***
Никодим Авдеевич подобострастно склонился, помогая Лиходею выбраться из машины, и подвел дорогого гостя к стоявшим у гранитного парапета четырем актерам, игравшим в новом боевике кинокомпании "Акын-фильм" роли "крутых спецназовцев" и "злобных террористов".
Каждый из четверки прошел свой собственный путь от рядового сперматозоида до звезды российского малобюджетного кино.
"Командир группы спецназа ГРУ" Александр Шаловливых, столичный пьяница с почти двадцатипятилетним стажем, приехал в Москву из Урюпинска, где его не брали даже в театральную студию при местном доме культуры по причине совершеннейшей неспособности что-либо сыграть на сцене, окромя самого себя. Свободных ролей тупиц в пьесах не было, все были давным-давно расхватаны.
В столице же, к удивлению знавших Шаловливых земляков, Александр тут же стал востребованным. Его мало что выражающее лицо и пустые глаза замелькали то тут, то там в театральных постановках, а с момента активного развития сериального движения Шаловливых продвинули и на экран. Снявшись в нескольких весьма дурацких фильмах, где качество как сценария, так и самого кино были подменены "остротой" матерных диалогов и откровенными грязноватыми постельными сценами, Александр вошел в обойму актеров-"русских мачо", чьи образы пропагандировались околокультурными СМИ. Возгордившись, Шаловливых принялся пить еще больше и добухался до белой горячки, что, впрочем, не помешало ему сниматься и далее. А справку о "делириум тременсе" он с гордостью демонстрировал каждому новому знакомцу, словно это был диплом лауреата Нобелевской премии.
Образ "дикого мужчины", который так славно обстебала группа "Ленинград"
Ты называешь меня говнюком.
Да, я все время бухой.
И твою жопу при людях хватаю
Своей волосатой рукой.
Да, мои ноги вонючие палки,
На которых все в дырках носки.
А эти две кучи из пыли и грязи –
Это мои башмаки.
Да, ты права, я – дикий мужчина,
Да, ты права, я – дикий мужчина,
Да, ты права, я – дикий мужчина:
Яйца, табак, перегар и щетина!
"Дикий мужчина" © "Ленинград".,
был визитной карточкой Александра. И очень нравился придурковатому Подмышкину, готовому максать Шаловливых по две тысячи долларов за съемочный день…
Приятель и собутыльник главного героя, пухлощекий Владислав Голубкин, игравший в "блокбастере" Подмышкина роль "капитана ФСБ", был славен своими истеричностью, тягой к совершению мелких пакостей, непорядочностью в денежных вопросах и физиономией, при определенном ракурсе и с небольшого расстояния напоминавшей целлюлитную задницу. Сие сходство подмечали еще одноклассники Голубкина, всячески дразнившие маленького Владика и называвшие его "жопомордым".
Владик страшно обижался и жаловался маме.
Та поначалу не обращала внимания на нытьё сына, потом присмотрелась и поняла, что в словах товарищей Голубкина по играм есть резон. Расстраивать чадо она, естественно, не стала и объяснила отпрыску, что одноклассники просто завидуют его красивому личику, и посоветовала Владиславу выйти на улицу и задать тот же вопрос любому взрослому человеку. Справедливо полагая, что прохожие не станут обижать ребенка и подтвердят ее правоту.
Но всё произошло с точностью до наоборот.
Владик выскочил на улицу, которая по трагическому стечению обстоятельств была в тот час пустынна, и склонился над открытым люком колодца телефонной трассы, в котором сидел электрик и возился с какими-то проводами.
Задать волнующий его вопрос десятилетний Голубкин не успел.
Тень от его головы легла на переплетение разноцветных кабелей, электрик поднял глаза и бешено заорал, грозя кулаком:
– Не срать! Не срать! Я здесь работаю!..
Третьим в группе основных героев будущего "супербоевика" был питерский актер Витя Суходрочко, маленький, лысый и неуравновешенный гомик, прославившийся ролями в нашумевших фильмах "Кузен" и "Кузен-два", где он сыграл троюродного брата главного героя. Четвертым – бывший ди-джей и ведущий телевизионного ток-шоу "Форточки" Дима Ганиев, в расстегнутой, по обыкновению, до пупа рубахе и с перетянутым аптекарской резинкой хвостиком волос на голове.
Суходрочко и Ганиев изображали в постановке Подмышкина "очень страшных" террористов…
– Андрей Никифорович, – генеральный продюсер представил Лиходея и шикнул на неадекватного Шаловливых, открывшего было рот, чтобы предложить главе "Питер-Энерго" хлопнуть по рюмочке. – Он спасет город от взрыва.
Стоявший в нескольких метрах от Никодима Авдеевича режиссер удивленно приоткрыл рот. Про изменения в сценарии ему никто ничего не говорил.
– Эй! – Подмышкин махнул режиссеру рукой. – Иди сюда!
