- Смотрите, Максим Иваныч. Вот его чётки, на них сто шариков. В Большой Съемке туземных топографов учат специальному одномерному шагу. Человек будто бы просто идет, читает молитвы и перебирает чётки. Две тысячи шагов - ровно миля; один шарик отделяется от прочих. На стоянке пундит пересчитывает шарики и записывает расстояние перехода. Указывает также озера, реки, тропинки, стратегические перевалы, с помощью гипсометра определяет высоту над уровнем моря. Всё это англичане проделывают на наших и спорных землях уже более десяти лет. Знаменитый Мухтар Шах, легендарный пундит, четыре года вёл секретные съемки в Памире, Бадахшане, Шунгане, исследовал течение Аму-Дарьи, первым в мире описал озеро Гасколь. Очень образованный человек, пир - так мусульмане называют своих святых подвижников. Вернулся из своего опасного путешествия назад в Индию в прошлом году, и мы его упустили.
Использовать обученных пундитов под видом буддийских паломников первым предложил Томас Монтгомери; он же придумал и одномерный шаг. Мы встречались с этим господином в Гиммалаях… Шляются к нам не только индусы. В 1874 году капитан Троттер, заместитель начальника Большой Съемки, пробрался на российскую территорию и составил карту нашей части Тянь-Шаня; его мы так же не поймали. Зато этот вот попался!
Яковлев внимательно изучил отобранные у шпиона кроки и был поражен точностью произведенных им измерений.
- Замечательно! - воскликнул он, сверяя записи с секретной картой Главного штаба. - И это сделал туземец в походных условиях! У нас и офицеры-топографы не все могут столь точно снять местность даже при наличии инструментов и помощников…
Таубе конфисковал все отобранное снаряжение; казалось, можно было и уходить. Но что-то не нравилось ему в пойманном пундите. Слишком спокойный. Попался с поличным, лишился всех материалов и инструментов, начальство его убьёт за это - а ему хоть бы что! Или он сдал нам ерунду для отвода глаз, а самое важное припрятал? Они шли вдоль нашей границы с Кашгарией и вполне могли по северному склону Алая залезть на русскую территорию. Что здесь: контрабанда или серьёзная разведывательная операция?
Барон подозвал к себе старшего караванщика и приказал ему принести остальные вещи индуса.
- У него нет других вещей, таксыр , - вежливо, но твёрдо отвечал старый киргиз, - весь его багаж перед тобой.
Он стоял спокойно, отвечал охотно и смотрел на Таубе честно, почти простодушно. Какая, однако, может быть честность на Востоке? И майор решился. Он оглянулся на свой конвой. Казаки окружили караван редкой цепью и наблюдали за обыском; винтовки были у них за спиной, с седла никто не сошел.
- К бою! - зычно подал команду барон, и казаки мгновенно приняли оружие на руку и грозно передернули затворы. Но и киргизы, стоящие до этого толпою, не стушевались, а наоборот, начали растягиваться вдоль своих верблюдов, где в мешках у них наверняка было припрятано и оружие.
- Старик, - недобро усмехнулся Таубе, - ты забыл, кто такой Кара-Маджир? Сейчас будет кровь.
Старший караванщик колебался, но прищур у Таубе был устрашающий, и он крикнул своим:
- Назад!
- Я арестовываю твой караван и веду его в Иеркаштам к начальнику отряда генералу Абрамову. Который, кстати, был помощником самого Ярым-падишаха! В крепости караван будет тщательно обыскан. Если я обнаружу в мешках то, что ты не хочешь отдать мне сейчас, весь ваш груз и все верблюды будут реквизированы. А ты, как солгавший русскому офицеру и пособник британского лазутчика, пойдешь на каторгу в Сибирь. Знаешь, где это?
Момент был напряжённый: двадцать пять русских против ста сорока азиатов. Но Таубе хорошо знал, что делал, и старый караванщик не выдержал. Он оглянулся на затравленного пундита, покачал головой (мол, ничего не поделаешь) и дал знак одному из своих сыновей. Тот вынул из тюка и передал отцу, а тот - офицеру какой-то свёрток, тщательно завёрнутый в кожу. Барон тут же развернул её и увидел русские технические чертежи - белой тушью по синему фону. В нижнем углу листа было красиво выведено: "Для Военно-инженерного управления исполнил классный инженер С.К.Джевецкий"
- Ба! Вот и Степан Карлович обнаружился, - обрадовался Таубе.
- Кто это, и что за бумаги вы добыли? - полюбопытствовал Яковлев.
- Изобретатель Джевецкий разработал для нашего военного флота подводную лодку. Первую в мире, которая на самом деле плавает под водой и может действенно угрожать британскому владычеству на море. Вообще, это большая государственная тайна; нам исключительно повезло! И теперь меня больше всего интересует, как этот парень в халате достал в здешних безлюдных горах столь важные бумаги?
