Нет, не стихийные борения небесной тверди, чья изменчивая игра вечно тревожит спящий инстинкт, заставили Люсина прислушаться к заунывному подрагиванию потаенной струны. Холодное сияние в вышине, и запах щедро унавоженной почвы, и сырое дыхание набежавшего ветерка - все было лишь антуражем, аранжировкой навязчивого мотива, долетавшего из иной, едва постигаемой дали. Глубинные сигналы исходили, пожалуй, из сада, осмотренного хоть и мельком, но схваченного на безошибочном уровне подсознания, примечающего малейшие отклонения. Из них и соткалось неотвязное, как предчувствие беды, ощущение угрозы.
Заботливо ухоженный участок перед домом менее всего походил на сад, невзирая на побеленные стволы и ветви, сгибающиеся под тяжестью яблок, обложенные керамической плиткой куртины и грядки. И к огороду его никак нельзя было причислить, хотя курчавилась местами петрушка и бело-лиловой дымкой обозначился цветущий кориандр.
Поймав неприметный кончик, Люсин бросился за путеводным клубком, напрочь забыв про положенный распорядок и неизбежные формальности. Скользнув сосредоточенным взором по лицу застенчивого участкового, которому не терпелось выложить подробности, он запахнул плащ и нырнул в заросли шиповника, обрушившегося каскадом капель и ворохом лепестков. Молодая почтальонша и владелец соседней дачи, привлеченные в качестве понятых, с явным смущением полезли следом.
- Погоди, лейтенант, - остановил Крелин участкового, лунатически двинувшегося за ними. - Пусть Владимир Константинович сперва сам разберется. Ты лучше нам расскажи. - И он приглашающе махнул рукой следователю Гурову, который задумчиво прогуливался возле выбитого взрывом окна. Усеявшие клумбу осколки однозначно указывали на то, что стекло не было выдавлено снаружи. Крелин с первого взгляда отмел возможность имитации, хотя земля перед домом и была основательно затоптана.
Гуров недоуменно пожал плечами и, достав сигареты, направился к эксперту. Наслышанный о причудах Люсина, он тем не менее впервые встречался со столь откровенным пренебрежением процедурой осмотра, выразив свое неодобрение сердитым попыхиванием. Крелин, работавший с Люсиным двенадцатый год, постарался разрядить обстановку.
- У каждого из нас свой бзик, - виновато улыбнулся он. - Недаром на Востоке говорят, что лучше один раз увидеть, чем семь раз услышать.
- Мы не на Востоке, - неприязненно поежился следователь, отирая пучком травы ботинки, забрызганные оранжевым молоком чистотела, изобильно растущего вместе с крапивой по краям дорожки. - Лично я предпочитаю сначала выслушать свидетелей.
- Так ведь нет их, свидетелей, Борис Платонович, - развел руками эксперт. - Аглая Степановна. - Он кивнул на мрачнейшего вида старуху, прикорнувшую на лавочке возле крыльца. - Она ведь только на пятые сутки домой заявилась… Правильно, лейтенант?
- Так точно, - оживился участковый. - И сразу по соседям кинулась. Они небось и наследили, где только могли. Каждому, понимаете, надо в окно просунуться! Хорошо еще, что дверь взломать не надумали…
- Непонятная штука, - размышляя вслух, вздохнул следователь и раздраженно вмял в грязь окрашенный никотином окурок. - Зачем ему вообще понадобился этот замок? И почему только с внутренней стороны? От самого себя запирался?..
- Я и говорю: у каждого свои странности. - Крелин снисходительно опустил веки. - Взять хоть ее, - он двинул подбородком в сторону старухи, застывшей, как изваяние, с перекрещенными на коленях руками. - Сидит - не шелохнется, будто ей абсолютно до лампочки.
- Степановна у нас кремень! - уважительно поддакнул участковый. - Каждое слово приходится чуть ли не клещами вытаскивать. А ведь любит она Георгия Мартыновича, души в нем не чает… Вы это очень верно… насчет странностей. Я вот и за собой замечаю…
- Рано, молодой человек, рано, - властно пресек откровенные излияния следователь. - Лейтенантам странности не положены. Вы лучше вот что скажите. - Ловким щелчком он выбил из пачки новую сигарету. - Солитов всегда таким анахоретом жил? У него семья, кажется? Квартира в городе?
