- С книжником вроде все в порядке, Борис Платонович, - сообщил он с несколько наигранной беззаботностью. - Хочешь взглянуть на субчика?
- С превеликим удовольствием! Как говорится, на безрыбье и рак рыба. Сам на него вышел или соседи подсобили?
- Не без их участия, - дипломатично заметил Люсин, - хотя помощь УБХСС практически не понадобилась - все решила записная книжка.
- Поздравляю, Константиныч! Это уже ощутимый успех.
- Посмотрим, куда он нас выведет.
- Не имеет значения. Без отработки этого звена все равно не обойтись.
- Может, возьмешь на себя? - предложил Люсин. - А я посижу в сторонке, послушаю, понаблюдаю…
- Тебя что-нибудь смущает? - насторожился Гуров.
- И сам толком не знаю. Уверенности как-то в себе не нахожу, понимаешь? Неясен мне этот тип - и все тут. Наверное, испортить боюсь, Борис Платонович. Вдруг здесь нечто большее, чем просто звено?
- Будь по-твоему. Вызови его на следующий вторник часам к десяти. Я подойду. Психологически так будет эффектнее. Ты прав, тут тебе и угрозыск, и прокуратура, но все корректно: по повестке и без драматических сцен.
- Так ведь и повода нет для драматизма. В конце концов, что мы против него имеем? Спекулирует книжками?
- Это еще доказать надо.
- Вот и я про то! Да и не наша это забота. Во всяком случае, не моя… Я рад, что ты меня правильно понял, Борис Платонович. Все нужные материалы я тебе подошлю.
- Сам зайти не сможешь?
- Почему не смогу? Зайду, если надо.
- Ну и ладушки. Попробуем разработать сценарий.
Сценарий они с грехом пополам наметили, но Петя с первых же слов дал понять, что писано было явно не про него. Начав с того, что явился с опозданием на целый час, когда его почти перестали ждать, он сразу же захватил инициативу.
- Кто тут Гуров? - вызывающе осведомился он, помахивая повесткой.
- С вашего позволения, это я, следователь горпрокуратуры, - коротко представился Борис Платонович.
- А этот товарищ? - не удостоив Люсина взглядом, Петя как-то боком дернулся в его сторону.
- Моя фамилия Люсин, старший оперуполномоченный. - Владимир Константинович с любопытством взглянул на явно нескладную фигуру в коротких брючках и затрапезной курточке, надетой поверх застиранной ковбойской рубахи. На дурно выбритом лице виднелись запекшиеся царапины, костистый выступ, словно взломавший изнутри тонкую шею, оправдывая прозвище, назойливо бросался в глаза. - Садитесь, пожалуйста.
- Куда, хотел бы я знать? - Петя вновь дернулся и, запустив ногти в спутанную проволоку волос, медленно закачался, восстанавливая утраченное равновесие. - Единственный стул, насколько я понимаю, занят угрозыском, хотя вызывала меня прокуратура. Правильно? - Он обнажил в ухмылке крупные, прокуренные до черноты зубы.
- Вы совершенно правы, - Люсин осветился ответной улыбкой и, водрузив свой стул посреди комнаты, пересел на диванчик. - Можете не обращать на меня никакого внимания.
- Ага! - Петя Корнилов плотоядно осклабился и решительно хлопнул по столу, припечатав повестку. - За каким чертом я вам понадобился? - деловито осведомился он, продвигаясь вместе со стулом.
Слегка шокированный следователь потянулся за сигаретой.
- Мне тоже дайте! - потребовал Петя, но тут же отшатнулся с гримасой крайнего отвращения. - "Дымок"?! Вы, случайно, не в такси работали, если потребляете такую дрянь? - Поковырявшись в кармане, он вытащил согнутую "беломорину" и, осыпая табаком колени, прикусил мундштук. Затем, не дав Борису Платоновичу опомниться, завладел коробком и, ломая спички, зажег папиросу, корча в дыму совершенно немыслимые рожи.
Люсин с радостным изумлением следил из своего уголка за этой бесподобной клоунадой. Петя-Кадык превзошел все его ожидания. Если он и играл заранее приготовленную роль, то делал это талантливо, более того, виртуозно.
