Благово, осторожно ощупывая во рту языком новую пломбу - не вылетела ли от беготни? - вошел в подъезд особняка в Мытнинском переулке. На входе его встретил крепкий молодец в коломянковой паре, на вид конторщик дома, но с очень уж прямой спиной.
- К кому изволите, сударь?
- Мне нужно видеть Ивана Филипповича Енгалычева.
- Здесь, сударь, такие не проживают; вы изволили ошибиться.
- Вы, любезный, передайте там, кому следует, лучше всего самому Ивану Филипповичу, что действительный статский советник Благово желает весьма срочно с ним встретиться; дело крайне важное, - отрезал вице-директор, и решительно уселся на единственный в вестибюле стул. Однако конторщик и ухом не повел.
- Еще раз вам говорю, ваше превосходительство, что такового господина здесь нет и никогда не было. Покиньте наше строение, иначе я буду принужден вызвать полицию.
- Да она уже здесь, - Благово сунул несговорчивому молодцу свою визитную карту. Тот прочитал, подумал немного и нажал кнопку звонка на стене за своей спиной. Немедленно открылась боковая дверь и вышел еще один "конторщик", постарше, с седой бородой.
- Вот, просят срочной встречи с Иваном Филипповичем.
Седобородый молча изучающе посмотрел на нежданного гостя, прочитал должность на визитке, кивнул и не спеша полез по жутко скрипящей лестнице на второй этаж. Через минуту вниз скатился подвижный, как шарик ртути, Енгалычев и с неподдельной радостью раскрыл объятья:
- Паша! Радость-то какая! Коньячку не побрезгуешь?
Они прошли рука об руку весь второй этаж. Несколько комнат, в которых сидят и что-то пишут с десяток мужчин среднего возраста; стучит одинокая пишущая машина, сторож в домашних туфлях несет кому-то чай с лимоном. Все обыденно и скучновато, как в торговом предприятии.
Заведя Благово в небольшой кабинет в конце коридора, Енгалычев быстро убрал в ящик бумаги со стола, усадил гостя в кресло, налил коньяку в серебряные получарки и наконец спросил буднично:
- Как ты меня нашел? Это место секретное.
- Я шел сегодня по пятам за твоим "хвостом", и пришел сюда. Вот какая, Вань, история…
И Павел Афанасьевич подробно рассказал хозяину засекреченного кабинета все сегодняшние свои приключения. Когда дошел до "Трех Иванов", то посвятил Енгалычева заодно и в детали операции по внедрению Лыкова в банду, поведал о зарезанных беременных женщинах, высочайшем поручении и первых рапортах "демона". Получился запутанный клубок, в котором причудливо переплелись военная разведка, Департамент полиции, уголовные преступники, Охранное отделение и чей-то "малый двор".
Енгалычев слушал молча, не перебивая.
- Ты говоришь, у кучера на плаще был малиновый кант? Не красный, а именно малиновый?
- Да, а на дверце кареты государственный герб.
- Значит, кучер великого князя Владимира Александровича, любимого брата государя. Этот-то как сюда затесался? Не может быть от князя ничего дурного: он боевой генерал, кавалер Георгиевского креста, командующий всей гвардией. В войсках его любят! Нет, тут кто-то мелкий шельмует…
- Скажи тогда, для чего людям Судейкина следить за тобой, а потом идти встречаться с уголовным преступником Лобовым?
