* * *
"Поспешишь - людей насмешишь", - думал Соловец, глядя на неподвижное тело маленькой девочки, которое спасатели в оранжевых светоотражающих жилетах и бордовых касках извлекали из-под огромного колеса самосвала.
Путь от РУВД до вытрезвителя занял почти два часа.
И всё из-за сильнейшего гололеда, такого полезного прошлым вечером, когда майор и двое его подчиненных переправляли труп неизвестного на территорию соседей, и такого раздражающего сегодня.
Около сорока минут УАЗик простоял в пробке, образовавшейся по причине препирательств толстого усатого гаишника и водителя остановленного инспектором спецавтомобиля городской коммунальной службы.
- Я в двадцатый раз спрашиваю, - гаишник орал так, что его вопли были слышны в радиусе пятидесяти метров, - что у вас из машины сыплется?!
- А я тебе в двадцатый раз отвечаю! - рычал водитель в распахнутом на груди заячьем тулупе, под которым виднелось туго обтянутое теплой тельняшкой с начесом пивное брюхо вместимостью эдак литров на пятнадцать-двадцать. - Зима!!! Гололед!!! Посыпаю!!!
"Ничего, - Майор выбросил в окно хабарик и с удовольствием вспомнил удачно проведенное мероприятие. - Может, кому-то этот лед тоже поможет…"
* * *
Мартышкина Соловцу выдали без проблем.
Начальник ОУРа для порядка немного поорал на посеявшего удостоверение стажера, затем сменил гнев на милость и попытался узнать, каким это образом трезвого Сысоя занесло на коечку вытрезвителя. Младший лейтенант, не получивший даже сотрясения мозга после удара пудового кулака в челюсть, что-то невнятно мычал, ибо последним фактом, запечатленным в его памяти, была поездка из офиса издательства "Фагот-пресс" в неизвестном направлении.
Маршрут и цель поездки были напрочь выбиты из головы Мартышкина.
Майор согласился со стонами стажера, что жизнь сотрудника милиции полна интереснейших приключений и опасностей, и порекомендовал Сысою продолжить изыскания по заявлению гражданина Дамского. А также пореже появляться в отделе, дабы не попадаться на глаза озлобленному Мухомору.
Мартышкин согласился с мнением старшего товарища и клятвенно пообещал раскопать всю подоплеку внутрииздательских интриг, закончившихся исчезновением автора книг о "Народном Целителе". Для чего ему опять надо было ехать в "Фагот-пресс", но перед этим заскочить домой и сменить пахнущий "Амаретто" и порванный в семи местах серенький костюмчик на что-нибудь более подходящее для бравого российского стража порядка.
Соловец приказал водителю УАЗика подбросить Сысоя до его дома, а сам отправился в РУВД на метро, справедливо рассудив, что так будет быстрее.
* * *
- Получилось! Получилось! - Капитан Казанцев подхватил стул и закружился с ним по кабинету в ритме вальса, пока Плахов прятал свернутую куртку Ларина в шкаф и заваливал ее папками со старыми оперативными делами.
- Надо бы принять для сугреву, - заявил промерзший до мозга костей старший лейтенант.
- Если только чай, - помрачнел Казанова и поставил стул на место. - Заначку Георгича мы уже того… А денег у меня нет.
- У меня тоже, - в унисон с товарищем загрустил Плахов.
Перспектива отогреваться пусть горячим, но отнюдь не горячительным чаем показалась обоим оперативникам ужасающей.
- Не, так не пойдет, - рассудил Казанцев, вздохнул и глубоко задумался.
Но через три минуты он уже копался в груде вещдоков, отыскивая проходящий по делу о квартирном разбое пистолет ТТ, из которого один преступник случайно мочканул другого. Все равно материалы дела, включая даже бумажку с паспортными данными подозреваемого, были потеряны пьяным дознавателем Удодовым еще месяц назад, в связи с чем районный прокурор готовился подмахнуть постановление о прекращении расследования в порядке статьи пять-один.
