От позора и обиды я замычал, а она рассмеялась:
- Нет, правда, вы плачете что ли? Не может быть! Ха-ха! Вы плачете? Плачете?
- Да! Да! - взревел я. - Плачу и буду плакать еще и еще, раз вас так это радует!
- Вовсе не радует, - смутилась она. - А то, что хихикаю, так это нервное. Честное слово, никогда не видела плачущего мужчину.
- Поживете с мое и не такое увидите, - заверил я.
Она удивилась:
- С ваше? А сколько вам?
- Сорок пять.
Остроносенькая отшатнулась:
- Надо же, никогда бы не подумала! Сорок пять, это полный завал! Считай - одна нога в могиле!
И тут же начала меня успокаивать:
- Но не расстраивайтесь, беда, конечно, но… Кстати, давно хочу вам сказать: вы очень красивый мужчина. По таким просто плачет! Плачет Голивуд!
Я посмотрел на нее, как на врага народа, а она всплеснула руками и затараторила:
- Когда вы прошли мимо нашего столика, я обмерла и глазам своим не поверила. У вас профиль - зашибись! Вам, наверное, надоели такие признания. Нас, красивых, и хвалят, и хвалят, и хвалят, и льстят, и льстят, и льстят. Представляю сколько вы наслушались за свои сорок пять, если я, в свои двадцать восемь уже насмотрелась…
- Послушайте, - возмутился я. - Что у вас за рот?
- Рот? А что мой рот?
Она испугалась, извлекла из сумочки зеркальце и начала себя изучать, приговаривая:
- Что у меня за рот? Рот как рот.
- Это вам так кажется, - просветил я ее, - он же у вас не закрывается.
- Ну да, - согласилась она. - Как у любой нормальной женщины.
И тут же меня упрекнула:
- Уж в свои сорок пять могли бы знать. Повидали, наверное, на своем полувеку.
И она игриво подмигнула. Захотелось ее побить, но я сдержался. Остроносенькая же нахмурилась и спросила:
- Почему вы так нелюбезны?
Меня прорвало:
- Потому что у меня одни неприятности от вас. Зачем вам понадобилось пить коньяк? Он же был для меня предназначен. Что мне делать? Не знаю теперь! Где еще я найду себе яду? Так все удачно складывалось, так мне повезло, этот флакон появился в моей жизни фантастически вовремя, словно по заказу. Моя мать… Все же она молодчина! Она меня породила, она же меня и…
Остроносенькая слушала с большим интересом, но в этом месте перебила:
- Я вас не понимаю. Совсем. Вы говорите загадками. Не могли бы выражаться ясней?
- Ясней? - вспылил я. - Куда уж ясней. Бокал пустой видите?
- Вижу, - кивнула она.
- Знаете что там было?
- Коньяк.
- А какой коньяк, знаете?
- Знаю, неплохой. Там был очень неплохой коньяк, - заверила она.
- Ха! Вот она, ваша ветреность! Одним махом выдули! Где я теперь такой возьму?
- О, боже, да здесь же и возьмете, - воскликнула она, утомленно закатывая глаза. - Не надо делать трагедию. Если хотите, сама вам куплю.
Я схватился за голову:
- Вы, девушка, не догадываетесь, как бессовестно поступили со мной: отняли у меня то, что достать не так просто. А мне это нужно позарез!
Остроносенькая разволновалась:
- Ничего не понимаю, что вы так разошлись, ведь там был всего лишь коньяк…
- Да-а, - завопил я, - там был коньяк! И не он один! Не хотел вас огорчать, но вынужден сообщить: вы без спросу выпили мой последний флакон, единственный…
И тут до меня дошло: она же отравилась! Только что отравилась! Вместо меня!
Катастрофа!
Глава 4
- Катастрофа! - завопил я, вскакивая со своего места.
