- Ну, что я вам могу сказать, мой юный друг?! Вещица эта довольно ценная!.. Стоит немалых денег! Я не спрашиваю, откуда она у вас… Но с таким кольцом надо обращаться весьма и весьма осторожно… Не болтать! На меня-то вы можете положиться! Я - могила! А с другими - тссс!
И он, хитро улыбаясь, приложил маленький, чуть искривленный возрастом и покрытый темными пигментными пятнами палец к толстым бледно-розовым губам.
- Позвольте мне, старику, полюбопытствовать, извините великодушно за мою нескромность, как намереваетесь распорядиться сим сокровищем, мой юный друг? А уж в том, что это - настоящее сокровище, можете мне, старому еврею-ювелиру, поверить!
- Честно говоря, дорогой Александр Петрович, еще по-настоящему над этой проблемой не задумывался. Но сразу же отвечу на другой ваш вопрос. Получил я его вполне законно, в наследство от умершей престарелой тетки по завещанию, заверенному у нотариуса.
- Ну что вы, что вы, мой юный друг! Зачем же так официально, вы же не в милиции! Мне и в голову не могла прийти мысль о том, что вы замешаны в чем-то неблаговидном… - поспешно и картинно запротестовал старик, вскинув сухонькие, по-птичьи тоненькие ручки, - просто, знаете ли, мы с вами живем в такое время! Эх, в такое ужасное время! То есть я ничего не хочу сказать, бывали времена и похуже! - немного запутавшись, он с безнадежным видом махнул рукой и добавил: - Однако ж верно заметил поэт: "Времена не выбирают, в них живут и умирают!" - Александр Петрович расчувствовался и замолчал. Из его левого, слегка прищуренного глаза скатилась прозрачная старческая слезинка да так и застыла на подбородке, словно приклеилась.
- Я вам абсолютно доверяю, - перехватив инициативу у умолкнувшего ювелира, проговорил Петр, - раз вы считаете, что кольцо подлинное и дорогое, значит, так оно и есть. Мне такое украшение, разумеется, ни к чему, а вот в деньгах я в настоящее время, как и все порядочные люди, нуждаюсь, и даже очень. Поэтому думаю, мне надо его как-то продать. Не поможете ли мне в этом деле, любезный Александр Петрович? - довольно витиевато, невольно подражая "высокому штилю" старика, пробасил Петр. - Может, вы сами у меня его купите?
- Ну что вы, батенька, помилуйте! - в притворном отчаянии заломил сухонькие ручонки старый еврей, - откуда же у меня такие бабки, как сейчас молодые выражаются?!
- Молодые говорят "бабло", - машинально поправил его Петр, - но не в этом дело. Может быть, вы кому-нибудь еще его предложите? Так сказать, порекомендуете? Вы ведь наверняка знакомы с людьми, которым подобное украшение вполне по карману!
- Да, меня, старика, еще помнят, - горделиво расправил узкие плечи ювелир, - кое-какие связи сохранились, могу попытаться. Но ведь им надо показать украшение? Как нам быть?
- Без проблем, - решительно заявил Петр. - Я вам его оставлю, и вы его покажете нужным людям. Идет? Разумеется, ваши комиссионные - десять процентов. По рукам?
- Идет-то, идет! Даже очень идет! И мне очень лестно, мой юный друг, что вы мне так безмерно доверяете. Я дам расписку и сейчас принесу залог. - С этими словами старик бесшумно выскользнул в соседнюю комнату, плотно притворив за собой дверь.
Вернулся он минут через пять с листом бумаги и небольшим свертком в полиэтиленовом пакете.
- Смотрите сюда, - он поднес пакет к носу Петра и раскрыл его. - Тут три пачки долларов по десять тысяч каждая. В заводской, так сказать, упаковочке. Можете не пересчитывать. Всё в ажуре. И вот расписка. Но и от вас, не сочтите за труд, расписочка требуется на эти денежки!..
Петр написал расписку и отдал ее старику. Обменявшись еще несколькими вежливыми, ничего незначащими фразами, они, довольные друг другом, расстались.
