"Нужно это прояснить! - решила Алена и посмотрела на экран монитора. - Что там у нас с певцом?" Перед глазами поплыли строчки статьи: "Люблю часами бродить по тихим дорожкам парка, именно там, в Измайловском парке, у меня родилась песня "Качаются ветки печальные, ты смотришь глазами отчаяния…"
"Ну конечно! Ради такой дури не стоит проветривать свои проспиртованные мозги в Измайловском парке. Такая песня враз получится и в прокуренной комнате. Тоже мне, романтик! Непонятно, почему песня так полюбилась слушательницам?!" Ниже шла строчка, повествующая о том, что Ивар якобы считает свой дом своей крепостью, и никак иначе. Потому что крепкая семья для него - главная и пока не достигнутая цель в жизни, потому что не нашлось девушки, к чьему плечу он хотел бы приклонить голову. "А если бы и нашлась, то убежала бы от него через неделю", - опять съехидничала про себя Алена. А вообще он пока исповедует жизненные принципы плейбоя, девушек у него хоть отбавляй. Но в своих вкусах он еще не сформировался - сегодня любит блондинок, завтра брюнеток.
"В общем, ничего из этой статьи не получается - ни манящего образа певца, ни более-менее развернутой биографии. Я бы такую дурь читать не стала, - грустно заключила Алена и махнула рукой. - А может, все же прокатит? Лучше об этом дураке все равно никто бы не написал!"
Да и какая, собственно, разница! Что бы там она ни сочиняла, как бы свои мозги ни выламывала, все равно Ивара будут любить, пока Леонардо Ди Каприо останется на волне популярности, так как основное достоинство Скрипки в глазах поклонниц - это необыкновенное сходство с голливудской звездой. Он даже на сцену-то выходит в цветастых рубашках, а-ля Ромео из знаменитого кинохита. Фильм Алена обожала, а вот этого Ивара никак с Леонардо не отождествляла, даже когда он молчал.
Она уже снова хотела погрузиться в размышления о том, могла ли Лариса убить Ляльку, да и Ингу тоже, как снова зазвонил телефон. "Нужно поставить определитель номера, - она давно хотела это сделать, но каждый раз откладывала по причине собственной лени. - А как было бы удобно - смотришь на номер, если телефон редакции или Бунина, то не берешь трубку, а так гадай теперь…"
- Алло.
- Ну почему же ты мне не звонишь?! - с ходу обругала ее тетка. - Почему, чтобы услышать твой драгоценный голосок, я должна разыскивать тебя по всей Москве?!
- Что это вы все с утра взялись меня отчитывать?! - "Разыскивать по всей Москве" сводилось к звонку в редакцию. Других телефонов, по которым могла быть Алена, тетка все равно не знала.
- Ничего себе с утра?! Третий час дня, между прочим!
- Да?! - Она мельком взглянула на часы и ужаснулась. Нужно катить к Борисычу, а то точно ползарплаты снимет.
- Есть ли надежда увидеть тебя когда-нибудь? - осведомилась тетя. - А то ведь я в воскресенье улетаю в Варшаву. Принеси хоть фотографии, чтобы я могла племянницей перед подругой похвастать.
Алена пожала плечами. Тетку Таю, мамину сестру, она любила, правда, странною любовью. Любить она ее предпочитала на расстоянии. При встрече же начинала ненавидеть ровно через пять минут, ни секундой больше, временной интервал, проверенный годами. Стремительный процесс превращения любви в ненависть начинался всегда одним и тем же теткиным вопросом: "Так, значит, ты еще не вышла замуж?" Дальше следовали либо теткины подначки, либо душеспасительные беседы, а то и громогласные обвинения в отсутствии ума, проще говоря, развитие скандала определялось теткиным настроением.
Тем не менее по телефону с ней было очень приятно поболтать. К тому же родителями Алены на нее была возложена основная ответственность за жизнь дочери, с чем она справлялась великолепно, то есть абсолютно не вторгалась в ее быт. Зато всегда отчитывалась перед матерью: мол, все хорошо, девица взрослая, не пропадет, и не беспокойтесь понапрасну, я держу все под контролем. Контроль же она вела из соображений, что подопечная действительно взрослая, поэтому, когда плохо станет, сама обратится за помощью. Изредка звонила, приглашала в гости и не обижалась, если ее приглашения принимались без энтузиазма - Алена редко забегала к тетке, по уже изложенным выше причинам.
- Ну так навестишь одинокую родственницу? - спросила та.
