– Воистину, медицина творит чудеса, – произнес Кирилл Михайлович, насмешливо глядя на Олега, – может мне тоже память потерять, я бы с удовольствием у вас полечился, Женечка.
– Мне уже лучше спасибо, – отозвался Олег, едва сдерживаясь, чтобы не нахамить Кириллу.
Завтрак прошел в теплой дружественной атмосфере, за исключением того, что собравшиеся, то и дело заговаривали об амнезии, склерозе, счастливых случаях исцеления своих знакомых или телевизионных знакомых. Олег молчал, так как случаи из своей жизни рассказывать он не мог, поскольку должен был их не помнить. Кирилл Михайлович то и дело обращался к Олегу, вовлекая в разговор, задавая вопросы, стараясь вывести его на чистую воду. От напряжения у Олег разболелась голова, он все время боялся выдать себя.
После завтрака все отправились по своим делам: профессор и Евгения в больницу, Боброва и Кирилл в кабинет, а Зинаида показала Олегу библиотеку, сад, бассейн, кухню. Прогулка в ее обществе удовольствия Олегу не доставила, он то и дело ощущал на себе ее недоверчивый взгляд.
Парамонова заинтересовала в первую очередь библиотека и бассейн. Библиотека ближе всего находилась к рабочему кабинету хозяйки дома, а значит, они тут будут чаще встречаться. Окна же кабинета выходили на бассейн, а плаваньем Олег решил заняться серьезно.
Несколько дней Олег дал сам себя на адаптацию: он то сидел с книжкой в библиотеке, делая вид, что поглощен в чтение, а сам внимательно прислушивался к тому, что происходит в кабинете Бобровой, когда она бывала дома. Остаться наедине никак не получалось, Кирилл Михайлович, как чертик из шкатулки, оказывался рядом в самый неподходящий момент.
Иванов бывал у них каждый день, приезжал с цветами, комплиментами, сладостями и сувенирами. Затем и вовсе переехал к Бобровой:
– Анечка, у меня ремонт, а ты же знаешь, я не выношу кавардак и запах краски. Это ненадолго, пустишь?
Боброва предложила ему занять гостевую часть дома, его комнаты были рядом с жильем Олега. Это только усложнило задачу Парамонову, но трудности закаляют людей. Он купался, загорал, шатался по дому, который за несколько дней он изучил как пять своих пальцев. Иногда он сталкивался в коридорах с Анной Павловной, она справлялась о его здоровье и удалялась. На сближение она не шла, Олег не решался торопить события. Он понимал, что Анну Владимировну нельзя взять только на одно мужское обаяние, штурм нужно начинать на интеллектуальном уровне.
Во время разговоров за столом Олег говорил мало, слушал, если к нему обращались отвечал, взвешивая каждое слово. Времени было хоть отбавляй, а в библиотеке стоял компьютер, подключенный к Интернету. Олег рылся на всевозможных сайтах, имеющих хоть какое-то отношение к бизнесу, финансам, политике. Впитывал информацию про акции, котировки, крупные финансовые империи.
Профессор Кацман, каждый день бывавший у Бобровой к обеду, взял на себя смелость сделать вывод о прошлом Олега:
– Вероятно, вы молодой человек занимались финансами. Все эти знания всплывают у вас в голове, когда вы слышите про экономику и все это… Что-то вроде мышечной памяти, как держать ложку или нож, как чистить зубы… Это хороший знак, потихоньку ваша память восстановится…
– Какая радость, как жаль что нам придется расстаться, я уже почти полюбил вас, – съязвил Кирилл Михайлович. – Ну вы нас уж не забывайте…
– Надеюсь, профессор, что это произойдет в ближайшем времени, мне уже порядком надоело безделье, – не удостоив его колкость ответом, сказал Олег.
– А я думала, вам здесь хорошо, – удивилась Боброва.
– Не в этом дело, у вас замечательно, у меня такое чувство, что мы с вами давно знакомы… Просто хочется что-нибудь делать… Вот только, что умею делать, я не помню.