Глава девятая
Стояла теплая сухая осень. В такое время Будапешт был особенно хорош. Еще теплые солнечные лучи пронизывали хрупкую сероватую дымку над городом, словно подсвечивая его изнутри. Прямую широкую стальную гладь Дуная перехватывали, словно гигантские пряжки, красивые мосты причудливых очертаний. Королевская Крепость в холмистой Буде с возвышающимся над ней Собором короля Матиаша, серое гигантское неоготическое здание Парламента на другом берегу, зеленый остров Маргит, разделяющий реку на два рукава, - все безмятежно купалось в лучах осеннего солнца. Война еще не подошла к венгерской столице, хотя дыхание ее уже ощущалось. Обилие военных на улицах, затемнение по ночам, мрачноватые лица прохожих…
Капитан Красной Армии разведчик Степан Иноверцев, по документам старший лейтенант венгерской армии, пехотинец Иштван Ковач, шел на конспиративную квартиру, находящуюся где-то за церковью на площади Кальвина. Связной предупредил его, что в доме живет реформатский священник - представитель Венгерского фронта. "Ему можно доверять, проверенный человек!"
По данным советской разведки, полученным от пленных венгров и разведчиков-нелегалов, в эту антифашистскую организацию, созданную в 1944 году, вошли представители нескольких левых партий: социал-демократов, коммунистов, партии мелких хозяев и разрозненные группы антинемецки настроенных офицеров-патриотов, которые хотели, чтобы Венгрия как можно быстрее вышла из войны на стороне Гитлера. Ради этого они были готовы на все.
Степан знал и о том, что сам правитель Венгрии - сухопутный адмирал Хорти (звание это он получил во времена Австро-Венгрии, у которой был выход к морю и собственный флот) установил контакты с Советским Верховным Командованием, начав сепаратные переговоры еще в самом начале 1944 года, но ему помешали немцы. 19 марта они оккупировали территорию страны - своей союзницы, чтобы не допустить "предательства" со стороны своего "верного" вассала…
И хотя документы Степану сделали отменные, он все же немного волновался - по-венгерски он говорил с сильным акцентом. Разумеется, командование об этом подумало. По легенде, родом он был из русинов. Но одно дело, когда его пять раз перебрасывали в Карпатах через линию фронта в форме венгерского солдата с диверсионными целями и для сбора разведданных, и другое - разгуливать в форме венгерского офицера по улицам Будапешта, устанавливать контакты с антифашистами-подпольщиками и обеспечивать переход на нашу сторону старшего офицера Венгерского Генштаба, направляющегося в Москву с какой-то особой сверхсекретной миссией, о которой Степану даже и не полагается знать.
В сущности, из военного разведчика Степан теперь превращался в агента-нелегала, действующего на территории вражеского государства. Разумеется, это был настоящий карьерный взлет. Агенты-нелегалы - это белая кость разведки, особая каста. Принадлежностью к ней можно по праву гордиться! Но для этого ему надо еще успешно справиться с заданием и вернуться живым к своим.
Будапешт по документам, фотографиям и словам мадьяр-военнопленных Степан выучил на зубок, он мог бродить по его улицам с закрытыми глазами… С проспекта Ракоци он свернул налево, миновал гостиницу "Астория", перешел на другую сторону улицы и оказался у Национального Музея. "Вот с этих самых ступенек великий венгерский поэт-революционер Шандор Петефи читал свои стихи-воззвания во время революции 1848 года, - подумал он, - а вот и площадь Кальвина с большим собором". Теперь Степану предстояло свернуть на боковую улочку и пройти по ней километра два. На трамвае он ехать не хотел - идя пешком, легче заметить слежку…
Наконец он нашел нужный дом. Но вместо священника дверь ему открыла молодая девушка-служанка. Степан осведомился о святом отце, девушка провела его в переднюю и, попросив подождать, удалилась. Наконец в комнату вошел полный невысокий пожилой человек в сутане, с добрым усталым лицом и печальными карими глазами.
