В этом я как-то не сомневалась, но тем не менее.
Через пару минут посреди комнаты лежал скатанный рулон. И тут Анька меня поразила. Она извлекла из нижнего ящика мебельной стенки некое подобие крышки. Откровенно говоря, мне никогда не доводилось видеть ничего похожего на эту вещь. Оказалось, что в дорогих магазинах теперь предоставляют покупателям ковров этакий сопутствующий товар – чтобы при переносе рулона не испачкать добро, когда его приходится ставить на грязный пол или тротуар. Страну-производитель я не выяснила – на "крышке" ничего написано не было, а Анька такими вещами себе голову не забивала, да и я вообще-то в обозримом будущем ковров и паласов покупать не собиралась.
Я называю приспособление "крышкой", потому что оно надевалось на ковровый рулон подобно пластиковой крышке на стеклянную банку, причем довольно легко растягивалось и принимало нужный размер. Вот ведь капиталисты проклятые до чего додумались! Я решила, что эта штуковина наверняка произведена не на отечественном предприятии.
У Аньки нашлось две "крышки", так что палас был закрыт с двух сторон и никто не смог бы догадаться, кто или что находится внутри. Просто довольно большой рулон.
Анька велела мне оттащить тело в комнату с лоджией, потом изменила решение, заявив, что там – самый большой ковер из оставшихся. Мы свернули ковер и перетащили его в гостиную. Затем Аньку понесло на антресоли, сделанные над гостиной со стороны коридора. Там лежал старый, несколько прохудившийся ковер. Его Анька бросила в комнату с лоджией.
Затем она прошлась по всей квартире, внимательно оглядывая результаты нашей работы.
– Пошли! – вывела ее из задумчивости я. – Хватит уже! Завтра вернемся, если захочешь.
– Возвращаться будешь ты, – спокойно ответила мне Анька. – С ребенком.
– Что?! – взревела я.
Анька кивнула и пояснила, что мы с Костиком придем, не таясь, днем, и я начну убирать квартиру – будто бы делала это все три года. Поликарпова напомнила, что мысль сидеть тут в засаде первой посетила меня, а не ее, Анька эту идею лишь развивает. Лариске позвоним – от меня, предупредим на всякий случай, что ее подругу зовут Лера и живу я там-то и там-то. Лариска – баба понятливая и не имеет дурной привычки задавать лишние вопросы. В общем, посмотрим, заявится кто-то сюда или нет.
– А если нас с Костиком… – промямлила я.
– Кто вам что сделает? Ведь те, кто убил Степана, хотели подставить меня, – заявила Анька. – А тут ты с ребенком. Решат, что ошиблись. Ведь нигде не написано, что тут бывала я, а не ты. Кто докажет? Перепутали. Не знали о твоем существовании. Ты появлялась без ребенка, когда он в школе. Или где он там у тебя был этим летом?
– А Степан? – Я кивнула на рулон.
– Степан… – протянула Анька. – Тоже ошибся. А потом, что ты волнуешься? Его же тут не будет. И не было. Откуда ты вообще можешь знать про Степана? Забудь. Ты его ни разу в жизни не видела. И поди докажи, что тут труп валялся. Представь: приходят люди Инессы, видят, что здесь ты, а не я, и заявляют, что тут лежал убитый Степан. Что ты делаешь? Смотришь на них большими круглыми глазами, говоришь: "Вы спятили, ребята". И что они? Будут настаивать, что сами убивали? А труп взял и испарился. Или решат, что недобили, и он где-то прячется, или Инесса их отправит в психушку. Вместо меня. У нее же там знакомства. А вообще завтра, если захочешь, можешь выкинуть все мужские вещи, какие тут найдешь. А можешь не выкидывать. Мало ли с кем ты тут встречалась? Не хотела водить мужиков в свою квартиру, где ребенок. Кстати, не забудь все хорошенько протереть, чтобы не осталось отпечатков пальцев. А вообще-то… Не будем откладывать это дело. Бери тряпку!
