– Спасибо, папочка. Я прятался в укромном месте, когда злые люди схватили вас. В тот момент я не мог позвать на помощь, поскольку надо было посмотреть, куда вас понесут. А потом пришлось залезть в пирамиду. Я едва успел схватить моток веревки, валявшийся в коридоре, и накорябать записку...
– Записка, Рамсес! – простонала я. – Где ты оставил записку?
– Я привязал ее к ошейнику Бастет.
– К ошейнику Бастет?..
– Ну да, она ведь пошла со мной. Не мог же я бросить записку просто на землю, мамочка, – обиженно добавил Рамсес. – Ее никто не нашел бы.
– Ты хочешь сказать, – изумленно прошептал Эмерсон, – что все это время находился внутри пирамиды? Но как ты умудрился не попасться на глаза головорезам?
– И почему так долго сюда добирался? – подхватила я.
Рамсес уселся поудобнее, явно собираясь разразиться нескончаемым монологом. Так оно и произошло.
– На оба вопроса будут даны исчерпывающие ответы, если вы позволите рассказать все по порядку. Я услышал плеск и пришел к выводу, что разбойники сбросили вас в погребальную камеру. А еще я услышал, как папа вскрикнул, что развеяло мое беспокойство относительно его состояния. Когда разбойники возвращались, я спрятался в одном из боковых проходов. Эти коридоры находятся не в лучшем состоянии, как вы, возможно, заметили. Разбойники укрепили досками основной проход до погребальной камеры, но остальные коридоры очень опасны. И тот проход, в котором я спрятался, внезапно обрушился. И все это время я расчищал дорогу.
– Боже мой! – задохнулся Эмерсон. – Бедный мой мальчик...
– Ты еще не слышал самого худшего, папочка! – жизнерадостно оповестило наше мужественное чадо. – Добравшись до главного прохода, я решил выйти наружу и привести кого-нибудь на помощь, но выход оказался завален. Полагаю, это сделали намеренно, убрав подпорки, которые удерживали камни. Мне ничего не оставалось, как вернуться к вам, но на это ушло больше времени, чем я предполагал. У меня были спички и свечка – я ведь беру пример с мамочки и повсюду ношу с собой разные полезные вещи, – но, по-моему, я их уронил, когда упал в эту противную грязную воду.
Мы с Эмерсоном ошеломленно молчали. Итак, мы обречены, по-другому и не скажешь. Выход завален, назад дороги нет. Одна надежда на смекалку самой обычной кошки. Бастет, конечно, удивительное создание, но и она может потерять записку или сжевать ее... Я оборвала себя. Предаться отчаянию никогда не поздно, пока же можно подумать и о более приятных вещах. И меня затопила материнская гордость. Рамсес показал себя во всей красе! Мало того, что проявил качества, которых и следовало ждать от потомка Эмерсонов и Пибоди, он еще и перестал шепелявить! И это в самый тяжкий момент своей недолгой жизни! Наш сын просто...
Я уже собралась обрушить на него поток заслуженных похвал, но вовремя осеклась. Судя по самодовольной мине Рамсеса и блаженной физиономии его папаши, чадо уже получило изрядную порцию комплиментов.
– Ты молодец, Рамсес, но теперь нам предстоит еще одно испытание. Мы должны выбраться из этого болота.
– Зачем? – спросил Эмерсон. – Если проход закрыт, нам некуда идти.
– Во-первых, здесь очень сыро. Без фланелевого пояса, который ты отказываешься носить, можно подхватить подагру или бронхит.
– А в коридоре мы рискуем оказаться погребенными заживо, Пибоди. Безопаснее ждать здесь.
– Прождать можно долго, Эмерсон. Бастет, конечно, вернется домой, но к этому времени записка Рамсеса может потеряться.
– Кроме того, – подхватил Рамсес, – если мы хотим поймать разбойников, то надо торопиться. Они собираются улизнуть на рассвете. Я слышал, как они договаривались.
– Но если проход закрыт...
– Есть другой путь, папа.
– Что ты хочешь сказать?
