Я представила, что Эрик обидится, и мне стало стыдно. От этого чувства я пришла в такое удивление, что замолчала на полуслове. Дело в том, что раньше в споре меня никогда бы не остановила подобная ерунда. Подумаешь, мой оппонент обидится! Да на то и спор, чтобы доказывать, что я права! А иначе зачем спорить…
На работе и с малознакомыми людьми я все же малость сдерживалась, а в свое время с Артемом, например, каждый спор переходил у нас в рукопашную. Евгений, чтобы не покалечить меня своим карате, срочно начинал медитировать, а Олег серьезно утверждал, что в споре я всегда придерживаюсь только одной тактики. Это очень просто: пункт первый - я всегда права, а пункт второй - если я не права, то нужно смотреть пункт первый.
И вот теперь, я, кажется, впервые в жизни поставила себя на место другого человека, и поняла, что он обидится, если я скажу гадость.
Как странно, всегда думала, что характер у человека не меняется. Если уж родился ребенок заразой, таким и останется на всю жизнь.
Поскольку я молчала, мой белобрысый оппонент тоже призадумался. Он хмурил брови, но видно было, что никак не укладывается у него в голове подмененная дама.
То есть в принципе он мне верил, но вот именно в этом вопросе что-то сомневался…
- Пойдем-ка спать, - мягко сказала я, - мы оба переутомились.
- Какое спать! - крикнул Эрик. - Мы же ничего не выяснили!
- Завтра, все завтра, - пробормотала я, - никуда до завтра не денется и дама-злодейка, и мы с тобой.
Гораций недовольно всхрапнул в гостиной.
* * *
Проснулась я рано утром, что было совершенно нехарактерно для меня раньше. Раньше, чтобы поднять меня, всем мужьям приходилось очень и очень потрудиться. Теперь же на часах было полседьмого, а у меня сна ни в одном глазу. Меня мучили заботы, кроме того, хотелось поразмышлять в спокойной обстановке.
Итак, до чего мы с Эриком вчера договорились? Его преследует компания злоумышленников, и, вероятнее всего, тут причастна странная дама, которую я видела в Сосновке.
Во-первых, ее подмена совпала с тем, что Эрик начал ощущать на себе влияние чужой воли. А во-вторых, она живет с Эриком на одной площадке, то есть на достаточно близком расстоянии, чтобы осуществлять свои преступные замыслы.
Но компания, что преследует меня, то есть люди, которым нужны записки Валентина Сергеевича, точнее, не записки, а препарат, - это совершенно другое, надо полагать, что друг с другом они никак не связаны.
Просто совпадение, что Валентин Сергеевич и Эрик оказались живущими в одном доме Пока не будем уточнять, кто такие мои злоумышленники, потому что я не дочитала записок Валентина Сергеевича. Бандиты ли они или представители, так сказать, тайного ведомства, это надо будет выяснить потом.
Значит, они устраивают аварию Валентину Сергеевичу, об этом мне сообщила, сама того не ведая, следователь Громова, когда рассказала, что водитель столкнувшейся с ним машины был похож на итальянского актера. Далее, оставим пока вопрос, почему они не тронули Валентина Сергеевича в последующие четыре месяца. Или они были твердо уверены, что он полностью потерял память и все равно ничего не вспомнит, или же думали, что их обошла конкурирующая фирма, и препарат уплыл. Об этом я подумаю после. Так или иначе, они, мои злоумышленники, решили после смерти Валентина Сергеевича добыть препарат. Для этой цели они подослали ко мне Луизу, потому что пока старик был жив, они этого сделать не могли. Не знаю, что они рассказали Луизе, очевидно, без подробностей, хочу надеяться, что она не стала бы сотрудничать с теми, кто чуть не убил Валентина Сергеевича, хотя чужая душа потемки… Луиза сделала все, что могла, но бумаг никаких, естественно, не нашла. И тогда они ее.., нет, этого не может быть. Допустим, Луиза стала им больше не нужна, а кое-что она, безусловно, знала. Тогда они нашли бы способ устранить ее как-нибудь более безболезненно, что ли, если можно так выразиться. Я, конечно, не специалист в таких вещах, но главное, что я поняла, когда Громова так ясно и четко рассказывала мне про убийство Луизы, - это то, что убийство это было совершено с большой поспешностью.