- Не стоит поминать черта, Петр Васильевич, - ласково посоветовал Гуров, перестраиваясь на ходу. - Мы пригласили вас в качестве свидетеля. Согласно закону вы обязаны ответить на все интересующие следствие вопросы. Причем ответить правдиво, ибо за дачу ложных показаний свидетель может быть привлечен к уголовной ответственности. Я обязан предупредить вас об этом. Таково требование закона.
- Ничего не понимаю! - Зажмурясь, Петя покрутил головой. - Бред какой-то.
- Ваша фамилия, имя, отчество, год и место рождения. - Не обращая внимания на реплику, Гуров заправил в пишущую машинку бланк протокола, плавным движением подвинул микрофон, включил запись.
- А то вы не знаете, кто я есть!
- Знаю, но существуют формальности, которые нам с вами, хотим мы этого или нет, придется выполнить.
Корнилов для вида слегка погримасничал, но в конце концов подчинился.
- Ваш паспорт, пожалуйста.
- Не верите никак!
- Просто хочу списать данные.
- Ну и ну! Порядочки!
- Можно подумать, что вы такой уж новичок, - укорил Борис Платонович, ловко передвигая каретку. - Невинный агнец… Не создавайте лишних трудностей ни нам, ни себе, Петр Васильевич… Подпишите, пожалуйста, здесь, что предупреждены об ответственности за дачу ложных показаний. - Разгладив слегка свернувшийся лист, он показал нужное место.
- Только этого мне не хватало! Ничего подписывать не буду. Судите, если можете! - Демонстративно ухватившись за локти, Петя принялся ковырять спичкой в зубах.
- За отказ от свидетельских показаний я действительно могу передать ваше дело в суд, - холодно разъяснил Гуров. - Надеюсь, вам, как и мне, ни к чему подобная канитель?
- Мое дело?! - взвился Корнилов. - Это оскорбление! Нет у вас на меня никакого дела!
- Вы совершенно правы, Петр Васильевич, нет… Но оно появится, если вы и далее станете отказываться от выполнения своих обязанностей. Мы в прокуратуре приучены чтить букву закона.
- Я никому ничем не обязан.
- Ошибаетесь. У каждого из нас есть равные обязанности перед обществом.
- И права тоже!
- Совершенно справедливо: и права. Обвиняемому, например, закон дозволяет уклониться от дачи показаний, свидетелю - нет… Надеюсь, вы не сделаете из этого неверный вывод, что положение обвиняемого предпочтительнее?
- Что вы все плетете свои юридические кренделя? - Петя без спросу выхватил сигарету, раскурил, закашлялся и затушил в пепельнице. - Ведь вы даже не удосужились объяснить мне причину вызова! Сразу какие-то требования, угрозы… Чего вы добиваетесь?
- Как? - удивленно заморгал Гуров, медленно снимая очки. - Неужели я допустил подобную промашку? Вы вправе жаловаться, Петр Васильевич, честное слово, вправе… Это не оправдание, но я просто-напросто забыл. Впрочем, я был уверен, что вы знаете…
- Ничего я не знаю и знать не желаю. Оставьте меня в покое раз и навсегда. Это единственное, чего я хочу!
- Вы хорошо знали Георгия Мартыновича Солитова? - успокоительно кивая, осведомился Гуров.
- Ну, знаю, и что с того? - не проявляя признаков волнения, поморщился Петя. - От меня вам чего надо?
- Правдивых показаний, не более, - отрезал, замкнувшись, Борис Платонович. - Ставлю вас в известность, что профессор Солитов при невыясненных обстоятельствах пропал без вести и вы были последним или одним из последних, с кем он общался в тот день.
- Быть того не может, - отмахнулся с явным облегчением Петя Корнилов. - Мы не виделись с ним месяцев пять-шесть.
- Можно занести ваш ответ в протокол?
- Хоть в газете пропечатайте.
- Подписывать будете? - Гуров услужливо пододвинул ручку.
- Вот напасть на мою бедную голову! Ну, давайте, давайте, раз вам так хочется. - Петя поставил размашистую закорючку. - Мне ведь правды бояться нечего. Я перед законом чист.