- Хороший вопрос. Когда-нибудь я тебе на него отвечу, обещаю. Вот что, Паша! Давай разбираться во всем этом клубке вместе. Коли уж ты, на мое везение, оказался в это втянут… За мной все-таки мощная секретная служба и прямой выход на государя. Плеве пока ничего не рассказывай - он приятель Порфирьича. Судейкин сейчас сильная фигура: он полностью подчинил себе вашего министра, запугав его байками про террористов. Толстой, старый дристун, хоть и не любит подполковника, но искренне уверовал, что бомбистов у нас целые орды. И что спасти его сиятельство от них способен только инспектор секретной полиции. Хотя по нашим данным - а я им доверяю больше - никаких бомбистов в России уже давно не осталось. Все или лежат в земле, или сидят за решёткой, или обретаются по парижам. Но Судейкин заслуженный офицер и ловкий человек; подозревать его в чем либо вредоносном преждевременно. Скорее всего, это только частный бакшиш полячишки Збышко-Загуры…
- Я считал, что поляков не принимают на службу в Корпус жандармов.
- Во-первых, не принимают католиков, а диссиденты служат. Во-вторых, католик не может быть офицером Корпуса, но чиновником Охранного отделения - вполне. Но вообще с панами надо бы поосторожнее: очень озлоблены на Россию. По нашей линии мы часто их замечаем на тайной службе то немцам, то англичанам. А вчера майор Таубе - помнишь его? - прислал из Ташкента донесение: он подозревает одного офицера-поляка в шпионаже. Представляешь? Офицер! Присягу давал! Вот такие они: гадя России, считают, что приближают свободу Польши, и все средства для этого им хороши. А уж если они проникли в Охранное отделение… Поэтому давай так: расследуй сие мутное дело без осведомления начальства, держи меня в курсе всего и береги Лыкова. А я потяну за ниточку клубка со своего конца.
Придя уже к вечеру в свой кабинет, Благово спросил чаю, обложился бумагами и начал думать. Надобно сначала, решил он, собрать побольше сведений об основных фигурантах дела; тогда, глядишь, то, что их связывает, проявится само собой.
Итак, великий князь Владимир Александрович. Генерал от инфантерии, командующий войсками гвардии и Петербургского военного округа. Фигура! Третий сын покойного государя; при отсутствии детей у нынешнего императора был бы наследником престола. На войне с турками командовал 12-м армейским корпусом, отличился в боях между Ломом и Янтром. В гвардии весьма популярен. Помимо военных занятий, великий князь является так же президентом Императорской Академии художеств; коллекционер, меценат и покровитель живописцев. И наконец, по общему мнению, Владимир Александрович - самый умный и способный из ныне здравствующих сыновей Александра Второго. Он на голову выше не только сухопутного адмирала Алексея и младших братьев - Сергея и Павла, но и, откровенно говоря, самого государя императора Александра Александровича. Не то, чтобы царь-батюшка был у нас совсем дурачок, нет; но - не далёк, не далёк… Здравого смысла, слава Богу, хватает, но вот того, что называется интеллектом, интуицией, вдохновением - нет и в помине. Хваленая императорская воля - миф; будучи человеком осведомленным, Благово хорошо знал о вихляниях Александра Третьего в вопросах, например, внешней политики. То немцы для нас лучше всех, то уже французы, потом болгары, а то вдруг оказывается, что ближе черногорцев нет у России друзей! Бедняга Гирс замучался объяснять Западу очередные царевы капризы. Зато во внутренней политике все ясно! Вопрос только, не сорвет ли рано или поздно крышку с котла, именуемого страной, от чрезмерного усердия по закручиванию гаек…
И вот с таким государем и малоталантливым его окружением умный и художественно развитый Владимир и впрямь выглядит белой вороной. Жена его, Мария Павловна, по прозвищу Михень, ходит по Петербургу и всем без стеснения, коза, говорит: вот кому бы надо быть на Руси самодержцем! Слаб человек, слаб и Владимир Александрович; нравится ему это, а честолюбия в князе на троих.
Ну, и что? Какое отношение все это имеет к "клубку", распутать который надлежит Благово? Да никакого!
