- Да жив вроде… Сам понимаешь, помаленьку… полегоньку… на горшок нянечка возит… кровушку пьют, анализы всякие, будь они неладны… Нет, Дим, не жалуюсь, но ты ж знаешь, я совсем недавно уже прошел подобный курс… Ну да, в Склифе… Слушай, а я тебя, собственно, чего хотел спросить? Извини, не задерживаю? Нет, ну ладно, я коротко… Дим, что там за история со Щеткиным? Ну хотя бы в двух словах… ага… Нет, ты, старик, не поверишь, я как узнал… Что, от кого? Да от Кости, по-моему… Узнал, говорю, и чуть обратно в кому не нырнул!.. Чего говоришь?… Не расслышал… Нет, громче не надо, просто плохо слышно! Да выключи ты это радио, мать его!.. Ах, не радио, а что? Вон ты где!.. Да, их, увы, не выключишь… Знаю я, говорил он… ну, Костя… про эту взятку… Ага, ага… Не, Дим, ты о чем? Плохо его знаешь, что ли? Ты вспомни, сколько мы втроем портвешку в лучшие годы выкушали!.. Ну а я о чем?… Я с тобой абсолютно согласен, Петька, конечно, круглый идиот, но чтоб террорист?! - Турецкий раскатисто расхохотался и продолжал, слушая Колокатова, еще некоторое время всхлипывать, издавая непонятные междометия. - Ну, Димка, ну ты повеселил! Слушай, а чего ты ни разу здесь не появился? Не стыдно?… Я его рекомендовал, а он… Как - кто?! Конечно я! Да ладно, я что, не понимаю? Это я, по своему разгильдяйству, оставил тебе хозяйство, мягко говоря, не в самом лучшем виде… А ты послушай дружеский совет: не рви пупок, а то, говорят, развяжется… Дима, я что, первый год на хозяйстве? Не знаю разницы между экзерцицией и экзекуцией?… То-то и оно. Кстати, раз уж сам не хочешь подъехать, пришли кого-нибудь эту чертову фигурку забрать. Ну, амулет! А то на нашего с тобой сэра Генри всех дохлых собак повесят… Ну конечно, я ж его сам и попросил принести мне. Посмотреть хотел, что это за хреновину у меня на груди обнаружили после того взрыва?… Точно, Димк, отродясь ничего подобного не носил и даже в глаза не видел… Может, он у девчонки той надет был?… Вот, я тоже, как ты, подумал… Нет, мне и на хрен не нужен, заберите, пусть в вещдоках валяется… Свидетельские показания?… За милую душу! Всегда готов! И с головой у меня все в порядке. С ногами - хуже, но поглядим, время лечит… Когда, говоришь?… Очень хорошо, давай завтра, жду. Будь здоров, пока!
Александр Борисович аккуратно отключил и сложил трубку телефона. А когда поднял глаза на присутствующих, те увидели, что он совершенно серьезен, даже напряжен, как перед началом ответственной и опасной операции.
- Где ты его на проспекте Мира потерял? В каком месте? - строго спросил он у Петра.
Тот, слушая развеселый, дружеский треп, еще не пришел, похоже, в себя от той характеристики, которую ему, да еще при постороннем человеке, только что выдал лучший, можно сказать, друг - Саша.
- Ты чего, вопроса не слышал?
- Ой, прости, - заторопился Щеткин. - Где потерял? Да он махнул от перекрестка у метро "ВДНХ", а я застрял, не успел проскочить, мудила какой-то завестись не мог, прямо перед носом… И не объехать, там же движение… А когда уже рванул следом, вроде заметил его зеленый "Форд", но близко подобраться уже не смог, а после метро "Алексеевская" я его вообще не видел.
- Много объясняешь, и все не по делу, - резко оборвал его Турецкий. - Говори короче!
- Думаю, что между "ВДНХ" и "Алексеевской".
- Думаешь… Это хорошо…
- Саш, ты его не это?… Не спугнул? Не сбежит?
- Нет, я его не "это". И пока никуда он не бежит… Он сидит, насколько я понял, в казино, нервишки лечит… Не понял, что ли? Затем так долго и трепался на отвлеченные темы, чтоб расслышать, где дело происходит. Сыщик хренов!