– А может вы ничего не делали, может вы по другой специальности, по дамской? Весь женский персонал просто помешался на вас… прям сексуальная революция. Повариха, та вообще без ума, вроде дама в возрасте, а… – сделал недвусмысленный намек Иванов.
– Хорошо, предлагаю, поработать вам моим референтом, если конечно профессор разрешит и вы будете против. Мой референт в отпуске, а у меня завал, – вмешалась Анна Владимировна в происходящее.
Дзынь! Олег чуть не подпрыгнул от радости, чудесно. Если они будут работать вместе, значит будут проводить больше времени, подальше от Кирилла, а это значит…
– Ну, я не знаю, справлюсь ли… Если бы это было до аварии…
– Анна Владимировна, вы ангел, – воскликнул профессор, протирая запотевшие очки, – это то, что надо. Работа поможет ему все вспомнить, я даже настаиваю. Это своего рода лечебно-трудовая терапия.
– К-хм, возможно, молодому человеку это будет неинтересно, – подал вдруг голос Кирилл Михайлович, – тем более, что работа требует определенных профессиональных навыков. Если это так необходимо, я могу одолжить вам своего… Или взять его к себе в отдел…
– Благодарю, я не хочу нарушать привычный для вас ход работы. Тем более, что ваш референт, насколько я припоминаю, женщина? У вас вообще слишком сильно раздут штат, я всегда поражалась, что эти женщины там делают. Им работать некогда, они то красятся, то о пустяках болтают, – прервала его Боброва. – Мое предложение, Олег, остается в силе. Если вы хотите, можете приступать с завтрашнего дня. Прошу меня простить, у меня встреча, – она встал из-за стола, не допив кофе.
Профессор ничего не заметил, он увлечено поглощал экзотический десерт, за то Олег, почувствовал, как над столом сгустилось напряжение. Кирилл Михайлович переглянулся с Зинаидой и что-то шепнул, Боброва стремительно, чуть не сбив, кресло, стоящее на ее пути удалилась из комнаты. Экономка и главный менеджер остались сидеть за столом, но доедали без аппетита.
Олег уже давно заметил, что этих двоих что-то связывает. Кирилл Михайлович, так же как и Зинаида, не доверял Олегу. У него хватало ума и хитрости скрывать это, однако Олег все время чувствовал на себе его пристальный взгляд, отбивался от его язвительных замечаний.
Вечером того же дня Олег стал невольным свидетелем серьезного объяснения Кирилла Михайловича с Бобровой. У него уже вошло в привычку проводить вечер в библиотеке. Кроме компьютера, книг, здесь был превосходный музыкальный центр и хорошая коллекция оперной классики. Олег любил итальянцев, они напоминали ему о детстве. Он забирался в одно из удобных "вольтеровских" кресел, выключал свет, тихонько включал музыку и слушал, слушал…
– Анна, ты должна положить конец этому. Ты превращаешь в свой дом в ночлежку, в богадельню! – раздался за стенкой голос Кирилла Михайловича. – Позволь мне на правах твоего старого друга предостеречь тебя… Мне казалось, что между нами есть нечто большое, чем… просто работа или дружба. Ты дала мне надежду… Мы совсем перестали быть вместе… Зачем эта ненужная благотворительность. Этот, с позволения сказать, мнимый больной, живет уже здесь больше недели и ты терпишь это. В конце концов, я не удивлюсь, если он тебя ограбит… или изнасилует.
Анна Владимировна слушала его молча, давая выговориться.
Ее молчание распаляло Иванова еще больше:
– Теперь ты предлагаешь ему работу… Сколько раз я просил тебя взять к себе моего племянника, ты отказала… Я же прекрасно знаю, что твой референт ни в каком не в отпуске!
Олег усмехнулся, ай-да Анечка, ловко как придумала, неужели сработало. Он конечно же в последнее время замечал, что она задерживает своей взгляд на нем. Чаще обращается к нему, стала больше смеяться, дольше засиживаться за столом. Несколько раз ему показалось, что шторы в кабинете отодвигались, когда он загорал на солнышке, возле бассейна. Но все это могло только казаться ему. Теперь он получил подтверждение.