- Так ведь лето теперь, - не понял лейтенант, отряхнув прилепившиеся к безупречно отглаженным брюкам колючки. - Георгий Мартынович в институте работает, каникулы у них теперь.
- Каникулы-каникулы, - протянул нараспев следователь. - Вот она, жизнь человечья. Жена умерла, дети разъехались по заграницам, и остался мужик в полном одиночестве. - Он сочувственно поцокал языком, покосившись на мумию в застиранном платочке, безучастно дремавшую под рябиной. - Со Степановной, как я вижу, не очень-то поговоришь… Студенты там, аспиранты всякие не навещают?
- Кто их знает. Может, и навещают.
- В мое время не забывали учителей, - посочувствовал пожилой представитель прокуратуры. - Это теперь никому ни до кого дела нет… Но где же наш старший инспектор? - Он нетерпеливо взглянул на часы. - Чего копается? Дело ведь явно не рядовое…
- Может, оттого и копается, что не рядовое, - заметил Крелин.
Люсин между тем обошел дом кругом, окончательно убедившись, что пристрастия его хозяина были далеки от традиционных.
В непосредственном соседстве со штамбовыми розами изобильно произрастал, растопырив колючие листья, чертополох, кусты бузины чередовались с волчьей ягодой и дурманом. На узких, высоко приподнятых над поверхностью грядках вместо моркови и огурцов золотились звездочки зверобоя, качались скромные головки тысячелистника. Среди ошарашивающего разнообразия Люсин распознал валерьяну и донник, душицу и мяту, девясил, шалфей и горец. Пятачки целины, оставленные под первозданный подорожник, пастушью сумку и коровяк, надменно покачивавший желтыми стрелами крупных соцветий, чередовались огороженными проволокой квадратами, где, как рептилии в террариуме, зловеще наливались ядом зонтики леха, метелки эфедры, вороний глаз, белена. Лишь обладая поистине нездоровой фантазией, можно было высадить на клумбах ревень заодно с вероникой, календулой и полынью… Сад отрав, огород целебных кореньев и приворотных зелий…
Что ж, рассудил Люсин, каждый волен выращивать на своей земле, что душа пожелает, в том числе и столь экстравагантные культуры. Благо хозяин - профессор, доктор наук и, очевидно, съел на этом деле собаку. Токи воздуха перетекали запахами медуницы, прохладой аниса, щекочущей в горле истомой прелой листвы - до сладостной печали, до горячего прилива, до слез. Теперь Люсин почти наверняка знал, что не ошибся в предчувствии, когда, затворив за собой калитку, увидел геральдический цветок чертополоха, смоляную вагонку за ним и блики света, как на креповых лентах.
- Хотел бы я знать, зачем ему понадобилось так выкрасить дом! - не удержался от невольного восклицания. И, словно устыдившись, что будет услышан, взглянул на часы и поспешил выбраться на тропку. Его погружение в омут снов и вещих ощущений длилось чуть более получаса, и он подивился тому, как стремительно летит время.
- Ну что, товарищи, - спросил с наигранной бодростью, присоединившись к остальным. - Заглянем внутрь?
- Давно пора, - попенял ему следователь Гуров. - Дело к вечеру идет, а у нас еще непочатый край.
- Так уж и непочатый, - лукаво прищурился Люсин. - Не скажите, Борис Платонович, кое-что я все-таки углядел.
- Хотелось бы знать, что именно. - Следователь вновь не удержался от шпильки. - Просто так, для порядка, знаете ли…
- В свое время скажу, - пообещал Люсин. - Пусть пока вас это не смущает. Лучше пройдем в дом.
- С Солдатенковой говорить не будете? - Вялым жестом Борис Платонович указал на старую домработницу, так и не изменившую своей безучастно-задумчивой позы.
- Со Степановной? А зачем? Она уже все рассказала на данном этапе. Нет, мы лучше сами поглядим, что да как.
- Сами так сами, - с неожиданной покорностью согласился следователь.