Щеткин живо вскочил:
- А в каком казино? Он тебе сказал?
- Ага. Ну а как же? - совершенно серьезно ответил Турецкий, потом поглядел на Плетнева и откровенно фыркнул со смеху: - И точный адрес указал. И даже номер столика сообщил… - Он вздохнул с сожалением. - Ох, Петя… Там голоса были, я расслышал про ставки… "Ставки приняты!"… А мне он сказал, что сидит в кафе и там громкая музыка играет. Стесняется, гаденыш… Значит, так: вы вдвоем - ты тоже, Антон, один Петька просто не справится, да у него и документов нету, любой милиционер тормознет, - дуйте немедленно прямо на проспект Мира и прочесывайте все казино, начиная от ВДНХ в сторону "Алексеевской" и дальше, к Центру. Надеюсь, там их немного. Да и вряд ли он уехал далеко… И еще, я полагаю, что меньше часа он вряд ли будет сидеть, штука эта затягивает, а у него денег много…
Антон поднялся тоже, а Турецкий откинул голову, закрыл глаза и, нервно сморщившись, негромко, словно самому себе, процедил сквозь сжатые зубы:
- Ну вот, опять, мать его…
- Что такое? - сунулся к нему Петр.
- Да нет, ничего… - неприязненно произнес Александр Борисович. - Перед глазами поплыло… Слушай, Петр, поговори-ка ты с ним как старый приятель… Понял меня? - Он сузил глаза до щелочек, и скулы его отвердели и как бы заострились. - А Плетнев тебе поможет, у него специальная подготовка в загашнике имеется, как раз для таких дружеских разговоров… Учили их… классные специалисты, понимаешь? Такие, что тебе и в страшном сне никогда не приснятся. А заодно и познакомитесь поближе. Неизвестно, как повернется дело, но вдруг вам придется в дальнейшем вдвоем работать, а? Я, например, совсем не исключаю.
- Сделаем, Александр Борисович, - как показалось Турецкому, даже с заметным облегчением сказал Антон Плетнев и тронул Щеткина за плечо, подтолкнув к двери.
- Ага, бежим! - воскликнул тот.
- Петр, обязательно держите меня в курсе! - крикнул Турецкий вдогонку, а тот, обернувшись, кивнул.
Хлопнула дверь.
Александр Борисович снова устало откинул голову на спинку кресла, посидел с закрытыми глазами, а потом решительно взялся руками за колеса, и кресло, описав полукруг по палате, подкатилось к столу, на котором лежала стопка не прочитанных им журналов, кроссворды в которых разгадывала Ирка, чтобы не заснуть во время своего дежурства у койки мужа.
- Ну вот, как все славно складывается, - с печальной иронией произнес он. - А ты, Турецкий, сиди теперь здесь и жди у моря погоды, чертов калека…
Он вытащил один из журналов - снизу из стопки, бегло полистал его и вырвал один лист. Посмотрел на него так и этак и начал складывать. Скоро у него получился самолетик. Симпатичный такой… Александр Борисович поднял руку, словно примерился, и запустил его по палате. Самолетик плавно спланировал к двери, а потом вдруг клюнул носом и упал на пол. А Турецкий, посмотрев на это дело, запел совсем не музыкальным голосом:
Но что это, что?! Я - в глубоком пике,
И выйти никак не могу!..
Помолчал, выдрал другой лист и, складывая новый самолетик, продолжил свое мрачное пение, больше похожее на хриплое бормотанье:
Досадно, что сам я немного успел,
Но пусть повезет другому!
Выходит, и я напоследок спел:
"Мир вашему дому!"…
Глава десятая
Перед прыжком
Аня полулежала на заднем сиденье синей "шестерки" и с наслаждением слушала в наушниках дешевенького плеера африканские тамтамы. В их все время меняющий прихотливые ритмы грохот причудливо вплетались странные мелодии непонятных духовых инструментов, а все вместе создавало ошеломляющую звуковую картину, заставлявшую сердце девушки трепетать и вздрагивать при резких сменах ритмов.