И, таким образом, все вещественные доказательства были уже никому не нужны.
Типа, бесхозные.
А за ТТ можно выручить на вещевом рынке долларов двести-триста, коих в избытке хватало на организацию коллективной пьянки с приглашением женского пола из общежития напротив РУВД, где обитали столь любимые Казановой дородные ткачихи с фабрики "Зеленый гегемон". Особенным расположением капитана пользовалась одна тучная дама, занимавшая пост заместителя коменданта, которую товарки называли несколько странной для женщины кличкой "Карлос Ильич Шакал".
* * *
Соловец подошел к отделению как раз в тот момент, когда спины Казанцева и Плахова исчезли за углом здания.
Майор сплюнул с досады прямо на крыльцо РУВД, поняв, что коллеги опять бросили его в одиночестве и смылись, сославшись на "оперативную необходимость".
На первом этаже, где располагались дежурная часть и клетки для временно задержанных, царила нервозность, вызванная обещанием проверяющего из Главка вернуться к вечеру и проверить, исправлены ли замеченные недостатки.
У стекла суетился спешно доставленный обратно наркодилер-азербайджанец, стиравший смоченной ацетоном губкой надпись "Дяжюрний" и косивший выпученным фиолетовым глазом на злобного Чердынцева, выразительно подбрасывавшего на ладони толстый том толкового словаря Ожегова.
Прутья клеток отдраивали "Кометом" двое торчков, сутки назад обсуждавших вертолеты и танки, линолеум скреб мужчина профессорского вида в драповом зеленом пальто, задержанный возле лицея за приставания к тамошним несовершеннолетним ученицам, а плафоны ламп дневного света протирали три дамочки из парикмахерской неподалеку, учинившие прямо на рабочем месте разборку с директором заведения, задержавшим им положенную зарплату, и в пылу разбирательств напрочь отстригшие ему филеровочными ножницами левое ухо.
Соловец прошел на свой этаж, без всякой надежды заглянул в кабинет оперов, убедился, что тот девственно пуст, если не считать нескольких кучек мусора вперемешку со старыми и никому ненужными вещдоками по углам, и проследовал к себе.
Там он открыл сейф, налил полстакана "Столичной", задержал дыхание, выпил, негромко выматерился себе под нос и опростал бутылку в горшок с усохшим кактусом.
Затем тяжело опустился в кресло, поставил локти на стол и сжал голову руками.
ГЛАВА 9
ДЕЖА-ВЮ
- Вам кофе сделать? - спросила секретарь у понуро сидящего на диване Мартышкина и добавила, понизив голос. - На этот раз - нормальный?
- Если можно, - рассеянно ответил стажер, прислушиваясь к доносящимся из кабинета Дамского крикам.
Генеральный директор "Фагот-пресса" вот уже четвертый час проводил производственное совещание.
К сожалению, подчиненные Дамского не понимали сути излагаемых косноязычным книгоиздателем ценных указаний и новаций. Поэтому в процессе совещаний Ираклий Вазисубанович громко называл собиравшихся в его кабинете сотрудников "придурками" и "ослами", дабы привлечь к своим словам хоть какое-то внимание.
Генеральный директор, исповедующий принципы Дейла Карнеги и чикагской экономической школы, столь полезные на бесконечных российских просторах, самолично готовил планы продаж, утверждал рекламные плакаты, вносил правку в рукописи, составлял списки необходимых для перевода книг иностранных авторов и кроил издательские планы.
Он твердой рукой вел "Фагот-пресс" к краю пропасти.
Ускорение процесса приближения к финансовому краху началось после того, как генеральный директор решил стать заодно и главным редактором, убрав с этой должности не справлявшегося, как казалось Дамскому, со служебными обязанностями своего заместителя и партнера Витольда Пышечкина.