- Да-да, - озабочено согласилась остроносенькая, тоже поднимаясь из-за стола и глядя куда-то поверх моей головы глазами, наполненными ужасом. - Именно так: катастрофа! Видите? Он вернулся и не один. Ничего, не бойтесь, он просто хочет, чтобы я отдала ключи, а дружки с ним для понта, для страха. Хочет ужаса на нас напустить. Ничего, я все улажу. Я сейчас. Я быстро.
И она унеслась с немыслимой скоростью.
- Постойте, - закричал я, - постойте! Вам нужно срочно к врачу! Вас еще можно спасти! Наверное…
Но она не слушала, быстро удаляясь. Естественно, я погнался за ней, но официант решительно преградил мне дорогу:
- Прошу вас немедленно заплатить.
Я воскликнул: "Мне некогда!", - собираясь его оттолкнуть и догнать девицу, но не успел: руки мои уже безжалостно крутили.
- Заплачу! Заплачу! - мгновенно согласился я и вынужден был вернуться к столу.
Там вступил в объяснения с администратором ресторана. Он настойчиво подозревал меня в воровстве и мошенничестве, требовал паспорт и убеждал, что за это надо платить втройне, я же настаивал на своей порядочности, осторожно намекая, что воры и мошенники как раз он и его хозяин - цены меню тому подтверждение. В конце концов вмешалась охрана и предъявила неопровержимые доказательства моей вины: свои кулаки. Я вынужден был показать им и паспорт, и свои права. И платить согласился…
Когда было уплачено по счету и сверх него, я вздохнул с облегчение и собрался отправиться в погоню за остроносенькой, но в этот момент зазвонил мой сотовый.
Он так редко звонит, что я даже не сразу понял - официант мне подсказал:
- Кажется, это из вашего кармана.
- Это копейки пищат, - ядовито заметил я, - плачут по тем купюрам, которые вы из меня вытряхнули.
С этими словами я прижал трубку к уху и рот мой раскрылся сам собою. И было от чего: гнусный, с противной блатнецой голос снова изрек:
- Ну ты попал, козлина! Ну ты попал!
- Простите, не понял, - начал было я, но в трубке раздались гудки.
Я растерянно уставился на официанта.
- Похоже, это не ваш день, - сказал он, сочувственно пожимая плечами.
Видимо, все мои неприятности отразились на моем лице. Думаю, выглядел я достаточно жалко, раз даже официант, этот бандит с большой дороги, меня пожалел. От таких, как я, камни стонут: еще со старыми неприятностями не успел разобраться, а уже новые назревают. Интересно, почему я козлина и куда я попал? Или на что?
Так, кажется, принято выражаться в наши дни.
Однако ломать голову над абстрактными проблемами было некогда, надо было остроносенькую спасать. Я вылетел из ресторана - она стояла на другой стороне улицы и, оживленно жестикулируя, беседовала со своим горилоподобным другом, за спиной которого маячили гиганты еще похлеще. Один из них столбенел и держал в руках мобильный, видимо собираясь отправить его во внутренний карман пиджака. Судя по всему, остроносенькая сообщала нечто ошеломительное, раз так застыл тот, с мобильным.
Одержимый желанием спасти несчастную, я, не раздумывая, бросился под колеса первого попавшегося автомобиля. Это был "Мерседес".
- Куда прешь, козлина! - раздалось, заглушая визг тормозов.
- Простите, - воскликнул я, - очень спешу!
- А-аа, вот оно что. Тогда помогу.
Мне в лоб нацелилось дуло пистолета.
- Что вы делает? - ужаснулся я.
- Ты же спешишь, - пояснил владелец "Мерседеса", - так будет быстрей. И верней. Колеса - штука ненадежная, а, как я понял, Господь уже ждет.
Он заржал и, довольный своей шуткой, сорвал с места автомобиль. Я глянул на другую сторону улицы и подумал: "Как-то подозрительно оттопыриваются карманы у этих головорезов, дружков остроносенькой. Нет ли у них оружия?"
Мне расхотелось туда идти, но все еще хотелось спасти остроносенькую. Я вернулся в ресторан и обратился к администратору:
- Раз уж я вам трижды заплатил по одному и тому же счету, не могли бы и вы оказать мне любезность?