Грозов, сидевший за рулем, посматривал в зеркальце заднего обзора и видел сосредоточенные и одновременно как бы "плавающие" глаза девушки. Старый шаман из племени мбунду, ветхий, высушенный временем до состояния мумии могучий колдун, которому поверил фактически только он один, принял его как своего верного ученика. Тайны открыл. Тайны ритмического звучания, как камертон настраивающего весь организм человека к свершению даже невероятных для него дел. Тайны приготовленных по рецептам древних африканских колдунов из заветных трав и листьев напитков, которые передавались из уст в уста и никогда и нигде не записывались. Уйдет последний, и с ним навсегда исчезнут тайны власти направленной воли над мерзкой сущностью человека, говорил тот колдун…
Нет, они теперь не уйдут, потому что он, Юрий Грозов, принял мировую эстафету, научившись секретам власти над сломанными душами… пусть пока этих девчонок. Это - начало… Он был уверен в своих силах. И залогом этой уверенности являлась его непререкаемая, жесткая воля, посылавшая, подобно знаменитому жесту римских императоров, на смерть славных гладиаторов. Да, пока эти послушные гладиаторы - глупые девчонки. Но он уже добился главного: он может диктовать, не боясь ослушания.
А невольный прокол с Настей - это не страшно, это всего лишь остаточный мусор, мелкая оплошность в большом опыте…
Вот и Аня, сидящая сзади и, к его немалому удивлению, раскрывшая вдруг не так давно перед ним свои неожиданные "совсем взрослые" способности, о которых он, честно говоря, и не догадывался и даже не думал о них, тоже не вызывала в его душе адекватного отклика. Она - материал. Удачный, нет слов. И, как всякий материал, должна занять свое место в его программе действий. А ее "способности"? Они, в конечном счете, никак не повлияют на его, однозначно принятое, решение.
Но все-таки прокол, как его ни называй, с Настей заставил Грозова отнестись к последней имеющейся на сегодня в его распоряжении исполнительнице с большей осторожностью и даже заботой. О любом средстве, необходимом для достижения определенных целей, надо заботиться. Именно так - о средстве. Пожалуй, самое правильное определение. Средство утверждения себя и средство для получения наслаждения…
Чего скрывать, поначалу немного беспокоился, все-таки возраст этого симпатичного "средства" внушал некоторые опасения. Но оказалось, что мальчики, окружавшие Аню в интернате, успели ее кое-чему научить, хотя, видно, ничему так и не научились сами. Потому что он сразу увидел и, как опытный мужчина, оценил ее реакцию. Вполне взрослая.
Но откуда она, эта ее уверенность, могла взяться в таком детском, по сути, теле? Рано взрослеет юное поколение. Работать с ним приятно, однако и риск, как показала практика, все же не исключен…
Он и раньше задумывался над этим вопросом: какой контингент лучше? Африканский опыт показал, что наиболее подходящий возраст - это двенадцать - четырнадцать лет, и предпочтительнее девочки со сломанной психикой, истероидным характером, легко подсаживающиеся на определенные группы наркотиков. Из них можно лепить то средство, которое тебе необходимо в данный момент. И теперь Аня, прошедшая у него полный курс подготовки, фактически полностью готова к исполнению своей краткой, но очень громкой и ответственной миссии. Именно поэтому он сегодня, когда подошел срок, не хотел лишний раз рисковать своим средством, инструментом… да называй как хочешь, это уже не человек, это робот, подчиняющийся его командам. Охотно, что важно подчеркнуть, подчиняющийся… А небольшие развлечения с ней, оказывается, привязали ее еще крепче к своему Учителю, сопровождающему ее на очень теперь коротком пути к любимым папе и маме. И сам будет поблизости, она знает, она верит, что обязательно увидит его и у них снова будет жаркая любовь… Это, между прочим, тоже опыт, который нужно будет учитывать в последующих подготовительных действиях…
