Для достижения обозначенных целей в крупных центрах необходимо поощрять и финансировать появление политических объединений радикального типа, имеющих свои боевые группы.
Кроме того, необходимо создать группы поддержки террористов среди творческой интеллигенции для популяризации их деятельности через музыкальное и поэтическое творчество.
Начиная примерно с 2015 года, следует постепенно стимулировать волну насилия в РФ с тем, чтобы к 2020 г. власть в РФ продемонстрировала неспособность его остановить.
Волна насилия должна выливаться в массовые столкновения и применение властью летальных средств подавления выступлений.
Это поможет создать в мире образ России как неуправляемого и опасного государства, что даст возможность легализовать меры внешнего контроля в отношении нее.
Затраты на данную работу составят от 10 до 15 млрд. долл.
4. В решительный момент дезорганизовать экономику и финансы России через саботаж транзитных нефте– и газопроводов в Центральной Азии, Восточной Европе и на Балтийском море с помощью террористических ячеек.
Работа с террористическими сетями потребует от 1.0 до 2.0 млрд. долл.
5. Для разрастания кризиса блокировать зарубежные операции российских банков и заморозить их авуары.
6. Изъять российские государственные стратегические накопления из Банка Нью Йорка и передать их компетентным организациям для использования в дестабилизации положения в РФ.
– В момент наибольшего обострения кризиса в РФ начать массированные поставки гуманитарной помощи и открыть переговоры с правительством и лидерами оппозиционеров на международном уровне от лица ООН и других влиятельных организаций.
Использовать поставки гуманитарной помощи в качестве рычага давления для ухода правительства РФ в отставку и формирования переходного правительства под контролем международных органов.
Сформировать сепаратистскую часть правительства из контролируемых нами политиков.
– Вести дело к отказу переходного правительства от контроля над ядерным оружием и передачу его в компетенцию ООН.
– Создать предпосылки для разделения России на ряд анклавов, входящих по отдельности в международную систему. С руководителями каждого анклава достичь соглашения об участии международных корпораций в деятельности их экономики.
– Закрепить достигнутое положение в новых конституциях анклавов и их внешнеполитических доктринах.
– К 2020 году завершить в целом процесс дезинтеграции России и взять ее ядерный потенциал под международный контроль.
С Советом по внешней политике, администрацией президента, согласовано
65
Волшебная оптика ласточкина гнезда дает возможность рассмотреть не только большие события, но и маленьких людей. На сей раз в эту оптику попали два немолодых, не брызжущих здоровьем человека. Они вышли из служебного автомобиля, доставившего их из Шереметьева на Комсомольский проспект. Здесь жил Дмитрий Титов.
– Данила, ресторан уже открылся – сказал Титов, указывая на сине-белые квадраты навеса над окнами ресторана "Бавариус". Пойдем, выпьем пива на прощанье.
– С пребольшим удовольствием, Дима, идем к немцам.
В уютном баварском ресторане им быстро принесли пива и закуску. Они чокнулись тяжелыми кружками, и отпили по глотку.
– Ты точно собрался на гражданку? – спросил Титов – вроде бы сил в тебе еще немало.
– Понимаешь, Дима. Я и службу свою люблю, и работать хочу, но политика наша меня не устраивает.
– Путина не любишь?
– Путин не девушка, чтобы его любить. Может быть, я даже очень хорошо понимаю его положение. Волчья стая выдвинула его впереди себя, чтобы работал по их команде. А ему это не по нутру. Видишь, как Березовского с Гусинским или того же Ходорковского разделал. Не у каждого хватило бы духу.
– А в чем же суть?
– Суть в том, что его группа хочет из говна конфетку сделать, а это невозможно. Олигархический строй нужно демонтировать и многие социалистические ценности возвращать. Не все конечно, но те, которые определяют понятие общественной справедливости – обязательно.
– Какие, по твоему?
– Народную собственность на источники сырьевых доходов и основные средства производства, бесплатное здравоохранение, бесплатное обучение, государственную пенсию, право на работу и так далее.
Наш человек в среднем настолько беден, что ему коммерция в больницах, вузах, квартирах долго будет не по карману. Очень долго. Значит, он одичает, озлобится, станет ненавистником строя. Как ты думаешь, чем дело кончится?
