Как она и предполагала, на площадке никого не было. Эльза Борисовна тяжело вздохнула и поняла, что галлюцинации имели место. Но теперь она, кажется, временно обрела ясность мысли. Эльза Борисовна приоткрыла дверь и прислушалась. Ей показалось, что за дверью соседки слышится какое-то движение, шаги и льется вода, стало быть, видовые галлюцинации переросли в слуховые. Эльза Борисовна подумала немного, потом вооружилась скалкой и, решительно сжав губы, позвонила в соседскую дверь.
Тут же дверь раскрылась и на пороге появилась Ольга в коротеньком халатике и в тапочках на босу ногу. Она бурно обрадовалась Эльзе Борисовне и пригласила ее войти.
– Тут никого нет, кроме вас? – подозрительно спросила Эльза.
– Я как раз собиралась к вам по этому делу! – обрадовалась Ольга. – Сейчас я вас познакомлю. Ребята, быстро идите сюда!
Слово "идите", употребленное Ольгой, было в данном случае не совсем уместно, потому что один из "ребят" влетел в комнату на бреющем полете, а другой прискакал. Большой красно-синий попугай влетел в комнату, сделал круг под потолком, чуть не столкнувшись с люстрой, и уселся на шкафу. Крошечный песик неизвестной Эльзе Борисовне экзотической породы вбежал в комнату и звонко залаял.
– Эльза Борисовна, душечка! – затараторила Лола. – Я вас умоляю, присмотрите за моими питомцами несколько дней! Попугая только покормить два раза в день и водички налить! А Пу И вывести на улицу, но вы ведь все равно гуляете…
Попугая можно оставить на ночь одного, но Пу И очень нежная, впечатлительная собака, он привык спать в кровати, одиночество его убьет… И еще он очень любит ореховое печенье, только я не успела купить… Но я вам оставлю денег, так что не стесняйтесь…
Приговаривая все это, Лола металась по квартире, и вот уже она одета и причесана, а вот уже ее нет, остались только запах духов и несколько купюр на столике у телефона.
Эльза Борисовна очумело покрутила головой, потом подумала, что от стресса ее спасет только стакан крепкого чаю с солидным куском макового рулета. Однако когда она вознамерилась уйти из квартиры соседки, оказалось, что это не так просто. Песик сидел перед дверью и жалобно смотрел глазами-бусинками, и Эльза Борисовна тотчас вспомнила, что он нежная и легковозбудимая собака. Она подхватила песика на руки, решив взять его на время к себе, но тотчас попугай заорал со шкафа:
– Дискр-риминация!
От неожиданности Эльза Борисовна выпустила Пу И из рук, и он шлепнулся на пол с пронзительным визгом.
– Пер-ришон хор-роший! – сообщил попугай, склонив голову набок, и неожиданно приземлился на плечо Эльзы Борисовны. – Ор-решков, Пер-реньке ор-решков…
Она пошатнулась, но устояла на ногах, а в это время Пу И вспрыгнул ей на руки. Так они и пошли из квартиры – все вместе.
– Орешков, – ворчала соседка на ходу, – одному печенья подавай, другому орешков. Где я вам все это возьму?
Однако вскоре выяснилось, что все не так плохо. Для попугая нашлись чищеные семечки, а Пу И согласился вместо орехового печенья на хрустящую корочку макового рулета. Поглаживая шелковистую шерстку и слушая болтовню попугая, Эльза Борисовна подумала, что не следует торопиться со звонком к двоюродной сестре в Дивногорск. Сейчас ей и так нескучно.
Закрыв дверь за веселой компанией, Маркиз повернулся к бывшему Карлсону, который без "сценического" костюма превратился в слегка обрюзгшего мужчину лет сорока пяти, с нездоровым, припухшим и оплывшим лицом часто и помногу пьющего человека, он отзывался на имя Игорь.
– А тебе, Игореша, придется немного подождать, чтобы у какого-нибудь наблюдателя не возник лишний вопрос – почему вошло в дом четыре человека, а вышло пять.