Поэтому и не отпускал он ее от себя, возил в машине, чтобы непредвиденное постороннее вмешательство не помешало, не отвлекло ее от главного дела, которым она должна была завершить свой земной путь. Все-то она понимает уже, эта взрослая девочка, кроме одного, последнего, - ей так и не дано будет узнать, что значит "завершить жизненный путь". Для нее это - реальная встреча с любимыми родителями, по которым она так соскучилась, она уже видела их, слышала их голоса, звавшие ее к себе. И она была на пороге счастья. А он не собирался мешать ей, она это знала, он только помогал ей сделать этот последний, решающий… даже и не шаг - шажок! "Милая, славная девочка, я тоже тебя очень люблю…"
Грозов приучил себя сдерживать свои эмоции, постоянно и тщательно контролировать не только собственные поступки, но и выражение лица, жесты, интонации голоса. И теперь он, поглядывая с ласковой улыбкой, ставшей в общении с его девочками едва ли не самым сильным оружием воздействия на них, вез Аню на его последнюю на сегодня промежуточную квартиру, чтобы дать краткую передышку не ей, а себе. Он знал, что его безопасность - в его собственных руках. И рисковать не собирался. Да к тому же и еще один должок оставался, который требовалось обязательно отдать. Ибо пока жив тот, кто его знает, будет существовать опасность разоблачения, а "Юрий Николаевич Грушев", так записано в паспорте, который, к слову, пора менять, не собирался уходить со сцены.
Ну о паспорте пусть заботятся те, кому он необходим. Этих людей, до которых Грозову, в сущности, не было никакого дела, поскольку они являютсяпешками между ним и Ренатом, тем не менее следовало держать в жесткой узде. А то они быстро расслабляются…
У Рената Алиева - свои задачи, у Юрия Грозова - свои, но сейчас они совпадают. Прошло время, когда ему приходилось изыскивать средства для существования, теперь их более чем достаточно. А что Ренат подкладывает под акции Грозова свои идеи, так это понятно: каждый действует, исходя из своих возможностей. Пусть, Ренат - хороший парень и хорошо платит, а его идеи Юрия не касаются. Да им, собственно, и делить-то нечего - где Ренат, а где он, Юрий?…
Сейчас надо дать девочке немного отдохнуть, подбодрить, подкачать ее напитком, чтобы исключить любые случайности, да и самому сосредоточиться и заодно снова изменить внешность. Он был, в общем, уверен в этом сукином сыне из Генеральной прокуратуры, который поставлял ему информацию, а сегодня привез устройство для слежения, секретное даже и в ментовке. Рисковал, говорит… А на что, собственно, рассчитывал? Хапнуть большие "бабки" и смыться? В принципе, это сейчас его единственный выход, но уж больно жаден. А значит, может рискнуть остаться и ожидать очередного звонка от "работодателя"… И в этом его решении, продиктованном исключительно жадностью, уже, как бы сама собой, может быть заложена определенная опасность. Словно мина с часовым механизмом… Нет, такие долго не живут, да и этот, судя по всему, тоже не жилец… Именно поэтому и надо "сменить имидж", черт знает, на что способен такой "следак"? А он видел, он может, к примеру, узнать в толпе своего "кредитора"…
И еще одна причина для беспокойства возникла неожиданно. Грозов вдруг подумал, что совершил промашку, назвав "следаку" место, куда они должны были доставить три неприметные машинки - на случай экстренного отхода. Ну а по месту их нахождения опытному человеку нетрудно вычислить и где должна состояться акция. Это он сделал как-то спонтанно, не подумав о возможных последствиях. Но, поспешил успокоить себя Грозов, вовсе не в интересах "следака" сдавать его властям. Он и пошутил там, в кафе на Кольцевой, что можешь, мол, сдать меня, награду получишь. Шутка, конечно, но сказано-то было всерьез, чтобы увидеть реакцию. Нет, разумеется, ни о каком предательстве там и близко речи не могло идти, слишком тому была дорога собственная шкура… Но теперь, на всякий случай, придется эти разномастные "жигуленки" расставить на новые места, в соответствии со своими планами отхода. А этот еще острит, сукин сын: не "Ламборджини", конечно!.. Да уж куда вам, послал Бог помощничков…