– Но ведь, вроде, ситуация постепенно выправляется.
– Нет. Нисколько. Главнейшая задача Путина – это очищение нашего пруда от воровской ряски. Она всю поверхность закрыла, и пруд нестерпимо воняет. Она жизнь в этом пруду душит. Посмотри – реального развития нет. Наоборот, продолжается свертывание всего производства. А у него на очистные работы либо мужества, либо понимания не хватает. Надо разгонять жулье, и восстанавливать прослойку честных исполнителей. Ведь она же была, значит это возможно. Но ничего реально не делается.
– Здесь ты не прав. Я-то знаю, сколько расследований ведется.
– А я знаю, сколько русских за границей недвижимость имеют. Они туда уже переселились, а в Россию ездят только деньги заколачивать. Гнусные рожи! Дело не в количестве расследований, а в ликвидации воровской среды в первую очередь на самом верху. Нужна группа политиков, которая бы всерьез взялась за восстановление социальной справедливости. Это основа основ в нашей стране. Этой группы пока не видно. Мне тут недавно старый знакомый в жилетку плакался – запросил с него один вице-премьер 200 миллионов евро за должность губернатора. Он такую сумму не потянул и очень горевал. А что удивительного? Ты и сам знаешь, сколько миллионов зеленых денег стоит место во фракции "Едроси" в Думе. Это как раз корни явления. Пока их не вытянут из земли – ничего не изменится. А разве тянут?
– Хорошо. Согласен. А ты то, что на гражданке делать будешь?
– Пойду в политическую партию или движение.
– К Зюганову?
– Ты знаешь, я ведь коммунизм, как идею отвергнуть не могу. Она святая, хотя и не для нашего времени. Но у них беда с прошлым. Надо от Ульянова-Ленина открещиваться, потому что всем сегодня ясно – этот человек не знал к народу ни жалости, ни пощады. "Красный террор", голод, гражданская война на истребление и прочее. И никогда ему жесточайшая расправа над православной церковью прощена не будет. Жесточайшая, Дима! Ад на земле они со Львом Давидовичем для русских священников устроили. Я тут недавно любопытный факт вычитал. Когда мавзолей Ленина был еще деревянным, в нём лопнула канализационная труба, и помещение наполнилось нечистотами… Весть о "чуде" дошла до Патриарха Тихона, который знаешь что сказал? Он сказал: "по мощам и елей". Что тут еще добавить? Вон, Ватикан за инквизицию, которая много веков назад свирепствовала, прощения просит. А Зюганов о реках крови, которые Ленин с Троцким в России пролили, ни слова не говорит. Его положение понять можно – партия поголовно состоит из престарелых ленинцев. Но проблему надо решать, с этими кандалами в будущее не шагнешь.
– Ты знаешь, куда России надо идти?
– Я точно знаю, что не на Запад. Нам там места равных среди равных никто не припас. Мы для них сырьевой придаток, а сырьевой придаток – это всегда прислуга. У нас своя должна быть дорога.
– Либералы над этой идеей потешаются.
– Для меня гнуснее либералов только педофилы. Люди без корней, без мозгов и, главное, без любви к своей земле. Они царскую Россию, которая как раз своим путем шла, с пути сбили. И теперь опять же для Запада стараются. Я пойду к патриотическим силам. Вот увидишь, новое движение среди них будет. Все еще только начинается.
– Неужели думаешь, что твое участие что-нибудь решит?
– Капля камень точит, а под лежачий камень, сам знаешь… У нас выбора нет. Каждый должен себе сказать: кто, если не я?
– Задачи-то неподъемные.
– Дима, ты сам видишь, нам нанесли историческое поражение и нам надо осознать его причины. Нам надо их осознать, понимаешь, мобилизовать все, что можно и пойти своим путем. Но не тем путем, которым наши правители идут. Это тупик.
Титов проводил Данилу до такси и стоял, глядя, как оно сливается с потоком спешащих к ночным стойлам машин. Потом достал мобильный телефон и позвонил:
– Данила, совсем забыл сказать. Если что – звони. Федеральная Служба всегда придет на помощь. Как Чип и Дейл.
– Непременно, Дима. Позвоню.
