Резиновая.
– Для копа вы малость нервный, – сказал Пернат.
Он взял из шкафа две вазочки с кешью, одну поставил перед Джейкобом.
– Извините, если не первой свежести. – Пернат умостился в кресле за внушительным дубовым столом.
Теперь было видно, что голова бутафорская, хотя издали выглядела вполне натуральной. Бесспорно, мастерская художественная работа – этакая смесь Моне и Гран-Гиньоля .
– Вы так со всеми гостями? – спросил Джейкоб. Сердце еще сбоило.
– Вы не гость. – Пернат закинул орешек в рот. – Давайте к делу, а то мне уже восемьдесят четыре.
Джейкоб снова сел на козетку.
– Расскажите о Касл-корте.
– Усадьба принадлежала отцу, – пожал плечами Пернат. – Он из зажиточного рода, всякой собственности до черта. Дома, фабрики, земли. Полно недвижимости, после его смерти разгорелась нешуточная драка. – Он прихлебнул виски. – По правде сказать, я не нуждался в деньгах. Но сестра решила захапать усадьбу, и я, естественно, воспротивился.
– Ваша сестра скончалась.
– Потому-то я и победил, – хихикнул Пернат. – Помогла пятая колонна – "Вирджиния слимс". – В объятиях большого скрипучего кресла, усаженного шляпками медных гвоздей, он смотрелся высохшим листиком. – Вроде как победил. Адвокаты урвали две трети пирога. Я оставил собственность, которая приносила доход, остальное продал. Жил припеваючи. Усадьба – часть большого владения, которое отец поделил. Он ее сам выстроил. По своему проекту.
– Он был архитектор.
– Свинья он был. Но да, чертил чего-то там. Меня его работы не интересовали. На мой вкус, все как-то стерильно.
Джейкоб посмотрел на чучело обезьяны, подвешенное к потолку.
– Я вас понимаю.
Пернат усмехнулся и встал налить себе еще виски.
– Усадьба приносит доход? – спросил Джейкоб.
– Ни цента.
– Тогда почему не продать? Похоже, она гибнет.
– В том-то и цель. Пусть сгниет. Как представлю, что она разваливается, приятно аж до щекотки. – Пернат закупорил графин и проковылял к креслу, по пути прихватив резиновую голову, которую устроил на коленях, словно ши-тцу. – Мыслилось этакое убежище, где папаша окунется в творчество. К карандашу он там не притрагивался, однако немало натворил и вдосталь наокунался. Все его секретарши и ассистентки полюбовались домом – вернее, потолком, пока папаша на них прыгал. Удивительно, что ни одну не заездил до смерти. Свинья, в полном смысле слова. Угробил мать.
– Ну так снесли бы дом.
– Вот уж нет. Это архитектурное достояние… – Пернат залпом прикончил вторую порцию. – Своего рода памятник. Адюльтеру.
– С тех пор как унаследовали дом, вы там не бывали?
– А зачем?
– Кто еще имеет доступ?
– Да кто угодно. Я его не запер. Пусть входит кто хочет, мне нет дела. Чем больше проклятий там скопится, тем лучше.
Джейкоб нахмурился. Он надеялся на другой ответ.
– Что вы расследуете, детектив? Наверное, что-нибудь скверное.
– Убийство.
Пернат хрюкнул.
– Куда уж сквернее. Прискорбно. Кто убийца?
– Знал бы, не разговаривал бы с вами.
– Кого убили?
– Тоже не знаю.
– А что вы знаете, детектив?
– Немного.
– Ай молодец! – Пернат поднял стакан. – За неведение.
Интересно, почему нет семейных фотографий.
– В городе у вас есть родственники? – спросил Джейкоб.
– Бывшая жена снова вышла замуж, но я бы не спешил назвать ее родственницей. Живет в Лагуна-Бич. Сын в Санта-Монике. Дочь в Париже.
– Часто с ними видитесь?
– Как можно реже.
– Значит, вы один.
– Да. – Пернат погладил бутафорскую голову. – Я и Герман.