– Все понятно, – артист пожал плечами, – отчего не подождать немножко в хорошей компании, тем более тут столько всего осталось… Вот, помню, когда в девяносто четвертом году мы поздравляли с юбилеем знатного чукотского оленевода…
– Неужели прямо к нему в тундру летали? – поразился Маркиз.
– А как же! Специальный самолет за нами прислали, – проговорил Игорь, снова усаживаясь за стол, – ну да ладно, не будем о грустном… – и, подняв фужер, он провозгласил тост:
– За великое искусство!
Леня хотел было уточнить, какое именно искусство Игорь имеет в виду, но в это время тревожно зазвонил его мобильник – тот, который он использовал только для связи с заказчиком.
Маркиз схватил телефон и вышел в коридор, чтобы не вести важный разговор в присутствии постороннего человека.
– Слушаю, – вполголоса произнес он, нажав кнопку отзыва.
– Очень хорошо, что слушаешь, – недовольным голосом отозвался заказчик, – когда я получу свой товар?
– Очень интересно! – Леня слегка повысил голос. – Это вы не явились на встречу! Я, между прочим, ждал вас на условленном месте…
– Я пришел, – проворчал Ленин собеседник, – но там творилось черт знает что, просто какой-то дурдом. Все кафе было засыпано грязью и мусором… я не решился подойти. Поэтому следующую встречу проведем за городом, в тихом месте…
"Там, куда ты сможешь привезти с собой целую группу захвата", – подумал Леня.
Словно прочитав его мысли, заказчик сказал:
– Можешь сам назначить место и время встречи, если ты такой недоверчивый.
– Хорошо, – проговорил Маркиз, вспомнив установленный на машину маячок и догадавшись, какой сюрприз готовит для него собеседник, – приезжайте на Выборгское шоссе в семь часов. Там я с вами свяжусь и назову точное место и время встречи. И никакого сопровождения!
– Само собой! – отозвался заказчик и отключил трубку.
Вернувшись к Игорю, Маркиз сказал:
– Как ни приятна мне ваша компания, но дела зовут!
– Понял, не дурак, – отозвался бывший Карлсон и поднялся из-за стола, с сожалением оглядывая оставшееся на столе недоеденное и недопитое богатство, – вот когда в девяносто шестом году мы поздравляли с юбилеем богатого казахского овцевода…
– Не будем о грустном, – напутствовал его Леня, вежливо придерживая входную дверь.
За час до назначенного времени Маркиз сел в машину и поехал в северный конец города. Почти сразу он заметил слежку. Две машины с тонированными стеклами ехали за ним на значительном удалении, время от времени меняясь местами. Преследователи могли не приближаться к Лене – радиомаяк постоянно сообщал им его координаты, поэтому, когда он прибавил скорость, "хвост" на какое-то время исчез. Когда из узких, забитых транспортом улиц центра Леня выехал на оперативный простор возле Поклонной горы, преследователи и вовсе отстали, чтобы не мозолить ему глаза, – они понимали, что он никуда от них не денется.
Леня снова прибавил скорость, чтобы увеличить отрыв, и стал внимательно оглядываться по сторонам. Он хотел присмотреть на дороге какую-нибудь ненадолго припаркованную машину, чтобы переставить на нее радиомаяк и тем самым сбить "хвост" со следа.
Из-за поворота показалось придорожное питейное заведение с автостоянкой при нем. Леня затормозил, оглядывая оставленные на асфальтовом пятачке транспортные средства.
Кроме нескольких вполне приличных иномарок на стоянке красовались полтора десятка навороченных мотоциклов – сияющие хромом и ярким лаком "Хонды", "Ямахи" и культовые "Харлеи". Видно, в кабаке остановилась компания продвинутых байкеров.
Леня выбрался из машины, огляделся по сторонам и быстро переставил радиомаяк с днища своей машины на бензобак роскошного сверкающего "Харлей-Дэвидсона".