- В чем дело? - сухо поинтересовался тот.
- Очень хотел бы поговорить с той девушкой, - я кивнул на остроносенькую, которую через стекло ресторана было неплохо видно, - но, боюсь, ее друзьям это не понравиться.
Администратор кивнул:
- Нет ничего проще.
Он набрал какой-то номер и почти мгновенно на той стороне улицы остроносенькая извлекла из сумки телефон и прижала его к уху.
- Говорите, - администратор быстро протянул мне трубку.
Я услышал ее голос:
- Але! Але! Кто это?
- Остроносе… Ой, простите, не знаю вашего имени, но мне срочно нужно с вами увидеться. Дело первостепенной важности. Безотлагательно жду вас там же.
Она изумилась:
- Кто это? Кто?
- Это тот сорокапятилетний мужчина, чей коньяк вы так беспардонно выдули каких-нибудь десять минут назад. Ну может чуть раньше… или позже…
Я задумался, подсчитывая.
- А-ааа! - обрадовалась остроносенькая. - Люська! Люська! Что ты говоришь, моя прелесть? Боже, как я рада! Не слышала тебя сто лет!
- Возможно, - ответил я, - если у вас секунда идет за год. Впрочем, так оно и есть - время работает не на вас, время ваш враг. Умоляю! - в этом месте я вскрикнул. - Умоляю вас, срочно сверните разговор со своими друзьями и поспешите ко мне, я все еще здесь, в ресторане, иначе быть беде.
- Люсенька, - затараторила остроносенькая, - так срочно я не могу, у меня неприятности: мой любимый на меня наезжает. Ну как обычно, он не прав, а я виновата. А почему бы и нет: он большой, он мужчина, у него кулаки - а что у меня? Одна глупость. Значит можно меня угнетать…
- Послушайте, - раздраженно прервал я эту дурочку, - ведете себя глупо. Конечно понимаю, пользуясь случаем, вы решили устыдить вашего гориллу. Возможно вы правы, сам не стал бы внедряться в воспитательный процесс, но тогда выйдет так, что этот горилла вам уже не понадобиться…
- Почему? - со смешком удивилась остроносенькая.
- Потому что вас у него не будет. Сейчас же идите ко мне, подробней объясню при встрече, и вы сразу со мной согласитесь.
- Люся-яя, ты меня интригуешь, - игриво пропела она и серьезно добавила: - Буду в кратчайшие сроки.
И не обманула: что-то очень быстро растолковав своему горилле, она чмокнула его в щеку, в другую и, перепорхнув через дорогу, влетела в холл ресторана.
- Что вы ему сказали? - на всякий случай поинтересовался я, с удовлетворением отмечая, что горилла и его друзья спокойненько направляются к навороченному джипу.
- Сказала, что Люська мне предлагает отпадные джинсы.
- И он вас отпустил по такой ничтожной причине? - не поверил я. - Вы же ругались. Он же проходу вам не давал, ревновал. И теперь вы хотите меня убедить, что он отпустил вас? Из-за такой ерунды?
- Сразу отпустил, потому что знает: я не переживу, если джинсы достанутся Аське. И он не переживет, - заверила остроносенькая, энергично увлекая меня в недра ресторана.
И в этот момент меня словно молнией поразило: я услышал голос матушки. "Яд жуткий! Яд смертельный! Против него нет никакого противоядия, - сказала она. - Тот, кто отравится - обречен".
- Так что же это выходит? - в отчаянии воскликнул я. - Вас совершенно нельзя спасти? Катастрофа! Как я забыл? Как я забыл?
Девица насторожилась:
- О чем вы? От чего вы собрались меня спасать?
- Так, ерунда, можете считать, что это шутка, - с напускным равнодушием отмахнулся я, а у самого мысли как челноки засновали: туда - сюда, туда - сюда.