– Эффектов, – буркнул постановщик, пожимая влажную ладонь Лиходея. – Гиви Станиславович.
– Вот все и в сборе! – радостно заявил владелец "Акын-фильма" и приосанился. – Обсудим сегодняшний эпизод. Значит, так… Я еду на аквабайке мимо набережной, в меня стреляют террористы, но не попадают. – Подмышкин указал на качающийся от легкой волны салатно-зеленый гидроцикл "Bombardier", пришвартованный возле одной из Ростральных колонн. – Потом они кидают гранаты, я проношусь между взрывами и тут появляется катер со спецназовцами, – Никодим Авдеевич строго посмотрел на готового упасть Шаловливых, всосавшего с утра уже пол-литра недорогого молдавского портвейна и разморенного жарой. – Террористы убегают, спецназовцы гонятся за ними. Я уезжаю к Петропавловской крепости… Гиви Станиславович, у тебя всё готово?
Режиссер, углубившийся в раздумья о том, не стоит ли ему изменить псевдоним Эффектов на более звучный – Суперэффектов, вздрогнул и гулко сглотнул.
– Снимаем на две камеры, – гордо сказал Подмышкин и повернулся к операторам. – Эй, вы там как? Кассеты вставили?
Работники объектива, вооруженные совершенно неподходящими для создания нормального кино камерами "Sony DCR-PC110E Digital Handycam" и "Sony DCR-TRV20E Digital Handycam", синхронно кивнули и продолжили перемалывать челюстями бесконечную жвачку.
Операторам было плевать, что получится у Подмышкина в результате – домашнее видео с мало-мальски связным сюжетом или набор бессмысленных срезок и кадров. Всё равно работать на той аппаратуре, что закупил прижимистый Никодим Авдеевич, было невозможно. Привыкшие к "Ariflex 435" или, на худой конец, к "DVW-707P" операторы поначалу удивились, когда им предложили использовать бытовую технику, но затем здраво рассудили, что продавать кино не им и отвечать за спущенные в унитаз деньги придется главе "Акын-фильма", и согласились поучаствовать, истребовав свои гонорары вперед.
– Ну, я пошел, – изрек Подмышкин, специально назначивший запись трюков на время приезда Лиходея, дабы поразить гендиректора "Питер-Энерго" размахом съемок. – Вы, Андрей Никифорович, тут осваивайтесь. Гиви Станиславович вам всё покажет. Сейчас эпизодик забацаем и потом обсудим кадры с вашим участием…
Сидевший поодаль Циолковский принял из рук персонального парикмахера центрального персонажа очередную запотевшую бутылочку "Holsten".
***
– Я что-то, блин, не понял, – зоркий Штукеншнайдер приложил ладонь козырьком ко лбу. – Диня, Паша! Видите перца в "кабане" Лиходея?
Рыбаков навел бинокль на полуоткрытое окно задней левой дверцы лимузина гендиректора "Питер-Энерго":
– Ну, вижу… Кто он такой?
– По-моему, я его видел среди цыган в Металлострое. Главный, блин, по кислоте, грибам, "катьке" и амчику…
– А здесь он что делает? – не понял Вазелиныч.
– Хрен его знает, – пожал плечами Телепуз. – Я даже и не думал, что они с Лиходеем знакомы.
– Ты не ошибся? Может, это не тот перец? – спросил Молодцов.
– Да тот, тот! – Григорий еще раз внимательно посмотрел в сторону черного "мерседеса". – Сто процентов – он.
Денис опустил бинокль и погрузился в размышления.
Общие дела главного питерского энергетика и оптового торговца наркотой были новой вводной, полностью меняющей весь расклад.
***
Подмышкин порычал двигателем гидроцикла, взял старт и помчался параллельно гранитной набережной стрелки Васильевского острова.
Ганиев и Суходрочко картинно застыли у парапета с "калашниковыми" наперевес. На стволы автоматов были навернуты специальные белые пластмассовые насадки для стрельбы холостыми патронами.
Один из операторов взял крупным планом ухо ведущего ток-шоу "Форточки", в котором болталась маленькая серебрянная сережка. Дырка для серьги была крупновата, ибо она прокалывалась не врачом, а пробивалась гвоздем в ту пору, когда никому неизвестный Ганиев околачивал груши в театральном институте.
В один из декабрьских дней тысяча девятьсот восемьдесят девятого года, а именно – вечером в субботу, будущий ди-джей и секс-символ пристал к своему однокурснику с делом "на миллион", попросив того помочь в проколе уха, дабы заявиться на дискотеку с серьгой в оном.
– Но я не умею! – попытался отбрехаться сокурсник. – Я ж не доктор! Я даже не знаю, как это делается!