Дети Перната унаследовали дедову любовь к простоте. В парижском Марэ Грета держала галерею, где торговали минималистскими произведениями, созданными из эпатажных материалов вроде пожеванной жвачки и ослиной мочи. Архитектурные творения Ричарда представляли собой каркасы из стекла и стали. Перелистывая его портфолио, Джейкоб думал о маятнике поколений: с каждым взмахом вкус детей уничтожает вкусы отцов.
Однако отпрыски Перната были по-своему успешны: деловые люди, ведущие деловую жизнь.
Тупик.
Поиск схожих преступлений выдал короткий список обезглавливаний, но совпадений – запечатанной раны, выжженного знака ни иврите (даже не исчезающего) – не нашлось. Обычно злодеем оказывался псих, которого быстро ловили. Один во дворе насадил голову своей престарелой тетушки на кол и отплясывал вокруг него, распевая "Мы чемпионы".
Самым, так сказать, здравым оказался один пакистанец из Куинса: он задушил и обезглавил дочь-подростка, которая отправляла однокласснику пикантные эмэмэски.
Религиозный пыл выявлял в людях все лучшее.
Справедливость.
Джейкоб поискал сведения о еврейских террористических группах в Соединенных Штатах.
Расширил поиск до любой еврейской улики на месте убийства.
Затем – до любых выжженных знаков.
Добавил к запросу слово "справедливость".
По нулям.
Джейкоб откинулся в кресле. В животе урчало. Без четверти десять вечера. Нетронутый завтрак – вафля в застывшем сиропе и заветревшемся масле – отправился в мусорное ведро. В холодильнике было пусто, но для проформы Джейкоб в него заглянул и потопал в магазин за парой хот-догов.
Вряд ли злодей рискнет вновь появиться в доме, тем паче что знак уже стерт. Однако особых планов на вечер не имелось, и, пожалуй, стоило убить несколько часов. Забравшись на холмы, Джейкоб поставил "хонду" на обочине в пятидесяти ярдах за домом Клэр Мейсон. Откупорил пиво, откинул спинку сиденья и стал поджидать удачу.
Около трех он встрепенулся, приложившись локтем о руль. Ломило спину, во рту пересохло. Пузырь разрывался, член стоял оглоблей.
Под хихиканье сверчков Джейкоб выбрался из машины и отошел в сторонку отлить. Ему опять снилась голая Мая в саду, такая близкая и недосягаемая. Дожидаясь, когда образ ее изгладится и член обмякнет, он раздумывал, что означает пропасть между ними. Наверное, упущенный шанс. Однако в томительной незавершенности была своя сладость. Вспомнилась непринужденность Маи – она ничего не скрывала, отчего эротика становилась невинной.
Это бы ему пригодилось. За семь лет службы в мозгу возникла четкая связь между сексом и насилием. Плохо, конечно, но никуда не денешься. И если такая женщина желает его спасти, он совсем не против.
Однако он прекрасно знал, какого сорта девицы ошиваются в "187".
Вы симпатичный, Джейкоб Лев.
Интересно, она там еще появится?
Был только один способ выяснить.
Глава одиннадцатая
Баром "187" владела пара отставных полицейских, знавших, что нужно копам: крепкая выпивка, громкая музыка и кухня, открытая до половины пятого утра, чтобы накормить ребят, в два сорок пять закончивших ночную смену В угоду жестокой правде жизни хозяева арендовали секционный склад, втиснутый между пескоструйной фирмой и магазином автозапчастей на Блэкуэлдер-стрит в индустриальной зоне к югу от 10-го шоссе.
Никакой вывески, приваренная монтировка вместо дверной ручки. Джейкоб распахнул дверь, и его накрыло звуковой волной – гремучей, как сетка-рабица, острой, как колючая проволока.
Ближайшие жилые дома отстояли на два квартала, что, впрочем, не гарантировало от попадания в зону звукового поражения.
Флаг в руки тому, кто надумал бы пожаловаться на шум.
