- В любом! - я заерзала, пытаясь освободить руки. - Выпусти меня отсюда, идиотка! Я чуть разрыв сердца не получила! Разве можно человека так сразу хватать и бросать на операционный стол? Без всякой психологической подготовки! Так подло! Так… Так…
Я кипела, я была сама не своя от гнева. Однако, Иванова - непробиваема. Она спокойно смотрела на мои страдания, потирая свои маленькие ручки и хрипло приговаривая: "Очень хорошо, оч-чень хорошо. Приходит в себя." Я же старалась во всю, давая ей понять, что пришла в себя окончательно. Когда Ивановой надоело потирать ручки, она рявкнула:
- Заткнись. Могли быть переломы.
- Конечно могли, - завопила я с новым пылом. - Как же не быть переломам, когда твои балбесы с такой силой крутили мне руки и ноги.
Балбесы стояли поодаль. Они уже вдоволь налюбовались моим синяком на заднице и теперь с неослабевающим интересом наблюдали за нашей беседой. Глянув на них, я зашлась с удвоенной силой. Припомнила Ивановой все, начиная с юности и кончая сегодняшним днем. Иванова с бесстрастным видом слушала, кивая каждой фразе, словно всякое мое слово является подтверждением ее диагноза.
- Успокоилась? - строго спросила она, когда я иссякла.
Я парировала гордым молчанием.
- Отвяжите, - приказала Иванова санитарам, после чего я получила, наконец, свободу, вихрем слетела со стола, выбежала из операционной и помчалась по коридору.
- Куда? - завопила мне вслед Иванова.
- Куда она? - вторили ей плюгавый и Катерина.
Санитары сохраняли нейтральное молчание.
Я выбежала во двор и обнаружив, что машины с незнакомцем и след простыл, схватилась за голову и запричитала:
- Все пропало! Все пропало!
Катерина, Ефим Борисович и Людмила догнали меня и стояли рядом, молчаливо сочувствуя.
- Ничего не пропало, - вмешалась Людмила, когда решила, что я вполне уже накричалась. - Ты нашлась и здорова.
Ее сентенция не успокоила.
- А дом? А подвал? - заорала я вновь. - Где это? Только он знает, где я была. Я даже номера его автомобиля не знаю, а сама в жизни не найду того места, где он меня подобрал.
- Кто подобрал? - встрепенулась Катерина. - Мужчина? Симпатичный?
"Несчастная, - подумала я, - ты еще не подозреваешь, какое постигло тебя горе. Узнаешь, что "Хонде" капут, сразу станет не до мужчин."
Мысль о "Хонде" не добавила оптимизма, она вела за собой герани, и я завопила с новой силой:
- Это все ты, Иванова, ты виновата! Зачем было меня хватать и тащить? Не лучше ли сначала расспросить?
- Могли быть переломы, - настойчиво бубнила Иванова.
Мне стало невмоготу. Захотелось сделать ей больно.
- Да я убью тебя! - пообещала я. - У тебя сейчас будут переломы!
Гнев мой был так велик, что могло случиться по-разному, если бы не Катерина.
- Надо ехать домой, - вмешалась она, хватая меня за руку и волоча за угол здания. - Ты уже посинела от холода, да и мой Витька там с ума сходит. - Она оглянулась на плюгавого: - Ефим Борисыч, надеюсь вы с нами? На даче продолжим.
- На чем ехать? На чем ехать? - закричала я, собираясь объяснить, что стало с ее "Хондой", но в этот момент моему взору предстала живительная картина: автомобиль Катерины целехонький и без единой царапинки стоял на автостоянке.
Вкусив такой радости, я обалдело взглянула на Катерину и прошептала:
- Костюмчик у тебя что надо.
- Еще бы, - разулыбалась она, горделиво одергивая новый костюмчик, - два месяца шила.