- Я вижу здесь миллион рублей! - из-за дверей кабинета отчетливо прорвались фразы, выкрикнутая Ираклием Вазисубановичем в порыве ярости на директора аффилированной торговой компании "Единая сеть книготорговли". - Мил-ли-он!!! И ни рублем меньше! Иначе я всем зарплату урежу! Всем, включая уборщиц!!!
Подававшая Мартышкину кофе секретарь поморщилась, ее товарки - тоже.
- Скажите, - спросил любознательный стажер. - А что будет, если план не выполнится? Всех накажут? Да?
- Да, - громко и зло ответила вторая секретарь.
- Понятно, - Сысой отхлебнул горячий и крепкий кофе и глубоко задумался.
В школе милиции им рассказывали, что потерпевшие и заявители в основной своей массе только и мечтают о том, чтобы нагрузить на бравых стражей порядка свои собственные проблемы, причем еще и сдобренные изрядной долей выдумки. Поэтому в идеале работа милиционера должна заключаться в проверке всех нюансов заявлений о преступлениях, нахождении несоответствий в мелких деталях и отказе в возбуждении уголовного дела.
Причем, для ускорения выноса отказа не возбраняется и слегка психологически обработать заявителя, дабы тот думал в следующий раз, стоит ли ему отвлекать служителей Фемиды от их личных дел и распития разнообразных жидкостей, или лучше сидеть тихо и не рыпаться.
Мартышкин вспомнил о всученных ему генеральным директором "Фагот-пресса" рекламных плакатах, переложенных им из испачканного пиджачка в тот, который ныне болтался на его плечах, вытащил красочные глянцевые бумажки и еще раз перечитал текст.
Однако ничего нового в призывах к покупателям приобретать книги из серии "Закон жулья", в которой издавались повести о приключениях "Народного Целителя", стажер для себя не обнаружил и решил исподволь выяснить подноготную недовольства Дамского у секретарей. Для чего следовало вступить с ними в непринужденную беседу.
- А что, это хорошо продается? - Младший лейтенант помахал пачкой рекламок.
Старшая секретарь оторвалась от разложенных перед ней бумаг, посмотрела на плакатики и язвительно фыркнула:
- С такой рекламой можно даже биографию Вазисубановича продать, - девушка дорабатывала в издательстве последний день, и ей было глубоко плевать на все, связанное с "Фагот-прессом". - Причем, написанную им самим…
Мартышкин напряг память и припомнил, что романы-боевики красноярского писателя Чушкова он читал, они ему пришлись по душе, и он где-то слышал, что тот входит в первую тройку наиболее продаваемых авторов.
- Но читателям, видимо, нравится, - стажер спровоцировал секретаря на продолжение беседы.
- Это вам Дамский сказал? - усмехнулась вторая девушка, по примеру подруги также собирающаяся швырнуть издателю в лицо заявление об уходе. - Зря верите… Он книжек не читает, поэтому не может знать, что в них написано.
"Ага! - сообразил младший лейтенант. - Это уже кое-что. Неискренность заявителя - первый кирпич в бумаге об отказе".
- Вазисубанович, по-моему, вообще читать не умеет, - старший секретарь поддержала свою сослуживицу.
- Не, умеет, - улыбнулась та. - Но вот значение слов не всегда понимает. Недавно, к примеру, Женский решил, что "диффамация" - это разновидность мастурбации, и пытался издать приказ о наказании "диффамирующих на рабочих местах сотрудников".
Сысой осуждающе покачал головой, словно информация о сем прискорбном случае потрясла его до глубины души.
Хотя сам слышал произнесенное секретарем иностранное слово впервые.
- А Женский - это кто? - Мартышкин продолжил содержательную беседу.
- Так мы Дамского называем, - бросил пробегавший мимо водитель экс-редактора Пышечкина.