– Кирилл, он болен, и это произошло из-за меня, – наконец-то подала голос Анна. – "Мнимый больной", я не понимаю почему ты возмущаешься, тебе всюду мерещатся обманщики, заговоры, преступления…
– Анна, а тебя не удивляет, что человек пропал и никто, никто не заявил о его пропаже. Никто его не ищет и не звонит… Тебе не кажется это странным? Где его родственники, коллеги, друзья?
– Кирилл, а может он приезжий? Такое же тоже возможно.
– Аня, это тебе надо к врачу, к окулисту, чтобы ты прозрела. Ты в России, пора отвыкать от своих европейских штучек. Здесь каждый второй – мошенник, вор или убийца, а каждый третий – бездельник и лентяй, желающий пожить за чужой счет. Тут штучки благотворительности не проходят, а то не Америка. Я тебе, между прочим, уже столько раз это говорил… А этот альфонс того и ждет, как…
– Кирилл Михайлович, пока ты не сказал того, о чем будешь потом жалеть, а я не услышала того, чего не смогу простить, давай прекратим этот разговор. Если ты не можешь со мной работать, держать не стану. А учить меня или тем более командовать – не позволю, я если ты помнишь, свой бизнес по винтику, по гаечке. Вот этими руками и мозгами этими. И если уж кому из нас к врачу обращаться, так это тебе – к психиатру. У тебя мания преследования, если хочешь я с профессором поговорю, он порекомендует кого-нибудь…
– Я не понимаю, что происходит, ты ведешь себя, как круглая дура. У него же на лице написано, что он альфонс. Я больше чем уверен, что он ищет богатеньких дам, чтобы они его содержали. Что ты в нем нашла? По-моему, раньше я тебя устраивал как любовник, так что случилось? Тебе захотелось чего-нибудь свеженького? Так заведи себе мужика своего круга, вызови мальчика на прокат! Это тебе дешевле обойдется, а удовольствие – то же!
На несколько секунд в комнате воцарилась тишина, потом раздался звук пощечины.
– Пошел вон, скотина! – крикнула Анна Владимировна.
Кто-то выскочил из кабинета, хлопнув дверью. Олег затаил дыхания, только бы в библиотеку не зашел… Иванов проскочил мимо. Олег вздохнул с облегчением, пронесло.
Надо же, каким оказался "политкорректным" Кирилл Михайлович, "жентельмен до мозга кости". Олегу раньше казалось, что Кирилл, даже в бане, ведет себя, словно на светском рауте. Парамонов едва сдержал хохот, вообразив себе картинку: абсолютно голый Кирилл Михайлович с шайкой в одной руке, мочалкой в другой и с галстуком-бабочкой на шее.
Парамонов никем незамеченный выскользнул из библиотеки и спустился в сад. Он давно уже облюбовал себе небольшую скамейку, увитую диким виноградом и хмелем. Скамейку было прочти невидно, с одной стороны ее прикрывала стена беседки, с другой – заросли живой изгороди. Тут можно было подумать в тишине, поразмышлять вслух, без посторонних ушей и глаз. А глаз и у шей этих в доме Бобровой хватало. За Олегом следили, наблюдали все кому не лень – профессор, перебравшийся за город на лето на воздух, с профессиональной точки зрения, Зинаида – с хозяйской, чтобы он чего не натворил, Кирилл Михайлович – как мужчина-соперник, чтобы Олег не смог втереться в доверие к Бобровой и не затащил ее в постель, женская обслуга – влюбленными глазами.
Олег уселся на свое любимое место, вечер был прекрасный – теплый, тихий, чуть слышно стрекотали сверчки, ярко-якро блестели звезды. Парамонов чуть было не впал в романтическое сентиментальной настроение, однако вовремя остановился – от такого настроения до пописывания стишков один шаг, только это ему не хватало. Романтический настрой Олега был тут же сбит кем-то, торопливо идущим, по тропинке от дома к беседке. Шли двое, они спорили о чем-то, о чем, Олег смог услышать когда они приблизились.
– Кирилл, – взволнованным шепотом произнес голос Зинаиды, – Кирилл, я должна тебя предостеречь, этот мерзавец строит ей глазки и она, по-моему, интересуется им.