Зал кишел стражами правопорядка и теми, кто их любил и вожделел. Женщины-копы редко сюда заглядывали, и потому бар облюбовали гражданские дамочки с недавно истекшим сроком годности.
Джейкоб задержался на пороге, выглядывая Маю.
Она не затеряется в толпе.
Буфера. Телеса, выпирающие из юбок с заниженной талией, хозяйки которых целятся в угловую лузу, что-то шепчут кавалеру на ушко, покусывают ему мочку.
Маи не видно.
Невероятно, что она здесь была. Наверное, чувствовала себя жемчужиной в навозе. Еще невероятнее, что она его "убалтывала".
И отвезла домой? Совершенно немыслимо.
Снова тупик. Надо сваливать.
Но в динамиках гремела "Саблайм" , а Джейкоб разгулялся, уже не уснуть.
Сквозь три ряда амурничавших пьяниц Джейкоб протиснулся к стойке. За час до закрытия воцарилось отчаяние, парочки лихорадочно складывались и распадались, точно в безумном человеческом "Тетрисе".
Бармен Виктор уже наливал Джейкобу двойной бурбон. Верность, порожденная дурными привычками. Джейкоб представил собственные похороны: плачущая толпа барменов и продавцов из ночных магазинов.
Виктор поставил перед ним выпивку и повернулся к другому клиенту.
– Погоди! – крикнул Джейкоб, поманив его к себе. – Пару дней назад здесь была девушка, помнишь?
Взглядом Виктор будто спрашивал: как же тебя взяли в детективы?
– Она ушла со мной.
Виктор рассмеялся:
– Круг поиска не шибко сузился.
– Она была с подругой. Обалденно красивая, не помнишь?
– Таких сюда не пускают. – Виктор щелкнул по стакану Джейкоба: – Не горюй, еще четыре дозы, и в ком-нибудь ты ее разглядишь.
Он поспешил к нетерпеливым клиентам.
Джейкоб погонял виски в стакане и понял, что выпивать совсем не хочется.
Однако он должен соответствовать званию высокофункционального алкоголика. Хочешь не хочешь, а надо.
Джейкоб опорожнил стакан, кинул двадцатку на стойку и, развернувшись на табурете, уткнулся в чью-то грудь, большую и мягкую, как подушка.
Его всегдашний приз буднего дня: оплывшие бока, грубое лицо, вытравленные волосы; неразборчивая и крепко поддатая.
Девица надулась:
– Ты расплескал мою выпивку.
Джейкоб вздохнул и помахал Виктору.
Он подвел девицу к ее машине, показал свою "хонду" и велел ехать следом, добавив:
– Езжай осторожно.
– Да кто ж меня остановит? – ухмыльнулась девица.
В кухне Джейкоб стоял со спущенными штанами и, чувствуя, как ручка ящика впивается в голую задницу, периодически отхлебывал из бутылки, подстегивая угасавший задор.
Оторвавшись от его промежности, девица, сидя на корточках, одарила его суровым взглядом:
– Ты гляди там, не усни.
– Слушаюсь, мэм.
– Хорош нажираться, он у тебя и так уже пьяный. Погоди, писать хочу.
Щелкнув коленками, девица встала и вышла из кухни.
"Господи ты боже мой", – подумал Джейкоб.
Послышалось журчание. Звучное. Девица не закрыла дверь ванной.
– Уф, хорошо! – крикнула она.
– Захвати презерватив, ладно? В левом нижнем ящике.
Зашумел бачок. Уже без джинсов и в расстегнутой блузке девица вошла в кухню, шлепая презервативом о ладонь, точно сахарным пакетиком.
– У тебя там тараканы, – сказала она.
Джейкоб невольно сравнил ее с Маей, хотя понимал, что это несправедливо.
Может, такая и нужна, чтоб забыться?
Незамысловатая.
Джейкоб сел на стул, надел презерватив и хлопнул себя по ляжке:
– К вашим услугам.
