- Нет уж! - процедила Алена. - Разве не тебя я поймала в начале лета с баллончиком краски, когда ты дорисовывал похабнейший шедевр возле квартиры Харитоновых, а? Что, талант иссяк или краска перевелась?
- Леньку Горина чуть не посадили, а я в тюрьму не хочу, - с вызовом ответил Пашка.
- Так уж и в тюрьму, - усмехнулась Алена. - Это за что же?
- За надписи. Дядька какой-то подошел, предъявил удостоверение и говорит: "Еще раз увижу - посажу в КПЗ!"
Теперь понятно абсолютное равнодушие дворовой шпаны к рекламе.
Лишь вездесущий Бунин проявил уважение к ее актерскому труду - позвонил, поздравил с эфиром и заверил, что его желание провести с Аленой "пару часиков" наедине вовсе не угасло от того, что она сообщила всему свету, что у нее, оказывается, бывают критические дни. Игорь тоже звонил, но он не в счет. Он и раньше знал про рекламу, но продолжал свои сопливые признания. Иногда разбавлял их стихами - гораздо худшего качества, чем тексты песен Ивара Скрипки. Алена подозревала, что стихи Игорь сочиняет сам.
Терещенко звонил каждый вечер, спрашивал, как дела, не набивается ли кто в гости? На все ее расспросы отвечал коротко и скупо: мол, расследование движется в нужном русле, преступники практически пойманы, остается последний финальный бросок, в котором она непременно примет посильное участие, о чем ее скоро проинформируют на грядущем инструктаже. На работе, в редакции, у нее никаких особых новостей не было - подборку из жизни западных звезд, которую ей навязала Варя, она сделала, благо у них там, в Голливуде, ничего не стоит на месте - новостей хоть отбавляй: Брюс Уиллис расстался со своей законной женой Деми Мур; Джеймс Кемерон, наоборот, женился - в пятый раз, правда; Леонардо Ди Каприо повредил коленку - словом, пиши не хочу. Алена еще позавидовала - мол, за границей прекрасно поставлена индустрия развлечений, в которую, несомненно, входит и личная жизнь тамошних звезд: перед каждой кинопремьерой занятые в картине актеры непременно влипают в какую-нибудь историю - либо женятся, либо разводятся, либо устраивают драку в баре. Нарочно они это делают или само собой получается - это, конечно, им виднее. Но громкий скандал или романтическая история всегда кстати, когда речь идет о рекламе кинокартины, ведь обыватели пристально следят за перипетиями в личной жизни актеров, а рекламщики впаривают им под шумок: видите, мало того, что этот тип бросил жену с двумя детьми и пятью породистыми псами, так он еще и в фильме успел сняться. И в каком фильме! Кстати, не пропустите, скоро картина с участием этого подлеца, развратника, наркодельца, скупщика краденого (в зависимости от ситуации) появится на экранах кинотеатров.
У нас же все как-то очень мирно протекает, журналистам писать практически не о чем. Скучно же сдирать друг у друга довольно банальную биографию кумира или рассказывать о его самом ярком любовном приключении, которое у всех отечественных звезд до тошноты одинаковое - в первом классе дернул за косичку соседку по парте. На большее они не раскалываются. Нет, есть, конечно, исключения - Ивар Скрипка, например. Этот готов похваляться своими достижениями на любовном фронте с утра до ночи, только верится с трудом - очень уж напыщенно похваляется, ненатурально, с каким-то надломом. Единственная достойная внимания история была придумана Аленой Апиной и Муратом Насыровым - об их якобы разрушительной страсти. Но этого так мало для всего российского шоу-бизнеса!
В таких невеселых размышлениях Алена и провела трое суток. Делать было абсолютно нечего. Она шаталась из комнаты в комнату, перезванивалась со всеми, чей телефон всплывал в памяти, несколько раз пыталась застать дома Ларису, но тщетно - ее телефон не отвечал.