Таубе внимательно осмотрел все пожитки "парня", его записи, чертежи Джевецкого. На обороте последних он обнаружил запись, сделанную зелеными чернилами, всего две буквы: "BG". Надпись была совсем свежая…
Глава 16
Московская битва
Чёрный арестантский вагон подогнали на запасные пути Николаевского вокзала к часу дня. Московский конвой, славящийся своей лютостью, быстро всех принял, пересчитал и заковал в кандалы и наручи. В "Централку" пошли пешком. Два часа ходу до Бутырок, затем обыск, и восемьдесят питерских новосёлов растворились в огромной тюрьме.
Москва оказалась к невским жителям неласкова: в день прибытия довольствия им не полагалось. Шестерых из этапа, в том числе и Лыкова с Челубеем, направили во второй корпус. Только что завершился обед; пахло вкусным, по арестантским понятиям, варевом, ленивые мазурики растекались по камерам, ковыряя в зубах. Посреди этого обжитого и мирного пейзажа стояли питерцы с узлами и озирались. Подошёл субинспектор: морда каменная, усы щёткой, глаз ко всему привычный. Глянул в списки, выкликал из толпы старосту, указал ему новеньких и убежал дальше по делам.
Пошли в камеру. Огромный деревянный балаган вмещал до полутысячи узников, расселенных по восьми большим комнатам. Староста, угрюмый дядька с нечистым прыщавым лицом, привел питерцев в одну из них, кивнул в угол, где параша:
- Там есть три места. Ляжте пока по двое; в середу уйдёт этап, расселитесь получше.
Аборигены камеры с любопытством воззрились на пришедших. Новенькие - главное развлечение в тюрьме: есть над кем поиздеваться.
Бритый, как лакей, рыжий мордатый парень с наглыми глазами крикнул из угла:
- Неси сюда "влазного" по тридцать копеек с башки, черти столичные!
"Влазным" называется взнос от нового арестанта в пользу артели при прописке в исправительной тюрьме; в пересыльной брать его не полагается. Но ошарашенные толкотней, зашуганные и голодные люди не посмели возразить и послушно полезли за деньгами. Вдруг Лыков поманил рыжего к себе пальцем.
Камера сразу затихла. Парень окрысился:
- Ты чё, "спиридон"? Белены объелся? Ты мне чёрта в чемодане не строй!
Но Лыков смотрел сурово и звал к себе пальцем требовательно. Рыжий грузно спрыгнул с нар, подошел вразвалку.
- Ну?
- Передай Брудастому - прибыли двое, о которых ему писал "рапорт" из Питера Сашка Красный Туз. Желают встретиться.
И подтолкнул паренька к выходу. Толчок был как бы шутейный, но крепкий детина выскочил в коридор, как пробка, теряя на лету штиблеты.
В продолжающейся тишине - камера любит представления - Алексей подошел к майданщику, сидевшему возле двух помятых чайников, кинул ему на одеяло новенькую хрустящую трёшницу.
- Пару чая и мандру : ситный, колбасу и ещё госпитального квасу.
- Госпитального нету.
- Так достань! Принесёшь вон туда…
И Лыков пошел к наре рыжего. Залез ловким прыжком, сбросил вещи прежнего хозяина. Посмотрел удивлённо на соседа слева, и тот молча и быстро ретировался со своим мешком; освободившееся место занял Челубей.
Через десять минут лобовцы уже, свесив ноги, употребляли чай с закусками. Алексей подозвал майданщика, дал ему ещё рубль и велел принести остальным своим попутчикам пирогов "с таком" и щековины. Голодные питерцы оживились, повеселели и начали глядеть уже посмелее: уверенная наглость Лыкова внушала им надежду на защиту.
Пришел рыжий, беспрекословно собрал с пола свои вещи и доложил, что их ждут. Он же и повёл Лыкова с Челубеем к Брудастому - "ивану", управлявшему Московской пересыльной тюрьмой.
Тот встретил их в дальней от входа камере, заселенной почти сплошь "деловыми". Он действительно, под стать кличке, имел двойной подбородок; грузный, но широкий, плечистый, с крепкой костью - что называется, поперёк себя шире. На лобовцев Брудастый смотрел враждебно.
- Сашка Красный Туз - порядочный арестант, и шесть лет уже "иван", - сообщил он гостям. - Потому только с вами и разговариваю. Но склонен вас раскассировать. Потому, "спиридон" - он и есть "спиридон"; ежели всякая сволочь будет здесь самовольничать, в чужой ряд залезать, то порядка не будет. А вы пришли, как большие "мазы" …Рыжика вон выселили, а он мой поддувала и находится, значится, под моею рукою. Ты откуда такой взялся духовой? Ты хоть знаешь, с кем говоришь?
