- Йа не педерэст!
Ему вспомнились недвусмысленные поползновения милиционера в больнице и собственный испуг. По всей видимости, учитель был прав. Страх в этой стране карался своеобразно и жестоко. Он тут же дал себе слово никогда ничего не бояться.
- Не кипешись, брат! - успокаивающе сказал пахан, в душе гордясь кровником. - Правильных пацанов не опускают. Держись подальше от чушков и параши, и все будет тип-топ.
Напоследок Мишке был преподан урок размещения на новом месте. Со всеми нюансами поведения в чужом недобром мире.
- Пора хавать, - устало дал отбой учебе авторитет, удовлетворенный результатом.
На "правильной" хате продуктовая заначка хранилась в холодильнике. Когда из огромного "Филипса" на стол переместились разноцветной горой консервы, Паук наставительно произнес:
- Подогрев в общаке - первое дело. На тюрьме такого, конечно, у тебя не будет.
Бедный африканский студент поковырялся в куче банок с икрой, языками, крабами и ананасами. Неизвестно, как там в неволе, а на свободе такое количество деликатесов он видел впервые. Во главе стола оказалась литровая запотевшая бутылка водки "Смирнофф". Мананга провел пальцем по инею, с вожделением предвкушая первую стопку.
- Чифир будешь? - спросил откуда-то сбоку Паук.
Ученик лихо кивнул, шаря глазами в поисках стакана.
- Ну-ну, - уважительно пробормотал авторитет, - выйдет из парня толк, выйдет.
Технологию приготовления чифира он преподал негру по всем правилам искусства. Пресловутая китайская чайная церемония, по смысловой нагрузке каждого этапа, не шла ни в какое сравнение с давней тюремной традицией. По студенческой привычке Мананга хотел записать рецептуру, но ручки в доме не оказалось. После дегустации густого темного напитка необходимость в записях отпала сама собой. Нестойкий зарубежный организм от перевозбуждения пошел вразнос. Нарушая все понятия и презрев авторитеты в прямом и переносном смысле, Мананга налил себе полстакана водки и, громко хохоча, выпил под креветку со спаржей. Сольное выступление по мотивам боевых гимнов Нигерии закончилось львиным броском на кровать, где герой застыл в крепкой, но неглубокой отключке.
Паук с нежностью посмотрел на кровного брата. Тот подергивал во сне здоровой ногой, продолжая рысью мчаться к правильной жизни "по понятиям". Вздохнув, пахан припрятал остатки водки и чифира себе под диван. В квартире воцарилась тишина. Сон обволок и прилегшего Паука, даря покой. Ему уже не хотелось думать о врагах, общаке, власти и планах мести. Все мечты его были о тишине и спокойствии. "И чтобы парень стал честным фраером", - подумал он, проваливаясь в сладкую яму беспамятства. Впервые за многие месяцы, а может, и годы, пахану снились беззаботная юность и счастливое время первой ходки.
Он спал крепко и безмятежно и не слышал, как брат Мишка, внезапно очнувшись от полуобморока, тащил свою кровать к дальней от туалета стенке. Но несколько сантиметров форы, из уважения к учителю, он все же оставил.
Глава 30
СОЛО ДЛЯ МАЙОРА С ПРИКРЫТИЕМ
Было около шести часов вечера. Но Владимир Федорович Жернавков уже лежал в постели. Синий экран телевизора то вспыхивал ярким пламенем, то почти угасал. Тогда майору становилось особенно одиноко. Впервые после женитьбы он остался дома один. На дачу, которую Владимир Федорович с трудом снял в Репине, семья ехать категорически отказалась. Жена и дочь на неопределенный срок уехали к теще в Тверь. И неизвестно, что для семейного счастья было страшнее - экспромтом придуманные угрозы ненормального Мозга или годами выглаженные аргументы "второй мамы".
Мысль о Кнабаухе еще больше испортила настроение.
- Посажу гниду! уверенно сказал Жернавков, обращаясь к телевизору. - Придумаю как, и посажу!
Диктор на экране одобрительно улыбнулся и перешел к спортивным новостям. Рука майора машинально нажала кнопку пульта, прибавляя громкость.
- ...Вывести из строя этого полузащитника, можно сказать, главную силовую поддержку нападения - все равно, что наполовину одержать победу...
Фраза застряла в мозгу. Она о чем-то говорила, просто кричала, о чем-то очень важном. Но Жернавков никак не мог понять сути. Внутри все перевернулось и зашевелилось, не давая усидеть на месте. Он резко откинул одеяло и босиком пошлепал на кухню. Когда чайник на плите запел свою песню, решение было принято. Детали комбинации майор обдумывал, уже сидя в машине.
