стаканы и рюмки, очень красивые, с резными австралийскими народными узорами; боевую маску аборигена; шесть бутылок австралийского вина; декоративное пресс-папье - высеченное из скалы, с опалами внутри; каменный подогреватель для больших блюд. Теперь понятно, почему багаж был таким тяжелым, не говоря уж о том, что блюда соответствующих размеров у меня в доме никогда не водились.
6. Накрыла стол к обеду, что было воспринято с единодушным одобрением, так как на закуску я подала селедку трех разных видов и ледяную водку.
7. Почувствовала некоторое облегчение.
Чувство это очень быстро улетучилось, так как куры, когда я к ним заглянула, оказались сырыми. Я забыла после первого часа жарки увеличить температуру, равно как не сообразила, что кур в печке две, а не одна. Одна бы уже дозрела. Как известно, чем больше засовываешь провианта в микроволновку, тем дольше нужно запекать, к тому же пернатые твари попались очень крупные.
Я исправила недосмотр, однако в любом случае курам требовалось ещё три четверти часа, не меньше.
В отчаянии, тщательно скрывая его от семейства, я сварганила грибной суп из пакетиков, но получилось маловато, так как в шкафу нашлись только четыре пакета, поэтому я сыпанула ещё и соус из шампиньонов. Вышла довольно странная штука. Но они съели.
Как можно медленней я начала собирать со стола тарелки после селедки и чашки от супа, чтобы приготовить стол к главному блюду.
Одна из теток спросила, не нужна ли помощь. Я весьма решительно отказалась.
К тому времени остыла картошка.
Вяло, словно в трансе, поставила на стол огуречный салат со сметаной, зеленый салат, клюкву, маринованные груши, соленые огурчики, маринованные грибочки и хрен. Вначале я планировала подать только огуречный и зеленый салаты, но нужно было изображать какую-то деятельность.
В чрево печки я вполголоса высказала самое страшное ругательство, какое только знала.
Исподтишка втянула семейство в долгую и основательную дискуссию на тему вин.
Порезала картошку и подогрела на масле под крышкой.
И в результате восстановила против себя абсолютно всех.
Наконец проклятые куры дожарились, что решительно смягчило настроение общества, так как твари совершенно неожиданно для меня получились неземного вкуса.
Да и дождь за окном перестал лить. А я узнала, как кого зовут и кто откалывается от группы.
- У Изы с Филиппом свои планы, - язвительно сказала бабуля, когда тощая тетка и мой крестный после затянувшегося обеда высказали пожелание отправиться в город: они отоспались в самолетах, ощущают прилив энергии и желают немедленно осмотреть польскую столицу.
Прекрасно, значит, тощая - это Иза, а толстая - Ольга. Иза с Филиппом и Ольга с Игнатием. Я не знала, нужно ли мне самой отвезти куда-то Изу с Филиппом, или же пускай отправляются своим ходом. Ломать голову не пришлось - парочка потребовала вызвать такси.
Такси я вызвала, вручила им план города, и они ушли, прихватив сотовый телефон.
Я сунула посуду в посудомойку, стараясь оберегать отрезанный палец от влаги.
Бабушка с оставшейся теткой и дядей занялись разглядыванием фотографий, начав с самого старого альбома.
Я спустилась вниз и загнала машину в гараж.
Временно удалившись от семейства, я собралась с мыслями и осознала, что тетка Иза - вовсе не невестка бабушки, а жена крестного, который сам является братом бабулиной невестки.
И решила при ближайшей оказии - лучше наедине с бабкой - расспросить её о количестве народа в семье, уточнив по возможности степень родства.
Поднявшись к своей квартире, я вынуждена была звонить в собственную дверь, так как захлопнула её, забыв ключ. Открыл дядя Игнатий, который перед этим долго выпытывал, кто, да что, да зачем.
В половине десятого бабушка потребовала связаться с загулявшей парой.
Я понажимала кнопки в мобильнике, после четвертого гудка кто-то отозвался.
- Это дядя? - неуверенно спросила я, потому что голос был не очень похож.
- Чей дядя? - заинтересовался в трубке Рысек.
- Рысек, это ты? Извини, пожалуйста, я не тебе звоню.
- А кому?
- Тетке с дядей, они в городе с твоим новым мобильником.
- Тише! - зашептал Рысек. - То есть не вы тише, а я должен говорить тише, потому что близнецы уже спят. А что случилось?
Мне до смерти хотелось поговорить с ним без свидетелей, однако родственники напряженно прислушивались.
- Ничего не случилось, мы только хотели узнать, где они и когда вернутся. Может, я не правильно набрала номер, попробую ещё раз.
