- Если бы нам тут не встряли перчатки, я уже все более-менее разложил по полочкам, - продолжал комиссар. - И у меня складывались две версии. Или они прикончили миллионершу все вместе, или одна из них. И тогда втайне от остальных, а могла это сделать любая, и обстоятельства сказывались благоприятно, и мотив у всех был. Каждой было выгодно. При коллективном убийстве непосредственный исполнитель, или исполнительница, не имеет значения, специально надела перчатки, чтобы ввести следствие в заблуждение. Теперь же все грамотные, все знают, что такое дактилоскопия, но может ещё не знают, что мы умеем и перчатки опознавать.
- Знаешь что, давай все-таки поищем перчатки.
- Давай уж заодно, ещё сегодня.
- Тогда надо оформлять ордер на обыск.
- Не надо, они и без ордера согласятся.
- Ты серьёзно? - изумился Роберт.
- Серьёзно, - вздохнул Бежан. - Они ненормальные, сам увидишь. Но мы должны изучить все возможности. Кто-то спрашивал нотариуса, приехала ли уже пани Паркер. Могла быть одна из этих баб, нотариус их по голосам не различает. Какую-то фамилию звонившая назвала. С равным успехом это могла быть одна из них, а мог быть и кто-то неизвестный нам… Тоже ждал приезда богатой американки.
- Ждала, - поправил Роберт.
- Что?
- Нотариус ведь говорил - звонила баба.
- Потому что ей велел мужик. Не придирайся, пока это лишь предположения. И этот некто воспользовался первым же случаем, чтобы убить старушку.
- Зачем? Ведь ни о каких других наследниках неизвестно.
- Этот мог действовать не в корыстных интересах. Может, старушка чем-то была ему неугодна или опасна… Может, он вслед за ней явился сюда из Штатов…
Идея аспиранту понравилась. Его творческая фантазия разыгралась.
- И здесь он выступил как другое лицо, а старушка его опознала и разоблачила. Мог быть должником её мужа, из Штатов сбежал ещё раньше, не заплативши долга, а пани Ванда вдруг ему на голову сваливается. Или это один из тамошних мафиози, давно по нему тюрьма плачет, с пани Паркер никак не связан, только она знает, что он мафиози, ему грозит разоблачение и экстрадиция, он сменил фамилию и профессию, а она его опознала…
- Стоп! Ишь разогнался! Но в принципе ты прав. На первый взгляд преступление носит сугубо семейный, камерный характер, а может оказаться настоящей афёрой. Мы не имеем права ограничиться нашими бабами и проигнорировать весь остальной мир, не такие уж мы с тобой безголовые придурки. В нашем распоряжении имеется один несомненный факт: некто в кожаных перчатках держал в руках проклятый молоток, все остальное пока что одни домыслы. Любая из наших баб могла прикончить богатую родственницу, это вполне могла сделать, к примеру, Меланья, которая последней держала молоток в руках. Могла тюкнуть старушку в височек и затем спокойно поставить молоток к себе в комнату за стеллаж. Нет, не так… Тюкнуть и оставить у постели покойницы… Нет, опять не так, нет её следов под Фелицией, а ведь это Фелиция нашла молоток.
- А может, обе лгут?
- Даже если оно и так, не докажешь Они могут лгать, сколько хотят, наше же дело - разобраться в случившемся и сделать выводы. Опираясь не на слова, а на факты. Пока, повторяю, таким реальным фактом является перчатка, сама по себе она не прилетела в комнату к старушке. Если предположить, что пристукнула старуху предпоследняя, Фелиция, но тогда ей пришлось бы прикасаться к молотку два раза, а она брала его в руки лишь раз.
- А второй раз уже Меланья последняя.
- То есть исходим из того, что они лгут?
Роберт не ответил. Ужасно исходить из того, что все лгут, аж земля трясётся. Да и неверно это.