Через два часа возле спортивного комплекса, перекрыв выезд, остановилась чёрная "Волга". Жернавков вышел из машины и осмотрелся. В тусклом свете фонарей здание казалось маленьким и неухоженным. На улице заметно потеплело, и снег начал таять, стекая в колодцы грязными ручьями. Перепрыгивая через них, Владимир Федорович подошел к дверям.
- Чего надо? - спросил суровый голос.
- Шоколада, ответил Жернавков.
- Не понял.
- Корней Чуковский. Чего тут непонятного?
- Что дальше?
- Я до конца не помню.
- Чего?
- Стихи.
- Какие стихи?
- Неважно, - Жернавкову надоел этот разговор. - Мне нужно поговорить с Бурковым Андрей Яковлевичем. Срочно.
- Таких нет, - дверь начала медленно закрываться.
Майор понял, что допустил ошибку, и быстро поправился:
- Веди к Баю, потрох тухлый.
Лицо в дверном проеме изменилось. Человек открыл было рот, но тут из-за его спины послышался голос:
- Чего тут у тебя?
- Вот эта сука. Назвался Чуковским. Меня обозвал потрохом. Спрашивал Бая, - парень отошел в сторону, и на ступеньках появился еще один человек в спортивном костюме и пляжных тапочках.
- Ты чей, братишка? Под кем ходишь?
- Все мы под Богом ходим, - ответил Жернавков. - Что за пошлые вопросы?
- Босс отдыхает.
- Знаю, - соврал чекист, - иди скажи, от Гастрита с Гайморитом вести.
Старший еще немного помялся у дверей, потом отступил в сторону и пропустил Жернавкова, а сам направился на доклад. Под ненавидящим взглядом "вратаря" Владимир Федорович прохаживался по просторному холлу бассейна "Тихая пристань", вдыхая влажный воздух с привкусом хлорки.
В огромном зеркале, вмурованном в стену, отражалось почти все помещение. Особист периодически останавливался перед ним, вглядываясь с неподдельным интересом. Несколько скользящих движений руками по волосам сформировали на голове прямой холуйский пробор трактирного полового. Очки в толстой роговой оправе придали вид официанта-неудачника. Охраннику у дверей была абсолютно безразлична цель такого перевоплощения. Но ударить гостя по лицу захотелось еще больше.
- У вас есть пять минут. - Равнодушный голос прозвучал со ступенек, ведущих куда-то на второй этаж. - Шеф не в настроении.
* * *
Потрепанная "шестерка" с номерами Ф 911 СБ медленно подъехала к "Тихой пристани". Герман Семенович Пименов выключил фары и заглушил двигатель, подъезжая накатом. Добротная техника без помех передавала слова в наушник:
- Корней Чуковский. Чего тут непонятного?..
Пименов улыбнулся. Он успел вовремя. Жернавков только начинал работать. Устроившись поудобнее, насколько позволяло сиденье "Жигулей" шестой модели, Герман Семенович весь превратился в слух. Контрольной фразы он не пропустил бы в любом случае. Но привычка - она привычка и есть. Все вокруг перестало существовать, кроме малопонятного непосвященному разговора, доносящегося из крохотного наушника.
- Говори, - голос, по всей видимости, принадлежал Баю.
- Чего говорить-то? - с дрожью произнес Жернавков.
Пименов довольно потянулся, поправляя наушник. Он любил работать с майором и сейчас чувствовал себя как на концерте популярного артиста.
- Говори мне! - взревел Бурков, пытаясь сходу взять посетителя, что называется, "на голос".
Пименов заулыбался еще шире.
- Андрей Яковлевич, некоторые люди рекомендовали мне Вас, как самого умного и дальновидного... в бригаде. Именно поэтому я и решил обратиться к вам. Не могли бы вы отпустить своих людей, чтобы спокойно пообщаться один на один? Это дело, извините, не для "шестерок". И потом, меня уже обыскали, хоть и не очень умело. А с вашими данными вы меня, извиняюсь, одной левой.
- Я - левша, - в динамике послышался голос явно довольного похвалой Бая, - так что, считай, правой. - Бурков мрачно хохотнул. - Краб, свободен. Чего ты хочешь, запасной? А? Ты кто такой?
- Я, признаться, по натуре - жуткий трус. И находиться здесь, в вашем обществе, мне крайне неприятно. Но очень нужны деньги. У меня есть кассета, на которой сказано, что камень, который вас интересует, находится у некоего доктора Рыжова. Из записи Вы узнаете, где его искать. Я хотел бы продать ее за сто тысяч долларов.
Пименов знал, что его никто не услышит. Тем не менее прикрыл рот ладонью прежде, чем засмеяться. Приблизительно так же смеялся и Бурков, только в полный голос. Жернавков же затравленно хихикал, поправляя очки и волосы, не давая растрепаться дебильному пробору.