- Дел много, - уклонилась от прямого ответа Алена и быстренько перевела разговор на другую тему: - А что у вас в театре творится?
- Как всегда, сумасшедший дом, - вздохнула тетка Тая, - "Гамлета" ставим.
- Ничего себе! Нужно будет к вам заехать.
- Пока смотреть-то нечего, только роли распределяют, да по моей части, в смысле костюмы утверждают, ну и декорации.
- А кто ставит?
- Сам главный. Перенес принца датского в наше время. В общем, очередная "Женитьба Подколесина", - с горечью закончила она. - Страдать будут в кожаных штанах. Моя работа пока не требуется.
- Ладно, я все равно забегу, - пообещала Алена, с тревогой взглянув на часы.
- Знаешь, в Доме художника дядя Вася выставляется, - радостно сообщила та, словно в Доме художника не выставляется каждый, даже не имеющий никаких художественных талантов. Будто бы это привилегия гениев.
- Не пойду, - отрезала Алена. - Я еще с прошлого раза не отошла - до сих пор кошмары снятся. Как вспомню бабушку без головы, просто жить не хочется.
- Тоже мне, тонкая ценительница! Между прочим, эта скульптура по-своему гениальна. Ну что ты еще можешь вспомнить из того, что видела? А бабушку без головы никогда не забудешь.
- Как-нибудь прожила бы без этого эстетического наслаждения, - буркнула Алена, с трудом изгоняя из памяти тщедушное и безголовое изваяние.
- Дядя Вася очень обидится, - тетка умела надавить. Дядя Вася, которого она с детства иначе и не звала, был постоянным теткиным ухажером, так как жил в том же подъезде и ходил за ней тихой тенью без малого лет двадцать, несмотря на все теткины романы и замужества. Тетка его периодически поила чаем, но никогда не обольщала надеждами, даже в самые тяжелые времена. Именно это она и называла интеллигентными отношениями.
По существу, дядю Васю уже давно никто не считал женихом, скорее другом семьи - его приглашали на праздники и вообще относились к нему по-родственному. Так что не пойди она на выставку дяди Васиных работ, все расценили бы это как проявление вопиющего неуважения. Словом, все старшее поколение осудило бы.
- Ладно, - сдалась Алена, снова с тревогой посмотрев на часы, - завтра и пойдем.
- Ты вот что… Купи мне нож, у тебя там магазин на углу, фирменный. Ножи у них, я давно такой хотела - самозатачивающийся. - Последнее слово она произнесла с уважением в голосе.
- Ой, теть Тай, ты же меня знаешь - я непременно забуду!
- А ты постарайся не забыть - самозатачивающийся, с рубчиками на лезвии.
- Не знаю, по-моему, ножи могут только самозатупляться, а как там насчет наоборот - не слышала, - проворчала Алена, уж очень ей не хотелось таскать в своей дырявой голове память о каком-то там ноже, да еще переться за ним в магазин. Одно из двух - либо она благополучно забудет о нем, либо покупка этого ножа превратится в долгую пытку - ходить в магазин, вечно опаздывая, тыкаться в закрытую дверь и прочая муть - до посинения. Нарисовав себе столь безрадостную перспективу, Алена предпочла сразу же забыть о теткиной просьбе. Впрочем, она все-таки пообещала, что нож купит при случае и фотографии для нее захватит, хотя именно про фотографии она уже месяцев пять как благополучно забывала.
* * *
День у нее явно не задался. Вылетая из квартиры, она успела уже хлопнуть дверью, но вспомнила, что забыла дискету со статьей на столе. Пришлось снова лезть в свою обширную сумку в поисках ключей. Сумка ее представляла собой кожаную котомку, которую она давно обозвала "черной дырой". В нее можно было кидать что угодно, размеры позволяли, однако выудить это назад было делом утомительным, порой сопряженным с огромными нервными потрясениями. А уж что касается ключей - то тут с ума можно сойти, пока найдешь!
Алена стояла на лестничной клетке, злобно чертыхаясь, шарила рукой в сумке, в который раз вслух и с надрывом обещая себе купить аккуратненькую дамскую сумочку. Она уже успела злорадно сообщить своей "черной дыре", что у ее новенькой и маленькой подружки будут золотые пряжечки, и тут сквозь собственное пыхтение услыхала шаги на лестнице - кто-то поднимался.