Анна Николаевна Громова, при всем своем опыте и моем к ней уважении, никак не могла объяснить ту странность, которую она чувствовала в убийстве Луизы. Она не знала всего, ведь я же ей ничего не рассказала. А я теперь вспомнила, какой озабоченной и рассеянной выглядела Луиза в тот, последний вечер, как она встряхивала головой, как будто пыталась вспомнить что-то важное…
И она даже спросила меня о чем-то, как же это, ах да… "Лариса, а вы никогда не…". Никогда не… - что? Не видела, не встречала, не задумывалась, не пыталась… Я тогда дала волю своему раздражению и вот теперь пожинаю плоды. Если бы тогда я продержалась еще немножко, то возможно узнала бы кое-что важное, и сейчас мне бы это очень пригодилось. Но наверняка я ничего не знаю, так что мне остаются только предположения.
И я могу предположить, что Луиза в тот последний вечер видела что-то, что ее расстроило или удивило. Поэтому она забеспокоилась и сразу же, по выходе из моего дома, побежала звонить по телефону-автомату. От меня она позвонить не могла, потому что то, что она собиралась сказать человеку, которому звонила, было связано с их преступным замыслом. Иначе бы она попросилась позвонить от меня. Это доказывает, что убили ее не сообщники, потому что она только еще пыталась сообщить своему нанимателю о том, что ее обеспокоило. Так быстро они отреагировать не могли. Значит, либо ее убили конкуренты, либо те, кто работают по делу Эрика. То есть, как я и думала раньше, когда считала, что Луизу убили по ошибке, потому что приняли ее за меня. Но опять-таки я сама себе убедительно доказала, что не могли они принять старуху Луизу за меня, хоть и в оранжевой приметной курточке. И меня как свидетеля убивать им было совершенно незачем. Стало быть, они убили Луизу по другой причине, а какой - я обязательно докопаюсь. Но потом, потому что в ванной уже шумит вода и на кухне хрюкает кофеварка. Вот незадача, ведь хотела же встать пораньше и приготовить завтрак. Человеку же на работу!
А вместо этого провалялась целый час в постели, усиленно работая головой.
Я быстренько оделась и собралась было вывести Горация на обычную прогулку, чтобы не болтаться под ногами у спешащего на работу человека, как вдруг открылась дверь ванной и оттуда выплыл Эрик, свежевыбритый и аккуратно причесанный.
- Вы куда это направились? - удивился он.
- Как - куда? - нелюбезно буркнула я. - Гулять, разумеется. Пользоваться туалетом Гораций еще не научился.
Мне было неудобно, что Эрик видит меня такой замарашкой - с всклокоченными волосами, ненакрашенной. Но вчера я забыла косметику в своей квартире. И еще много нужных вещей оставила там. О чем я только думала?
- Нельзя показывать, что ты дома! - спорил Эрик. - Мы же вчера обо всем договорились, - добавил он укоризненно;
Интересно, о чем это мы договорились?
Что-то я не помню, чтобы мы о чем-нибудь договаривались.
- Гораций не договаривался, чтобы сутками сидеть взаперти, - упрямо настаивала я.
- Я сам выведу Горация!
Я выразительно взглянула на часы.
- Ты же опоздаешь на работу!
- Ну и пусть! - Эрик и глазом не моргнул, а я от изумления разинула рот и выпустила Горация из рук.
Ради меня Эрик готов опоздать на работу!
Это при его-то немецкой пунктуальности…
А он уже пристегивал поводок. И что меня больше всего возмутило, так это то, что бесхвостый предатель (я имею в виду Горация) беспрекословно дал Эрику надеть на себя намордник и послушно потрусил к выходу.