– Зина, Зина, сколько раз я говорил тебе, чтение любовных романов на ночь до добра тебя не доведут. Давно пора переходить от чтения про любовь к занятиям любовью, она не просто "интересуется", она его хочет трахнуть, – съязвил Кирилл Михайлович.
Олег придвинулся к стенке беседки, чтобы не упустить ни одного слова.
Позволим себе небольшое отступление, конечно же, все мы с детства знаем – смотреть в замочную скважину, подслушивать и читать чужие письма – не красиво, но так притягательно. В жизни есть такие моменты, когда сделать это просто необходимо. Ну например, знаменитые разведчики, не добыли бы ни одной важной информации, если бы не отступали от правил приличия. А многие мужья и жены, так бы никогда и не знали о том, что на их голове помимо волос растет еще кое-что. Тем более, что воспитанием Олега занималась, как вы помните улица, а на улице существуют совершенно собственные законы и правила этикета. Автор надеется, что несмотря на этот и ряд других, не очень приличных поступков, симпатии читателей останутся на стороне нашего героя, кто не без греха.
Страсти в беседке меж тем накалялись, Зинаида с громкого шепота перешла на тихий крик:
– Кирилл, ты идиот, если Боброва западет на этого красавчика, а она это сделает непременно, ты останешься не у дел. Я между прочим, университет не для того заканчивала, чтобы столы сервировать… Наш план провалиться и я по твоей вине, всю жизнь будут прислуживать кому-то, заниматься этим долбаным хозяйством у чужих людей… Что ты за мужик, если не смог ее удовлетворить… Если бы не ты, ее на бы на первого встречного не потянуло… Впрочем, ты всегда переоценивал свои мужские возможности…
– Зина, прекрати орать, возьми себя в руки. Тебе не кажется, что в последнее время ты слишком нервничаешь? Слушай, а может он тебе самой понравился? Тот-то я смотрю, ты причесочку новую сделала, может, и бельишко эротическое прикупила… Так соблазни его…
Вслед за этими словами раздался громкий звук: шлеп! Второй раз за день по морде. Олег усмехнулся.
– Сдурела что ли? – возмутился Кирилл. – Как я след на щеке объясню? У тебя же не рука, а отбойный молоток… Только попробуй еще раз меня ударить…
– А ты за своим языком последи, я, в конце концов, не уличная девка, с которыми ты привык время проводить, я твоя сестра. Если ты забыл, я тебе напомню. Между прочим это ты от меня зависишь, я не я от тебя. Стоит мне только рассказать Анне о твоих наполеоновских планах, и она тебя вышвырнет… Между прочим, куда ты дел те два миллиона, которые перевел без ее ведома? Стоит мне намекнуть…
– Зина, прекрати, с тобой пошутить уже нельзя. Что ты за человек? Мир?
– Ладно, – отозвалась Зина, – что будем делать с этим красавчиком? Ты знаешь, мне кажется, что он притворяется, никакой амнезии у него нет. Я пару раз заставала его у телефона. Всякий раз он делал вид, что любуется рисунком на обоях, завитками мебели. Если он ничего не помнит, кому пытался звонить? Я на всякий случай, в его комнате телефон из розетки вынула, за тумбочкой не видно.
Олег ругнулся про себя, он, действительно, пытался несколько раз позвонить Толстому со скелетом, в его комнате телефон не работал. А попросить по чинить, значило выдать себя. Объяснять кому он собирался звонить не хотелось. Вот зараза, хитрая.
– Будем копать информацию, я тут решил его потрет по местным каналам показать, может кто откликнется… Жена, например, с тремя неутешными малютками или несчастная невеста… Может криминал какой… Пока ничего.
– Слушай, а может, убедить Анну, пригласить Дарью на каникулы? Если тут будет племянница, вряд ли Анна шашни будет на ее глазах крутить. Да и потом, молоденькая девушка и мужчина – неприлично. Бобровой придется выставить его из дома.
– Не знаю, поможет ли это, – засомневался Кирилл, – попробовать конечно можно… Только сделать это нужна поделикатнее. Повод должен быть.