Глава 5
Мы дружно погрузились в "Хонду". Я села за руль, Катерина рядом, Иванова и Ефим Борисович расположились сзади. Выехали за пределы мединститута и… хором загалдели. Речь каждого (по отдельности) была полна чувства и содержания, все вместе - табор. Каждый хотел высказаться и поделиться накопленной информацией. Я считала, что имею на это самые законные права, и потому галдела громче других. Даже бас Ивановой тонул в моем сопрано. Время от времени мы выдыхались, наступала короткая тишина, которую мы тут же взрывали дружным хором. Шуму - бездна, информации - ноль. Так продолжалось до самого Азовского моря. Лишь увидев Катерининого Витьку, рысью мечущегося по двору, мы умолкли.
- Костюмчик забыла снять, - вжалась в сиденье Катерина.
- Сиди уже, не убьет он тебя, - успокоила я ее и тут, вдруг, вспомнила про Масючкины герани. - Слушай, а цветочки на месте?
- Ой-ёй-ёй! - взвыла Катерина. - Мы же забыли продать герани! Рули к Масючке! - скомандовала она. - Будем врать!
Эту мысль совсем не одобрила Иванова.
- Выпустите нас сейчас же и рулите хоть к черту, врите ему до посинения, а мы с Ефим Борисычем идем накрывать стол.
Понятно, недопьянствовали еще.
Выпустив Иванову, Борисыча и портфель, мы помчались к Масючке. Только там отважились взглянуть на герани. Выяснилось, что герани в прекрасном состоянии, но не хватает одного экземпляра.
"Все ясно, вор есть вор: и здесь не удержался, стибрил-таки горшок," - горестно подумала я, а вслух горделиво сообщила:
- Одну герань реализовала по самой высокой цене, деньги отдам завтра.
Пока Катерина меняла новый костюмчик на старое платье, Масючка рассыпалась в благодарностях и выудила, конечно, из меня обещание реализовывать ее герани и впредь. Бессовестная Катерина очень способствовала тому, пообещав для этого дела предоставить свою "Хонду".
На обратном пути я мучительно ломала голову над тем, как эта чертова "Хонда" вообще попала к Катерине. Выглядело это фантастично. Даже присутствие в багажнике гераней не убедило меня до конца, что это и есть та самая машина, которую угнал вор.
- Так ты говоришь, что "Хонда" стояла там, где мы с тобой расстались? - пытала я Катерину.
- Как раз напротив калитки портнихи, - подтвердила она.
- Чудеса. Если бы не изодранные руки и ноги, подумала бы что у меня бред. Какой благородный вор. И откуда он знает чья это "Хонда"?
- Может у него связи в ГАИ.
- Ты что, всю госавтоинспекцию держишь в курсе у какой портнихи шьешь свои костюмы?
- Нет, но другого объяснения не нахожу.
- А я нахожу, но не хочу тебя расстраивать, - с этими словами я вошла в дом.
Иванова и Ефим Борисович сидели за накрытым столом и выпивали. Витька покорно им прислуживал. Иванова учила его своим латинским глупостям, а Витька за это ее боготворил. Меня начинало раздражать то, что здесь все боготворят не меня, а Иванову, словно я, выражаясь ее латинским, какой-нибудь "пенис канина" - хрен собачий.
- Ха, явилась! - пьяно пробасила Иванова, вытряхивая из бутылки остатки водки, естественно в свой стакан. - Тарде венеэнтигус - оссе.
- Опоздавшему - кости, - сходу перевел Витька.
Катерина посмотрела на мужа с восхищением.
- Молоток, Витек, - оптимистично подтвердила Иванова и традиционно выругалась. Очень нецензурно.
"Хоть бы не стошнило меня от этой матершинницы и алкоголички," - подумала я, брезгливо отворачиваясь.
- Не представила тебе нашего Ефим Борисыча! - с пьяным восторгом воскликнула Иванова, обращаясь исключительно ко мне. - Знакомьтесь, мой старый товарищ, добрейшей души человек, прекрасный специалист, интеллигент до мозга костей профессор Моргун Ефим Борисыч! - Она с огромной любовью хлопнула беднягу по спине и радостно прокричала: - Борисыч! Поприветствуй Соньку!
Моргун с добросовестностью дрессированной собаки отвесил мне поклон и промямлил:
- Весьма рад.
"Интеллигент до первой рюмки", - подумала я и смерила его неприветливым взглядом.