Этому невольному заточению положил конец звонок Борисыча. Говорил он тихо и вкрадчиво, и Алена сделала вывод: случилось нечто неприятное. Шеф попросил немедленно прибыть в редакцию, чем весьма ее обрадовал. Никогда бы Алена не подумала, что полетит к начальству как на крыльях, хотя понимала, что ее собираются высечь или еще как-нибудь покарать. Она страшно воодушевилась - накрасилась, уложила волосы, долго примеряла, что бы такое надеть. Странно, но когда она изо дня в день таскалась в редакцию - вставала чуть свет, чтобы не опоздать, часами толкалась в транспорте, шлепала по лужам или мерзла на холоде, - то и не задумывалась, как все-таки здорово иметь работу, спешить по делам - в общем, быть занятой и нужной. И только теперь, отбыв в собственной квартире трехсуточное заточение, она осознала, какое это счастье - снова проделать долгий путь до редакции журнала, встретиться с сослуживцами, окунуться в суматошную редакционную жизнь…
Впрочем, насладиться всем этим так и не получилось. Как только она появилась на пороге, Борисыч позвал ее к себе в кабинет. Выглядел он неважно - казался слишком нервным, подавленным и совершенно растерянным. Таким Алена видела шефа лишь однажды, когда его дочь Катюша не могла разродиться и ей делали кесарево сечение. Все это время он сидел дома, а потом признался, что в больницу ехать боялся. Похоже, что и теперь он был ужасно напуган. Его состояние моментально передалось Алене.
- Садись, - сдержанно проговорил Борисыч и закрыл дверь кабинета.
Алена послушно опустилась на стул, чувствуя, что ее охватывает дрожь. Она обхватила пальцами коленки и затаилась, ожидая самого худшего. Что такое "самое худшее" - она так и не успела определить, просто чувствовала: сейчас на ее голову свалится ужасная новость.
Борисыч уселся за стол, сцепил замком руки и посмотрел на нее тяжелым и одновременно грустным взглядом.
- Почему ты мне сказала неправду? - проговорил он наконец совершенно чужим голосом.
- Неправду? - нахмурилась Алена. - Вообще-то я редко говорю правду кому бы то ни было, а начальству и подавно. Что вы от меня хотите, вы это и раньше знали…
Она осеклась, заметив, что брови шефа сошлись на переносице, а глаза потемнели.
- Я про рекламу, - обозначил он тему разговора.
- Во-первых, какая разница, снялась я в рекламе или нет? Это же никак не отражается на моих профессиональных качествах. А во-вторых, откуда вы узнали? - Она склонила к плечу голову и хитро прищурилась.
- Что касается первого, - Борисыч вздохнул, - то это действительно никак не отражается на твоих качествах как журналиста. Но как я в глаза твоим родителям посмотрю, дурья твоя башка!
- Да нормально посмотрите, - пожала плечами Алена. - Я же не собираюсь кричать на всех углах, что снялась в рекламе женских…
- Я тебя умоляю! - скривился Борисыч.
- Ну, хорошо. - Алена решила больше не упоминать фирму "Тендер". - Ролик крутят уже пятый день, а меня даже в подъезде никто еще не упрекнул. Странное дело, мне кажется, тут замешаны сверхъестественные силы. Почему-то остальных девушек изводят насмешками и косыми взглядами. Я заинтересовалась этим вопросом и решила написать статью, специально ведь снялась в рекламе, заболела даже - шутка ли, проторчать целый день в бассейне! И на тебе - абсолютно нулевой результат! Ведь хоть бы кто косо взглянул! Нет же, смотрят как на пустое место, не узнают. Телевизор, что ли, перестали смотреть наши граждане? - Она закончила свою пламенную речь и уставилась на Борисыча вопросительно, даже с некоторым вызовом, словно он тоже был причастен к бойкоту, который объявили ей любители побороться за общественную нравственность.
- Так ты снялась в рекламе, чтобы на себе почувствовать все то, о чем собиралась писать?
- Угу. - Алена кивнула и взглянула на шефа абсолютно честными глазами, дабы не думал, что у нее имелись еще какие-то мотивы.
- Вся в отца, - вздохнул он. - Такой же сорвиголова. Только недавно остепенился. Поручили ему как-то статью писать о том, как проходит уборочная в каком-то там колхозе. Это когда мы вместе с ним еще в университете в "Комсомольской правде" стажировались. Так вот, он должен был поехать и взять несколько интервью, понаблюдать денек за процессом, вернуться и отписаться по стандартному образцу - мол, работа кипит, план уже перевыполнен. Но твоему папе этого показалось мало. Ему нужны были подвиги. Вот он и устроился в этот колхоз, как бы подкалымить. Уж не знаю, как у него это вышло и кто ему поверил, но устроился.