Нет преступника, который хотя бы раз случайно не обмолвился правдой, ну, скажем, признался, что именно съел на завтрак. Бежан прав со своей перчаткой.
- Говорил с ними ты и знаешь их лучше меня. Но мотив просто лезет на первый план! Выпирает!
- Согласен, выпирает, и никуда от него не денешься. Причём подходит ко всем этим бабам. Вот почему я и считаю - будем изучать обе версии. Одна - убийца кто-то из этой семейки. Вторая - некто посторонний, пока нам неизвестный. Возьми на себя Войцеховского, поверенного пани Паркер в Нью-Йорке… Сегодня же ночью поговоришь с ним, у них только вечер начнётся. Через кого он разыскивал крестницу пани Паркер, с кем общался на эту тему, кто знал, что он её разыскивает и с какой целью, кто из здешних знал о пани Паркер или слышал о ней. Расспрашивай во всех подробностях, ничего не упускай. Потом решим, есть ли необходимость допросить его в Нью-Йорке. А сейчас - сколько уже? Всего восемь? Позвоню Адасю, время детское, возьмёмся с ним за обоих парней. Пока я с ними так толком и не поговорил. Надо сесть и обстоятельно пообщаться. С каждым отдельно.
* * *
- Нехорошо получается, - сказал Яцек Доротке, когда они уселись за столик в маленьком кафе, заказав кофе и мороженное. - Этот ваш полицейский поймал меня по радио и с ходу выложил - бабулю кто-то пришил, она померла не сама по себе. Ведь не стал бы такое выдумывать? А если так, нехорошо получается. Вот и решил с тобой поговорить.
Глубоко вздохнув, Доротка упёрла подбородок в ладони, расставив локти на столике.
- Нам он тоже сказал, что крёстную бабулю убили. И у меня такое дурацкое ощущение… Ведь откровенно говоря, характер у старушки был невыносимый, я даже подумала было, что меня надолго не хватит, не выдержу я с нею, если так и будет дубасить молотком, - спятить можно. А ведь она могла ещё много лет протянуть. И что тогда? Решила - сбегу из дому, такого уж точно не выдержу, тётки меня достали, а тут ещё и бабуля… Но убивать её… Нет, такое в голову не приходило. Жаль мне старушку и очень неприятно, что никто из нас не плачет по ней.
- Это ей должно быть неприятно, а не тебе, - рассудительно заметил Яцек. - Она привыкла распоряжаться, привыкла, чтобы у неё все ходили по струнке, а тогда нечего рассчитывать на любовь ближних. Мне-то легко, я с ней встречался ненадолго, для меня это было развлечение, ведь она такая забавная, но вот вам… Очень понимаю и тебя, и тёток, и уверен - тоже долго бы не выдержал. Но погоди, я хотел о другом. Как думаешь, она и в самом деле официально оформила на вас завещание?
- Кажется, оформила. Сегодня утром звонил нотариус, меня не было, но вроде бы сказал - ознакомит нас с завещанием на следующий день после похорон завещательницы.
- А когда похороны?
- Не знаю. Теперь все осложнилось. Хотя с погребением не должно возникнуть проблем, у нас имеется фамильный склеп, даже два склепа, один на Повонзках, а второй на Брудне. И у семейства Ройек тоже на каком-то кладбище есть фамильный склеп. Наверняка тётки уже обсуждали похороны бабули, но будь уверен - я обо всем узнаю последней. Разве что придётся чем заняться, тогда уж непременно меня привлекут.
- Да, жизнь у тебя… Послушай, может, я глупость спрошу, но скажи, что ты думаешь?
- О чем?
- Да о том, кто её пришил. Ведь кто-то же должен был это сделать, раз померла насильственной смертью, как сообщил полицейский?
Доротка опять тяжело вздохнула, убрала локти со стола и откинулась на спинку стула.