– Фигня! – заявил готовый к такому повороту разговора Ганиев. – Я всё приготовил! – И достал из полиэтиленового пакета гвоздь-сотку, молоток на длинной рукояти, флакон одеколона для дезинфекции инструмента и серьгу.
Однокурсник понял, что увильнуть от помощи Дмитрию путем ссылки на свой дилетантизм в такого рода мероприятиях ему не удасться, и стал жалобно сетовать на боязнь вида крови.
– Короче, – Ганиев прервал нытье приятеля. – Тут делов на шесть секунд. Можешь с закрытыми глазами всё делать, если такой пугливый… Я положу ухо на подоконник, приставлю гвоздь, а тебе останется только стукнуть по шляпке. Я бы и сам сделал, но одному неудобно. Всё нормально будет, ударишь посильнее – и готово.
– Ну, смотри, ухо твое, – сдался однокурсник.
Бесстрашный Дима пристроил мочку уха на подоконнике, приставил гвоздь и приготовился.
Сокурсник примерился, тюкнул и вогнал острозаточенный стальной штырек по самую шляпку, качественно и надежно прибив ухо к подоконнику.
– Вытаскивай гвоздь! – завопил Ганиев.
– Чем? – развел руками помощник в деле пробивания уха.
– Ищи пассатижи! – Дмитрий задергался, кляня себя за непредусмотрительность.
Вечером в субботу найти в общаге театрального института пассатижи оказалось делом не совсем простым. Столяра на месте не оказалось, пьяный комендант заперся в своей комнатушке и на стуки в дверь не реагировал, у дамского контингента нужного инструмента отродясь не бывало. Так что доморощенный любитель пирсинга ждал сокурсника почти полтора часа, скрючившись у окна и стоически перенося насмешки бродивших по коридору студентов.
Еще минут пятнадцать ушло на извлечение гвоздя, заливку дырки в ухе одеколоном и примерку серьги.
Спустя весьма непродолжительное время, когда однокурсник Ганиева стал только-только приходить в себя от перенесенных переживаний, дверь в его комнату с грохотом распахнулась и на пороге материализовался Дмитрий с перекошенной от злости физиономией.
– Ты зачем из меня педераста сделал?! – с места в карьер начал Ганиев.
– В каком смысле? – осторожно осведомился сокурсник, прикидывая, кто из знакомых мог воспользоваться полуторачасовым беспомощным состоянием приятеля.
Кандидатов на роль "актива" оказалось на удивление много.
– Ты мне не то ухо пробил! – завизжал Дмитрий. – В это ухо только голубые серьги вставляют!
– Уф, ты об этом! – облегченно выдохнул приятель. – Но ты ж сам ухо на подоконник клал.
– А ты не мог меня поправить?
– Да я-то откуда знаю, какое ухо надо пробивать? Я ж не педик!
– Давай, другое пробиваем, – на свет Божий появились давешние молоток, гвоздь и одеколон.
Однокурсник решил не спорить, побыстрее отвязаться от прилипчивого Ганиева и привычным движением вколотил гвоздь во второе подставленное ухо, опять пришпилив пирсингомана к подоконнику.
– Вытаскивай, – сжав зубы, проскрипел Дмитрий.
– Я, это…, – похолодел сокурсник, – я пассатижи уже того… отдал…
– Ну, так снова возьми! – Ганиев был близок к нервному срыву.
Происшедшее через сорок минут извлечение гвоздя превратилось в общеобщажное развлечение и живо напоминало хронику пыток в гестапо.
К несчастью для Дмитрия, на этот раз гвоздь вошел в сучок внутри доски подоконника, немного изогнулся и застрял. Так что дергали его с полчаса, регулярно отливая терявшего сознание от боли Ганиева холодной водицей из ведра…
Аквабайк "Bombardier" прошел мимо первого контрольного буйка.
Суходрочко и Ганиев вскинули автоматы и потянули за спусковые крючки.
"Калашниковы" плюнули огнем.
Пиротехник нажал на кнопку пульта дистанционного управления маленькими зарядами, размещенными на длинном плавающем тросе на поверхности воды и должными изображать попадание пуль в реку.
Вверх взметнулись брызги.
Подмышкин, которому не давали покоя лавры режиссеров, создавших такие "шедевры" российского кино, как "Убогая сила", "Мужская работёнка" и "По имени Пижон", решил усугубить картинку, резко развернул руль гидроцикла влево, чтобы промчаться на нем впритирку к гранитному парапету, и полностью выжал рукоять газа.
Тяжелый "Bombardier" чиркнул бортом о набережную, взмыл в воздух и, кувырнувшись, перелетел через парапет, на полпути лишившись выпавшего из седла лихого наездника. Почти три сотни килограммов железа и пластмассы вспахали газон, сшибли два огромных "юпитера" и с грохотом врезались в бок трейлера для перевозки съемочного оборудования.
Спустя секунду взорвался топливный бак гидроцикла.
Местность заволокло дымом…