Дверь за ними закрылась. Мне бы наконец привести себя в порядок, но сердце было не на месте, томило какое-то нехорошее предчувствие. Осторожно, прикрываясь за занавеской, я выглянула в окно и увидела прямо рядом с домом, за кустами тот самый синий "форд", черт бы его взял! Сейчас Эрик с Горацием выйдут из подъезда… А ведь они его не сразу увидят, кусты закрывают машину.
Я кинулась на улицу, благодаря Бога, что на мне не халат, а брюки и маечка. Зачем я бегу, я осознать не успела, но все же у меня хватило ума выскочить сразу на лестницу, а не ждать лифта.. На лестничных ступенях я немного отрезвела и поняла, что выбежала босиком. Тихонько, на цыпочках, потому что плитка на полу противно холодила ноги, я приоткрыла дверь парадной и заглянула в просвет между кустами, где должен был находиться синий "форд".
И я его увидела. Окно машины - такое темное бандитское стекло, оно, я знаю, называется тонированное, было опущено, и из салона выглядывал один черный глаз. Это был глаз того самого типа, который так похож на итальянского актера Волонте. Почему я увидела только один глаз? Потому что другой был прищурен. И рядом с черным блестящим глазом Дж. М, я заметила черный блестящий ствол. Честно говоря, я никогда раньше не видела снайперской винтовки, но сейчас внутренний голос крикнул мне в ухо, что это она и есть. Дж. М, тщательно целился из своей винтовки, и явно не в меня.
Меня он не видел, потому что я тихонько открыла дверь парадной, без стука и скрипа.
Холодея от страха, я проследила за направлением блестящего черного ствола и увидела Эрика, который ничего не подозревая, вышагивал по дорожке рядом с подхалимски заглядывающим ему в лицо Горацием. Что надо кричать в таком случае, я представления не имела, да и не смогла бы издать сейчас ни звука - нервный спазм сжал горло.
Ни к селу ни к городу я представила, что чувствовала библейская жена Лота, когда превращалась в соляной столп: я окаменела, не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой, ни крикнуть, ни даже вдохнуть глубоко… Сейчас этот чертов Волонте убьет Эрика из-за того, что я не могу крикнуть. Я сделала титаническое усилие, очнулась, рванула дверь и.., раздался выстрел.
Раздался выстрел, он был негромкий, но я-то стояла почти рядом с "фордом". В ужасе я закрыла глаза. Вокруг меня была тишина. Никто не отреагировал на выстрел, вокруг дома в восемь утра народу никого не было, потому что половина квартир в доме пустовала - дожидались ремонта, а из второй половины обеспеченные хозяева на работу, конечно, ездили, но не в восемь утра.
Я постояла немного, потом открыла глаза и увидела, что Эрик идет как ни в чем не бывало по дорожке, а Гораций семенит рядом, тоже вполне довольный жизнью. Неужели Дж. М, промахнулся? Я перевела взгляд на него. В просвете между ветвей по-прежнему было видно окно "форда", но в стекло не выглядывал ни целящийся глаз бандита, ни ствол его винтовки. Вместо этого в окно вывалилась его безжизненно свешивавшаяся курчавая голова, а по синему "металлику"
"форда" ниже окна стекала темно-красная жидкость…
Вот теперь у меня прорезался голос.
И только-только я собралась заорать на весь район, как "форд" двинулся с места, газанул и был таков. В полном изумлении я разинула рот, не понимая, как это покойник смог управлять машиной, пока до меня не дошло, что мертвый "Волонте" сидел не со стороны водителя, а значит, в машине был кто-то еще, он и поспешил убраться подальше.
Эрик оглянулся на шум отъезжающей машины, заметил меня в парадной и так обеспокоился моим внешним видом, что побежал ко мне со всех ног, выпустив Горация.
- Что такое? Что случилось? - повторял Эрик. - Что они тебе сделали?
- Там… - Я указывала на то место, где стоял "форд", на большее я была сейчас не способна.