Она сдунула со лба прядь волос и резко обернулась. К квартире Харитоновых подошла низенькая невзрачная девушка, бледненькая, худенькая - в общем, посмотреть не на что. Она растерянно оглянулась в сторону раскрасневшейся от злости Алены и, кивнув, развернулась к ней спиной. Лицом, соответственно, к двери Харитоновых.
Дальнейшие ее действия заставили Алену тут же позабыть о собственных безуспешных поисках. Девушка преспокойно, как само собой разумеющееся, достала из кармана ключ и, всунув его в замочную скважину, повернула. Все ее движения были исполнены хозяйской уверенности, будто она открывала собственную квартиру, в которой с пеленок выросла. В Алене всколыхнулась соседская бдительность, она напряженно и требовательно уставилась в спину девушки. Та, почувствовав на себе чужой взгляд, повернулась и смерила Алену заранее возмущенным взглядом:
- В чем дело?
- Простите, - она потупилась, но, вспомнив о соседском долге, снова посмотрела на нее в упор, - вы Оксана? - Гадать тут было нечего. Сестер или там племянниц у Ляльки не существовало.
Перемены в девушке произошли незамедлительно. Стало понятно, что какого угодно, но этого вопроса она от постороннего человека не ожидала.
- А откуда вам известно мое имя? - спросила с вызовом. И вызов этот исходил не от нахальства или уверенности, а как раз наоборот - от внезапного страха.
- Так… Лялька кое-что рассказывала, - неопределенно ответила Алена, наблюдая за ней.
- Лялька?!
- Ну да, Ольга Харитонова - жена Геннадия.
- Бывшая жена, не так ли?
- Можно и так сказать.
Оксана оставила в покое дверь и медленно подошла вплотную к Алене.
- Думаете небось, что я слишком тороплюсь?
- Да мне как-то все равно, знаете ли, - попробовала она отступить. Оксана скорее всего готова зубами отстаивать свое только что обретенное счастье с Генкой. А быть укушенной Алене вовсе не хотелось.
- Вы ведь подруга Ольги?
Алена кивнула, хотя это и не было правдой, особенно учитывая последние сведения, которые она узнала о Ляльке. По крайней мере, та ее своей подругой точно не считала.
- Так вот, чтоб вы знали, - с вызовом проговорила Оксана, - я Генульку знаю гораздо дольше, чем ваша Ольга, - я с ним еще в институте встречалась. А на ней он женился, только чтобы в Москве остаться, и с моего разрешения женился-то, вот так!
- Не понимаю, при чем здесь я! - Она сделала попытку отойти от девицы, но та преградила ей дорогу, опершись рукой о косяк.
- А чтоб не думали, что она его жена, а я - так, сбоку припека! На самом деле это он не ей со мной изменял, а мне - с ней.
- Так с вашего же согласия.
- И стоило мне только захотеть, он бы тут же ее бросил!
- Ну да, бросил бы, держи карман шире! Думаете, он между вами или Лялькой выбирал? Да он уже давно приспособился - у него здесь квартира, богатые родственники, работа, машина почти что… А вы что ему дать могли - койку в общежитии? Нет уж, Генулька ваш на это не согласился бы ни за что. Его вон Лялька выгоняла, да только он не спешил уходить, на коленях прощения вымаливал! - Все это Алена говорила только затем, чтобы распалить Оксану до белого каления. По опыту знала, люди в ярости себя не контролируют, выболтать могут что угодно. А именно этого ей и хотелось сейчас - расколоть Оксану. Так и вышло.
- Что?! - прищурилась та. - Да если хочешь знать, он бы ее и так бросил! Да он ее презирал, считал тряпкой, о которую можно ноги вытирать. Он же ее ненавидел!
- Что ж, теперь ее нет! Вам обоим жутко повезло! Только если бы он ее бросил, остался бы ни с чем, хотя и так не очень я уверена, что бывший тесть возьмет и подарит ему квартиру дочери. Он его не любил.
На лице Оксаны отразилась мозговая работа. Видимо, мысли ее посетили невеселые, однако она оказалась девушкой стойкой.
- Почему вы решили, что я претендую на эту квартиру?
- А зачем вам ключ?
Она немного растерялась, оглянулась на лестницу. Словно боялась, что кто-то еще может подслушать их разговор.
- Гена просил рубашки забрать. Он сюда ходить не хочет.
Она вдруг замолчала и перевела дыхание. Повисла напряженная пауза. "Ну и дура же я! Перегнула палку!" - подумала Алена.
Пользуясь ее замешательством, Алена отошла в сторону.