Пахал, разумеется, как каторжный, влезал во все дырки и такие там огрехи обнаружил, что в колхоз этот сотрудники ОБХСС целой делегацией покатили. Статью его поначалу печатать не хотели, потом урезали до минимума, потом восстановили и дали чуть ли не на первой полосе. Тогда его имя стало самым известным на нашем курсе. Он очень гордился. Правда, не всегда такие номера у него проходили. В большинстве случаев его порицали, даже выговор не раз получал, однажды чуть из комсомола не исключили. Знаешь, с каким трудом ему удалось перевестись на "международку"?! Но тут, как говорится, полюбить - так королеву, проиграть - так миллион. В общем, вижу, гены работают - дочка в папашу пошла. Только что же мне людям говорить?
- То же, что и я, - мол, ошибочка вышла. Девушка просто похожа. А я к тому же прическу менять собиралась. Только вот зачем? Все равно никто не узнает.
- Отец узнает.
- А разве в Австрии наши каналы принимают?
- Да черт его знает!
- Ну, тогда и не будем заострять. А как быть со статьей?
- Написала уже?
- Пока нет.
- Вот когда напишешь, тогда и поговорим.
- И вы только из-за рекламы так расстроились? - усмехнулась Алена.
- Ну… - протянул Борисыч. - В общем-то не совсем. Реклама, конечно, ерунда, но вот замять твое участие нам будет трудно. Даже не в этом дело! В конце концов, любой ход событий можно направить себе на пользу, на то мы и журналисты. Но у тебя, девочка, появились враги. Вот что мне не нравится. Вот что меня пугает.
- На чем основаны такие заключения?
- Полюбуйся! - С этими словами Борисыч протянул Алене рулончик тонкой бумаги. - Сегодня по факсу пришло.
Она развернула рулон, пробежала глазами, потом молча вернула Борисычу.
- То-то и оно! - Он выразительно прищурился, сразу напомнив ей кого-то из "знатоков" - героев любимого телесериала. - Кто мог иметь доступ к твоему договору со студией "Степ"?
Она пожала плечами, хотя точно знала, у кого на руках документы - у Сашки Сакисяна, у кого же еще?! Ну, в крайнем случае, у Марины. Только Марине затруднительно из больницы рассылать по факсу ее договор, даже если не учитывать, что она в коме. К тому же Марина не знала, где Алена работает, а вот Сакисян знал. Но зачем ему так ее подставлять - понятно же, что начальство ее не похвалит за участие в любой рекламе, тем более в рекламе такого сорта. Это хорошо, что Борисыч относится к ней как к родной дочери. А если бы он не дружил с ее отцом с институтской скамьи, если бы она для него была просто лишь рядовым сотрудником? Ведь точно бы на дверь указал. Журнал "Оберег" - уважаемое печатное издание, а тут такое грязное пятно на репутации. Так зачем это Сашке-то нужно?! Неужели мстит за Игоря? Неужели до такой степени мужики мелочны? Быть не может!
- Ты чего задумалась? - услыхала она голос Борисыча.
- А разве нет повода поразмыслить о жизни?
- Только не в моем кабинете, - усмехнулся шеф и снова протянул ей факс: - Держи. Советую выкинуть, и побыстрее. И не испытывай ты больше моего терпения: стригись, переодевайся - в общем, меняй внешность. И ради всех святых, не лезь больше на скользкую дорожку.
- Ладно, - вздохнула Алена и поднялась.
- Но ты точно не знаешь, кто бы мог такую подлость сотворить? - кивнул он на факс, который она сжимала в руке.
- Попробую разобраться.
- Мой совет, затаись. Тот, кто это сделал, сделал это не просто так. Сам проявится. Вот тогда и поймешь. А когда поймешь, держись от этого человека подальше, поняла?