- Вот и ладненько… Надеюсь, далее у нас с вами все пойдет как по маслу. Значит, когда вы видели Георгия Мартыновича в последний раз?
- Весной вроде…
- Поточнее нельзя? В марте? В апреле? Весна, напомню кстати, была ранняя.
- В апреле, кажется. Лужи уже подсыхали.
- У вас во дворе?
- У меня, у него - какая разница?
- Разницы никакой, - согласился Борис Платонович, неторопливо возвращая назад листки перекидного календаря. - Но для освежения памяти мы с вами попробуем возвратиться в недавнее прошлое… Значит, лужи уже подсыхали, мальчишки гоняли мяч, а девочки прыгали через веревочку… Или, может, чертили на асфальте классы?
- Ну-ну, - покровительственно усмехнулся Корнилов. - Поглядим, что у вас получится.
- Без вашей помощи у меня ничего не получится, Петр Васильевич… Вы когда были у Солитова? Вечером? Днем?
- Ближе к вечеру.
- На даче?
- Зачем на даче? В Москве.
- И по какому, позвольте полюбопытствовать, поводу?
- Одна, но пламенная страсть, гражданин следователь. Книги.
- Надо полагать, привезли Георгию Мартыновичу какую-нибудь редкость?
- Ничего я ему не привозил. И вообще, за кого вы меня принимаете? Книги - мое хобби. Я коллекционер, а не торговец. Иногда, конечно, продаю кое-что, но больше меняюсь со знакомыми библиофилами. Имею право?
- Экий вы, голубчик, чувствительный. - Гуров неторопливо снял очки и, подышав на стекла, протер их кусочком замши. - У меня и в мыслях не было покушаться на ваши права. Обменивайтесь себе на здоровье. Речь ведь идет лишь о воссоздании обстановки. Разве мы с вами не договорились?.. О чем вы беседовали с профессором, не припомните?
- Допустим, об Альбрехте Дюрере. Вас это устраивает? О факсимильном альбоме.
- Вполне… А от Солитова куда направились?
- Думаете, я помню? - Петя негодующе пожал плечами. - Надо полагать, прошелся по ближайшим букинистическим и вернулся домой… А может, в кафе поужинал. Это в детстве один день на другой непохожим казался. Нынче время летит, мешая события и лица. Все как в мясорубку проваливается.
- Своеобразное сравнение, Петр Васильевич, ничего не скажешь… Однако предположим, что в тот вечер вы вернулись домой, даже после ужина в ресторане… Что по телевизору показывали, не обратили внимание?
- Я уже забыл, когда врубал ящик в последний раз. Каждый день одно и то же.
- Позвольте мне вмешаться в вашу беседу. - Люсии слегка привстал с дивана. - Если я не ошибаюсь, профессор Солитов переехал на дачу в последних числах марта, двадцать седьмого, коли быть абсолютно точным. Как вы полагаете, Петр Васильевич, почему он оказался в тот день в Москве?
- А я знаю? Он же в институте работает, на кафедре. Мало ли какие могли быть дела… Вспомнил! - Петя торжествующе рассмеялся. - У них на другой день субботник намечался! Так что Георгий Мартынович загодя прибыли.
- Вот мы и установили с вами точную дату. - Борис Платонович вернул календарь на прежнее место. - У них, как вы изволили выразиться, намечался субботник. Как и все советские люди, Георгий Мартынович готовился встретить праздник труда… Больше вы с ним не виделись?
- Нет.
- И не звонили?
- И не звонил.
- Боюсь, что на сей раз память вас основательно подвела. Мы располагаем сведениями, что вы все-таки говорили с ним по телефону после той встречи. По крайней мере, один такой разговор имел место 16 августа.
- Интересное кино! - Петя закинул ногу на ногу, обнажив спущенный носок, к которому пристали какие-то колючие семена. - У них, видите ли, сведения есть, а я вот почему-то не помню. Поглядим, что вы мне шьете…
- Были за городом недавно, Петр Васильевич? - благодушно поинтересовался Люсин.