– Повод? – раздумывая, произнесла Зинаида. – Повод! День рождения Дарьи, ей исполняется двадцать лет – круглая дата! Правда, это будет через месяц…
– Это то что нужно. Надо только Анне напомнить об этом. Это уж ты на себя возьми. А я попробую этого идиота скомпрометировать чем-нибудь. Работать он у нее будет, ничего я ему такую работу устрою, мало не покажется.
– Смотри, Кирилл, до ежегодной проверки дел осталось шесть месяцев, если ты не подтащишь Анну к алтарю к этому времени, можешь начинать сушить сухари. На этот раз тебе не выкрутиться…
– Прекрати, вечно ты каркаешь, хоть бы раз, что-нибудь приятное сказала.
Все это Олег слушал с большим интересом, во это да, такого поворота событий он не ожидал. Выходит, на сердце и банковский счет Бобровой уже два претендента. Это добавляло в игру элемент риска, поднимало уровень адреналина, вносило дух состязательности. Победить в честной (ну или почти честной) борьбе соперника и взять приз, гораздо интереснее, чем просто окрутить Боброву и получить доступ к ее деньгам. Плохо только одно – браслетик на руке Олега тикал, оставляя все меньше и меньше времени на эксперименты. Раз так, значит в этой игре он имеет право на удары ниже пояса.
Кто такая Дарья? Новый персонаж в их водевиле? Боброва почему-то ничего не рассказывала о племяннице. Впрочем, она и не обязана это делать. Надо бы порыться в газетах, архивах, собрать сведения о девушке.
Олег дождался пока семейка Ивановых, надо же какая вредная фамилия, не удалилась из беседки и покинул свое укрытие. Все-таки иногда можно и нужно презирать условности. Сегодня, благодаря подслушиванию, он собрал столько важной информации, узнал столько нового и полезного. Кирилл Михайлович оказался еще тем фруктом, с ним нужно ухо востро держать.
На следующее утро начались рабочие будни Олега. В курс дела его ввела секретарша Анны Владимировны, ему выделили небольшой кабинетик-пенальчик возле Бобровой, стол, стул компьютер, телефон, стеллажи с папками – скромненько без излишеств. Главное, что у него появилась свобода передвижения, можно было звонить кому угодно и куда угодно. Можно было незаметно исчезать по своим делам. Целый день он просуществовал в автономном плавании, не мозоля глаза Бобровой. Ближе к вечеру она появилась у него в кабинете сама:
– Ну, Олег, как дела? Справляетесь?
– Замечательно, спасибо большое.
– Вы обедали? – поинтересовалась она, оглядывая папки, разложенные на столе, полу, подоконнике.
– Что? Да нет, как-то не успел, – смутившись, произнес он.
– Ну, так не пойдет, профессор объявит мне выговор, за нарушение режима. И потом, если вы будете работать без обеда, мне придется повышать ваше жалование, а профсоюзы наложат на меня крупные штрафы за нарушение КЗОТа, – серьезным голосом, сдерживая улыбку, плясавшую в ее глазах, произнесла она.
– Да, конечно, я сейчас схожу в буфет, перекусить…
– Замечательно, я тоже собираюсь перекусить, пригласите меня, если можно.
– Пойдемте, я буду рад…
Олег закрыл кабинет, и они вышли из здания под пристальными взглядами служащих фирмы.
Они вышли на улицу и решили перекусить где-нибудь поблизости пошли пешком. Боброва взяла Олега под руку. Офис фирмы находился в деловой части Тулупинска, где располагались банки, здание администрации, ряд других фирм, дорогие магазины, многочисленные "приличные" заведения. Они прошли несколько баров и кафе, Олег остановился у одного из них. Витрина этого кафе была оформлена в греческом стиле, название определенного говорило само за себя "Сиртаки". Олег толкнул дверь и оглянулся на Анну:
– Вы не против?
Боброва молча кивнула, внимательно взглянув ему в глаза. Они прошли внутрь, Олег направился к столику стоящему в углу.
– Здравствуйте, Анна Владимировна, давненько вы к нам не захаживали, – произнес появившийся у их столика смугловатый, высокий, с черной аккуратной бородой хозяин заведения – грек Папариди.