- В том-то и дело, сама не знаю, что думать. Меня это как обухом по голове ударило, какая-то я оглушённая, пытаюсь думать, но ничего не выходит. Я её не убивала. Тётки мои на все способны, но сомневаюсь, что это они её убили. Ведь она ещё не допекла их так, как меня, в основном мне доставалось. А раз уж ты спрашиваешь, что я думаю, скажу: думаю, нас всех можно подозревать. Кто убил - понятия не имею, но наверняка мы все у полиции на подозрении.
- Может быть! - резко заметил Яцек. - За полицию не поручусь. Но ты вот что мне скажи, - наклонился он к девушке и закончил почти шёпотом: - Мы тут говорим с глазу на глаз, не хочется выглядеть свиньёй, тётки тётками, но ведь ещё имеется этот самый Мартинек…
- Мартинек? - удивилась Доротка. - А что Мартинек?
- Да он по простоте душевной такого наговорил… у человека вчерашний обед к горлу подступает.
- Что же он наговорил?
- Додумался до гениальной идеи: если американская бабуля откинет копыта, он, Мартинек, сразу станет зарабатывать столько, что богачом заделается. Вот видишь, он хотя и не в числе наследников, но лицо заинтересованное. Я о нем пока комиссару словечка не пикнул, но, пожалуй, пикну. Раз уж все под подозрением, почему для него делается исключение?
Доротка подумала немного и согласилась.
- Логично, если мы все, то почему он нет? Нам от этого подозрения ни тепло, ни холодно, думаю, ему тоже так же будет… Или… или ты всерьёз думаешь, это он пристукнул бабулю?
- Если он, то его и посадят, будет только справедливо. Но я не настаиваю именно на этом недоделанном Мартинеке. Не хотелось бы обращать на него внимание полиции, вот и решил с тобой посоветоваться. Если из-за меня парень влипнет…
- Если тебе интересно моё мнение - пусть влипает. Не специально на него наговаривать, но сказать, как было. Если он невиновен, ничего с ним не сделается, но если недоумок - убийца, пусть отвечает за себя. А что он конкретно тебе сказал?
Яцек в подробностях пересказал девушке их беседу с Мартинеком за пивом. Доротка третий раз тяжело вздохнула.
- Очень типичная для него идиотская болтовня. Я лично считаю его законченным кретином, и если окажется, что преступник - он, буду очень удивлена. Преступнику надо ведь хоть немного соображать и опять же действовать, а этот человек органически неспособен ни к каким добровольным действиям, тем более энергичным и быстрым. Это такой патологический олух, такая бестолочь, такой прожорливый обалдуй, что продуманных действий от него трудно ожидать. Правда, свой интерес он блюсти умеет, этого у него не отнимешь.
Неизвестно почему Яцеку доставила большое удовольствие такая характеристика Мартинека в устах Доротки. Он и сам не испытывал к парню особой симпатии, полагал, что Доротка тоже не испытывает, и теперь с удивившей его самого радостью мог убедиться в этом. И одновременно, странное дело, тем самым Мартинек почему-то лишился необходимых преступнику качеств. Яцек окончательно запутался, не зная, как же поступить.
Оба помолчали. Яцек интенсивно раздумывал и решился.
- Наябедничаю на него! Хотя теперь почти убеждён - напрасно, но с какой стати его покрывать, если вы все оказались в таком глупом положении? Не стану нагнетать, только перескажу наш с ним разговор, всю эту галиматью, что нёс за столом, а выводы пусть уж сам пан комиссар делает. В конце концов, работа его такая. И вот ещё что. Он, этот комиссар, собственно разыскал меня для того, чтобы спросить: слышал я, как сверху раздался один одинокий удар в пол или нет? Мне казалось - слышал, когда мы сидели за столом, но головой не поручусь. А ты слышала?
- Не обратила внимания. Если бабуля стучала, то уж так, что все в доме дрожало. Один негромкий стук я могла и не услышать.
- Ну, тогда я и не знаю… ладно, скажу - не уверен. Пусть сами головы ломают, в конце концов! Скажу правду. Я так и собирался поступить, да не хотел с ними говорить, не посоветовавшись с тобой.