– Один из коридоров ведет в вестибюль у подножия пирамиды. Там находятся гробницы второстепенных членов царской семьи. В первый раз я вошел в эту пирамиду именно так. И, – поспешно добавил Рамсес, – если мамочка разрешит отложить объяснение до более подходящего момента, нам лучше поспешить.
– Ты прав, мой мальчик! – Эмерсон расправил плечи. – Первым делом надо найти предмет, на который можно было бы встать. Мы с мамой собирались заняться его поисками, когда ты... э-э... к нам присоединился.
– Нет, Эмерсон, – возразила я. – Нужно найти веревку, которую Рамсес столь беспечно выпустил из рук.
– Но, Пибоди...
– Подумай сам. Нам не хватало лишь трех футов. А сейчас у нас есть предмет, длина которого превышает три фута.
Я показала на Рамсеса, который с недоумевающим видом уставился на меня.
– Ха! – воскликнул Эмерсон. Эхо повторило его возглас жутковатым подобием смеха. – Ты, как всегда, права, моя дорогая Пибоди.
Предложение Рамсеса нырнуть за веревкой было единодушно отвергнуто. Вскоре Эмерсон ее обнаружил. Смотанная в кольцо веревка упала на дно прямо под проемом, откуда ее и выудил Эмерсон. Смыв с нее слизь, мы изобразили пирамиду, верхушкой которой стал Рамсес. На этот раз трюк удался до смешного легко. Рамсес вскарабкался наверх с проворством обезьяны. Как только его руки вцепились в край проема, я пропихнула его вперед.
После этого нам оставалось только ждать, когда Рамсес зажжет свечу и попытается найти какой-нибудь каменный выступ, чтобы привязать веревку. Именно эта часть нашего плана вызывала у меня наибольшее беспокойство. Внутренняя каменная кладка находилась в ветхом состоянии, а потому я опасалась, что стена может не выдержать.
Я слышала, как наш сын осторожно продвигается по проходу. Рамсес не торопился, выбирая наиболее надежную опору. Как ни хотелось мне покинуть погребальную камеру, я все же испытывала легкое разочарование, оттого что не удастся исследовать гробницу. Когда еще появится такой шанс!
Рамсес наконец объявил, что нашел подходящий камень.
– Но надолго его не хватит, мамочка! – крикнул он. – Тебе надо поторопиться.
Висевший перед моим носом конец веревки дергался и извивался, словно обезумевшая змея. Выдохнув бессловесную молитву всем божествам разом, я вцепилась в веревку. Эмерсон подбросил меня вверх. Один долгий миг я болталась в воздухе, затем нога отыскала на стене небольшой выступ, левая рука ухватилась за край проема, и я оказалась наверху. Темноту огласили радостные поздравления.
– Давай сюда свечу, Рамсес, посмотрим на твой камень.
Вид опоры меня не вдохновил. Несколько камней в нижней части стены выперли вперед под давлением находящихся внутри кирпичей, вокруг них Рамсес и обмотал веревку. Эмерсон куда тяжелее меня, и его вес этот хлипкий столбик может не выдержать.
– Я лезу, Пибоди! – раздался снизу нетерпеливый голос.
– Постой, Эмерсон. – Я села на пол, прижавшись спиной к выпирающему блоку и упершись ногами в противоположную стену. – Рамсес, зайди за угол.
Я ожидала, что он произнесет свое неизменное "но, мама". Вместо этого Рамсес покорно засеменил прочь. Подождав, пока он скроется из виду, я крикнула Эмерсону, что он может подниматься.
Последующие мгновения трудно назвать самыми приятными в моей жизни. Как я и опасалась, Эмерсон так тянул и дергал веревку, что эта чертова штуковина за моей спиной сдвигалась каждый раз, когда Эмерсон перехватывал руки. Внезапно по ладоням заструилось что-то мягкое. Я едва не вскрикнула от страха и неожиданности. Это была труха, в которую медленно превращался кирпич.
Казалось, прошло несколько часов, прежде чем из дыры вынырнула косматая голова. К этому времени кирпичный столбик сдвинулся настолько, что ноги, упиравшиеся в противоположную стену, готовы были вот-вот коснуться моего носа. Со стороны я, должно быть, напоминала перевернутый циркуль. Говорить во весь голос я не решалась. Казалось, от малейшей вибрации потолок обрушится вниз.