Следующие минут пятнадцать мы судорожно протирали все поверхности, к которым могли прикоснуться во время этого посещения и к которым когда-либо могла прикоснуться Анька. Ну и ночка! Кругом стояла тишина: все соседи спали. Свет мы нигде не зажигали, пользовались естественным светом летней питерской ночи, только несколько раз включили фонарики – когда осматривали труп, когда Анька лазала по ящикам, потом – когда осматривала комнаты после смены ковров. Так что если кто и следил за окнами с улицы, ничего заметить не должен был – по крайней мере, мы на это надеялись. Ведь все-таки седьмой этаж!
– Пистолет! – вдруг вспомнила я, когда мы уже направились к лоджии. Я видела, что Анька опускала в сумку стреляную гильзу, но само оружие-то где? – Ты его взяла?
Анька выругалась, отпустила свой конец рулона, и он с грохотом рухнул на пол. Ой, только бы соседи снизу не проснулись! Я зашипела на Аньку, она на меня, потом махнула рукой и понеслась назад в большую комнату. Пистолет лежал под диваном. Анька сунула его в карман легкой курточки.
– Ты смотри, не перепутай с другим, – прошептала я.
– Тот в сумке, – ответила она.
Мы прикрыли балконную дверь, я встала на рулон, с него – на ящик – и перебралась на соседскую лоджию. Анька напряглась, подняла завернутое в палас тело и стала толкать мне по косой через ящик, я поймала конец и потянула на себя уже через рейку Ленькиной лоджии. Вскоре груз лежал у соседей. Анька быстро перемахнула ко мне, и мы закрыли балконную дверь соседей.
– Слушай, а может, его здесь оставить? – прошептала я. – Вон в том старом шкафу, например. Или в стенном у двери?
– Ты что, очумела? – посмотрела на меня Анька. – Если его здесь обнаружат, начнется расследование.
– А ты разве не хочешь, чтобы оно начиналось? Зачем же было оставлять водительское удостоверение во внутреннем кармане? Если я тебя правильно поняла, ты хочешь, чтобы его опознали.
– Ты не врубилась.
– Во что я не врубилась?! То ты одно болтаешь, то другое. То хочешь, чтобы люди Инессы думали, что Степан остался жив, потому что его не добили, то хочешь, чтобы труп точно опознали. Так что все-таки? Или ты сама еще не определилась?
Анька пояснила, что ей необходимо, чтобы до Инессы дошли сведения о гибели Степана. Но ведь нет стопроцентной гарантии, что убивали по приказу Инессы. Это еще предстоит выяснить. А чтобы родственники узнали о гибели Анькиного брата, его должны обязательно найти. И опознать. Чтобы облегчить работу правоохранительных органов, мы и оставили права во внутреннем кармане пиджака. Но найдут труп далеко отсюда! Поди потом выясни, как он там оказался. Надо всех запутать. И убийц, и неубийц. Пусть потом разбираются между собой. А Инесса своим исполнителям – если их все-таки посылала она – головы оторвет за такие дела. И, главное, ее планы будут нарушены. Чего Анька и добивается. В любом случае, Степана уже не вернуть, так что его смерть нужно использовать с максимальной выгодой для себя.
Если же тело будет обнаружено у соседей, то до Анькиной "берлоги" скорее всего доберутся. Что и требуется Инессе. Или другому заказчику. А зачем нам это? Тем более если я теперь буду приходить убирать эту квартиру. Я же не хочу себя подставлять и ходить на допросы к следователю?
Я не хотела. В общем, надо вывозить.
– А если встретим кого по пути? – прошептала я, когда мы уже выходили из Ленькиной квартиры. И Ленька, и Настя так и не проснулись. Мы провели в их квартире минут десять, протирая все поверхности, к которым могли прикоснуться.
– По обстоятельствам, – сказала Анька, отвечая на мой вопрос. – И не забывай: я – мужик. Да и ты на себя сейчас не очень похожа.
Я посмотрела на Поликарпову. М-да, разве узнаешь нас с ней в таком обличье? Но почему парень с девкой среди ночи куда-то везут палас? А кому какое дело? Правда, нашим людям всегда до всего есть дело. Мы не в Америке, где на тебя всем плевать, делай, что хочешь. У нас же народу обязательно нужно все знать и еще по возможности что-нибудь посоветовать. Страна советов и любителей их давать. Но будем надеяться, что никто по пути нам не попадется.