Не успел он отойти от мотоцикла, как двери кабака распахнулись и оттуда, громко переговариваясь, высыпала толпа здоровенных парней в черных кожаных куртках-косухах, высоких ботинках на толстенной подошве и мотоциклетных шлемах самых экзотических фасонов, включая немецкие каски времен Первой мировой войны.
Байкеры были настроены очень агрессивно, и поэтому Леня во избежание неприятностей скользнул в свою машину и поскорее отбыл со стоянки.
Проехав пару километров по шоссе, Маркиз остановился, съехал на обочину и прилег на переднем сиденье, чтобы его не было видно со стороны.
Через десять минут мимо него с жутким ревом форсированных моторов пронеслась кавалькада байкеров. Рыцари дорог неслись на жуткой скорости, выстроившись военным порядком, который в Средние века на Руси называли свиньей. При этом они заняли все шоссе, оттеснив все остальные транспортные средства на обочины, руководствуясь при этом известной английской поговоркой: у меня, носорога, плохое зрение и скверный нрав, но я такой большой, что это не мои проблемы, а ваши.
Впереди колонны мчался на роскошном "Харлее" могучий широкоплечий детина с окладистой черной бородой, на голове которого красовался рогатый шлем средневекового скандинавского викинга. Леня удовлетворенно отметил, что именно к этому мотоциклу он прикрепил радиомаяк.
Не прошло и двух минут после того, как по шоссе промчались байкеры, как следом за ними на явно недопустимой скорости пролетели две машины с тонированными стеклами – те самые, которые ехали через весь город следом за Леней.
Маркиз улыбнулся, выждал еще несколько минут и, снова выехав на шоссе, медленно поехал вперед.
Лола так быстро вылетела из своей собственной квартиры, потому что у нее были на это две причины. Во-первых, она боялась, что Эльза Борисовна опомнится и откажется сидеть с Пу И и попугаем. И тогда это придется делать Лоле. Во-вторых, Лола торопилась уйти, потому что пока она ехала в машине с сотрудниками поздравительной фирмы "Каравай", у нее созрел план. Собственно, планом мысли, бродившие у Лолы в голове, назвать было нельзя, но, по мнению Лолы, в них содержалось рациональное зерно.
Лола безумно злилась на своего компаньона. По мнению Лолы, Маркиз в этом последнем деле показал себя хуже некуда. И хоть он твердит, что Лола растяпа и легкомысленная особа, но сам-то хорош! Это именно он нашел заказчика последней операции. То есть его нашел заказчик. Еще бы, – ехидно подумала Лола, – ведь наш Ленечка – мошенник экстракласса, широко известен в узких криминальных кругах! Сам Маркиз всегда хвастливо заявляет, что не родился еще тот человек, который сможет безнаказанно обмануть его, Леню Маркиза. Дорогой ты мой Ленечка, человек этот давно уже родился, потому что если бы ты не догадался нанять мусоровоз, то киллер бы сделал свое черное дело… В этом месте Лола содрогнулась, она вовсе не желала своему компаньону ничего плохого, а тем более самого страшного. Просто Ленька немного занесся, уверовал в свою непогрешимость. А теперь, когда операция вышла из-под контроля, он не знает, что делать. Темнит, бормочет, что у него есть план и он держит руку на пульсе. На самом деле все это вранье, и Ленька сейчас в полной растерянности. Да еще и кот пропал, и Маркиз очень по этому поводу переживает. Лола, конечно, тоже, но все-таки нужно и о собственных делах подумать, тем более что интуиция подсказывает ей, что с Аскольдом ничего не случилось и он вскоре найдется.
Лола поняла, что настал момент ей действовать самостоятельно. Ленька упрям, как все мужчины, и ни за что не примет ее советов. А кстати, почему так сложилось, что в их тандеме главный всегда он? Квалификация у Лолы не хуже, многие вещи она вообще умеет делать гораздо лучше своего компаньона! Но Ленька никогда с этим не согласится. Лола сама немного виновата – она всегда безоговорочно признавала его руководство. Но сейчас настал момент, когда ей нужно взять бразды правления в свои руки.