– Эмерсон... – прошептала я, – быстрей... Не вставай. На четвереньках за мной... Раз, два, три!
В который уже раз я возблагодарила небо за то, что мы с мужем родственные души. Он не стал задавать глупых вопросов, а послушно встал на четвереньки, и мы устремились прочь от опасного места. Спина нещадно ныла, в колени и ладони впивались острые камни, но я ликовала. Получилось!
Мы свернули за угол и наткнулись на Рамсеса, который сидел на полу. Ладно, наверное, можно и передохнуть.
Если бы я писала не правдивую автобиографию, а приключенческий роман, то непременно сообщила бы, что стена рухнула, как только мы добрались до безопасного места. Однако ничего такого не случилось. Позднее нашлись наглые люди, которые утверждали, что никакой опасности и не было, а мне все привиделось.
Но вернемся к нашему рассказу. Высота коридора, выложенного известняком, не превышала четырех футов. Даже Рамсесу приходилось нагибать голову. Я вытерла о штаны кровоточащие руки, заправила блузку и пригладила волосы.
– Веди, Рамсес. Ты как, Эмерсон? Отдохнул?
– Нет, – простонал мои ненаглядный, – но идти готов. Не сидеть же здесь. Надо отцепить веревку, она нам еще понадобится.
– Нет! Придется обойтись без веревки, Эмерсон. Просто чудо, что стена не рухнула.
– В веревке нет необходимости, – сказал Рамсес. – По крайней мере... я на это надеюсь.
Пришлось удовольствоваться этим сомнительным уверением, задавать вопросов я не стала.
Веревка нам все же не помешала бы. Древние архитекторы соорудили целую пропасть ловушек: потайные ямы, скрытые от глаз проходы, расположенные под самым потолком, коридоры-тупики... К счастью для нас, древние грабители оказались находчивее архитекторов. Никогда не думала, что стану поминать добрым словом этих мерзких личностей, которые умыкнули сокровища фараонов, можно сказать, из-под носа честных археологов. Но, обнаружив дополнительный коридорчик вокруг огромного валуна, перегородившего основной проход, я вознесла хвалу их алчным душам.
А еще я вознесла хвалу сверхъестественному чутью нашего Рамсеса. Просто удивительно, насколько точно он умеет выбрать направление. Лабиринт комнат и коридоров, многие из которых заканчивались тупиками, казался нескончаемым, но Рамсес все-таки безошибочно вывел нас к цели.
– Думаю, столь сложная сеть подземных помещений является типичной для пирамид Двенадцатой династии, – сказала я в спину Эмерсону, когда мы, пыхтя и обливаясь потом, ползли друг за другом. – Эта напоминает мне пирамиду в Хаваре, которую исследовал Питри в восемьдесят седьмом году.
– Разумно, – прохрипел супруг. – Наша наверняка относится к тому же периоду. Жаль, что мы не смогли найти надпись с именем фараона.
– Возможно, еще найдем. Думаю, эту пирамиду можно датировать более ранним временем, чем наш жалкий курган. Она построена более основательно...
Тут меня шарахнуло по голове камнем, выпавшим из стены. Вняв намеку судьбы, я поползла быстрее. Эмерсон тоже ускорил ход, и мы возобновили беседу, лишь удалившись от опасного места на изрядное расстояние.
Может показаться странным, если люди затевают научную дискуссию, когда следовало бы думать о спасении. Но, согласитесь, чтобы ползать на четвереньках, особых умственных усилий не требуется, а от разговоров об опасностях и возможной гибели и свихнуться недолго. Так что научная беседа – лучшее средство отвлечься от мыслей о смертном одре.