Степан, зараза, был тяжелый. С каким трудом мы поднимали его на чердак, а потом на крышу! Правда, взлетела я по металлической лестнице гораздо быстрее, чем в первый раз, и про зияющий проем забыла.
Наконец мы вышли к машине.
– Что теперь? – спросила я.
– Привязываем к багажнику сверху, – спокойно сказала Анька.
– Ты что… Давай лучше в салон. Сзади должен поместиться. И внимания привлечет меньше. А тут ведь свешиваться будет. Ты взгляни, какой он длинный.
Анька посмотрела и согласилась со мной. Мы с трудом затолкали рулон на заднее сиденье. Он у нас полустоял-полулежал. Пришлось даже немного продвинуть вперед переднее место пассажира.
Наконец мы тронулись в путь по пустынному городу. "Только бы ментов не встретить", – думала я. Представляю, чем могла бы кончиться подобная встреча…
И тут я быстро сдернула парик. Ведь если нас все-таки остановят и взглянут на права, где я на фотографии выгляжу несколько по-другому… Конечно, могут и не сравнивать со снимком, и наврать можно, что… Но Анька-то в любом случае – женщина! Я быстро высказала ей свои опасения, и мы поменялись местами за рулем. Вообще лучше, если ночью за рулем женщина. Меньше шансов, что остановят. Баба везет из гостей своего пьяного мужика. А мы, женщины, в общем-то, не имеем дурной привычки ездить в пьяном виде.
– Куда направляемся-то? – уточнила я у Аньки, берясь за руль.
– Больницу "Скорой помощи" знаешь? Недалеко от тебя.
– ?!
– Скинем напротив.
– Ты очумела! Там же круглосуточное дежурство. И, по-моему, травмпункт работает круглосуточно. А если увидят? Врачи, санитары, больные?
Анька заметила, что избавляться от тела мы будем не прямо напротив входа, а поближе к Волковскому кладбищу, расположенному неподалеку. В местах выгула собак. Там ведь собачники вдоль речки своих питомцев выгуливают. На пустыре. Анька специально смотрела, когда подходящее место приглядывала. Вот и найдет кто-нибудь из любителей животных этот подарочек. А там уж пусть менты разбираются.
– Но как мы подъедем к речке? – спросила я. – Или на пустырь? Там же грунт, а не асфальт. Ведь останутся следы от шин, примятая трава и…
– Я же говорю: присмотрела место. Не у самой речки. И где заехать, знаю.
Я решила полностью положиться на Аньку. И вообще машина-то ведь не моя, а ее. Если ее, конечно. Так что если следы шин и останутся… Кстати, надо не забыть стереть отпечатки пальцев в салоне. Что мы и сделали перед тем, как припарковать тачку на ночь на том же месте, где забирали вечером.
ГЛАВА 10
Домой мы вернулись часов в пять утра. Сил не осталось ни на что, я даже не стала греть воду, чтобы помыться. Анька заявила, что прямо сегодня мы, то есть она отправится покупать мне водогрейку. Анька не может жить без душа и вообще не понимает, как я столько лет обитаю в таком сарае. Ну, если я ночной работой заработала себе на водогрейку – и то хлеб. Сама бы я ее никогда не купила. Мысль о водогрейке согрела душу, и ночные приключения уже не казались такими кошмарными.
Сбросив тело в выбранном Анькой месте, мы вернулись в машину и быстро разрезали палас на мелкие кусочки прихваченными Анькой ножницами, оставив лишь "крышки". Мне лично их было жалко выкидывать, а Анька сказала, что могут еще пригодиться. Мы что, еще кого-то будем вывозить таким образом? Куски паласа мы выбросили в несколько разных водоемов – благо, что в Питере их достаточно, включая мой район. Пистолет и все остальное барахло, прихваченное как из Ларискиной квартиры, так и из первой Анькиной "берлоги", привезли ко мне. Анька забросила свою сумку под ванну, а я свою кинула в стиральную машину. Завтра, то есть уже сегодня, разберемся. Потом мы рухнули в постели и проспали где-то до часу.