Все это она передумала, пока тряслась в машине, прижимая к груди Пу И, который больно царапал ее бок. Кот в сапогах дремал, прикрывшись рваной шляпой, Бармалей пытался петь. Мальвина разглядывала в зеркале свое лицо и качала головой. Все они Лоле ужасно надоели, так что она очень обрадовалась, когда наконец ее довезли до места.
В квартире она спрятала подальше костюм Карлсона и яркую коробку из-под торта, которая послужила временным жилищем попугая, потом умылась и с головой нырнула в платяной шкаф. Там оставалась кое-какая ее старая одежда, еще с тех времен, когда Лола была начинающей актрисой. Нельзя сказать, что шкаф был набит совершеннейшим барахлом, но, конечно, содержимое его ни в какое сравнение не шло с теми шикарными дорогущими тряпками, которые появились у Лолы с тех пор, как она познакомилась с Маркизом и стала зарабатывать большие деньги. Лола в который раз дала себе слово разобраться с этой квартирой и всем ее содержимым, но тут же сообразила, что как раз сейчас все это ей пригодится.
Она торопясь перебирала вещи. Одеться нужно было соответственно – скромненько, но со вкусом. Дело в том, что Лола решила поглядеть на проблему с другой стороны. В самом деле, вместо того чтобы пытаться разобраться с заказчиком напрямую, нужно попробовать добраться до него другим путем и понять наконец, что за компромат был записан на кассете? На кого этот компромат? Они с Леней проглядели кассету мельком, потому что очень торопились. Там какие-то два человека шли по коридору, причем один поддерживал другого под руку. Сильно так поддерживал. То ли тот был пьян, то ли болен, то ли вовсе сознание потерял. И все. Никаких имен, никаких фамилий. Лица, правда, хорошо видны. Но абсолютно Лоле незнакомы.
Зато она хорошо помнит тех двух козлов, которые ехали с ней в одном купе. То есть они-то ехали в Москву по своим делам, а она, Лола, быстренько вытащила у одного из них из чемоданчика эту самую кассету и была такова. Эти двое были обычные командированные сотрудники государственной фирмы, и Лола готова прозакладывать свою голову, что ни один их них не знал, что он везет в портфеле серьезный компромат. В противном случае они бы внимательнее присматривали за чемоданчиком, не полные же они идиоты.
Лола бросила тогда только один беглый взгляд на протоколы и отчеты, которые были в чемоданчике у командированного, но запомнила, что контора, где работают эти двое, называется "Музон". Или нет, кажется, как-то по-другому, но созвучно с музоном. "Мезон", вот как она называется! И еще там были впереди какие-то буквы, какое-то обычное сокращение… ООО, нет НПО, точно, так и было написано: НПО "Мезон".
Лола похвалила себя за хорошую память. Интересно, что такое НПО? Ну да ладно, на месте разберемся.
В шкафу нашелся костюмчик неброского темно-кирпичного цвета, Лола всегда была неравнодушна к таким оттенкам, они очень шли к ее каштановым волосам и ярким карим глазам. Костюм сидел отлично, потому что за два года Лола не пополнела ни на грамм. Это радует.
Лола повертелась немного перед зеркалом, нашла еще подходящие к костюму скромные коричневые туфельки на среднем каблучке и удовлетворенно вздохнула.
Она едва успела отгладить костюм, как явилась встревоженная Эльза Борисовна со скалкой.
В итоге все устроилось просто отлично: соседка присмотрит за животными, Пу И не будет скучать.
Лола вылетела из подъезда, разговаривая по мобильному телефону. Она пыталась выяснить через справочное, где находится НПО "Мезон". Оказалось, что на Московском проспекте. Дальше все было просто. Лола подняла руку и через тридцать минут стояла перед большим серым зданием, у которого имелось несколько дверей. Лола подошла к самому шикарному подъезду и прочитала золотые буквы на вывеске:
"Дельта-банк Санкт-Петербургское отделение".