Алена кивнула. Понять-то она поняла, но ведь Борисычу не скажешь, что она все по-своему сделает - конечно, постарается узнать, кто послал в редакцию ее договор на съемку в рекламе, но главное - зачем послал. Только нужно очень постараться, чтобы это выяснить. Сначала, конечно, надо сесть и спокойно все обдумать. Ведь Сашка Сакисян зачем-то сделал этот свой ход, следовательно, и впрямь, как говорит Борисыч, ожидает дальнейшей реакции. Но какой?
Что-то в этой истории цепляло, что-то непонятное навязчиво крутилось в голове, вспоминались обрывки фраз - но что это был за разговор? Обо всем этом, однако, нельзя Борисычу рассказывать, хоть и хотелось поделиться. Этот с виду ленивый и вялый начальник - настоящий психолог. Он мигом может раскусить любой мотив любого поступка. Но в ее конкретном случае раскудахтается, точно бройлерная курица, и все ее расследование сойдет на нет, дойдет ведь до прокуратуры, Терещенко впаяют выговор, а ее сошлют в Вену, к родителям. Так что Борисычу лучше ничего не знать.
Она вышла из кабинета и глубоко вздохнула: "Закрутилось!" Алена замерла - почему она раньше об этом не вспомнила? Ведь действительно, пора бы уже закрутиться делам, предполагаемое убийство-то на носу. Два дня осталось. Неужели она думала, что все так и будет идти - мирно да тихо? Ведь в Лялькином случае ничего похожего не происходило. Лялька страдала. Инга страдала. И Ирина тоже. Видимо, настал черед и ей, Алене, пострадать. На это ведь и расчет!
- Какая же я умная! - вслух похвалила она себя и улыбнулась.
- И еще симпатичная! - заорал ей в ухо Леша Бакунин.
Алена вздрогнула от неожиданности.
- Сдурел совсем?!
- Не совсем, - хохотнул он. - Рад тебя видеть. Ты же появляешься у нас, как красное солнышко, - раз в месяц. Есть повод радоваться! - Леша обнял ее и доверительно склонил голову к ее уже пострадавшему уху.
- И какой повод для бурных восторгов? - Алена поморщилась.
В сущности, Бакунин был милым парнем, если не брать во внимание его длинные, до плеч, волосы. В этом вопросе Алена придерживалась консервативной точки зрения: мужчина должен быть стриженным - и никак иначе. Во всем же остальном Лешка был отличным малым - умным и веселым, к тому же писал замечательные статьи на всяческие юридические темы. Он многозначительно улыбнулся.
- Я рад, потому что наконец разыскал тебя. У Вари в следующий четверг день рождения. Все уже отстегнули в общую казну положенный полтинник. Ты одна осталась злостной неплательщицей.
- И всего-то? - притворно разочаровалась Алена.
- Пока да! - Лешка изобразил грусть, но тут же снова просиял: - Впрочем, можешь угостить меня ужином в ресторане. Очень хочу с тобой отужинать, но поиздержался на юбилеях. Июль - просто ад какой-то в этом смысле, человек двадцать моих знакомых родились именно в июле. Да еще Варвара…
- Не сочти меня скупердяйкой, - улыбнулась Алена и протянула ему пятидесятирублевую купюру, - к сожалению, у меня совершенно нет времени на ужины.
- На ужины со мной, - подмигнул он. - Слушай, а это правда?
- Что? - Алена нахмурилась. Не то чтобы она боялась еще и от Бакунина услышать про "Тендер", просто очень уж неожиданно повернулся разговор.
- Ну… то, что все говорят о тебе?
- Хотелось бы услышать, что именно.
- Две вещи. Правда, первая… я сам знаю - полнейшая чушь. Но вот вторая!.. - Он многозначительно округлил глаза.
- Ну?! - потеряла терпение Алена.
- Тут ходит вялая сплетня, что ты снялась в рекламе тампонов "Тендер"…
- Да ты понимаешь… - пробормотала Алена, но Лешка махнул рукой.
- Даже и не начинай. Сам видел - действительно похожа, но все равно никто не верит. Так, треп идет. А вот история!..
- Ну?..
- Про Скрипку. Якобы ты на его шофера с саблей кинулась, и после этого Скрипка в тебя по уши влюбился. А теперь у вас бурный роман, и дело идет к свадьбе, - выпалил Лешка с такой гордостью, словно речь шла о его собственной свадьбе.