- Так-так… Похоже, я нахожусь под колпаком. Мои телефонные разговоры подслушивают, за мной следят - и все такое прочее. На каком, хотелось бы знать, основании? С чьей, позволительно спросить, санкции?
- У вас мания преследования, Корнилов! - Люсин порывисто поднялся и, пройдя к окну, слегка прислонился к широкому подоконнику. - Кому вы нужны? Просто я совершенно случайно обратил внимание на облепившие вас колючки… Однако должен предупредить, что вам действительно грозят серьезные неприятности, если вы не перестанете валять дурака. Имейте в виду, что профессор Солитов пропал без вести сразу же после вашего звонка. Вам придется напрячь свои мозговые извилины и сообщить нам, где вы были в тот день и что делали, минута за минутой. Надеюсь, с августом дело пойдет легче, чем с более отдаленным апрелем… Извините, пожалуйста, Борис Платонович.
- О чем вы говорите, Владимир Константинович! - улыбнулся Гуров. - Вполне существенное замечание… Так как насчет 16 августа, Петр Васильевич?
- А как насчет 31 июня, инспектор? - Петя хмуро покосился на Люсина. - Вы, например, можете вспомнить, как провели этот день?
- Похоже, вы не вняли добрым советам, Корнилов. Кстати, для вашего сведения, в июне всего тридцать дней.
- Ну и бог с ними, мне без разницы. Меня в создавшейся ситуации интересует совсем другое: как обстоят нынче дела с социалистической законностью? С презумпцией невинности? Это все отменяется или что?
- Не путайте невиновность с невинностью, Корнилов. Это смешно. - Люсин, словно бы потеряв всякий интерес к разговору, отвернулся к окну.
- Действительно, Петр Васильевич, по части юриспруденции у вас в голове полнейший хаос, - как бы вскользь заметил Борис Платонович. - Ваша ссылка на нарушение социалистической законности абсолютно беспочвенна. В чем вы усматриваете такое нарушение?
- Когда тебя обвиняют неведомо в чем, когда шьют дело…
- Стоп-стоп! - Гуров предупредительно постучал по столу. - Не увлекайтесь. Вы находитесь здесь лишь в качестве свидетеля, о чем были своевременно предупреждены и дали соответствующую подписку. Насчет обвинений не было сказано ни слова.
- Пока, - уточнил Люсин, вглядываясь в беспросветное небо над крышами. - Хотелось бы напомнить, что профессор Солитов имел при себе крупную сумму денег.
- И что с того? - Корнилов вскочил, резко отбросив стул. - Я его ограбил? Убил? Вы это хотите доказать? Это?!
- Сядьте, - не оборачиваясь, бросил Владимир Константинович. - И постарайтесь усвоить, что подобными заявлениями вы сами свидетельствуете против себя. Да простит меня Борис Платонович, но я питаю на ваш счет серьезные сомнения, Корнилов. И дело не только в вашем поведении.
- Да-да, - подхватил Гуров. - Ваши реакции не всегда, как бы это поточнее сказать, адекватны.
- Это - с одной стороны. - Люсин словно бы отстаивал свою, несколько отличную от Бориса Платоновича точку зрения. - А с другой, думается, будет правильнее, если мы скажем свидетелю, что знаем, ради чего он пригласил в тот день профессора Солитова.
- Интересно, - выдавил из себя Корнилов, пряча слегка задрожавшие руки.
- Я думаю, Владимир Константинович, что будет лучше, если Петр Васильевич расскажет сам, - вкрадчиво заметил Гуров.
- Конечно, это был бы наилучший вариант. Пс крайней мере, мы получили бы подтверждение искренности свидетеля. Но он почему-то предпочитает запутываться в своем голословном отрицании все глубже и глубже. В чем дело, Корнилов? - Владимир Константинович отошел от окна и присел на краешек стола. - Чего вы, собственно, боитесь? Ваши букинистические игры, можете поверить на слово, никого не волнуют. Речь идет о жизни человека, и какого человека! Поймите же наконец.
- То есть как это о жизни? - Петя Корнилов испуганно заморгал. Похоже было, что он только сейчас полностью уяснил создавшуюся ситуацию. - Разве Георгий Мартынович?..