Неуклюже перешагнув через его колени, девица растопырилась над ним, колыша грудями перед его лицом. Она уже изготовилась усесться, но вдруг замешкалась и топнула по полу.
– Фу! Купи "Рейд". – Девица снова топнула и тотчас вскрикнула: – Зараза!
– Что еще?
– Сволочь меня цапнула.
– Какая сволочь?
– Хрен ее знает. – Девица плюхнулась ему на колени.
И охнула.
Очередная ублаженная клиентка.
Джейкоб ухватил партнершу за мясистые бедра, стал раскачивать взад-вперед и не вдруг сообразил, что девица охает явно не от восторга.
Он поднял взгляд. Глаза у нее закатились, голова упала на грудь, изо рта тянулась нитка слюны.
Такого еще не бывало. Джейкобу случалось вырубиться, не закончив дело, но на нем еще никто не отключался. Оскорбившись, он встряхнул подругу:
– Эй!
Девица повалилась на него, по телу ее пробежала судорога.
Выругавшись, Джейкоб хотел ее поднять, но она соскользнула с его колен и грохнулась навзничь. Крепко саданувшись головой о холодильник, девица осталась лежать на полу, разбросав ноги.
Джейкоб упал на четвереньки, готовясь оказать ей первую помощь.
Бледная как смерть, девица испуганно заморгала:
– Что это было?
– У тебя надо спросить.
Она посмотрела на свою промежность, потом на его член и лицо.
Подхватилась и рванула из кухни.
Следом за ней Джейкоб прошел к ванной, где она поспешно одевалась.
– Ты как себя чувствуешь? – спросил он. – Ты же головой шандарахнулась.
– Нормально.
Надевая туфлю, девица задрала ногу, и Джейкоб увидел красный след на ступне.
– У тебя аллергия, что ли?
Девица не ответила.
– Меня как будто насадили на нож, – помолчав, сказала она.
– Я… – начал Джейкоб и осекся.
Надо извиниться или… что? В таком состоянии ей нельзя за руль. Джейкоб предложил гостье остаться, но та отмахнулась и, схватив сумочку, выскочила в молочное утро.
Обескураженный Джейкоб из окна смотрел, как она дает по газам.
Потом оделся и на четвереньках исползал всю квартиру в поисках тараканов.
Нигде ни единого, даже в ванной.
Тем не менее Джейкоб завязал мусорный мешок с вафлей и отнес в контейнер во дворе.
Потом дошел до магазина и купил средства от тараканов – распылитель и целую коробку ловушек.
Хотя тараканья версия ничего не объясняла.
Закатившиеся глаза. Свистящее дыхание.
Меня как будто насадили на нож .
Может, у нее какая-нибудь патология? Сухость. Презерватив-то выбрала со смазкой.
Возникла забавная мысль. На иврите член – зайин.
Так же называется седьмая буква еврейского алфавита 
.
Еще одно значение слова – оружие.
Форма буквы напоминает клинок, булаву, топор.
Значит, у него убойный член.
Меч-елдак.
Эксхерлибур.
Не сдержавшись, Джейкоб рассмеялся.
Дома он расставил ловушки и израсходовал весь распылитель, окутав квартиру туманом. Потом распахнул окна и пошел в душ.
Глава двенадцатая
Когда Джейкоб вышел из ванной, телефон еще блямкал – голосовая почта от отца и эсэмэска от Дивии Дас: "звякните мне".
Нынче пятница, а он так и не ответил насчет ужина.
– Здравствуй, абба.
– Ты получил мое сообщение? – спросил Сэм.
– Я в замоте. Можно в другой раз?
Короткая пауза.
– Конечно.
– Извини, что раньше не сказал.
– Делай, как тебе нужно, – сказал Сэм. – Хорошей субботы.
– И тебе. – Джейкоб дал отбой и в адресной книжке нашел Дивию Дас.
– Доброе утро, детектив.
– У меня кое-что есть для вас, – сказал Джейкоб. – А у вас для меня?
– Разумеется. Сейчас можем встретиться?
– Скажите где.
Дивия назвала незнакомый адрес в Калвер-Сити.