- Ох! - выдохнула Алена и вдруг покраснела.
Видимо, Бакунин сделал выводы и усмехнулся:
- Н-да… впрочем, любовь зла…
- Дурак! - У нее лопнуло терпение. - И сплетник к тому же! Слушай меня внимательно и распространи, пожалуйста: сабля была, шофер был, все остальное - брехня! Понял?!
- А почему столько эмоций?
- Злость распирает.
- Не верю!
- Лично мне кажется, что история про "Тендер" больше походит на правду.
- Ну, конечно! - презрительно скривился Лешка.
Он не поверил. Так и ушел, оставшись при своем убеждении: мол, у Алены бурный роман с Иваром Скрипкой. Ей от этого стало очень тоскливо - и почему люди не верят своим глазам, зато готовы принять за истину любую глупость, сказанную "по секрету"?
* * *
"Все-таки странно, что Сашка Сакисян решил испоганить мне жизнь таким подлым образом. Зачем это ему?" - Алена поднималась по лестнице в глубокой задумчивости. Она вспомнила о Ляльке. Дело было на второй день после того, как ее ролик стали крутить по всем каналам. Соседка пожаловалась, что на улице проходу не дают, а Алена фыркнула - какая ерунда! Смени прическу, перекрась волосы, носи джинсы вместо юбок - и всего делов-то!
И Лялька послушалась. Она действительно обкорнала свои русые косы, перекрасилась в шатенку, стала носить брюки - родная мать бы ее не узнала. И у начальства в лицее совершенно не было повода ее увольнять. Ведь детей уже распустили на каникулы, а через три месяца, в новом учебном году, никто и не вспомнил бы об этой злополучной рекламе. Так нет же - ее вызвали неожиданно. Хотя она уже неделю сидела в отпуске, позвонили и попросили прийти. И уволили. Сказали, что приказ чуть ли не сверху спустили, якобы кто-то из родителей пожаловался не то в мэрию, не то в районную администрацию, какой-то петицией в нос тыкали - мол, чему она детей может научить? В общем, директор лицея намекнул, что в школы ей лучше не соваться (по крайней мере, ближайшие года два), что очень сильная насчет нее волна с верхов пошла. И вообще якобы лицею здорово досталось - какие-то проверки начались, спонсоры заметались, словом, ничего хорошего. Да что там намекнул, так и сказал: "Вам, милочка, теперь только на рынке шмотками торговать. Да и не шмотками - торгуйте прокладками "Тендер", начало ведь уже положено!" Для Ляльки увольнение стало последним ударом.
А Ирина? Ну откуда жене ее "папика" стало известно об их связи? Алена почувствовала, что наткнулась еще на одну тайну в этом запутанном деле. Может быть, последнюю и самую главную. Если она разгадает ее, то поймет, кто и зачем убил девушек. Она ощутила легкий озноб, что свидетельствовало о крайнем нервном возбуждении. В таком состоянии Алена добрела до своего этажа.
- Привет! - услыхала она голос Генки Харитонова и, вздрогнув, оцепенела, боясь поднять голову.
- Как дела? - Он закрыл дверь квартиры и уставился на Алену.
Хранить молчание в такой ситуации - абсолютная бестактность, к тому же это выглядело бы очень подозрительно. Алена заставила себя улыбнуться и взглянула на Геннадия. Он выглядел молодцом, казалось, совсем оправился. Видимо, следователь Терещенко перестал мучить его расспросами. Генка был собран, по-деловому подтянут и побрит.
- А у тебя как дела? - выдавила она и закашлялась; горло сдавили спазмы.
- Из Склифа ушел, - с непонятной гордостью сообщил Генка.
- Выгнали?! - Алена постаралась изобразить на лице сочувствие.
- Почему выгнали? - удивился Генка. - Сам ушел. Нашел классное место в американской клинике - зарплата выше потолочной нормы. Вот машину собираюсь покупать.
- Поздравляю, - промямлила Алена. Ей очень хотелось закрыться в своей квартире. Вдруг Генка все-таки убийца?! Вдруг он сейчас заподозрит что-нибудь?