С десяток фартовых обступили их при этих словах со всех сторон, готовые принять непрошеных гостей в кулаки. Челубей застыл, прямой, как солдат, думая, кого же ударить первым, и понимая при этом обреченно, что они крепко влипли. Эх, перегнул Лыков палку со своей амбицией! А ещё "никого не бойся"…
Но Лыков стоял невозмутимо и смотрел на "ивана" с видом совершенно независимым, словно и не замечал занесённых уже над ним кулаков.
- Подумай, Брудастый - сказал он спокойно, - нешто мы с тобой станем из-за какого-то Рыжика собачиться? Я же не просто так, до ветру зашёл; ты разберись сначала. Посмотри на меня внимательно - ничего не замечаешь?
- Замечаю. Наглого "спиридона" замечаю, которого давно "азбуке" не учили. Но это мы сей же час исправим… Вот отведут тебя в угол десять моих молодцов, накинут на башку азям и почнут битки давать - и что ты, наглая харя, сделаешь? Нешто сразишься со всею моею командою? Пупок не треснет?
- У вас тут на Москве недавно первейший батырь был, Коська-Сажень звали. Его твои ребята тоже бы в "тёмную" повели "азбуке" учить? Или бы сперва подумали?
- Коську никто никуда повести не смел - не тот был человек. Я уж его хорошо знавал! Его побить было не можно… Но ты-то, босота, здесь при чем? Али хочешь себя с ним на одну доску поставить?
- Нет, на одну доску уже не получится. Когда я разговаривал с ним в последний раз, Коська сидел на земле и колесо каретное обнимал. Вот так вот… (Лыков показал, как именно). И несколько при этом грустил…
Несколько секунд Брудастый смотрел на него, не понимая, потом до него дошло. Он вскочил в сильном волнении и быстро обежал вокруг стола.
- Так! так…так… Сейчас! Ага! Сначала один, высокий, убил кулаком лошадь - это, значит, был ты, - "иван" ткнул пальцем в стоящего до сих пор молча Челубея. - Коська попёр на тебя с топором, и пули его не брали. Тут подскочил сбоку второй, на вид совсем простого сложения, и в два тычка Коську и уделал. Это уже был ты!
"Деловые", плотно стоящие вокруг, все попятились разом назад.
- Молодец. Умный ты был бы человек, кабы не дурак. Теперь думай дальше. Когда списали мы с Челубеем вашего Анчутку - сделали вроде бы как доброе дело Михайле Ильичу, господину Мячеву, а он этого не оценил…
- Точно! Вас там всем обществом ловили.
- Нас пытались закончить, а я таких вещей, понимаешь, не люблю. Короче, провинился передо мной Мячев. И нашлись люди, которые ему это разъяснили.
- Степан Горсткин и…
- И тот, кто стоит за ним.
- …И тот, кто стоит за ним.
- Для тебя, Брудастый, важно, что новый московский "король" на сегодня мой должник. Как думаешь, сильно ты для него дорог? Давай выясним? Махнем твою голову на его должок…
"Иван" молчал.
- Это ещё не конец, Брудастый. Ты ведь управляешь на сегодня Централкой? Здесь есть человек, был старостой в третьем балагане, Пестриков фамилия. Так его в апреле разжаловали. А он не просто сам себе Пестриков - он служит у Анисима Петровича Лобова. И ты, сукин кот, об этом знал. Знал ведь? И про "Этапную цепочку" тоже слышал? Через неё серьёзные люди из Сибири назад возвращаются, а ты это возвращение им отменил. Сбой из-за тебя, дурака, произошел в "Цепочке". Ничего тебе сердце-вещун не подсказывает? У тебя на вышке обстоит неблагополучно. Нас с Челубеем сюда для этого и прислали, починить то, что ты наломал, и мозги у кого набок съехали - поправить.
- Ты погоди, не гони так, - заговорил Брудастый с жаром. - Ты не всё знаешь. В третьем балагане "пустынники" как раз с апреля правят, там моей власти нет. Да и первый уже к рукам прибирают, сволочи! Что я мог поделать? Силов не хватает с ними тягаться - их уже к полсотне привалило, а настоящих "деловых" и трёх десятков не наберется. Вот, жду: может, в среду угонят кого по этапу… Наглеют "зеленые ноги" с каждым днём - мочи нет терпеть; а куды деваться?
Лыков упругим шагом прошёлся из угла в угол, поводя широкими плечами, потом шлёпнул с шумом ладонью об стену:
- А давай их сегодня побьем! Не будем ждать никаких этапов - разгромим их по частям. Они же не в одном месте все пятьдесят спать ложатся?