Поехали дальше. Георгий Порфирьевич Судейкин. Министр внутренних дел граф Толстой ему не доверяет, ордена и ренты дает, но в должности не повышает и новых охранных отделений не плодит. Еще в декабре прошлого года государь утвердил Положение "Об устройстве секретной полиции в Империи", в котором были слова о создании охранно-розыскных пунктов в крупных городах России. В кулуарах тогда называли Варшаву, Тифлис, Вильно и Киев, но как имелось до указа два Охранных отделения, так два и осталось. Судейкин был назначен инспектором секретной полиции, и в этом качестве руководил деятельностью обоих отделений. Так же ему подчинялись в ряде вопросов четыре жандармских управления: Московское, Киевское, Херсонское и Одесское. Говорили, что он заловил в свои сети какую-то крупную рыбу из террористов, но эта тайна строго охранялась. Плеве, с большим уважением относившийся к талантливому политическому сыщику, сказал как-то Благово, что скоро вся "Народная Воля" станет плясать под дудку Георгия Порфирьевича, пока тот сам не надумает прикрыть лавочку… Судейкин трудится не за страх, а за совесть; он почти гениален в своем деле и очень многое делает для охранения самодержавия. На роль злодея он, стало быть, тоже не годится.
Поразмыслив как следует, Благово решил, что сделался случайным свидетелем каких-то мелких дрязг внутри секретных служб. Крупные фигуры - великий князь и заслуженный подполковник - не могли участвовать в антиправительственных деяниях. А значит, есть просто озлобленный на Россию полячёк, который, прикрываясь Охранным отделением, готовит каверзу. И надо понять, какую. В эту каверзу Збышко-Загура втащил петербургского "короля" Лобова, и, значит, прав Енгалычев: необходимо прикрыть Алексея! Если Анисим Петрович накоротке с агентами секретной полиции, то легенда "демона" Лыкова находится под угрозой.
Глава 19
Измена на Памире
Быстрое проникновение России в Среднюю Азию в эпоху царствования Александра Второго основательно напугало англичан. Им давно уже мерещились русские полки, спускающиеся с вершин Гиндукуша в долины Кашмира, где им навстречу выходят с цветами в руках местные племена.
В 1873 году, в результате долгих переговоров было подписано соглашение Горчакова-Гранвилля о разделе сфер влияния. Граница интересов проходила по северу Афганистана, рекам Аму-Дарье и Пянджу, и вассальным княжествам Вахан и Бадахшан. Но в игру двух могучих государств вмешался простой офицер с невиданными на Памире до сих пор амбициями.
Многолетняя оккупация китайцами Кашгарии всегда сопровождалась борьбой местного населения с захватчиками. Антикитайское исламское движение вылилось в 1863 году в восстание в городе Яркенде, в ходе которого дунгани уничтожили весь китайский гарнизон. Цинские войска ответили страшной резней во всем княжестве, и тогда на помощь восставшим пришел отряд андижанцев во главе с неким Якуб Беком. За пять последующих лет Якуб Бек не только очистил от китайцев весь Кашгар, нанеся им несколько серьезных военных поражений; он захватил также Сарыкол, принадлежащий Коканду. К 1870 году Якуб Бек стал самым влиятельным правителем на Памире. Он создал новое государство Йеттишар, а себе присвоил титулы Бадаулет (Могущественный) и Атталик-гази (Отец-завоеватель).
Кашгар-Йеттишар имел стратегическое значение - он разделял Западный и Восточный Памиры и открывал русским, при необходимости, путь на Индию в обход Афганистана. Поэтому уже в 1870 англичане направили к Якуб Беку делегацию во главе с опытным разведчиком и дипломатом Дугласом Форсайтом. Увидеться с главой государства им тогда не удалось - тот воевал в Джунгарии, на севере своей новообразованной страны. Проторчав месяц в Яркенде, англичане кое-как убрались восвояси. Однако Якуб Беку нужна была помощь в борьбе с Китаем, и в 1873 году переговоры все же состоялись. Крупную британскую экспедицию, составленную из топографов, геологов и разведчиков, возглавил все тот же Форсайт; караван из 550 вьючных животных сопровождал отряд из 350 солдат.