Он смутился и, виновато взглянув на Иванову, сказал умную вещь:
- Людочка, ваша подруга юна и красива.
Иванова с остервенением опрокинула рюмку в рот, достала из кармана очки, натянула их на нос и, пристально глядя на меня поверх стекол, сердито рявкнула:
- Рожу вымыть, платье поменять.
Я сотворила презрительный реверанс и хотела выйти, но Иванова сделал знак стоять.
- Приличное платье приличной длины, здесь не бардак, - добавила она и, покрутив пальцем у виска, пояснила окружающим: - Агеразия, очень запущенная форма.
- Что это? - насторожилась Катерина.
Моргун смущенно усмехнулся и вежливо просветил:
- Агеразия - чувство молодости, наступающее в старческом возрасте в связи с недостаточной критичностью к своему состоянию. Наблюдается вне клиники психического заболевания. - И конфузясь, добавил, глядя на меня: - Людмила Петровна шутит.
Иванова заржала, как конь, и, хлопнув Моргуна по спине, изрекла:
- Старый член!
При этом (должна пояснить) слово "член" заменял совершенно нецензурный синоним, столь любимый в русском народе.
На лице Моргуна отразился девичий испуг.
- Людмила Петровна шутит, - пролепетал он и полез под стол.
- Пусть она лучше лечит свою бласфемию, - с важным видом посоветовала я и, не дожидаясь вопроса Катерины, пояснила: - бласфемия - болезненное непреодолимое влечение к произношению без всякого повода циничных, бранных слов. Особой выраженности достигает при шизофрении, - в этом месте я жестом указала на Иванову.
- Вот п…! - заржала она, упомянув орган, противоположный члену.
- Об этом и говорилось? - подытожила я и с достоинством удалилась в ванную.
Там перед зеркалом, глядя на окровавленную себя, я мгновенно вошла в положение Ивановой. Судя по пятнам на теле и на платье, на мне не должно быть живого места. Однако кроме ушибов и царапин ничего серьезного я не обнаружила.
В голове возник вопрос: "Значит кровь не моя, но чья же? Видимо того организма, который душераздирающе вопил. Что вообще происходит в том подвале?" Ответ очень хотелось получить в ближайшее время. Я дала себе слово принять к тому все меры.
* * *
Когда я чистая и переодетая в скромное платье вошла в комнату, веселье было в самом разгаре. На столе стояла новая бутылка, а Иванова готовилась произнести тост.
- Вита брэвис, аква витэ лёнга! - торжественно произнесла она и лихо замахнула полный стакан.
Позорно пьяная Катерина вопросительно уставилась на своего Виктора.
- Жизнь коротка - водка вечна! - важно перевел он заплетающимся языком.
- Именно, - пропищал Моргун, после чего громко икнул и застенчиво молвил: - Простите.
Бедняжка очень косо сидел на стуле и жмурился от удовольствия, что было особенно противно.
Почему-то на него я разозлилась больше всего. "Посидел бы этот интеллигент с мое в подвале, понял бы чему в этой жизни следует радоваться, - с ненавистью подумала я. - И Иванова тоже хороша. Ей бы все пьянствовать. Знало бы министерство здравоохранения, зачем она ездит в командировки. И Катька тоже фрукт. Из-за ее причуд я вляпалась в такое дерьмо, а ей все пофигу. Даже толком не расспросила куда путешествовала ее "Хонда". Пьют как ни в чем не бывало и никому до меня нет дела. Что за народ?"
- Чего смурная? - вывела меня из задумчивости Иванова.
- Не смурная, а трезвая, - напомнила я.
Иванова решила меня подбодрить.
- Тебе это идет, - пробасила она, наливая себе полный стакан.
Умеет она довести до бешенства.
- Слушай, - завопила я, - пора бы тебе меру знать, алкоголичка!
Иванова искренне удивилась:
- Что такое мера? Парс про тото?
- Часть вместо целого, - мгновенно перевел Витек.
Катерина разразилась бурными аплодисментами.
- Похвально, похвально, - запричитал Моргун. - За это надо выпить.