- А я тут при чем? - удивилась Доротка.
- А вдруг ты в него влюблена.
- В кого? - не поняла Доротка. - В комиссара? Правда, вроде бы симпатичный, да ведь мы совсем незнакомы.
- Нет, в Мартинека.
- Спятил? - в ужасе вскричала Доротка.
Тут уж Яцеку стало так приятно, что до него дошло. Заглянул к себе в душу и понял - эта девушка чрезвычайно ему нравится. И даже больше, чем нравится. Нет, нельзя сказать, что полюбил её по-настоящему, но вот влюбился - факт. Не скажешь, что в области нежных чувств у Яцека не было никакого опыта. И влюблялся он неоднократно за свою недолгую жизнь. Но в те разы все происходило по-другому, было ясно чуть ли не с первой встречи и никаких сомнений не вызывало. На сей же раз все происходило по-другому, как-то исподволь, незаметно, не столь стремительно, но зато чувство, зревшее исподволь, - сначала просто симпатия, потом желание как-то помочь этой милой девушке, позаботиться о ней, такой одинокой и совершенно лишённой кокетства, простой и открытой, желание ещё и ещё раз встретиться с нею, это чувство оказалось глубоким, ни на что прежнее не похожим.
Парень взял себя в руки и постарался как можно спокойнее ответить:
- Ну, раз нет - очень хорошо, но спросить тебя я был обязан. Ладно, это мы выяснили. А теперь давай вместе подумаем, кто же мог пришить милую старушку. Или не хочешь об этом думать?
Подумать Доротка согласилась без особой охоты. Как-то инстинктивно девушка старалась не допускать до сознания мысли не только о наличии преступника в их семье, но и самого факта убийства крёстной бабули. Но Яцек прав, нечего прятаться от действительности, пора взглянуть ей в глаза. И они с Яцеком общими усилиями попытались восстановить в мелочах обстановку той чёрной пятницы.
В полдесятого Доротка спохватилась, что ей давно пора возвращаться домой. Она совсем забыла о доме, так приятно было сидеть в кафе с Яцеком, так приятно говорить даже о печальных вещах. Сама не заметила, как оживилась, стряхнула с себя угрюмое оцепенение и даже красочно описала парню процедуру дележа бабулиных драгоценностей. Впервые вдруг ощутила она радость при мысли, что теперь у неё имеются такие замечательные вещи, и ни с того ни с сего размечталась, на какой приём может явиться, понавешав на себя драгоценности.
Получалось - только на новогодний бал в американском посольстве.
- Это возможно только в том случае, - доверчиво делилась она своими планами с Яцеком, - если на балу будет присутствовать кто-нибудь из бразильских важных сановников или норвежский наследник престола. Эти идиоты говорят только на своём родном языке, так что без меня им не обойтись. О Боже, так поздно! Мне давно пора возвращаться домой. Слушай, подбрось меня, в качестве такси, ладно? А то опять какой-нибудь пьяный водитель задавит.
- Ясное дело, подброшу, и при чем тут такси. А что, тебя уже пытался задавить кто-нибудь?
На машине езды до Дороткиного дома было всего несколько минут, но девушка успела рассказать о неприятном инциденте с машиной, теперь уже не придавая ей никакого значения и удивляясь, с чего она так напугалась. Ведь просто смешно! Яцеку инцидент смешным не показался, напротив, он что-то пробормотал, Доротка не расслышала, а тут они и приехали.
Дороткин дом оказался освещённым с ног до головы. Свет горел во всех окнах, даже в полуподвальных помещениях и на чердаке.
- Езус-Мария, что опять случилось? Неужели ещё кого убили?
- Я зайду с тобой, - твёрдо заявил Яцек. - Будь человеком, сделай вид, что сама меня пригласила.
- Не надо мне делать вида, приглашаю тебя!