- Еще Вазисубанович, когда утверждает эскизы обложек, пишет "беспринципный", "бесполезный" и "беспорядочный" через "з", - хихикнула непочтительная старший секретарь. - А когда ему один раз принесли словарь, то он начал орать, что там опечатки…
- Ой, девчонки, - вступила в разговор доселе молчавшая секретарь, которая работала в "Фагот-прессе" уже четвертый год. - Когда мы еще в другом офисе сидели, где охраны на входе не было, так Ираклия даже били за его идиотизм.
- Кто бил? - в Мартышкине проснулся профессиональный интерес.
- Писатели, конечно, - секретарь взяла трубку зазвонившего телефона, коротко бросила "Он занят, перезвоните через час" и вернулась к беседе с младшим лейтенантом. - Он там кого-то так "отредактировал" и так сменил название книги, что ему в морду влетало месяца три подряд. Раз в две недели являлся автор и валтузил Вазисубаныча прямо в его кабинете… Пока тираж с лотков не исчез, не успокаивался.
- А фамилии писателя не помните?
- Что-то на С… Семенов?… Нет, не помню…
- Жаль, - посетовал стажер.
Дверь кабинета генерального директора распахнулась, и в приемную выскочил красный как рак мужчина, бормочущий себе под нос: "Сам пошел!"
Вслед за ним потянулись остальные присутствовавшие на совещании.
Секретарь Дамского взяла со стола синюю папку с тисненой золотом крупной надписью "Для доклада", стерла с лица ехидную ухмылку, блуждавшую на ее личике всё время разговора о генеральном директоре "Фагот-прессаа", и зашла в кабинет босса, дабы сообщить Ираклию Вазисубановичу о прибытии младшего лейтенанта Мартышкина.
* * *
Реализация на рынке потертого ТТ с шестью патронами в обойме прошла с половинчатым успехом.
Во-первых, из двухсот долларов купюрами по полтиннику, полученных Казановой из рук маленького вертлявого дагестанца, три оказались фальшивыми, по поводу чего оперативники были вынуждены подраться с охранником обменного пункта, выставлявшего их на улицу. Охраннику изрядно накидали плюх, что немного подняло градус настроения двух друзей.
Во-вторых, покупатель начал стрелять из свежеприобретенного оружия буквально "не отходя от кассы", пока Казанцев считал деньги. По армянам, скалившим зубы в нескольких метрах от Плахова, со стороны подстраховывавшего коллегу.
Два смуглых "носорога" свалились под прилавок, зажимая руками простреленные животы, остальные порскнули в стороны словно стая испуганных туканов.
Плахов сначала было захотел выхватить ствол и ксиву и заорать "Всем лежать, работает убойный отдел!", но тут же передумал, ибо вмешательство в процесс грозило обернуться участием в поисках преступника по горячим следам и переносом пьянки на неопределенно долгий срок.
Пока старший лейтенант размышлял над превратностями судьбы, стрелявший бросил пистолет с израсходованным магазином на пол и удрал. ТТ тут же подобрал хозяйственный Казанова, решивший, что добру пропадать негоже.
Обсудив происшедшее по дороге к обменнику, опера сошлись во мнении, что сделка "двести "зеленых" за шесть маслят" сделала бы им честь даже в пригороде Тель-Авива. Впечатление от гешефта немного испортило известие о подсунутых фальшивках, но и пятьдесят долларов за несколько патронов были неплохой суммой. Достаточной для того, чтобы в условленное время постучать в заветную дверь черного хода общежития ткацкой фабрики "Зеленый гегемон", и на заданный томным голосом "Карлоса Ильича Шакала" вопрос "Кто там-м-м?" призывно позвенеть разномастной посудой с разнообразным содержимым…
* * *
В дверь постучали.
- Войдите! - рявкнул Соловец, думая, что это явились Казанова и Плахов.
Но на пороге материализовался начальник "убойного" отдела РУВД соседнего района, на губах которого застыла злобно-язвительная улыбка.
- А, это ты, - майор показал рукой на стул, - садись.