- Вы что же, тоже думаете, что это Гена?! - Оксана многозначительно кивнула в сторону квартиры Харитоновых.
- Тоже?..
- Ну да, на него же все ополчились - и тесть, и милиция. А он ни при чем. Он у меня был, понятно?! - истерично завопила Оксана. Глаза ее наполнились слезами.
- Что случилось? - донеслось снизу. Старушка с третьего этажа высунула голову в лестничный пролет, привлеченная скандалом. - Опять кричат!
- Не понимаю, - зло усмехнулась Алена, не в силах сдержаться, - Лялька просто красавицей была. Умная, покорная. С такой не ради квартиры живут. С такой рай и в шалаше! Если Генка женился на ней ради квартиры, то на вас он вообще не женится. На что вы надеетесь? Вы-то его чем собираетесь удержать, если даже такая красавица, как Лялька, его не привлекала?
- Ребенком, - с достоинством вскинула голову Оксана и шагнула к дверям.
- Ребенком?! - Это было сильное потрясение. Алена замерла и очнулась, только когда Оксана нарочито громко захлопнула за собой дверь. - Ребенком, - повторила она, вдруг обнаружив ключи в сумке. - Надо же! Ну и дела!
Глава 17
Игнат Робертович - давно не молодой человек - полностью соответствовал своему статусу и основному роду занятий - от корней своих седых, но все еще пышных волос до скорее всего холеных пяток. Всю жизнь он был профессором университета, преподавал английский язык на филологическом факультете. Наверное, он не только преподавал, раз еще и кафедрой заведовал, только не это Алену в нем интересовало. Для нее он был добровольным репетитором, который вызвался подтянуть ее английский в обмен на то, что она изредка правила его литературные переводы.
Игнат Робертович имел ужасное хобби - переводить черт знает что с английского на русский. Ужас этого хобби заключался в том, что он непременно желал увидеть свои творения напечатанными, даже неважно где. Ни стилем, ни каким бы то ни было слогом он не владел, поэтому Алене и приходилось его нещадно править. Она бы делала это просто из благодарности за то, что когда-то Игнат Робертович поставил ей пятерку на экзамене, тем более что его уроки английского приносили ей больше муки, чем пользы (она давно поняла, что совершенно не способна изучать иностранные языки), а перспектив воспользоваться живым английским у нее все равно пока не намечалось.
Ходила она к нему третий месяц из других соображений - дядька этот ей очень нравился: фактура у него была приятная, интеллигентная и образованная. Да и не для себя Алена старалась, а рассчитывала познакомить его с теткой Таей. Он, как, впрочем, и тетка Тая, был человеком одиноким. Разница заключалась только в том, что тетка уже была три раза замужем (это официально), а вот Игнат Робертович так и остался закоренелым холостяком. Исходя из того, что характер тетки Таи мог выдержать только человек, давно мечтающий о семейном очаге и способный наслаждаться внезапно обрушившимся на него счастьем, несмотря ни на что, преподаватель английского рассматривался Аленой как идеальный вариант для тетки.
А вот зачем ей нужно было знакомить двух одиноких немолодых людей? Она предпочитала отвечать себе так: исключительно из соображений человеколюбия, однако если честно, то ей нужно было, чтобы тетка наконец обрела постоянную жертву, которую можно пилить и канать в любое время суток, а Алена тогда сможет приходить в ее дом почаще, угощаться теткиными слоеными пирожками без всякой опаски, а не глотать вместо вкусной пищи нотации о своем поведении и лекции о недостатках общества в целом.
Однако дело пока что не двигалось с мертвой точки - казалось, Игнат Робертович нарочно пропускает мимо ушей ее рассказы о замечательной тете Тае, женщине милой и интеллигентной. Его интересы неизменно концентрировались на области ее познаний в английском. Но Алена решила быть терпеливой, с упорством повторяя основные времена английских глаголов, что, правда, с каждым занятием становилось все труднее. Зазубривать то, что она понять не в состоянии, было для нее сущей пыткой. "Я знаю, ради чего мучаюсь!" - упрямо повторяла она себе каждый четверг, подходя к дому одинокого профессора.
- Давайте же просклоняем наши любимые глаголы, - устало предложил Игнат Робертович, понимая, что сейчас начнется обычная катавасия. Ученица была тупа, но прилежна, хотя бы старалась. Алена вздохнула. Сегодня ее мысли витали далеко от неправильных глаголов. Поэтому после "bring - brought - brought" она запнулась и замолчала.