Поздоровавшись, Степан поспешно выпалил пароль, святой отец, словно нехотя, вглядываясь в его лицо, произнес отзыв. Пока все шло по плану… Священник провел офицера в скромно обставленную комнату, а сам удалился. Вернулся он минут через десять и сообщил, что для встречи с нужным человеком им предстоит проехать на трамвае на улицу Фехервари, почти на окраину Будапешта - там их ждут к семи часам вечера. Служанка принесла чашечку кофе. Священник снова удалился, предварительно снабдив Степана несколькими газетами и журналами.
Офицер Генерального штаба оказался высоким бравым мужчиной лет сорока. На нем щегольски сидел подогнанный по ладной фигуре мундир из тонкого дорогого сукна.
- Подполковник Генерального штаба Венгерской армии Ласло Фаркаш, честь имею! - пренебрегая правилами конспирации, четко представился он.
Степан тоже назвал себя. Они приступили к обсуждению плана действий, и серые умные глаза генштабиста буквально буравили разведчика в течение разговора.
Отъезд в город Дебрецен, откуда им предстояло двигаться в сторону линии фронта, был назначен на завтра, они условились встретиться на Восточном вокзале в 12.45, за четверть часа до отхода поезда. Подполковник поинтересовался, есть ли у Степана где переночевать, и, услышав утвердительный ответ, всем своим видом показал, что разговор на сегодня окончен. Он был сух, сдержан и немногословен.
Степан на трамвае переехал Дунай и сошел в самом начале проспекта Андрашши. Он поужинал в скромной корчме и даже позволил себе выпить кружку вкусного венгерского пива.
"Давненько я пивка не пробовал", - думал он, потягивая холодную приятную, слегка горьковатую жидкость. Ему вспомнился знаменитый парк в Сокольниках, пузатые бочки, пенный напиток в ребристых стеклянных кружках. Собственно говоря, Степан и пиво-то там пил всего несколько раз - молод еще был, да и денег особо не имел, родители его не баловали.
Решительно тряхнув головой, молодой разведчик постарался избавиться от праздных мыслей - расслабляться было нельзя. "Бдительность, товарищ, и еще раз бдительность, концентрация, внимание и опять бдительность!" - учили его в разведшколе…
Он пешком добрался до улицы Балинта Балашши, неподалеку от длинного моста Маргит, где в большом темно-сером шестиэтажном доме заранее снял комнату на неделю, заплатив осторожному хозяину вперед, почти не торгуясь.
Ночью долго лежал, ворочаясь без сна, мысленно проходя будущий маршрут до небольшого запасного аэродрома под Захонью. Объект этот находился в ведении венгерской армии, немцы туда носа не показывали, поскольку он совершенно их не интересовал. Ровно через сутки, на рассвете, там должен приземлиться самолет с группой десантников-разведчиков, и нужно по возможности без шума захватить его, ликвидировав немногочисленную охрану. Потом Степан на этом самолете вместе с офицером венгерского Генштаба должен перелететь через линию фронта. Дальнейшая судьба подполковника его уже не касалась…
Благополучно добравшись до Восточного вокзала, Степан несколько минут в толпе военных расхаживал по перрону, пока наконец не заметил высокую сухопарую фигуру Фаркаша. В руке тот держал небольшой элегантный кожаный саквояж. Они молча обменялись рукопожатиями, а через десять минут уже сидели в купе друг напротив друга, перебрасываясь ничего не значащими фразами, думая каждый о своем.
"Ведь, несмотря на его неплохой венгерский, этот "Иштван" - явно русский разведчик. Боже мой, как все внезапно переменилось за последние полгода, после 19 марта. У меня появились новые знакомые, почти друзья, какие-то эсдеки, коммунисты с мрачных пештских окраин, и вот теперь этот Иштван, тоже, наверное, большевик. Разве еще год назад я мог себе нечто подобное представить? Да ни в коем случае! А теперь я вообще лечу к русским через линию фронта. В Москву! Участвовать в переговорах по выходу Венгрии из войны. Нашим "заклятым друзьям - румынам" это удалось! Король Михай - лучший друг Сталина и Черчилля. А что у нас? Опять мы, как сказал Эндре Ади, "…всегда опаздываем всюду!" Нет, надо действовать! Все правильно, все верно! Регент фактически отстранен немцами от власти. Он на подозрении. В конце концов, я не одинок. Мои убеждения разделяют десятки честных офицеров-патриотов! Не только офицеров - в переговорах в Москве будут участвовать даже генералы венгерской армии! Скорей бы! Скорей!"