Костик встал сам, по всей вероятности, соорудил себе какую-то еду, а потом начал ходить вокруг нас кругами: ему не терпелось узнать, как мама с тетей Аней провели ночь. Пришлось оторвать голову от подушки: ребенок у меня как-никак только один. Естественно, про труп мы ему ничего рассказывать не стали, но квартиру я ему была готова показать прямо сегодня.
– Вот сейчас позавтракаем – или пообедаем? – заявила Анька. – И поедешь, ребенок, вместе с мамой осматривать место пре… – Анька запнулась.
– Какое место? – тут же уставился на нее Костик.
– Где мы вчера были, – подсказала я.
Костик не отставал. Ему требовалось узнать все детали. Но Анька уже давала нам указания, как себя вести. Потом мы позвонили в Германию ее подруге и предупредили – вернее, сообщили о том, что я имею место быть. Лариска, как я заметила, понимала Аньку с полуслова. Потом моя копия призналась, что ей страшно не хватает Лариски – она была ее самой близкой подругой. Единственной, можно сказать. Анька неоднократно ездила к ней в гости в Германию, часто перезванивалась.
– А почему она уехала? – поинтересовалась я.
– Не видела тут для себя никаких перспектив, – пожала плечами Анька. – Папаша у нее – не мой денежный мешок, мужика нормального тут не найти. Сама тоже не особо заработаешь. Ну, в общем, Лариска подумала-подумала и придумала. Поехала туда нянькой, сидела там с какими-то немецкими детьми, а сама тем временем наведалась в брачное агентство.
– Но ведь эти агентства есть и у нас, – попыталась вставить я.
– Есть, – согласилась Анька. – Но тут сколько посредников? И я бы тоже, например, если захотела замуж за немца, сама поехала бы в Германию и сама бы подавала объявление в брачном агентстве – там. Как-то не верю я нашим свахам. Это ведь тоже – бизнес по-русски, как и все остальное здесь.
Лариска получила немыслимое количество предложений на свое довольно незатейливое объявление: "Двадцатипятилетняя русская женщина хочет выйти замуж за немца". Долго выбирала – и нашла очень приличного тридцатидвухлетнего компьютерщика. Манфред имеет постоянную хорошо оплачиваемую работу, свой дом. Женат раньше не был, да и где немцу знакомиться? Днем работа, вечером все сидят по своим норам. Он тоже сидел, уткнувшись в компьютер. Иногда посещал какие-то курсы, например, учился готовить. Как сказала Анька, ей всегда смешно наблюдать за Манфредом на кухне. Он все отмеривает специальными ложечками, стаканчиками или чем-то там – все по правилам, не то, что русская женщина – плюх всего в миску на глазок и пошло-поехало жариться-париться.
Я поинтересовалась, довольна ли Лариска жизнью в Германии? Анька ответила, что подруга довольна всем, кроме одного – не с кем общаться. Тоскливо. Пока у нее маленький ребенок – еще ничего, но что будет дальше? Аньке она всегда готова прийти на помощь. На Лариску можно положиться полностью.
– Но неужели она так плохо жила здесь? – спросила я. – Четырехкомнатная квартира…
– Родители с младшим братом погибли в автокатастрофе за год до того, как Лариска уехала, – пояснила Анька. – В общем, это тоже сыграло свою роль. У нее тут никого не осталось.
– А… – протянула я, и мы с Костиком стали собираться на уборку Ларискиной квартиры.
Я уточнила у Аньки, надо ли мне там что-то искать. Она пожала плечами.
– Братец, конечно, мог что-то оставить… – протянула она. – Он выбрал для себя одну из маленьких комнат – ту, что справа, если входить через дверь.
Костик, внимательно слушавший наш разговор, тут же встрял и поинтересовался, откуда еще можно входить и откуда входили мы?
– Можно в окно, – с серьезным видом ответила Анька. – Альпинистам. Но тебе, ребенок, я рекомендовала бы пока воздержаться от таких экспериментов. Войдете с мамой через дверь, как все нормальные люди.