- Дверь ломать будете? - спросила Степановна, когда гости собрались в сенях. - У кабинете?
- Ни в коем разе, бабушка, - весело пообещал Люсин. Тщательно вытерев ноги о резиновый коврик, он поманил Аглаю Степановну. - Покажите нам дом. Хозяин любил запираться? - спросил вскользь, пропустив вперед понятых.
- Любил не любил, а когда и закрывался, - с некоторым замедлением объяснила Степановна, останавливаясь перед запертой дверью, фанерованной дубом.
- Поточнее, Степановна, когда именно? - Люсин задумчиво очертил пальцем древесный узор.
- Когда, значит, надо ему было.
- И все же? - с величайшим терпением продолжал расспрашивать Владимир Константинович, внимательно исследуя дверной косяк. - Замок вроде бы тут? - Он выжидательно обернулся к эксперту.
Крелин, проведя снизу вверх металлоискателем, согласно кивнул.
- Не хотелось бы портить.
- А сможешь?
- Попробую, - не слишком уверенно пообещал эксперт, отыскивая взглядом розетку. - Найдется куда включить? - размотав шнур дрели, обратился он к Аглае Степановне.
- Давай уключу. - Волоча стоптанные шлепанцы, она потащилась в соседнюю комнату.
Тонкое сверло мягко вошло в доску. В коридоре повеяло легким душком древесной пыли.
- Вот и все, - сказал Крелин, энергично продувая отверстие.
Присев перед раскрытым чемоданчиком, он выбрал подходящий крючок. Затем осторожно просунул его внутрь, небрежно повертел туда-сюда, и дверь с натужным вздохом отворилась. Сделав несколько снимков, он, словно бы крадучись, переступил через порог.
- Входите, товарищи, - пригласил Люсин.
Он хотел было объяснить понятым смысл предстоящей работы, но осекся на полуслове и замолчал. При первом взгляде на комнату тошнотно зашевелилось знакомое ощущение пережитого сна.
Кабинет доктора химических наук Георгия Мартыновича Солитова напоминал лабораторию и одновременно старинную аптеку - вроде той, что была восстановлена в Таллинне. Рабочий стол находился у самого окна. Заваленный книжными грудами, папками и ворохом фотографий, скорее всего, разбросанных взрывом, он находился на одном уровне с широким подоконником, где тоже валялись обрушенные стопки книг. Переплеты, усеянные осколками и вдобавок забрызганные какой-то маслянистой жидкостью, покрывал солидный слой пыли.
- Мы возьмем это для анализа, - сказал Люсин, невольно любуясь экономными, отточенными движениями Крелина, методично отбиравшего вещественные доказательства.
- Оно понятно, - уважительно закивал Караулкин, сосед.
- Георгий Мартынович, надо думать, опыты какие-то ставил, - безучастно уронил Люсин, скользнув взглядом по капитальной печи и обрушенным полкам с химической посудой. Почти все, как тогда, в том деле с красным алмазом: уединенная домашняя лаборатория, древние книги, экзотические растения. Судьба определенно возвращала его на круги своя. Разумеется, с некоторыми вариациями. Запертая дверь, бесследно пропавший хозяин - все повторялось, мешаясь с тягостными осадками оборванных телефонным вызовом сновидений.
На фотографиях, которые разбирал Крелин в надежде найти отпечатки пальцев, были запечатлены аллегорические рисунки и тексты, переснятые с неведомых манускриптов, написанных главным образом по-латыни. Для Люсина, изучавшего этот язык врачей и юристов в университете и к тому же почти в совершенстве владеющего французским, не составило особого труда догадаться, что Солитов интересовался древней лекарственной рецептурой. Об этом свидетельствовали и многочисленные выписки из травников, лечебников и всякого рода алхимических сочинений.
Сортируя уже просмотренные Крелиным фотокопии, Владимир Константинович собрал "Салернский кодекс здоровья" Арнольда из Виллановы и "Ботаники первоисточные основания", изданную в Санкт-Петербурге Максимовичем-Амбодиком.