Сразу же при входе они напоролись на Фелицию.
- Что это принцесса так рано изволила возвращаться? Надо было уж после полуночи! - съехидничала тётка.
- Что тут происходит? - не снисходя до извинений вопросом на вопрос ответила Доротка. - С чего такая иллюминация? Что случилось?
- А вы даже и не заметили, ваше высочество, что ваша крёстная бабуля скончалась?
Тут в прихожую поспешно вышел Бежан.
- О, добрый вечер, рад вас видеть. Уверен, у пани есть перчатки. И у пана, надеюсь, тоже. Будьте любезны, дайте мне их на время. И пан тоже.
Даже Яцек был ошарашен, что уж говорить о Доротке. Ночью при входе в дом их встречает офицер полиции и требует отдать ему перчатки. Причём улыбается во весь рот, словно он не полицейский, а добрый знакомый, который затеял какую-то остроумную игру в перчатки, для чего не хватало только их двоих.
Ни слова не говоря, девушка раскрыла сумочку, вытащила перчатки и протянула их комиссару. Яцек свои извлёк из кармана, и поинтересовался:
- Вы их насовсем отбираете?
- А что, у вас больше нет? - удивился офицер полиции.
- При себе нет, - ответила Доротка, - но вообще где-то ещё должны быть. Принести?
- У меня дома тоже, наверное, найдутся, - честно ответил Яцек. - И ещё в машине есть рабочие рукавицы, замасленные, правда, но, может сойдут?
- Очень замасленные? - задумался полицейский.
- Ещё как!
- Нет, тогда не надо. Пока не надо, может, потом я на них и взгляну. Что же вы стоите в дверях? Проходите, будьте как дома.
Молодые люди, сняв куртки, прошли в гостиную. Там за столом сидели Меланья и Павел Дронжкевич. Сильвия дремала на диване. Яцек при входе сделал общий полупоклон, здороваясь, и произнёс оправдываясь:
- Я понимаю, для визитов время позднее, но, боюсь, придётся задержаться. Без перчаток я не уйду, разве что… могу подождать и в машине.
- Долго придётся ждать, не исключено, до утра, - неожиданно заявила Меланья. - Нет, нет, никаких вопросов, я сама ничего не понимаю, а полиция не соизволила ничего объяснить. Если вас это утешит, сообщаю, что перчатки отобрали не только у вас, сейчас собирают их по всему дому, уж и не знаю, даже в самые жесточайшие коммунистические времена перчатки никогда не считались предметом роскоши.
- Даже при Гомулке их не отбирали, - очнувшись, подала Сильвия голос с дивана.
- И налогом их никогда не облагали, - добавил Дронжкевич.
- Может, вышел указ нового Сейма, запрещающий гражданам иметь перчатки? - высказала предположения Меланья. - Кто читал сегодняшние газеты?
- И как долго они ищут? - поинтересовалась Доротка.
- Уже не меньше часа. Во всяком случае, Фелиция вызвала меня домой к девяти.
- Так, может, мне пока чай заварить?
- Завари. Я с удовольствием выпью. А для Павла завари кофе. А как Яцек, не знаю.
- Если можно, то мне тоже чаю, - ответил Яцек, присаживаясь к столу, хотя ему очень хотелось отправиться следом за Дороткой в кухню. - И у меня создалось впечатление, что в вашем доме проводят официальный обыск. Интересно, чего они ищут?
- Да перчатки же! - захихикала Меланья. - Сначала пытались скрыть этот факт, ну да у нас есть глаза. Не поверили небось, что мы им отдали все, вот теперь и ищут по всему дому. Не исключено, и в самом деле найдут какие-нибудь прабабкины, ведь мы сами не знаем, какое тряпьё у нас завалялось. Павла уже осчастливили сообщением, что потом отправятся и к нему искать.
- А как думаете, те, что отобрали, возвратят, или теперь придётся покупать новые?
- Сказали, отдадут.
- Хорошо бы…