Затем Анька почему-то вспомнила историю и классическую поэзию, заметив, что русский народ даже в Европу лез через окно… И вообще, когда у тебя перед носом захлопнули дверь, надо попробовать через него, родимого. А если окно тоже пытаются закрыть, то через трубу – и так далее, в зависимости от индивидуальной степени настойчивости, упорства и желания попасть туда, куда очень хочется. Один из Анькиных жизненных принципов.
Я промолчала и от комментариев воздержалась.
Анька велела мне хорошенько вымыть большую комнату и еще раз протереть все поверхности. Тут я спросила, убираться мне в перчатках или как? И что делать с Костиком? Для него у меня были только зимние варежки. Анька сказала, что я обязательно должна оставить в Ларискиной квартире отпечатки пальцев, и Костик тоже. Странно, если в помещении, где мы – по нашей версии – часто бываем, нет ни следа нашего присутствия. Отпечатки должны быть.
– Что делать, если кто-то появится? – спросила я.
– Все зависит от того кто… – протянула Анька, помолчала, а потом выдала: – Если станут ломиться в дверь, сразу же вызывай милицию. Если позвонят, посмотришь в глазок, а ребенок тут же позвонит мне и скажет, пока ты у двери возишься. Если войдут со своим ключом… Так, в любом случае отдай сотовый ребенку. Он уйдет писать или пить, в общем, ребенок, сам придумаешь, и позвонишь мне. А уж я решу, что делать. Поймешь из разговора, кто пришел. Так, ребенок, ты умеешь пользоваться трубкой? Ах да, тебя уже учили!
Перед выходом из дома я вынула все из своей спортивной сумки-рюкзака, разложила выданное вчера Поликарповой добро по дальним ящикам, оружие Анька оставила в своей сумке под ванной. Я очень не хотела держать арсенал в своей квартире, Анька обещала увезти его назад в "берлогу". Правда, немного подумав, заявила, что кое-что нужно все время иметь под рукой.
– Что? – застонала я.
Не отвечая мне, Анька сложила все "сюрпризы" в шкаф к банке с мышами, которых она сытно накормила, снова восхищаясь красавицами. Оружие очень заинтересовало Костика – он впервые видел все это не по телевизору. Но я была неумолима, потребовав, чтобы ничего стреляющего в моем доме к нашему возвращению не осталось.
– Ладно, не будет, – пообещала Анька и пошла закрывать за нами с Костиком дверь.
Мы поехали на красной "Тойоте". У меня же нет другой машины. А ведь в Ларискину квартиру еду именно я.
Я поставила тачку перед соседней парадной – напротив места не было, мы вошли в лифт и поднялись на седьмой этаж. Дверь легко открылась выданным Анькой ключом.
Несмотря на то, что мы оставили все форточки открытыми, а балконную дверь снаружи вообще закрыть было невозможно, мне показалось, что трупный запах еще полностью не выветрился. Или только показалось?
Костик отправился на исследование всех комнат, а я, переодевшись в старый халат, взялась за тряпку. Как мне и велела Анька, для начала я все тщательно протерла. Пыли накопилось, скажу я вам… Вчера ночью мы занимались только легко доступными поверхностями. Кто тут вообще убирался раньше? Из Аньки, как я догадываюсь, хозяйка хреновая. Или ее покойный братец за предоставление жилья приводил его в божеский вид? Ладно, какое мне до этого дело?
Потом я взялась за пылесос, но успела пропылесосить лишь большую комнату и начать ту, что с лоджией. В дверь позвонили.
Я замерла на месте. Костик примчался из маленькой комнаты с альбомом открыток, который рассматривал, и вопросительно взглянул на меня.
– Сиди здесь, – прошептала я, выключила пылесос и отправилась к входной двери.
Позвонили еще раз – на этот раз более настойчиво.
Я выглянула в глазок.
На лестничной площадке стоял бандерлог – в смысле именно тот молодец, с которым мы с Костиком познакомились в загородной усадьбе Артема Комиссарова.
Я открыла.