С быстротой молнии компания наполнила стаканы, Иванова рявкнула:
- Пэрикулюм ин мора! - и тут же подала пример.
- Промедление смерти подобно! - перевел Виктор, бесстрашно следуя за Ивановой.
Катерина и Моргун мгновенно поддержали почин, ловко "опрокидывая" свои стаканы. Когда все дружно выдохнули и потянулись за огурцом, сиротливо лежащим на тарелке, я пришла в себя.
- Вы что делаете, изверги! А я? Даже пустого стакана мне не поставили! Хотя бы каплю налили в качестве лекарства от стресса и простуды!
- Оптимум медикаментум - коитус эст, - заявила Иванова, с хрустом закусывая огурцом, отбитым у других претендентов.
Потрясенная Катерина с открытым ртом уставилась на Виктора.
- Лучшее лекарство - совокупление, - перевел он, нежно обнимая жену за необъятную талию.
Это возмутительно!
- Иванова, - закричала я, - учти, я весь вечер просидела в подвале и за себя не ручаюсь. Если не заткнешься со своей латынью, погибнешь от моей руки. Обещаю!
- Лингва латина нон пенис канина, - невозмутимо ответствовала Иванова.
- Латинский язык не хрен собачий, - услужливо пояснил Виктор.
Я схватила со стола последнюю бутылку и с ужасом обнаружила, что она пуста.
- Ты чего? - запаниковала Катерина. - Чего ты хочешь?
- Всего лишь выпить, - призналась я.
- Ты же пьешь только ликер, - напомнила мне Иванова, - а у нас одна водка.
- Иванова, ты когда-нибудь сидела в луже крови?
Что там ни говори, а Иванова настоящая подруга. Заметив мое отчаяние, она хлопнула по спине Моргуна и гаркнула:
- Ефим Борисыч!
Тот мигом полез под стол и вернулся уже с портфелем. Надо было видеть, как он его открывал: так, словно там полно тараканов или мышей.
- Вот, последняя, - смущенно пропищал он, с большим трудом протискивая бутылку "Смирновки" в узенькую щель едва приоткрытого портфеля.
Услышав это, Иванова с укором уставилась на меня, словно я повинна в том печальном факте.
- Тебе завтра на работу, - напомнила я, на всякий случай вырывая бутылку из рук Моргуна.
Лишь выпив, почувствовала я себя человеком. Захотелось поделиться переживаниями. Пользуясь своими ораторскими способностями, я надолго завладела вниманием публики и облегчила душу, не скупясь на подробности. Публика замерла, радуя своей реакцией. Рот Катерины от удивления не закрывался. Виктор то и дело чесал в затылке. "Что вы говорите, что вы говорите," - озадаченно причитал Моргун. Одна Иванова сидела как изваяние и сильно портила весь пейзаж.
- Теперь вам понятно, почему я прибегла к спиртному? - вопросом заключила я свой подробный рассказ о зломытарствах этого вечера.
- Так и я поэтому, - пробасила Иванова, словно мне не известно чем обычно заканчивается ее рабочий день. - Когда Катерина в истерике примчалась на кафедру, - продолжила она, - мне сразу захотелось дернуть стаканчик.
- А мне захотелось дернуть стаканчик, когда я обнаружила свою "Хонду" у ворот портнихи, - пожаловалась Катерина. - "Хонда" есть, а Сони нет. Я час ждала, другой, третий… Помчалась в мединститут и дернула, не сердись, Витенька, только один стаканчик, - как кролика, погладила она мужа по голове.
Моргун, видимо, счел, что нельзя оставаться безучастным к этому разговору и сообщил:
- А мне захотелось дернуть, когда группа балбесов в обмен на тройки принесла портфель водки.
Пришлось признать, что я единственная в этой компании "дернула" без веских причин. Однако, Иванову эта тема уже не интересовала. Она пошла дальше и заявила:
- Завтра поедешь домой.
- И не подумаю, - возмутилась я. - Пока не отыщу тот дом, - никуда не поеду.
Катерина всплеснула руками.
- На твоих глазах грохнули человека, и ты снова хочешь туда?! - ужаснулась она.