Старательно прицелившись, я ткнула в номер нового мобильника, введенный Рысеком в память, соединилась и снова подождала четыре гудка.
- Не-а, это опять я, - сказал Рысек. - У меня определился ваш номер. Секундочку.
Я выйду на лестницу... Вы нажимаете на тот, что в памяти?
- Да.
- Может, я что-то напутал. Попробуйте набрать заново. Он у вас есть?
- Есть, в записной книжке. Отключайся.
Я сосредоточенно набрала номер.
- Ну вот, я правильно сделал, что остался на лестнице. - Рысек, казалось, был очень доволен. - Что за черт? Ничего не понимаю.
- Уверяю тебя, что я понимаю ещё меньше.
- А вы долго ждете?
- Четыре гудка.
- Но я отвечаю после первого же. Подождите, мне нужно подумать.
- И что, мне ждать с мобильником около уха?
- Да нет, зачем. Это не так быстро. Или лучше позвоните ещё раз, а я не буду брать трубку, посмотрим, что из этого получится.
Из этого ничего не получилось, после бог знает какого гудка все отключилось и я прочла:
"Абонент временно не отвечает".
У Рысека хватило ума не торчать на лестнице, а зайти ко мне. Я представила его родне, и общими усилиями мы взялись распутывать эту тайну. Мы звонили то с его сотового, то с моего, и все безрезультатно.
- Они просто не берут трубку, - успокоил Рысек. - Может, забыли про телефон, а к сигналу ещё не привыкли. Не обращают внимания.
- Сами должны были подумать о том, чтобы сообщить о себе, - сурово объявила бабушка. - Теперь мы ничего о них не знаем, а я хочу спать.
Я поспешно заверила её, что все могут в любой момент ложиться, а я дождусь загулявших родственников. Ну а если они захотят есть, ничего страшного, поедят в кухне.
- Иного и не заслуживают, - мстительно отрезала бабуля и направилась в ванную.
Тетя Иза с крестным вернулись в полночь, страшно довольные жизнью, есть не захотели, сознались, что о мобильнике просто забыли и не слышали сигнала, то есть, наверное, слышали, но не обратили внимания на невнятное чириканье.
Они выпили на ночь по коктейлю и тоже отправились на боковую.
У меня появилась слабая надежда, что все не так уж и ужасно и я справлюсь с нашествием родни.
* * *
- Докладывай, - невесело сказал майор (по-новому - инспектор) Эдик Бежан своему подчиненному Роберту Гурскому, только что получившему звание поручика, иначе комиссара.
Роберт, держа наготове блокнот, деловито начал:
- Один из самых богатых людей в стране.
Известный фотограф. Снимал природу. Публикации, в том числе в "Нейшнл джиографик".
Пользуется большим спросом, так как снимки действительно великолепные. Связи с финансовым капиталом довольно странные: банки, акционерные общества - все что попало. В целом нелюдим, одинок. Застрелен из собственного ружья, жаканами на кабана, два выстрела, в том числе один - прямо в глаз.
- Неприятно, - пробормотал Бежан.
- Очень, - согласился Гурский. - Смерть наступила тринадцатого числа. Пролежал в запертом кабинете полных четверо суток. Кабинет - настоящая крепость, вскрывали его несколько часов. Гости у него бывали редко, так что мог бы там лежать до скончания века, но его в буквальном смысле слова унюхала домоправительница или как её там называть...
- Постоянная?
- Нет, приходящая. Скорее даже приезжающая. Из Варшавы. По мнению Вильчинского, влюблена в него до смерти и до последнего надеялась, что убитый на ней женится. Пустые фантазии. С чего бы ему жениться...
- Педик? - заинтересовался Бежан.
- Ничего подобного, исключительно женщины. Но и тех почти нет, страшно осторожен в вопросах секса...
- Больной?
- Да нет, здоров как кабан, вскрытие показало. Но какой-то он не такой.., не знаю, меня там при этом не было... Отсутствие сексуальных потребностей, может?
- Возраст?
- Сорок пять лет. В самом расцвете сил.
И, как я уже сказал, здоровяк. Несколько старых переломов, идеально сросшихся. Вел упорядоченную жизнь, уезжал редко, имел квартиру в Варшаве, иногда у него бывали всякие разные типы, домохозяйка знает кто, но не хочет говорить...
- А как её фамилия?
- Михалина Колек. Типы - крупные рыбы из высших сфер, прежних и нынешних, никаких друзей, исключительно деловые связи. В кабинет никого не пускал. Михалина Колек, кстати все ещё пребывающая в состоянии истерики, уперлась, что шлепнула его та сучка.
- Какая сучка?