А вообще-то говоря, Грозову было с высокой крыши наплевать, откуда взялись эти его "помощники" - Колокатов, Цветков, другие. Чеченцы эти… Не его это заботы. Нет, они стали бы, конечно, его проблемами, если бы кто-то из них, к примеру, решил подзаработать на нем, Юрии, и кинуть его. Ну как попытался об этом только подумать господин Цветков. Намекнуть на какое-то равенство, или что там еще появилось у него в мыслях?… Один звонок тому же Колокатову - и где теперь отдыхает капитан милиции Цветков, на каких неземных просторах?… И так будет с каждым. А однажды, возможно, и с Колокатовым…
Подъехав к старому пятиэтажному дому, где размещалось последнее на сегодня его пристанище, Грозов тщательно проверился, загнал машину на пустое место между двумя кустами желтой акации радиатором на выезд, чтобы при нужде не потерять ни мгновения, и пошел осмотреть квартиру - мало ли что могло случиться за полдня, пока их с Аней не было! Все оказалось спокойно, и Юрий сбегал за девочкой, которую спокойно, как добрый отец любимую дочку, приобняв за плечики, провел в подъезд, вежливым кивком поздоровавшись со старушкой, сидевшей в тенечке на лавочке. Аня же, не снимая наушников, в которых все время звучали тамтамы, весело размахивала руками, демонстрируя радость милого подростка. Сентиментальная картинка… Бабушка, заметил обостренным взглядом Грозов, с улыбкой вздохнула, провожая их подслеповатыми глазами.
Аня, увидев вопросительный взгляд любимого Юрочки, сдвинула один из наушников на затылок.
- Что, мой любимый? - Она уже не сомневалась в том, что это именно так.
- У тебя еще не шумит в голове? - Он улыбнулся и, притянув ее лицо за щеки, взасос поцеловал ее, застонав при этом. - Нет, - прошептал он, отнимая свои губы от ее, - я не против твоих любимых тамтамов, но надо тебе подкрепиться. Ты кушать не хочешь?
- Нет, - она затрясла головой, - я другого хочу… ты знаешь… - И глаза ее сверкнули.
- Хорошо, я с удовольствием доставлю тебе наслаждение, дорогая моя, но сначала ты должна выпить соку.
Аня скривила губки:
- А можно, чтоб не такой сладкий?
- Ну конечно, сегодня же твой день! Тебе все можно!
Это хорошо, что она не хочет сладкого, подумал он. Сахар приходилось добавлять в напиток, который он варил, лишь для того, чтобы отбить заметный даже ему привкус терпкой горечи. Девочки наверняка сразу заподозрили бы что-то неладное, уж им-то вкус апельсинового или мандаринового сока известен. А по поводу легкой остаточной горечи он говорил им, что это делается специально: чтобы сок дольше сохранялся, в него нарочно добавляют мелко размолотую кожуру… Ну раз не хочет, тем лучше!.. А потом надо будет зажечь ароматические палочки, травяную смесь, разложить и окурить ее всю. И пока она станет в последний раз кайфовать, лежа обнаженной в окружении струящихся дымов и запахов, полагая, что это "любимый Юрочка" сладко обнимает ее и доставляет ей наслаждение, он успеет совершить собственные метаморфозы… А закончится подготовка коротким сеансом гипноза, который и придаст Ане максимум решительности и внутреннего спокойствия.
Нет, сегодня больше никаких половых сношений, прошлой ночи ей, да и ему, вполне достаточно. Она может расслабиться, а надо быть крайне собранной и восприимчивой к его командам, которые он станет посылать ей в короткие паузы стремительного рокота тамтамов, она должна постоянно слышать его голос и сознавать, что ее любимые тамтамы и он, не менее любимый Юрочка, по сути одно и то же - зов из быстро приближающегося будущего. В котором, как он обещал, снова вернется к ней счастливое время, когда она жила вместе с мамой и папой и ее все любили…
Сейчас у него появилось ощущение, что сегодня как-то странно быстро приближается час Икс. Хотя сам день, только сравнительно недавно переваливший за полдень, представлялся Грозову бесконечно длинным, словно его время могло и на самом деле никогда не кончиться…
Но - за дело!