Капитан Абрам Кужугетович Пупогрыз, толстый и одышливый субъект с мутными глазами навыкате, вот уже десять лет не могущий получить очередное звание, вальяжно расположился на продавленном стуле, закинул ногу на ногу и смерил Соловца презрительным взглядом.
- Ну, и чего тебе? - спросил хозяин кабинета, прекрасно понимая, о чем пойдет речь.
- А ты, Георгич, не знаешь? - скрипуче заявил Пупогрыз.
- Представь себе, нет.
Капитан вытащил из кармана сложенный вчетверо грязный листок желтоватой бумаги и издалека показал его Соловцу.
- Это видел?
Майор попытался разглядеть мелкий текст, но у него ничего не вышло.
- Дай посмотреть, отсюда не видно.
- Щас тебе! - Пупогрыз быстро спрятал листок обратно в карман. - Чтоб ты его порвал?
- А зачем мне его рвать? - устало осведомился Соловец.
- Потому что это приговор и тебе, и твоим верным и сильно умным подчиненным!
- Полегче на поворотах, - предупредил Соловец, который очень не любил, когда его обзывал кто-либо, кроме вышестоящего руководства, и особенно в те моменты жизненного пути, когда майора обманывали и подсовывали вместо "Столичной" водки простую воду.
- Буду я еще с тобой любезничать! - взвился капитан. - Всё, приплыли, соседушки! Не фиг было труп нам на участок подбрасывать!
- Какой еще труп? Кого? - Майор сделал вид, что не понимает, о чем говорит его коллега.
- Того, которого из огнемета замочили!
- Из какого еще огнемета?! Ты что, опять закусить забыл?
- Ой-ой-ой! - Пупогрыз показал Соловцу язык. - А ты не в курсе!
- Слушай, Абраша. Твоя территория - твои проблемы.
- Ах, так?! - Капитан вскочил со стула. - А ты мне, случайно, не объяснишь, как полусожженный труп прополз с твоей стороны улицу на нашу, оставив по пути два килограмма и семьсот сорок пять граммов своих внутренностей? Я лично соскреб их с асфальта и взвесил!
- Весы, небось, у бабок возле метро конфисковал? - криво улыбнулся многоопытный начальник ОУРа Выборгского РУВД.
- Тебе-то какое дело?!
- Там все безмены на двести граммов в плюс переделаны, - сообщил майор. - Так что с весом ты лажанулся. Перевесим твои "вещдоки" и прокурору нашему стуканем. Он и влепит тебе триста третью… Для начала. Чтоб служба медом не казалась. И поедешь ты, Абраша, лес валить. В Нижний Тагил… Там тебя да-авно ждут!
- Как и тебя! Ты меня триста третьей на понт не бери! - закричал Пупогрыз. - Ученые!
- А что до того, что кто-то там полз - так это его личное дело. Хотел - полз, не хотел бы - не полз. - Соловец продемонстрировал коллеге, что разговор окончен.
- Ах, ты так?!
- Да, так!
Они вскочили, уперлись друг в друга взглядами, пыхтя и щурясь презрительно.
- Сука ментовская! - первым не выдержал Пупогрыз.
- На себя посмотри! - Соловец подпрыгнул из кресла и встал в боксерскую стойку.
Капитан не стал долго рассусоливать и от души врезал майору по уху.
Соловец в накладе не остался и расквасил Пупогрызу нос.
Абрам Кужугетович хрюкнул, отбросил ногой мешавший ему стул и попер в атаку, расставив руки в стороны и рыча, как разъяренный бурый медведь. Майор подпустил противника поближе и тюкнул того носком ботинка в пах.
Пупогрыз мяукнул, согнулся и упал на колени, держась за низ живота. Соловец не упустил шанс добить противника, схватил со стола толстенный телефонный справочник в желтой обложке и от души засадил Кужугетовичу по физиономии.
Капитан завалился на спину, поджав колени к животу.