- Лекарства варил, - вздохнул Люсин, рассматривая на просвет пузырьки из темного стекла, снабженные латинскими этикетками. Судя по почерку и тщательно пронумерованным листам фотокопий, Солитов отличался скрупулезностью, граничащей с педантизмом. - Перегонял, экстрагировал…
- К нему тут многие обращались, - вздохнул Караулкин. - Мою Марью Никитичну он почитай с того света возвернул. Да… Травку ей прописал от камней в почках.
- Ну и как? - заинтересованно спросил следователь.
- Как рукой сняло. И месяца не прошло. А ведь мучилась-то, мучилась…
- Что он, у себя в институте не мог заниматься? - ни к кому персонально не обращаясь, но как бы с затаенной обидой сказал Гуров. - Зачем же на дому, кустарно!
- Мы еще ничего не знаем о том, что он мог, а чего не мог делать на кафедре, - хмуро ответил Люсин, выдержав долгую паузу. - Дайте срок, будем знать.
- Кое-что уже сейчас вырисовывается, - подал реплику Крелин, извлекая из-под бумажного вороха недопитый стакан чаю. - Судя по грибку, действительно прошло несколько дней. - Он показал следователю разросшиеся пятна бледно-голубой плесени.
- Более определенно сказать не можете?
- Не могу, Борис Платонович, - досадливо отмахнулся Крелин. - А вот отпечатки, кажется, есть! - Привычным движением он наложил прозрачную липкую ленту. - У тебя тоже что-нибудь нашлось, Володя? - спросил, не оборачиваясь.
- Как не найтись? - понимающе усмехнулся Люсин, беря двумя пальцами очередную склянку. - Вырисовывается понемногу картинка.
- Выходит, он врачеванием увлекался, - отвечая на какие-то свои мысли, заключил следователь. - Знахарством?
- Знахарством? - Люсин прислушался к звучанию слова.
- Иначе зачем все эти банки с травами, какими-то корешками и прочей корой.
- Едва ли такой термин подходит к дипломированному фармацевту.
- Фармацевту? Вы точно знаете? - спросил Гуров.
- Навел кое-какие справки, прежде чем выехать, - кивнул Люсин. - Солитов закончил фармацевтический факультет, кандидатскую степень получил без защиты в Военно-медицинской академии, докторскую - за работу по теории бесконечно-разбавленных растворов.
- Бесконечно-разбавленных? Такие действительно есть? - не отставал Гуров.
- Очевидно, если дают соответствующие дипломы.
- Вода, которую мы с вами пьем ежедневно, не что иное, как бесконечно-разбавленный раствор. - Смекнул Крелин, сливая подернутый плесенью чай в пробирку.
- А деньги он за лечение брал? - обратился следователь к заскучавшему Караулкину.
- Что вы! Как можно? Это у него брали, кому не лень…
- Кто же, например? - вкрадчиво поинтересовался Борис Платонович.
- Мало ли… За дрова, например, крышу, починку забора. Давал всем, сколько ни спрашивали.
- Много тут шаромыжников шастало, - проворчала Аглая Степановна. - Чистые грабители! Носют и носют, погибели на них нет.
- А чего "носют-то", бабушка? - Люсин непроизвольно воспроизвел интонацию.
- Да книжки окаянные! Чего же еще? Чистое разорение.
- Ну об этом у нас будет особый разговор. - Люсин обменялся с Борисом Платоновичем многозначительным взглядом. - Может, и вы, Таня, скажете нам что-нибудь интересное? - ободряюще улыбнулся он почтальонше.
- Я? - Она удивленно раскрыла подведенные глаза. - Так не знаю я ничего такого. Они корреспонденцию на московский адрес получали, а сюда только "Вечерку" переводили. Брошу в ящик - и дело с концом.
- И то правда, - махнул рукой Люсин. - Вы девушка здоровая - кровь с молоком. Вам эта фармакопея, в сущности, ни к чему.
- А вот и нет! - обозначив симпатичные ямочки на щеках, просияла она. - Мне бабушка Аглая бородавки заговорила. Правда, бабуся?
- Может, и так, - кряхтя, откликнулась старуха. - Много вас, голоногих, ко мне бегало. Всех разве упомнишь?