На небольшие осыпи мы уже не обращали внимания – подумаешь, шишкой больше, шишкой меньше. В нескольких местах высились изрядные завалы, а однажды дорогу нам преградил настоящий каменный курган. Даже Рамсес затих, хотя до этого упоенно пичкал нас лекцией о конструкции пирамид Среднего царства. Кое-как мы расчистили проход, протиснулись сквозь узкую дыру и бодрой рысью поспешили дальше. Раскидывая камни, я успела поймать загадочный взгляд Рамсеса. Лицо его хранило невозмутимость, но в глазах так и сверкали подозрительные искры. Ладно, вот выберемся и разделаемся с негодяями, и я вытяну из нашего чада все его сомнительные тайны.
Если не считать череды мелких происшествий (однажды Рамсес упал в яму, откуда Эмерсон вытащил его с помощью моего фланелевого пояса, лишний раз доказав полезность этого предмета туалета), наше подземное путешествие оказалось ничем не примечательно. Длинный прямой проход в конце концов вывел в просторное помещение, высеченное в скале. Его тоже ограбили еще в древние времена (по крайней мере, так я тогда решила), в центре стоял лишь девственно пустой саркофаг. Здесь мы смогли выпрямиться в полный рост, и Рамсес попросил Эмерсона поднять свечу повыше.
Одного камня не хватало.
– Это проем, который ведет к шахте, выходящей на поверхность. Глубина тут небольшая, двадцать футов восемь дюймов, если быть точным. Я беспокоюсь лишь о том, что камень, которым прикрыт вход в шахту, папа не сможет сдвинуть. Селим и Хасан тащили его вдвоем.
Я дала себе обещание поговорить с Селимом и Хасаном и спросила:
– А ты что думаешь, Эмерсон?
Ненаглядный поскреб небритый подбородок.
– Попробовать можно. После всего, что мы пережили, не думаю, что меня остановит какой-то камешек.
Шахта оказалась столь узкой, что Эмерсон смог взобраться по ней, упираясь спиной в одну стену, а ногами в другую. Подобно трубочисту в дымоходе.
Пыхтение и стоны, доносившиеся из узкой щели, свидетельствовали, что Эмерсон старается вовсю.
– Не надо поднимать камень, Эмерсон! – крикнула я. – Попытайся сдвинуть его в сторону.
– А я что, по-твоему, делаю? – последовал ответ. – За эту чертову штуковину не ухватишься... А... вот. По-моему...
Его голос заглушил песчаный ливень. Мне редко доводилось слышать такую цветистую ругань, даже от Эмерсона.
– Дорогой, рот лучше держать закрытым, – посоветовала я.
– Э... У... Ы... – Не слишком вразумительно, позволю себе заметить.
– Мне пришлось присыпать камень песочком, – добродетельно объяснил Рамсес, – чтобы замаскировать...
Настоящая лавина песка и мелких камешков положила конец разговорам. Эмерсон затих. Наконец ливень превратился в тоненький ручеек.
– Осторожней, – прокричал Эмерсон, – я спускаюсь.
И он упал вниз. Если раньше моего ненаглядного покрывала болотная слизь, то сейчас это был песочный человек, да и только. В прорезях серой маски сверкали два синих глаза.
– Дорогой мой, – сочувственно сказала я, – не хочешь промыть глаза? У меня есть фляжка с водой...
Эмерсон сплюнул песок.
– Не сейчас, Пибоди. Чувствую, что я вот-вот утрачу спокойствие, которым по праву горжусь. Ты первая. Давай подсажу.
Он помог мне залезть в жерло шахты. Во время наших приключений мне уже приходилось таким образом подниматься по узкой расщелине, но на этот раз я позорно застряла. Меня охватило оцепенение: в нескольких футах над моей головой мерцал прямоугольник темно-синего бархата, усыпанный сверкающими драгоценными камнями. Он выглядел таким близким, что казалось, можно протянуть руку и дотронуться. Неужели этот сверкающий лоскут – то ночное небо, которое еще совсем недавно я и не чаяла увидеть?
Недовольный окрик Эмерсона привел меня в чувство, я двинулась вверх. И лишь вынырнув на свежий воздух, выпрямившись во весь рост и подставив лицо ласковому ветерку, осознала, что ужасное испытание закончилось.