- Вот эта кассета, - гордо произнес Владимир Федорович. - Можете убедиться. Мне не до шуток!
Бурков наконец перестал смеяться и затих на несколько секунд.
- Значит, сто тысяч зеленых?
- Да! - нагло ответил Жернавков.
- Я тебе их не дам! - в тон ему ответил Бай.
- Почему?
- Потому что ты - дурак!
- Как это?
- Ты пойми. - В микрофоне послышался скрип. По всей видимости. Бурков встал. - Сто хангров - большие бабки. Нужно знать, за что платишь. Понимаешь, чувак?
Раздалось шлепанье ног по мокрому полу бассейна.
- Согласен.
- Еще бы.
- Но после того как вы послушаете запись, я ведь стану вам не нужен!
Пименов уже не просто смеялся. Одной рукой он держался за живот, другой - придерживал в ухе микрофон и хохотал во весь голос, стремясь не пропустить ни слова.
- Сообразительный... Прямо-таки не по годам. Ты нам и сейчас уже не нужен. Ну-ка дай сюда...
Послышалась возня, и Жернавков истошно завопил:
- Вы - нечестный человек! Сейчас же отдайте! Как вам не стыдно?
Гулкие звуки, напоминающие погрузку мешков с цементом, прервали монолог о честности и справедливости. Подобные речи почти всегда именно так и заканчиваются.
- Краб! - Голос Бая неуловимо изменился, стал холодным и еще более неприятным. -Халдея - в трюм. Узнай, откуда пленка и кто такой. Потом... в общем, иди.
- За меня есть кому заступиться! - истошным голосом заорал Жернавков.
Услышав контрольную фразу, Герман Семенович начал неторопливо вылезать из машины. Сначала он завел майорскую "Волгу". Затем, взяв милицейский рупор, подошел поближе к дверям "Тихой пристани". Все это время Владимир Федорович увлеченно перечислял первые пришедшие на память имена городских авторитетов, чем поверг Буркова с подручными в некоторое смущение. В этот самый момент под окнами оглушительно взорвались несколько подожженных Пименовым новогодних петард и раздался спокойный и уверенный голос:
- Эт'самое. Милиция. Сопротивление бесполезно. Выходить с поднятыми руками. Здание окружено. Эт'самое.
В одной руке Пименов держал хрипящий мегафон. В другой - желтый проблесковый маячок, с асфальтоукладчика. Шум в наушниках прекратился. После короткой паузы послышался голос Жернавкова:
- Можно я пойду?
- Иди, лох, слово про нас скажешь - хана.
- "Хана" - это я знаю. А за лоха - ответишь!
Через несколько секунд из здания выбежал Жернавков, прыгнул в свою машину и нажал на газ. Герман Семенович покачал ему вслед головой: то ли осуждающе, то ли завидуя его энергичности. Он еще раз грозно прокричал в рупор:
- Даю еще пять минут! - еще раз грозно прокричал в рупор Пименов, потом, не торопясь, забрался в свою Ф 911 СБ и уехал.
Глава 31
ВОТ ОНА - ПОЛНАЯ ЗАДНИЦА!
Покинув клинику "Панацея", Виктория Борисовна с профессором направились домой. Пропажа пациентов вывела Файнберга из себя, и он всю догрогу ворчал:
- Черт знает что! Неужели кому-то не ясно - после операции необходим полный покой!
Виктория Борисовна хранила молчание, о чем-то напряженно размышляя, и только возле самого дома прошептала:
- Витя, у тебя есть повод радоваться. Твои пациенты живы, а это уже неплохо. А что ты сам не скончался - так это просто счастье!
Профессор задумался. На губах появилась неопределенная улыбка, составившая пожилой паре компанию.
Так, втроем, - Виктория Борисовна, Файнберг и улыбка - они и дошли до квартиры.
Следующие два дня были посвящены розыскам. Обнаружение негра в пятимиллионном городе оказалось задачей не из легких. Он бесследно растворился среди едкой грязи мостовых и парящей над ними воды с небольшой примесью воздуха. Через три дня бесплодных поисков Виктория Борисовна плюнула на все и уселась на кухне со стопкой коньяка. Напротив, в роли внимательного слушателя, устроился Файнберг. По причине острого насморка участия в поисках он не принимал.
- Витя, парня нигде нет! - Коньяк тягуче булькнул, растворяясь в крепком кофе.
- Найдется, - оптимистично высморкался профессор. Он осиливал уже вторую кружку молока с медом.
- Нужно поступить по-ленински, - заявила Виктория Борисовна, делая осторожный глоток.
- Учиться, учиться и еще раз учиться?