- В том-то и дело, что не грохнули, - пропищал Моргун. - Человек исчез таинственным образом, что еще хуже. Удивительно, Сонечка, что вам удалось выбраться живой и невредимой. Не советую второй раз испытывать фортуну.
- Фортуна нон пенис, ин манус нон рецепе, - со знанием дела вставила Иванова.
Виктор хорошо знал свое дело толмача.
- Фортуна не член, в руки не возьмешь, - мигом перевел он.
Я поняла, что простодушием их не проймешь и пора прибегать к хитрости.
- В любом случае не могу уехать, не нарушив данного слова, - заявила я, уповая на принципиальность Ивановой.
- Кому дала? - тут же поставила она вопрос ребром.
Здесь я уже целиком могла положиться на словоохотливость Катерины.
- Масючка плачется, просит реализовать ее герани, - тут же выскочила с пояснениями она. - Сонька сдуру дала клятвенное обещание.
Иванова очень нецензурно выругалась, выразительно посмотрела на Моргуна, выругалась еще нецензурней и обратилась ко мне с "душевной" речью:
- Так продай их к чертовой бабушке и отправляйся в Москву. Не для того я брала тебя с собой, чтобы ты лазила по всяким "малинам" и подглядывала за тремя подонками, которые "валят" четвертого. На реализацию гераней - три дня, - заключила она и с чувством исполненного долга потянулась за бутылкой.
- Завтра дашь мне машину, - напомнила я Катерине.
- Дам, - нехотя ответила она.
- Вот и прекрасно, - подытожила Иванова и, озорно обведя компанию глазами, гаркнула во все горло:
- Ефим Борисыч! Запе-вай!
- Студент студента фибулей ударил по мандибуле! - жизнерадостно заблеял Ефим Борисыч.
"Боже! Что здесь твориться! - подумала я. - Просто вертеп какой-то, а в нем шабаш. Иванова самая главная ведьма. А Моргун…"
Признаться, не ожидала от него такого изощренного мата. Что такое мандибула я постеснялась спросить, а вот насчет фибули поинтересовалась у Ивановой, шепотом и с укором.
- Кретинка! - заржала она. - Фибуля - малая берцовая кость, а мандибула - нижняя челюсть, а совсем не то, что ты подумала.
Мне стало ясно, что на самом деле произошло между студентами.
Глава 6
Рано утром Иванова растолкала меня и сунула под нос чашку с блюдцем.
- Твой кофе, - сердито буркнула она, поправляя берет и одергивая тесный плащ, дореволюционного фасона.
- Ты куда? - сквозь сон спросила я, тараща глаза и пытаясь вернуть ясность мысли.
- На кафедру, - гаркнула Иванова и выбежала из комнаты.
Я выглянула в приоткрытое окно. Там Виктор уже выводил со двора свой фургон. Иванова, как козочка, прямо на ходу запрыгнула на переднее сиденье и громогласно рявкнула "трогай". Даже стекла в окнах задрожали.
Катерина, зябко кутаясь в пуховый платок, шла за ними и трогательно махала рукой. Когда машина скрылась из вида, она зевнула, лениво посмотрела на окна дома и, наконец, заметила меня.
- Холод собачий, - сообщила она, кивнув головой в сторону веранды. - Даже не верится, что вчера сидели в купальниках. Может не поедешь? Масючка не обидится. Глянь, небо опять заволокло.
- Лучше скажи куда вы дели этого старого козла? - вместо ответа спросила я.
- Какого козла? - изумилась Катерина.
- Да Моргуна, будь он не ладен.
- Моргун еще не проморгался, спит в столовой. Виктор заедет за ним позже.
- Могу и сама отвезти старикашку, - предложила я, думая, что такое положение вещей мне на руку.
Должна же я кого-то расспросить про дачи. Катерину вряд ли возможно. Она быстро смекнет что к чему и сразу доложит Ивановой, а Моргуну, как любому мужчине, гораздо проще запарить мозги.
- Вези, коли не лень, - почесываясь и зевая, согласилась Катерина. - Виктору меньше заботы.