Я огляделась. В трех футах от меня, озаряемая лунным светом, застыла небольшая статуя. Два янтарных глаза в упор смотрели на меня. Вот так древняя богиня любви и красоты могла приветствовать своего приверженца, вернувшегося из опасного путешествия по подземному миру.
Мы долго смотрели друг на друга. Бастет была сама безмятежность. Я же репетировала обличительный монолог, который позже обрушу на это легкомысленное создание. Вместо того чтобы спешить за подмогой, она, видите ли, нежится под луной!
Бастет вопросительно мяукнула.
– Он сейчас будет! – рявкнула я в ответ.
Вскоре из шахты вынырнула голова Рамсеса. Я вытащила его, и Бастет сорвалась с места. Кошка принялась деловито вылизывать ему голову, время от времени о чем-то раздраженно шипя. Должно быть, выговаривала нашему чаду за нечистоплотность.
Но вот на волю вырвался и Эмерсон. Он встряхнулся, как большой пес, и во все стороны полетел песок.
Одной рукой я притянула к себе Рамсеса, другой обняла Эмерсона. Мы на несколько мгновений замерли живописной скульптурной группой. Над нами возвышался бесформенный силуэт Черной пирамиды. Мы находились у ее северной стороны. Пустыня была окутана тишиной и спокойствием. На востоке, где среди пальмовых рощ и возделанных полей пряталась деревушка, не было видно ни огонька. Восход тоже еще не вступил в свои права.
Бастет оставила Рамсеса в покое. Смекалистое животное сообразило, что столь ювелирными приемами нашего сына от грязи не очистишь, добиться желаемого можно было только посредством десятка ведер воды, щетки и мочалки. Правда, родители Рамсеса пребывали не в лучшем состоянии. Эмерсон напоминал крошащуюся статую из песчаника, а я... обитательницу грязевых озер, должно быть... Ладно, лучше об этом не думать.
Я погладила Бастет. Рваный клочок бумаги по-прежнему был прикреплен к ее ошейнику.
– Половина записки здесь, – сказала я. – Хорошо, что мы не стали дожидаться помощи.
– Из этого следует, что Бастет нуждается в дальнейшей дрессировке, – сказал Рамсес. – Я только приступил к этой стороне ее подготовки, поскольку не мог предвидеть такого развития событий...
– Нам еще три мили топать пешком, – перебил его Эмерсон. – Давайте тронемся в путь.
– А ты в состоянии, Эмерсон? До деревни ближе. Не стоит ли разбудить мсье де Моргана и попросить его помощи? Он мог бы снабдить нас ослами.
– Пибоди, ты не больше меня горишь желанием кланяться де Моргану, правда?
– Но, дорогой, ты, наверное, падаешь от усталости.
– Ничуть. Воздух свободы действует на меня подобно вину. Разве что ты, милая моя Пибоди... может, вам с Рамсесом действительно пойти в Дахшур? Ты вся дрожишь.
– Нет, Эмерсон, мы тебя не оставим.
– Я так и думал, – ответил Эмерсон, и крошечные трещинки побежали от улыбающихся губ по всей песчаной маске. – Тогда вперед. Рамсес, отпусти кошку, и папа возьмет тебя на руки.
Всевозможные синяки и ссадины вскоре были совсем забыты. От быстрой ходьбы по телу разлилось приятное тепло, а душу грело чувство семейного единения. Мне не терпелось добраться до злодеев, иначе я бы с удовольствием продлила эту необычную прогулку.
По дороге у нас созрел план. Он был предельно прост: собрать наших верных людей, извлечь из ящиков оружие (мой пистолет был забит грязью), после чего отправиться в деревню и арестовать Гения Преступлений.
– Мы должны застать его врасплох! Этот тип способен на многое.
– Значит, ты исключила мисс Черити из претендентов на эту роль?
Ползая по пирамиде, я успела пересмотреть свой первый поспешный вывод.
– Мы же не разглядели толком эту бегунью. Да кто угодно мог напялить платье Черити, а жуткая шляпка-труба полностью скрывает лицо. И почерка девушки мы не знаем, так что написать записку тоже мог всякий.
– Тут ты ошибаешься, Пибоди, отнюдь не всякий.