- Нет, не в одном, - просветлел лицом Брудастый. - А ведь точно! Больше всех "пустынников" в том самом третьем балагане; на вчерашний день было тридцать четыре человека. В первом еще человек шестнадцать, может, семнадцать. В нашем совсем нет - тут фартовое место, а в четвёртом всего двое.
- Вот так их и отщучим. Начнем с третьего. К часу ночи собери всех своих, осторожно; мы с Челубеем присоединимся. Меня пусти впереди. Как ворвёмся, сразу держите двери изнутри, чтобы другие "пустынники" не могли зайти. Когда покончим с этими, пойдём по балаганам остальных добивать; они уж к тому времени прятаться от нас разбегутся… Слышь, ребята! главное, не дрефить! Бить с умом: жизни чтоб не лишать, иначе все в карцер пойдем; а поучить надо с душой. Будут помнить баню до новых веников. А то ишь, удумали - с фартовыми меряться!
"Деловые" весело загудели: речь Лыкова пришлась им по душе, и план, придуманный у них на глазах, казался осуществимым. А то, что такой богатырь сам вызвался идти в первых рядах, придавало дополнительную веру в успех.
…К трём часам ночи битва "деловых" с "пустынниками" завершилась. Она прошла по лыковскому плану. В третьем балагане, где развернулись основные события, двадцать три человека с Брудастым и питерцами во главе, схватились с тридцатью пятью бродягами. Несмотря на неравенство в силах, всё решилось положительно в несколько минут. Тройка бойцов с порога ворвалась во вражеские ряды острым клином. Когда от страшного удара Лыкова бродяжий "маз", саженный верзила, улетел под нару, будто пущенный из катапульты, его люди смешались и побежали. Их догоняли, валили на пол и добивали ногами без пощады. Некоторые "пустынники" взялись было за ножи; двоих фартовых порезали, причем одному пробили брюшину. Но сопротивление было уже сломлено; кого ловили с "жуликом" в руках - драли почти до смерти. Покончив с главными силами, "деловые" пошли в другие балаганы доводить дело до конца. Бродяг гоняли по всей Централке и лупили смертным боем, причём в этом участвовали шпанка и даже некоторые брусы, обозлённые диктаторским поведением "пустынников". Несколько часов велась загонная охота; бродяг вытаскивали из дровяных сараев, из-под кухонных котлов, даже из печей, отыскивали в нужниках и чердачных застрехах балаганов. Двое успели забежать в караулку, но их вынули и оттуда. Несколько "зеленых ног" покалечили, а одного, показавшего нож, забили-таки до смерти. Надзиратели благоразумно явились к шапочному разбору, чтобы лишь забрать наиболее пострадавших в лазарет, а относительно целых, для их же пользы, укрыть в карцере. Триумф "деловых" был полным, а низложенный было Пестриков сделался старшим старостой всей Московской пересыльной тюрьмы. Первое дефектное звено "Этапной цепочки" было починено.
Глава 17
В Сибирь
Утром 24 июня 1883 года, аккурат на Ивана Купалу, партия вышла из ворот Московской пересыльной тюрьмы. Конвой окружил ее и, первым делом, каждый третий солдат демонстративно зарядил ружье боевым патроном (так положено по инструкции). В колонне было около семидесяти человек. В первых, каторжных, шеренгах наблюдалось что-то очень много женщин, причем все с красными тузами на халатах - отравительницы; второе чисто женское на Руси преступление - поджигательство - почти не было представлено. Кандалы на них не надевали и головы, конечно, не брили - это удел сильного пола.
Сразу за каторжными шли ссыльно-поселенцы; их сковывали за руки по четверо в ряд, и мужчин, и женщин без разбора. За ними уже, составляя количественно две трети партии, следовали "спиридоны-повороты", а так же несколько родственников осужденных. Имелась и одна коляска с богатыми поляками-"блиноделами" - паны направлялись в Сибирь с удобствами.
Партии предстояло пешком пройти на Нижегородский вокзал и сесть там в почтово-грузовой состав. Отойдя от тюрьмы не более, чем на двести сажен, начальник этапа, седоусый штабс-капитан корпуса конвойной стражи, остановил колонну и громко спросил:
- Как желаете пойти, православные и прочих богов люди?
- Вестимо, ваше благородие, - отвечали опытные бродяги-"обратники", - желаем через купечество пройти. Вот у нас тут уже и маршлут написан!
- Ну, что ж, вы обычай знаете: сто рублей мне, по десятке унтерам, по рублю рядовым. Согласны?
Из первых рядов запротестовали было три еврея-контрабандиста, но "обратники" быстро их уняли. Договор с конвоем был заключен, и партия свернула в боковую улицу. Началось пятичасовое без отдыха шествие арестантов по Москве.