С секунды на минуту эта несчастная богу душу начнет отдавать: мне вдруг захотелось, чтобы произошло это в моем доме.
Я, наверное, очень плохой человек, но выбора у меня не было. Девицу, конечно же, жаль, но она сама эту участь выбрала - никто ее не заставлял…
Так что же мне теперь делать? Не за решетку же из-за нее отправляться. Там мне вряд ли удастся уйти из жизни с достоинством. Учитывая строгости содержания, вообще не удастся…
И что тогда получится, если вспомнить о моих намерениях?
Приговорят меня из-за этой чокнутой к десяти или двадцати годам жизни?
Десять или двадцать лет жизнь эту мерзкую терпеть?!
Даже в мыслях это не-вы-но-си-мо!!!
Между прочим, могу и пожизненное схлопотать, кто знает, сколько дают за отравление дурочек - здесь я совсем несведущ. И это в то время, когда так нетерпится богу душу отдать. Да и что это за девица? Урод да и только. Родит еще таких же страшных и глупых детей - какая от них государству польза?
Нет, я не изверг, девицу, конечно, жаль, но что поделаешь? Я не виноват. Ни в чем не виноват: ни в том, что она яд мой выдула, ни в том, что это толпа свидетелей видела - ее горилла глаз с нас не спускал. А уж в том, что администратор тщательно изучил и мои права и даже паспорт вовсе нет моей вины. Если сейчас остроносенькая начнет помирать, я пропал. А вот если довезу ее до моего дома, да дам ей спокойно отойти в мир иной в моей постели, то шанс еще есть. Ночи дождусь и устрою ей, к примеру, утопление. Она же поругалась со своим гориллой, так почему не может утопиться с горя?
В общем, выбора у меня не было: надо было поскорей увозить ее с глаз людских долой.
- Кстати, - заволновался я, - а почему это ваш горилла не удивился тому, что, направляясь к Люсе, вы вернулись в ресторан?
- Я же забыла там сумочку, - глядя на меня своими огромными наивными глазами, сообщила остроносенькая. - Сумочку от Кардена.
- А что же вы тогда держите в руках? - поразился я.
Она лукаво усмехнулась:
- Не все же так наблюдательны, как вы. Сразу чувствуется, что вы умны и даже мудры, не то, что мой Вован бестолковый.
- Ах, он Вован, ваш горилла, - прозрел я, машинально отмечая, что не такая уж она остроносенькая и глупая, как мне казалось. Вполне симпатичная и разумная девушка. Черт, как жаль, что ей придется умирать!
- Между прочим, он это почувствовал - никогда меня так не ревновал, а тут ну просто взбесился! - сообщила она.
Я насторожился и, холодея, спросил:
- Что? Что он почувствовал?
Кокетничая, она призналась:
- Ну то, что вы мне понравились. Вообще-то он знает, что я балдею от красивых мужчин. Всегда напрягается, если видит рядом такого.
Я растерялся:
- Что-то не пойму, вы о ком? О ком говорите?
- Да о вас, о вас.
- Вы действительно находите меня красивым?
- Даже слишком. Для мужчины чрезмерно, поэтому так и рассвирепел мой бедный Вован. Чувствует мою слабость. Знаете, у одного смазливо лицо, у другого длинные ноги, у третьего какая-то необычайная стать, у четвертого в движениях завораживающая раскованность: не идет, а несет себя, небрежно, самоуверенно… Короче, в каждом свои навороты, так вот у вас есть сразу все. Глянешь со стороны: супермен, а не просто мужчина. Как тут не обалдеть?! - спросила она, после чего обалдел как раз я.
Нет, я знал, что совсем не урод, но за свои сорок пять ни разу не слышал в свой адрес таких дифирамбов. Вообще никаких не слышал, если не считать того бреда, который сегодня несла моя матушка в пароксизме желания женить меня на пенсионерке.