Джейкоб обещал быть через пятнадцать минут.
Напротив его дома был припаркован белый фургон. Вроде бы он и вчера там стоял. Джейкоб точно не помнил, поскольку был пьян и следил исключительно за тем, чтоб подруга не сковырнулась с лестницы. Похоже, уже несколько дней фургон елозил по кварталу.
Кому-то приспичило подвесить много-много штор.
Сквозь ветровое стекло Джейкоб заглянул внутрь.
Инструменты, рейки, коробки с тканями.
Никакого громилы в наушниках.
"Не смеши людей", – сказал себе Джейкоб.
На пути в Калвер-Сити зазвонил телефон – снова отец. Джейкоб не ответил, дав работу голосовой почте.
По адресу, названному Дивней Дас, располагался многоквартирный дом в розовой штукатурке, фасадом выходивший на безвкусный Венис-бульвар. Под безнадежным объявлением о сдаче в аренду одно-, двух– и трехкомнатных квартир на газоне спал бездомный бродяга.
Припарковавшись в переулке, Джейкоб выключил мотор и прослушал отцово сообщение.
Привет, Джейкоб. Не знаю, получил ли ты мое предыдущее послание, но не хлопочи. Я справлюсь.
То сообщение он не прослушал. Теперь пришлось.
Привет, Джейкоб. Наверное, дел по горло, раз ты не звонишь. Ладно, ничего. У меня все готово, кроме одного. По ошибке Найджел привез две халы вместо трех, и я хочу попросить: если не трудно, захвати еще одну. Я люблю с маком, но…
Джейкоб остановил запись и позвонил отцу.
– Джейкоб? Ты получил второе сообщение?
– Получил. Можно спросить, абба?
– Конечно.
– Ты вправду хотел избавить меня от мороки с халой или все это для того, чтобы я себя чувствовал виноватым?
Сэм усмехнулся:
– Не забивай себе голову.
Джейкоб протер глаз.
– Во сколько ужин?
Беленые стены Дивия Дас воспринимала как чистый холст, пригодный для игривой мешанины цвета и текстуры. Ядовито-оранжевое покрывало оживляло ветхую софу; телевизионная тумбочка пятидесятых со стеклянной столешницей превратилась в обеденный стол. Гостиную украшали ламинированные репродукции богов и богинь: Ганеша со слоновьей головой, божественная обезьяна Хануман.
Джейкоб хотел рассказать об исчезнувшем знаке, но Дивия безумолчно щебетала и, предложив позавтракать, поставила перед ним тарелку с печеньем и дымящуюся кружку.
– Извольте, – сказала она. – Настоящий чай.
Джейкоб от души прихлебнул. Крутой кипяток.
– Черт! – выдохнул он.
– Я как раз хотела сказать, что лучше подуть.
– Спасибо.
– Чистую свежую воду нужно довести до кипения. Американцы постоянно пренебрегают этим этапом, и результат удручающий.
– Вы правы, – сказал Джейкоб. – Ожог третьей степени придает незабываемый вкус.
– Вызвать "скорую"?
– Обойдусь молоком.
Дивия принесла молоко.
– К сожалению, ничего существеннее предложить не могу.
– И не надо. Мой самый сытный завтрак за долгое время.
– Стоит наябедничать вашей матушке.
– Если докричитесь, – сказал Джейкоб. – Она умерла.
– О господи. Простите, пожалуйста.
– Вы же не знали.
– Нечего было распускать язык.
– Не парьтесь. – Чтобы избавить хозяйку от неловкости, Джейкоб показал на дверцу холодильника, где магнитиками были пришпилены фото: – Вы и ваши?
На центральном снимке Дивия обнимала пожилую женщину в красном сари.
– Моя бабушка. А это… – Дивия кивнула на фотографию, где группа людей окружала нарядную пару, – свадьба брата.
– Когда вы перебрались в Штаты?
– Семь лет назад. В магистратуру.
– Колумбийского университета.
– Вы навели обо мне справки, детектив?