- Бывшая жена. В паспорте у него записано "холост", так что, наверное, разведенный, и тут начинается винегрет. Дело в том, что бывшая жена действительно существует, живет в Заверче, но эта Колек упрямо сообщает варшавский адрес, Рацлавская, шесть. Некая Иза Брант.
У той, которая из Заверчи, с фамилией все в порядке - Ганна Доминик, а в доме шесть на Рацлавской ни на одном этаже никакой Изы Брант нет и в помине...
Бежан наконец-то активно включился в доклад:
- Стой, теперь у тебя винегрет выходит.
Похоже, ты слишком кратко излагаешь.
- Докладываю все, что успел узнать, - обиженно сказал Гурский. - Последние данные по учету населения, да и то лишь благодаря Эле.
- Эта та из техотдела, что торчит на работе, потому что ненавидит свой дом?
- Она самая. Жаловалась на жизнь, пока искала эту Брант.
Бежан понимающе кивнул. Эля для полиции была настоящим кладом, её услугами можно было воспользоваться даже тогда, когда рабочий день давным-давно закончился, правда при одном условии: что вы готовы принять на себя целый поток обид и горестей. Впрочем, слушали её всегда с сочувствием, Эля на самом деле жила в ужасающих условиях - и жилищных, и семейных.
- Ладно, начнем разбираться. Самоубийство сразу же долой, никто не может два раза выстрелить в себя из длинноствольного оружия.
Впрочем, из короткоствольного тоже непросто.
Так что там с кабинетом - крепость, и никто не входил, так? Или все же можно было как-то проникнуть внутрь?
- Исключено, - решительно возразил Роберт. - Я сам там был и все видел собственными глазами. Окно почище стены будет, открывается исключительно изнутри, стекла пуленепробиваемые...
- А если убитый, к примеру, открыл окно, чтобы проветрить, а кто-то взял и залез?
- К этому мужику не очень-то залезешь.
Метр восемьдесят три ростом, восемьдесят пять кило живого веса, в молодости служил в спецназе. Сейчас ребята копаются в его прошлом, уже известно, что в армии показывал рекордные результаты.
- А выстрелить снаружи не могли?
- Из его двустволки? Пришлось бы вначале эту двустволку украсть... Кроме того, пуля это стекло не прошибет.
- А второй ключ от двери?
- Пока наличие дубликата не установлено.
Колек настаивает, что существует всего один ключ, к тому же хозяин вроде как самолично смастерил замки и сделал один ключ ко всем запорам.., то есть всяких задвижек в доме полно, но все они запираются одним ключом. Очень все изобретательно устроено. А ключ он всегда носил при себе, никогда не выходил из кабинета, не заперев дверь, даже когда в уборную шел.
Он и спал с ключом, и мылся. А теперь ключ исчез.
- Хорошенько искали?
- Думаю, да. Втроем: Вильчинский, Тшенсик и я. Вильчинский - с энтузиазмом, Тшенсик - из любопытства, а я - из упрямства.
Всех остальных оттуда выгнали, как только фотограф, доктор и дактилоскопист закончили свою работу.
- Значит, убийца шлепнул его, нашел ключ, вышел и запер, а ключ теперь в Висле...
- А вот в этом я не уверен, - энергично перебил Гурский. - Если бы отремонтировать то, что они там поразбивали, этот ключик может стоить миллионы. Я имею в виду, что тот, у кого теперь ключ, вполне может так считать. Я эти бумаги не выносил и вообще запретил трогать.
- Постой-ка, - сообразил Бежан. - Ты вроде бы кратко излагаешь, но опять получается винегрет. Нужно не только подробно, но и по порядку.
- По моему порядку или вообще?
- Вообще - что там было, что нашли, а уж потом - твои соображения...
И Роберт Гурский в деталях описал поступки и душевное состояние Михалины Колек, которая не преминула посвятить молодого Вильчинского в свои переживания. Расстроена она была смертельно и не скрывала своего отчаяния. "Эта сучка" не сходила у неё с языка, однако на настойчивые и конкретные расспросы Михалина отвечала вполне деловито.
Благодетеля лишили жизни тринадцатого июня, так как именно тринадцатого около полудня Михалина, оставив его в добром здравии, уехала в Варшаву, а вернувшись пятнадцатого июня, застала его мертвым. На предположение, что убийство могло произойти и четырнадцатого, Михалина заявила, что это невозможно, так как телевизионная программа была раскрыта на тринадцатом, корреспонденция за четырнадцатое лежала в почтовом ящике, а свежим полотенцем в ванной никто не пользовался. О пятнадцатом нечего даже говорить, потому как следы на столе так быстро не высохли бы. Только тринадцатое июня, и ничего больше!