- Подумать только! - скорее наигранно, чем действительно возмущенно, всплеснул руками Гуров. - И это в конце двадцатого века! Да они бы и так прошли, ваши детские бородавки!
- Ждать? Очень нужно! - Растопырив ухоженные пальчики, она полюбовалась свежим маникюром. - Я не люблю, когда некрасиво.
- Вы и вправду умеете заговаривать? - полюбопытствовал Люсин.
- Не хочешь - не верь. - Аглая Степановна строго зыркнула прищуренным глазом. - Кому заговаривала, а кому и чистотелом свела. Вон его у нас сколько, - кивнула на окно, туже подвязывая косынку.
- Так можно договориться до нечистой силы, уважаемая Аглая Степановна, - строго, но не без потаенной мысли заметил Гуров.
- А ты рази не видишь, чьих это рук дело? - без тени улыбки сказала она, плавно взмахнув рукой.
- И то правда, - мягко поддержал ее Люсин. - Одна печь чего стоит. Чистый алхимический горн. Разве что воздуходувка взамен мехов приспособлена. А снадобья? Какие-то кости толченые, ракушки… Я даже банку с рассыпным жемчугом обнаружил. Так что вы поосторожнее на поворотах, Борис Платонович, а то как бы чего не вышло, - закончил с нажимом.
- Вы правы. - Гуров внял замаскированному шуткой предостережению. - Не будем спешить с выводами… Вы, кажется, хотели сказать что-то, Аглая Степановна?
- Дак рази ты чему веришь? - Старуха мелко перекрестилась, нашептывая что-то себе под нос. - Не будет у нас разговора. Я вон ему лучше скажу, - она благосклонно покосилась на Люсина, - когда срок придет.
- И правильно, - сразу же согласился Гуров. - Только не пропустить бы момента, Аглая Степановна. Уж больно время дорого! И так сколько дней потеряли.
- Теперь уж не возвернешь. - Старуха неприметно всхлипнула и поспешила отереть глаза концом косынки. - Да и не к чему.
- Почему вы так думаете? - с проникновенной грустью спросил Люсин, настраиваясь на одному ему ведомую волну.
- А то не знаешь? - Степановна с усилием сглотнула горький комок. - Нету его, батюшки нашего, Егора Мартыновича, нету. Напрасно ищешь. - Она обреченно шмыгнула носом. - Все равно уж теперь…
- Вы в этом вполне уверены? - спросил Люсин, облизывая разом пересохшее небо.
- Да ты и сам так думаешь. - Она словно читала его мысли. - Когда еще в калитку входил, уже все знал. Я по тебе видела.
- Н-ничего я не знал, - через силу выцедил из себя Владимир Константинович и отвернулся.
- Черт-те что творится, - пробормотал Гуров и, вытащив сигареты, выскочил в коридор. Но, сделав две-три глубокие, кружащие голову затяжки, загасил окурок и поспешил возвратиться. - Можно вас на минуточку, товарищ Люсин? - позвал он, задержавшись в дверях.
Владимир Константинович недовольно дернул щекой и поставил на место банку с притертой пробкой, в которой хранилась заспиртованная змея.
- Слушаю вас, Борис Платонович, - удивленно приподнял брови Люсин.
- Вы в самом деле думаете, что Солитова нет в живых?
- Во всяком случае, серьезно это подозреваю, - ответил Люсин, подумав. - А что?
- Ничего, просто так, - отвечая каким-то своим думам, пробормотал Гуров. - Получается, что старуха читает мысли?
- Не обязательно. Скорее предчувствует нехорошее. Такое, знаете, бывает иногда между близкими. Допускаете подобный вариант?
- Отчего нет? Мне, слава богу, за пятьдесят, и я всякого насмотрелся.
- Не сомневаюсь, Борис Платонович. - С пробуждающейся симпатией Люсин скользнул взглядом по лицу Гурова. Как бы припорошенные угольной пыльцой мешки под глазами явно выдавали неблагополучие по части почек. Но взгляд твердый, уверенный, хотя и не без некоторого смятения. Похоже, что какая-то ускользнувшая от люсинского внимания деталь крепко смутила следователя. - Вас что-нибудь беспокоит?