- Что - там? - В глазах Эрика появилось странное выражение - не то жалость, не то снисходительность.
- Там сидел мужчина.., он в тебя стрелял.
- Что - в кустах? - В голосе Эрика не было издевательской нотки, в нем чувствовалось бесконечное терпение, а это еще хуже.
- Не в кустах, а в синем "форде", - я понемногу начала закипать. - Тот тип целился в тебя из снайперской винтовки, а у меня от страха голос пропал. Потом вдруг - бац! - выстрел, и падаешь не ты, а он, то есть он в машине лежит и кровища хлещет!
Неужели ты выстрела не слышал?
Эрик посмотрел на меня с некоторым сомнением, но все же полез в кусты. Я двинулась за ним прямо босиком, как Порфирий Иванов, а Гораций суетился рядом. Продравшись сквозь кусты, мы выскочили на дорожку, где раньше стоял "форд". На плотно утрамбованной почве отчетливо были видны следы машины.
- Да, - Эрик нагнулся над отпечатками шин. - А это что такое?
Я тоже увидела маленькую темно-красную лужицу. Она быстро впитывалась в землю, но пока еще была видна.
- Гораций, назад! - потому что этому негодяю, конечно, надо было нюхать все вокруг, и кровавую лужу тоже.
- Ты уверена, что он целился в меня? - спрашивал Эрик.
Я хотела ответить, но не смогла, потому что меня начала бить крупная дрожь. Скорее всего, это было от холода. Эрик наконец заметил, что я в маечке и босиком, охнул и подхватил меня на руки. Ужасно приятно было оказаться в сильных мужских руках, но я решила сохранить последние остатки гордости.
- Гораций сбежит. - Я сделала слабую попытку освободиться.
- Куда он денется. Домой! - сказал Эрик, не поворачивая головы.
И, естественно, ротвейлер послушно зашагал к дому, а от меня бы он обязательно удрал, долго мотал бы нервы, заставил бы себя искать…
Эрик не опустил меня даже в парадной, так и прижимал к груди, как ценную вещь.
Однако это уж слишком.
- Что, так до шестого этажа и понесешь на руках? Эрик, я все же не пушинка!
Он сдался где-то между третьим и четвертым, что, безусловно, делает ему честь.
Эрик осторожно поставил меня на пол и ткнулся носом в ложбинку между шеей и ключицей.
- Как надоело все… - тихонько прошептал он, - и что они все к нам привязались…
Я стояла, боясь пошевелиться, отметив про себя местоимение "нам" и особенно тон, которым все было сказано. В груди шевелилось какое-то странное незнакомое чувство.
Очевидно, со стороны мы представляли весьма забавное зрелище - два взрослых и не очень молодых человека стоят, обнявшись, на лестничной площадке, причем дама босиком и вообще одета весьма легко. Холод в замерзающих ступнях меня несколько отрезвил.
- Эрик, - прошептала я, - дорогой, пожалуй, лучше мне сейчас пойти к себе, нас и так уже видели вместе.
Эрик выпустил меня из объятий с большой неохотой. Ключи от квартиры, к счастью, оказались у меня в кармане джинсов, но Эрик сказал, что пойдет с нами и проверит квартиру. Дома все было тихо, но от всех волнений, а может, просто от холода, меня забила крупная дрожь. Эрик развил бурную деятельность, стал проявлять обо мне заботу.
Он нашел в баре в бывшем кабинете Валентина Сергеевича какую-то реликтовую бутылку водки, на которую даже Артем не позарился. Все остальные напитки он вылакал постепенно. Эрик налил приличную порцию в стакан и влил в меня. Вначале я пыталась сопротивляться, но он применил силу, и я от удивления все проглотила, правда, слегка подавилась, так что Эрик еще и по спине меня отлупил. Зато, когда я отдышалась, я поняла, зачем люди пьют такую гадость, как водка.