В течение двух лет англичане и их пундиты обследовали и картографировали весь Памир и Вахан, причем разведчик Генри Троттер беззастенчиво проник даже на российскую территорию… Изучение политической ситуации открыло британцам тот факт, что между Афганистаном и Кашгаром имеются территории (Ташкурган и Сарыкол), которые исстари являлись данниками Коканда. И, следовательно, если русские присоединят Коканд, они через эти земли выйдут к Гиндукушу и верховьям Инда.
Поэтому в переговорах с Горчаковым (а их вёл всё тот же Дуглас Форсайт) англичане попытались максимально продвинуть на восток границы опекаемого ими Афганистана, дабы закрыть обнаруженную брешь. В итоге ленивый, падкий на лесть, легкомысленный князь Горчаков (в угаре самовлюбленности совершенно беспочвенно сравнивающий себя с Бисмарком) "за просто так" подарил эмиру Кабула (а значит, англичанам) спорные княжества Бадахшан и Вахан. Эти земли исторически были вассалами Бухары, давно уже ставшей частью Российской империи, а эмир Дост Махоммед попросту оккупировал их пятнадцать лет назад. Князинька узаконил этот самозахват, и границы Афганистана и Кашгара (который, напомним, отобрал часть территории у Коканда) сошлись.
В 1876 году русские взяли Коканд и создали на его месте Ферганскую область. Вопрос о ее южной границе встал теперь в полный рост: бывшее ханство распространяло свою юрисдикцию не только на северный, но и на южный склон Алайского хребта, вплоть до верховьев Аму-Дарьи. Поэтому уже в июле отряд под командованием М.Д.Скобелева обследовал Алайскую долину. Скобелев со всей точностью установил, что она является старым данником Коканда, и лишь несколько лет назад в связи с ослаблением в горах власти Худояра, последнего ферганского властителя, была самовольно переведена Якуб Беком в свое подчинение.
В октябре 1878 года генерал-губернатор К.П. фон Кауфман направил в Кашгарию Генерального штаба капитана А.Н.Куропаткина, тогда еще никому не известного. Тот провел переговоры с Атталик-гази и его визирем Заман ханом Эффенди об уточнении русско-кашгарской границы. Требование о возвращении России вассальных кокандских территорий было безропотно удовлетворено: могущественный Отец-завоеватель не посмел перечить самому Ярым-падишаху (Кауфману), представителю Белого царя в Азии. Однако уже через несколько месяцев после этих переговоров Яким Бек внезапно скончался. Китайцы очень быстро уничтожили скороспелое государство Йеттишар и восстановили на его месте свою провинцию Синьцзян, существующую и поныне. Но Кауфман, опираясь на соглашение Куропаткина, мгновенно занял, вопреки воле китайцев, город Иеркештам, столицу Алайской долины, и сделал его базой для дислокации Ферганского действующего отряда. Империя наконец-то зафиксировала свою юго-восточную границу.
В итоге Россия вступила в конфликтные отношения как с Британией, так и с Китаем. Истерия в Англии по поводу "русской угрозы" достигла апогея. На туманном острове понимали, что порабощенные народы Индии только и ждут помощи извне, чтобы тут же восстать и перебить британский оккупационный корпус. М.Д.Скобелев в своей секретной записке "О походе в Индию" от 17 января 1878 года писал:
"Всякий, кто бы ни касался вопроса о положении англичан в Индии, отзывается, что оно непрочно, держится лишь на абсолютной силе оружия, что европейских войск достаточно в стране только для того, чтобы держать ее в спокойствии, и что на войска из туземцев положиться нельзя. Всякий, кто касался вопроса о возможности вторжения русских в Индию, заявляет, что достаточно одного прикосновения к горцам ея, чтобы произвести там всеобщее восстание… Падение британского могущества в Индии будет началом падения Англии".