Перед входом крутилась поворотная видеокамера, и Лола едва сдержала желание показать язык. Она пожала плечами и пошла к следующей двери. Там все было гораздо проще – без камер, и сама дверь не такая шикарная. За дверью располагалась юридическая контора, о чем и объявляла вывеска, тоже золотыми буквами.
И наконец, у самой скромной и плохо покрашенной двери Лола отыскала небольшую строгую вывеску, явно сохранившуюся еще с советских времен: Научно-производственное объединение "Мезон". Вот как здорово, все расшифровано! Теперь Лола знает, что такое НПО. Лола посчитала это хорошим знаком, предвещающим ей удачу, потом подумала немного и пришла к выводу, что раньше это самое НПО занимало все огромное здание, а потом, когда наступили тяжелые времена, пришлось сдать половину здания банку и другим конторам побогаче. Лола смело толкнула дверь и вошла в холл. Холл этот, тоже довольно запущенный, был обставлен в спартанском стиле – шаткий столик, как в магазине, и телефонная кабина в углу. Перед лестницей стоял старый письменный стол, за которым сидела старуха в черной шинели с блестящими металлическими пуговицами и в синем вязаном берете. Старуха не вязала, не читала и не спала. Она строго смотрела перед собой. Мимо стола со старухой изредка сновали люди. Вид у них был настолько деловой и озабоченный и одеты они были настолько скромно, что Лола, не колеблясь, приняла их за сотрудников "Мезона". Она направилась к лестнице, но под строгим взглядом старухи слегка притормозила.
– Ну и куда, – спросила старуха хриплым басом, – куда это ты, интересно, направилась?
– Туда! – Лола кивнула вперед.
– А пропуск у тебя есть? – не отставала старуха.
– Какой еще пропуск? – оторопела Лола.
– Какой-какой, – проворчала старуха, – обыкновенный! Сюда посторонним вход запрещен!
Будь на месте Лолы Маркиз, он бы с первого взгляда понял, что раз нет в холле специальной проходной с "вертушкой", то никакого режима секретности нет уже и в помине и, стало быть, бабка сидит просто так, по старой памяти. То есть она вроде бы на работе, но что конкретно делает – никто не знает.
Но Лола никогда не сталкивалась с подобными учреждениями, поэтому несколько растерялась.
– Но если мне нужно, – протянула она.
– Куда тебе нужно-то? – бухтела старуха. – На работу к нам устраиваешься, что ли?
– Точно, – обрадовалась Лола, – секретаршей!
– Так бы сразу и сказала, – проворчала старуха, – иди вперед по коридору, тут на первом этаже и будет отдел кадров. Ходют и ходют, а чего – сами не знают, – добавила она по привычке или по врожденной вредности характера.
Лоле захотелось вернуться и пожелать старухе словами из старой песни, чтобы брала свою шинель и шла домой, но она тут же призвала себя не отвлекаться на всякую ерунду и двинулась по коридору с самым деловым видом. Еще издали она заметила, как из двери с табличкой "Отдел кадров" вышла женщина и заперла ее за собой на замок. Лола прогулялась мимо и увидела еще две двери, на одной было написано "Бухгалтерия", а на другой – "Профком". Возле этой двери стояли два стула с порванной обивкой.
"Как интересно, – подумала Лола, усаживаясь на стул с большой осторожностью, – если бы я родилась лет на двадцать раньше, то я бы, конечно, тоже стала актрисой. Это – мое призвание, это – навсегда, что бы там Ленька ни говорил. И тогда, вполне возможно, я бы играла в какой-нибудь производственной пьесе председателя профкома. Где-то я такое видела – она должна сидеть за письменным столом, а над ней – красное знамя победителя социалистического соревнования, а он – вообще-то хороший, но политически неподкованный, и за три действия пьесы она его перевоспитывает, и в конце они целуются под знаменем. Или наоборот – он председатель профкома, а она – легкомысленная сотрудница. Он в нее влюбился и поднял до себя, в конце она становится профсоюзной активисткой, и опять-таки они целуются под знаменем. И название пьесы к примеру "Профсоюзная любовь"… Ужас какой…"