- А вы как думали? - Люсин вновь устроился на диване. - Ведь больше двух месяцев минуло. Человек снял со сберкнижки деньги и вдруг исчез среди бела дня.
- И никаких следов?
- Почему никаких? - Люсин украдкой переглянулся с Гуровым. - На вас, полагаете, мы по наитию вышли?
- Я-то тут с какой радости?
- Вот это нам и предстоит сейчас уточнить. Спокойно, доказательно, объективно. - Владимир Константинович почувствовал, что добился перелома. - Поставьте себя на мое место, Корнилов.
- Ну!
- Тогда вы должны понять, что в ваших интересах всемерно помогать следствию.
- Мне кажется, что Петр Васильевич уже уяснил определенную деликатность своего положения. - Гуров сочувственно кивнул Пете. - Продолжим, если не возражаете? - И положил пальцы на клавиши "Рейнметалла". - Итак, без лишних слов, на какую приманку вы выманили в то утро Георгия Мартыновича?
- Ну и шуточки у вас: "приманка", "выманил"… Официально заявляю, что я стал жертвой рокового совпадения.
- Шутка, согласен, не слишком уместная, но на вопрос, пожалуйста, ответьте.
- Во-первых, я позвонил ему не утром, а вечером, накануне, а во-вторых, сформулируйте свой вопрос по-человечески, без хитроумных уловок.
- Будь по-вашему, - с готовностью согласился Гуров. - О чем вы говорили с профессором Солитовым по телефону вечером 15 августа сего года?
- Я сказал, что мне случайно попалась любопытная книга. Георгий Мартынович заинтересовался и пообещал заглянуть на другой день, но почему-то не приехал. Больше ничего сообщить по этому вопросу не могу.
- Какая именно книга? - требовательно спросил Люсии.
- Это имеет значение?.. Хорошо, я скажу. Речь шла о богемском травнике семнадцатого века из библиотеки императора Рудольфа.
- Откуда это известно, что из библиотеки императора?
- На титуле была печать.
- К вам она каким путем попала?
- Совершенно случайно. Умер один старый коллекционер, и дебилы наследники распродали все его книги, причем по частям, идиоты.
- "Один коллекционер" - это нас не устраивает, - словно позабыв про магнитофон, Люсин неторопливо раскрыл блокнот. - Имя, фамилия, адрес, что за наследники. Все это придется вам написать в виде отдельной записки.
- Зачем вам это? - с опаской осведомился Петя.
- С одной-единственной целью: проверить каждое ваше слово.
- Спасибо за откровенность.
- Книга все еще находится у вас?
- Н-нет, к сожалению, такие вещи долго не задерживаются.
- Ладно, к этому вопросу мы еще вернемся. Сколько вы запросили за свое сокровище?
- Конкретно о сумме речь не шла, - уклончиво пробормотал Петя. - Разве что грубо ориентировочно… Я уже точно не помню.
- Хватит ссылаться на забывчивость! - Люсин слегка повысил голос. - Имейте в виду, что нам известно, сколько денег снял Георгий Мартынович со сберкнижки. Не упускайте свой шанс, Корнилов. Докажите, что вам еще можно верить.
- Ну да, а после вы станете лепить мне спекуляцию.
- Владимир Константинович, кажется, уже дал вам разъяснения на сей счет, - осторожно вмешался Гуров. - Я со своей стороны, как говорят, не для протокола, могу лишь заметить, что на суде, если до этого дойдет, вы будете вправе отказаться от своих показаний. Но я почему-то уверен, что мы с вами поладим без всякого суда… Итак, сколько вы запросили за книгу?
- Полторы, - после долгого размышления ответил Корнилов.
- Тысячи? - на всякий случай уточнил Борис Платонович.
- Кстати, куда вы звонили в тот вечер Солитову: на дачу или же на квартиру? - спросил Люсин.
- На дачу.
- А собственно, почему профессор, пожилой, уважаемый всеми человек, должен был обязательно ехать к вам? Не проще ли было вам самому отправиться к нему на Синедь?