Чувствовал, как в душу закрадываются сомнения. Уж не издевается ли она? Уж не насмехается ли? Кстати, что она мелет? Как мог приревновать ко мне ее горилла-Вован, когда против него я старик: мне сорок пять, а он едва ли не вдвое моложе? Нет, она глумится надо мной!
- Послушайте, - рявкнул я, - мне сорок пять, разве вашему Вовану этого не видно?
Она усмехнулась:
- И не ему одному. Никому не видно. Гилям Шоломович! - вдруг крикнула она администратору, кивая на меня. - Как думаете, сколько лет этому мужчине?
И администратор с пристальным взглядом предположил:
- Лет тридцать пять, не больше.
И это при том, что он видел мой паспорт!
Я был потрясен.
- Видите как вы, оказывается, молоды. Выходит, всего на три года вас младше Вован, - рассмеялась остроносенькая.
Черт! Какая она остроносенькая? Что за слово дурное привязалось ко мне? Просто стыд: чушь какую порю! Где были мои глаза - сам удивляюсь. Да она же красавица! И почти влюблена в меня! Бедный Вован! Как я его понимаю!
- А как вас зовут? - спросил я, любуясь ее тонким изящным носом и пухлыми розовыми губами, очень удачно расположенными под ним.
- Лидия, - смущаясь, ответила она. Видимо было нечто чертовское в моем взгляде.
- Лидия? Очень красивое имя. И редкое.
Она удивилась:
- Неужели?
- Поверьте моему опыту, - сказал я, отводя ее подальше от ушей администратора и многозначительно лаская глазами.
- Вашему опыту? Надеюсь, он у вас большой? - чувственно прошептала она.
- Никто не жаловался, - ответил я с придыханием.
И ужаснулся своей глупости, и выругался в душе самыми последними словами. Это надо же быть такому дураку: до сорока пяти лет дожил, но так и не научился соблазнять красивых женщин. Никаких не научился.
Однако, деваться мне было некуда: время сильно поджимало, поэтому я сразу предложил:
- Может поедем ко мне?
Лидия удивилась:
- Как? Прямо сейчас?
- А к чему проволочки? - отчаянно изображая плейбоя, ляпнул я.
Лидия призадумалась. Судя по всему, предложение показалось ей заманчивым, но были проблемы.
- Нет, - с горестным вздохом отказала она, - прямо сейчас не могу. Придурок-Вован ждет меня в казино. Я ему обещала быть там через час.
- Через час? - обрадовался я. - Мы успеем! Я живу совсем рядом!
Лидия рассердилась:
- Успеем? Что?
Я смутился:
- Простите, веду себя, как болван.
Она смягчилась:
- Не ругайте себя. Сама знаю, что такое настоящая страсть. Ваше поведение простительно, но, к сожалению, я действительно не могу. Вован убьет меня, если узнает, что я уехала с вами. Понимаете, - переходя на шепот, сообщила она, - за нами возможна слежка.
По моей спине прошелся мороз. Только слежки мне не хватало. И что теперь делать? А-а, была не была, я решил идти ва-банк.
- Тогда пройдемте в мою машину, - инфернальным тоном попросил я. - У меня для вас архиважная новость.
- Говорите здесь, - возразила она.
- Нет, будет лучше, если вы перед этим присядете, - заверил я и решительно потащил ее к своему автомобилю.
Она упиралась, но не слишком энергично, поэтому минуту спустя мы оба оказались на передних сидениях моего "Вольво". Как только двери закрылись, я повернул ключ в замке зажигания и категорично выжал сцепление.
- Что происходит? - закричала она. - Вы меня похищаете?
- Вынужден это сделать, - искренне сожалея, сознался я.
- Ах вот как! Но это непросто!
И Лидия произвела попытку открыть дверь, но автоматика в моей машине работала исправно.
- Не надо глупостей, - воскликнул я. - Сегодня вы их немало сделали.
- Вы что, маньяк? - закричала она.
Должен отметить, она была в панике. Я сжалился над бедняжкой и сказал правду:
- Я честный и добрый человек, но, увы, напоил вас ядом. Вы обречены.