Во-первых, я перестала дрожать. Во-вторых, я моментально согрелась. В-третьих, я абсолютно успокоилась. Ну подумаешь, были какие-то бандиты, но, как говорится, самоустранились. Взаимоуничтожились. Мне-то какое до этого дело! Меня интересуют только мои собственные проблемы… Я тут же стала все это подробно объяснять Эрику, мне вообще вдруг захотелось страшно много всего ему рассказать, просто какой-то словесный зуд. Язык развязался, я стала невесть с чего рассказывать ему про всех моих мужей, про то, какие они, в сущности, славные люди - каждый по-своему меня любит и каждый обладает своими собственными достоинствами.
Я чувствовала, что меня заносит, но остановиться не могла никакими силами. Причем некоторой разумной частью своего сознания я понимала, что веду себя ужасно, но другая, стервозная часть, ухмылялась и подзуживала: так ему и надо, сам виноват, зачем напоил меня! Теперь пускай терпит мою пьяную болтовню!
Через полчаса такой болтовни все прошло, как отрезало, и я наконец скрылась в ванной. Эрик топтался за дверью, потому что его мучили вопросы.
- Кто убил этого "итальянца"? - прокричал он, перекрывая шум льющейся воды. - Кто и зачем?
- Зачем - понятно, чтобы помешать ему убить тебя.
- Это, конечно, очень благородно с его стороны, но, честное слово, я не понимаю причин такого благородства.
- А я понимаю! - Я высунулась из ванной, завернувшись в полотенце, потому что меня осенило. - Послушай, кто сейчас больше всего заинтересован в твоей безопасности?
- Больше всего - я сам, - честно ответил Эрик.
- Себя и меня заодно пока можешь вычеркнуть. Мы с тобой оружием не пользуемся и вряд ли попали бы в этого курчавого бандита. Думай о другом! Как насчет тех людей, которые ежедневно весьма успешно тебя зомбируют? Внушают тебе странные мысли об изменении финансовых потоков?
- А ты, наверное, права…
- Я всегда права! - хвастливо начала я, но тут заметила насмешливую искорку в глазах Эрика. - Вот, значит, как. Стало быть, он видит меня насквозь. Мне стало стыдно, что я веду себя, как маленькая.
- Оденься, - неожиданно мягко сказал Эрик, - а то простудишься.
Действительно, необходимо было одеться, а то он подумает, что я нарочно его провоцирую. Я надела пушистый махровый халат зеленоватого цвета, который, как я знала, очень подходил по цвету к глазам.
- Спасибо. Так вот, тебя спасли те люди, из квартиры на твоей площадке. Ведь ты им нужен живой и здоровый до тех пор, пока не переведешь деньги на их счет! Они теперь с тебя будут пылинки сдувать.
- До тех пор, пока…
- Вот именно… - я помрачнела. - А как только переведешь - сразу станешь нежелательным и опасным свидетелем, и вот тогда у тебя могут быть большие неприятности…
Скорее всего, они сразу же организуют какую-нибудь автомобильную катастрофу… чтобы все выглядело естественно.
- Или самоубийство… Мол, поддался слабости, похитил деньги фонда, а потом совесть замучила и отравился.., или там, выбросился из окна.
- Но деньги, что характерно, не вернул! - остановила я мрачную фантазию Эрика. - Хватит расстраиваться, нужно действовать. Теперь мы знаем их преступные замыслы…
- Или повесился… Одного я не пойму, - задумчиво бормотал Эрик, - зачем этим, твоим злоумышленникам, нужно было убивать меня? Что я им плохого сделал?
- Допустим, они видели нас вместе… - неуверенно предположила я.
- Ну и что? - Эрик пожал плечами, что мне очень не понравилось.
Хотя, если рассуждать здраво, то действительно - ну и что? Что теперь, злоумышленники будут убивать всех, кто находится со мной рядом? Тогда они должны были начать с мужей, особенно с Олега, он чаще всех приходит… Или они каким-то образом поняли, что Эрик дорог мне больше всех?
Интересно, как они это поняли, если я сама еще этого не понимаю.