- Нет, пойти другим путем. Ищут его ради камня. В чем бы там дело ни было, а мы знаем, где булыжник. Найдем его - найдем Тампука. Так что, пора навестить доктора Рыжова.
Виктор Робертович достал огромный клетчатый платок и взревел носом. В ответ загудели трубы в ванной.
- Отзовитесь горнисты... - прокомментировала Виктория Борисовна. - Была такая передача. Будем считать это знамением.
- Опять к Рыжову? А вдруг снова не откроет?
- Друг мой, зачем ломиться в закрытую дверь? Если человек занял оборону в своей однокомнатной крепости, взять его можно только динамитом. Зато на рабочем месте он беззащитен и доступен широким народным массам, как общественный туалет. Можно спокойно зайти к доктору Рыжову на прием и без экстремизма изъять экзотический африканский булыжник.
- Без экстремизма? - в голосе Виктора Робертовича прозвучало легкое сомнение.
- Солдат ребенка не обидит, - добродушно усмехнулась Хана, становясь похожей на милую бабушку, журящую внука.
Для начала было принято решение позвонить в травмпункт. Однако застать Игоря Николаевича на работе не удалось. На вопрос о местонахождении доктора Рыжова бархатный голос главврача ответил красиво и загадочно:
- Убыл отдавать воинский долг Родине.
По аналогии с похожими фразами теленовоетей Файнберг сразу подумал о горячих точках. Из трубки пахнуло дымом горящих развалин. Пред мысленным взором огненным смерчем пронеслись трассы пулеметных очередей... Мысленно прощаясь с безобидным, в общем-то, чудаком, он, так же торжественно понизив голос, спросил:
- Чечня? Борьба с терроризмом?
- Сертолово-2. Военные сборы, - озадаченно ответил главврач. Тут ему самому стало как-то неуютно, и он неуверенно промямлил:
- Через два месяца вернется. Надеюсь...
Происходившие далее события сообщили поискам направленное ускорение. Проведя три часа у телефона, Виктория Борисовна всеми правдами и не правдами вырвала-таки у Министерства обороны страшную военную тайну. Доведение большого секрета до профессора состоялось зловещим шепотом.
- Только ни-ко-му! Доезжаем до кольца четыреста сорок четвертого. Видим КПП. Спрашиваем: "Где здесь врачи на сборах?" После чего нам "покажут пальцем".
- Куда? - недоверчиво спросил Виктор Робертович, имеющий самое отдаленное представление о таинствах ратной службы.
- Судя по всему, прямо на Рыжова. Думаю, если он там, об этом уже знают все.
В путь тронулись утром. По дороге Виктория Борисовна совершила ряд покупок. В один большой полиэтиленовый пакет утрамбовались фрукты. В другой - жареные пирожки.
- С пустыми руками вокруг воинской части гуляют только шпионы и прапорщики. Если едешь навещать военного, ты обязан его кормить! - пояснила Хана.
Под размышления профессора о странной общности между больными и военными они сели в автобус и поехали в Армию.
* * *
Тучи над Сертолово-2 сгущались... Предчувствие грозы витало в воздухе, передаваясь, согласно уставу, от непосредственных начальников к посредственным. Фирменное блюдо солдатской кухни - оранжевое сало - светилось все ярче, предвещая Апокалипсис.
Приближение перемен чувствовали все, но острее всего - начальство. Комбат метался по кабинету и гарнизону. Не видя явных причин для тревоги, свербевшей ниже поясницы, он пытался прикрыть все узкие места разом. У караула отобрали боевые патроны, выдав взамен саперные лопатки и удвоив посты. На всякий случай даже покрасили стены в клубе и спортзале. Но и после таких крайних мер комбату не полегчало.
- Я ЧП жопой чую! - не выдержал он в приватной беседе с начальником штаба под литр водки.
- Слушай, может, офицеров на казарменное положение перевести?
- Нажрутся! Тогда - точно звиздец, - осторожно ответил начштаба, разливая по пятьдесят грамм "Русской", произведенной в Сертолово-2, в подвале у Ахмета.
Шестой орган чувств комбата не подвел. Выпить они не успели. На столе ожил телефон спецсвязи:
- Товарищ подполковник, докладывает дежурный по штабу дивизии...
"Вот она - полная задница!" - подумал комбат и строго ответил:
- Слушаю.
- К вам выехал начальник особого отдела дивизии с представителем ФСБ из Питера! - бодро сообщил дежурный.
- Ну, слава Богу! - облегченно выдохнул комбат.
Приезд особистов ставил точку на изматывающем ожидании. Водка исчезла в кармане парадной шинели, висевшей в шкафу. Причмокивая, офицеры захрустели "антиполицаем". На столе стало пусто.