Степан же размышлял о том, что этот молчаливый, не очень приветливый человек - офицер вражеской армии, за жизнь которого ему, если потребуется, придется без колебаний отдать свою собственную. И он готов это сделать! Быть может, Венгрия выйдет из войны, а значит, приблизится победа. Сколько сотен тысяч жизней будет спасено! "Нет, все верно. Я должен довезти его, обязан. Только бы с этим Фаркашем ничего не случилось! Только бы выполнить задание!"
Состав шел медленно, часто останавливался, подолгу стоял на запасных путях, дорога была забита воинскими эшелонами. Дважды у них проверили документы. Но патрульные почтительно вытягивались при виде подполковника Генштаба, да, собственно говоря, и за свои документы Степан был спокоен, их делали замечательные специалисты, мастера своего нелегкого дела.
В Дебрецен поезд пришел под вечер. Фаркаш пригласил Степана поужинать в ресторане и, заметив его замешательство, предупредил: "Не беспокойтесь, я вас приглашаю. Все будет хорошо. Имеем же мы право поесть!"
После ужина, во время которого Степан, явно удивив подполковника, решительно отказался от бокала вина, они на попутной машине добрались до Захони. Уже темнело. С дороги офицеры свернули в ближайший перелесок. Там им предстояло отсидеться до рассвета…
Время тянулось мучительно долго, похолодало. Степан мерз в своем кителе. Он знал, что где-то поблизости затаилась группа прикрытия, которая в нужный момент специальными сигнальными ракетами выведет самолет на аэродром. Оставалось только ждать.
В начале пятого послышался гул самолета. Над полем аэродрома зажглись сигнальные огни, и почти сразу раздались выстрелы…
Вероятно, кто-то из группы прикрытия поспешил. Когда самолет пошел на посадку, внизу по всему периметру аэродрома уже шел ожесточенный бой.
"Случилось что-то непредвиденное, что-то не так пошло, не вышло, не заладилось что-то!" - лихорадочно размышлял Степан. Фаркаш казался невозмутимым, но, судя по тому, как у него ходили желваки, он тоже все прекрасно понимал…
Тяжелый аэроплан благополучно приземлился. Из него выскочил десяток хорошо обученных десантников, которые сходу открыли огонь из автоматов. Однако что-то все-таки случилось. Какой-то прокол, промах, неудача! Неверная информация? Предательство? В сущности, теперь это не имело значения.
Шум боя не стихал, а драгоценное время шло. Надо было пробиваться к самолету.
- Futass!- крикнул Степан и бросился в сторону летного поля. Фаркаш послушно последовал за ним. По лицам их хлестали ветки, они спотыкались о сучья и кочки, но упорно неслись вперед. Автоматная очередь раздалась совершенно неожиданно, откуда-то слева.
Степан услышал, как подполковник рухнул на землю и громко застонал. "Ах, черт подери, в него, кажется, попали! Только этого не хватало!" - в ужасе подумал разведчик, метнувшись к Фаркашу. Он склонился над венгром - тот лежал на спине и молчал, весь левый бок его был в крови.
- Я сейчас, я сейчас! Я вас перевяжу! Дотащу! Осталось с полкилометра! Я вас легко дотащу! Там наши! Они ждут! Все будет хорошо! - громко шептал он.
- Не надо меня перевязывать! Это все, это конец! Финиш! - едва слышно проговорил подполковник. - Жаль, что так вышло! Не долетел! Не сделал! Не помог! Моя Венгрия!.. Я умираю… - он захрипел и потерял сознание.
"Неужели умер?!" - в отчаянии подумал Степан.