Магараджи Кашмира, Индура и Пенджаба через своих тайных агентов бомбардировали Россию предложениями "взять их дело в свои руки. Эти государи в совокупности располагают войском в триста тысяч человек, и готовы к восстанию, как только императорское правительство приняло бы решение двинуться на Британскую империю в Индостане".
В том же 1878 году фон Кауфман в ответ на секретный запрос Александра Второго заявил, что готов захватить Индию с тридцатитысячным корпусом. А Константин Петрович всегда выполнял то, что обещал…
К счастью для англичан, случилась русско-турецкая война, отнявшая у России много сил и расстроившая ее финансы; стало уже не до Индии. Затем последовало 1 марта 1881 года, и новому императору, прозванному впоследствии Миротворцем, худой мир был лучше доброй ссоры. Через год царствования Александр Александрович выгнал, наконец-то, Горчакова в отставку. Тот уходил на покой богатейшим человеком: двум своим сыновьям светлейший князь оставил нажитые на государственной службе, не известно, за какие заслуги, 8 (!) миллионов рублей. (Князинька ловко выучился попрошайничать у предыдущего императора). Последним его подарком России стал позор Берлинского конгресса, лишивший страну всех заслуженных кровью плодов победоносной русско-турецкой войны.
Сразу осмелевшие англичане быстро наводнили Памир своими шпионами. Кроме того, они старательно и умело, в чисто британском стиле, натравливали на Россию и Афганистан, и Китай. В Петербургском договоре 1881 года было определено, что Российская и Цинская империи назначают комиссаров для определения и демаркации спорной границы между Ферганской областью и Восточным Туркестаном. 7 июня 1883 года русский комиссар генерал-майор Мединский встретился в ущелье Чигар на южном склоне Тянь-Шаньского хребта с китайским уполномоченным амбанем Ша; переговоры начались.
Поручик Громбчевский сидел на бревне возле жарко горевшего костра и пил "уиски". Напротив расположился капитан Френсис Янгхазбэнд, со стаканом уже водки, в руках. Русский и британский офицеры вполголоса беседовали. Утром они провели астрономическое определение координат своей совместной стоянки в урочище Каинды Аузы, связав таким образом обе съемки: английскую и русскую, и теперь отдыхали. В полупьяном разговоре, который, кстати, велся на фарси, поручик был категоричен:
- Вы не понимаете, капитан, до чего все русские прямо-таки мечтают о походе в вашу Индию. Все без исключения: извозчики, купцы, генералы… Это какая-то национальная болезнь!
- Дались же вам наши грязные брахмапутры…
- Не нам, капитан. Нам, полякам, на Индию… как бы это помягче сказать… А вот им только подавай! - Громбчевский кивнул на семиреченских казаков, собирающих хворост для офицерского костра.
- А им, мне кажется, тем более всё едино.
- Мы у них сейчас спросим. Козорезов!
- Здеся, вашебродие! - расторопно подбежал высокий бородач и выпучил на поручика преданно-придурковатые глаза.
- Скажи - хочешь пойти на Индию походом?
- Как прикажете, вашебродие!
- Молодец! Получи от меня за службу чарку водки.
- Благодарствуйте, вашебродие. А можноть и другим?
- Валяй, зови всех…
Шестеро казаков во главе с урядником выстроились перед палаткой начальника. Громбчевских одарил каждого винной порцией, заставил крикнуть "ура!" в честь похода на Индию и отпустил.
- Да, - вздохнул Янгхазбэнд, - вы оказались правы. Эти бараны спят и видят, как бы украсть из британской короны самый яркий её рубин. Но перейдем к делу. Вы встречались с амбанем?
- Встречался, - мгновенно стер с лица хмель поручик. - Как мог, убедил его, что все Памиры - исконная китайская территория, и подтвердил это картами.
- А хорошо бы эти карты ему передать, а? Для переговоров с Мединским…