Но через несколько секунд подполковник открыл глаза. И прошептал:
- Я холостяк! Родных у меня нет. А к вам, Иштван, у меня просьба. Последнее желание! У меня в правом верхнем кармане кителя кольцо. Возьмите себе! Его отец когда-то из России привез! Вы ведь русский, я знаю. Отец в плену у вас был! Во время мировой. Он был простым честным человеком, всю жизнь на железной дороге проработал. И к русским всегда с симпатией относился. Пусть кольцо на родину вернется! Оно вам пригодится. Вы еще молодой! Возьмите его! Я старший по званию! Это приказ! Не хочу, чтобы оно досталось случайному человеку!
Степан повиновался. Он расстегнул правый карман мундира подполковника и вытащил оттуда маленький замшевый мешочек.
"Вынимай!" - прохрипел умирающий.
Степан извлек из мешочка массивное золотое кольцо. В тусклом свете догорающих сигнальных ракет огромный камень зажегся темным пурпурным светом.
- Возьми его! Приказ!.. Прощай! - уже едва слышно прошептал подполковник, глухо вскрикнул, дернулся всем телом и затих.
Степан в отчаянии помотал головой, закрыл глаза подполковнику, почему-то неумело перекрестил его, завалил тело ветками и опавшей листвой, а кольцо машинально сунул в карман брюк. Он вскочил на ноги и двинулся в сторону прилетевшего за ними самолета. Надо было прорываться к своим. "Не выполнил задание, не выполнил, все провалил! - стучало у него в правом виске. - Что же теперь будет?! Что будет?!"
Глава десятая
Граф Челтнем давно слыл истинным ценителем всего прекрасного - и женщин, и лошадей, и модных нарядов, и драгоценностей. Он был человеком знатным и очень богатым, коллекционировал камни, впрочем, украшениями из золота, платины и серебра тоже не брезговал. Он был близок ко двору и одно время даже считался любимцем Вильгельма Оранского, чьему правлению в Англии пошел уже второй десяток лет. Последнее время граф, правда, был несколько оттеснен от трона, перестал считаться фаворитом, будучи оболган завистниками. Теперь он числился среди "приближенных и обласканных", но во дворце появлялся гораздо реже, чем прежде.
Словом, граф Челтнем был настоящим британским аристократом, человеком твердых убеждений и высокого вкуса. Ко всему прочему - кавалер, знаток геральдики, истинный англичанин. Он жил в роскошном, отделанном мрамором трехэтажном особняке на Джермен-стрит - в полном одиночестве, поскольку несколько лет назад потерял жену, умершую от малярии. Строго говоря, утверждать, что сэр Челтнем совершенно одинок, было нельзя. Совсем без женского общества он, страстный, темпераментный мужчина, разумеется, обходиться не мог. В любовницах у него перебывали многие знатные особы, конечно же почти всего его молодые служанки, да и продажными девками из района Ковент-Гардена он тоже иной раз не брезговал.
И все же настоящее удовлетворение он получал от "общения" со своей коллекцией. На драгоценности граф не жалел золотых гиней. Ради приобретения редкого экземпляра он был готов общаться даже с разными сомнительными личностями, обитавшими в зловещих лачугах в районе Солсбери-Корт и нередко предлагающими ворованное… Будучи человеком отважным, граф в сопровождении верного камердинера и двух слуг-телохранителей частенько посещал эти трущобы. У вожаков тамошнего воровского люда Челтнему удавалось покупать ценнейшие и оригинальные вещицы. А уж как они там попадали в их руки, его нимало не занимало. Не барское это дело!
В тот вечер граф как раз собирался на встречу с посредником, обещавшим познакомить его с человеком, который недавно вывез из Франции кольцо с огромным, фантастических размеров, рубином.
"Вывез, видите ли, кольцо с рубином, надо же! Украл, вероятно, негодяй, и хорошо, если при этом не прикончил хозяина!" - думал граф, предвкушая знакомство с чудесным камнем. Сердце его замирало в предчувствии новой удачной сделки.