Так тихо и неприметно завершилась история с получением российской разведкой планов анонимных правителей Америки и Англии относительно России. Казалось бы, эти разведданные пропали в пучине документооборота нынешней власти. Но с высоты "ласточкиного гнезда" видно: настанет время, и они еще сыграют свою роль.
66
Настя и Всеволод Булай. Май 1945
Власовцы мелкими и средними группами просачивались мимо советских частей, вышедших к Писеку и пробирались на юг, где уже были американцы. Единой линии фронта не было. Основные части немцев сдались. Сопротивлялись лишь отдельные соединения, которых советские части окружали и принуждали к сдаче оружия. Те, кто не соглашался, подвергались бомбардировкам и артиллерийскому обстрелу. Все пространство от Писека до Праги превратилось в мешанину из людей и техники. Двигавшиеся к чешской столице советские части со всех сторон обтекали, в разных направлениях люди в гражданском, и в остатках военной формы. Военные контрразведчики день и ночь занимались фильтрацией этих потоков, но сил не хватало. Вскоре поступил приказ по воинским частям, личному составу отлавливать беглых солдат РОА.
Ранним утром 9 мая к Булаю в комнату привели захваченного власовца. Севка еще не пришел в себя после праздничной победной ночи. Всем полком отмечали капитуляцию Германии. Радости не было конца. Много пили, пели песни, плясали и стреляли в воздух.
В комнату вошел мужчина лет сорока пяти. Русый, сероглазый, ладно сложенный. Встал вольно, не напрягаясь.
– Садитесь, – сказал ему Булай – мы не СМЕРШ, долго с Вами разговаривать не будем. Снимем только первые показания и отправим куда надо. Сергеев, записывай допрос.
Сергеев развернул на столе замусоленный блокнот и приготовил карандаш.
– Имя, фамилия, часть и так далее.
– Перов Иван Сергеевич, русский, рядовой Русской Освободительной Армии. Вот и все.
Власовец, казалось, ничем не смущен.
– И как Вы оказались в РОА?
– Как и все, через плен. Контужен под Псковом осенью сорок второго. Полгода в концлагере, потом приехал Власов агитировать, я и пошел.
– Конечно, с целью перебежать к своим?
– Можно, конечно смеяться, но такая цель была у многих власовцев. Лучше отсидеть на Родине в лагерях, чем сдохнуть в немецких окопах. Но я такой цели не преследовал. Я по профессии преподаватель истории. Работал в Питерском университете и с самого начала понимал обреченность советской власти.
– Как это понимать?
– Понимать это надо очень просто. Что хотят большевики? Мировую революцию? А разве весь мир к такой революции готов? Могу Вас заверить – нет. Не готов. Не смогли мы разжечь пожар мировой революции. Задохнулся костерчик в восемнадцатом году. Ни немцы, ни венгры, ни поляки нас не поддержали. И стали жить не хуже нашего. Не знаю, настанет ли когда-нибудь время для всеобщей революции или нет. Но пока оно не пришло. А сегодня дело кончится плохо – большевики со своими планами осчастливить весь мир провалятся в бездонную яму. И мы вместе с ними. Тогда зачем я буду класть жизнь за власть, с которой в корне не согласен?
– А что же вы хотите?
– Вы не поверите, я ничего не хочу. Потому что то, чего я хочу, невозможно.
– Откройте тайну.
– Какая там тайна. Нет никакой тайны. Есть скромное желание видеть мир совершенным. А это невозможно. Нынешние люди по заповедям Иисуса Христа жить не могут. Вот и все.
– Однако интересно, что же это за картина такая воображаемая?
– Картина такая. Если бы вместо того, чтобы Бога распять, евреи услышали его призыв и составили себе новый закон жизни по заповедям, то худо-бедно за полторы тысячи лет человечество немало бы на этом пути продвинулось. Уж не знаю, как с искоренением массовой греховности ветхого человека, но уж наверное, таких страшных явлений, как фашизм оно не допустило бы. А оно настолько пало, что фашизм расцвел.
– Тогда что же Вы пошли служить фашистам?
– Я слабый человек, только не служить им пошел, а нашел способ выживания. Даже если бы пришлось стрелять, то в своих бы все равно не стрелял. Поверьте, таких у нас много.
– Но не все.
– Нет, не все. Есть настоящие лютые враги. А я так… Попал под колесо истории.
– С такими взглядами жить не захочется. Мировая революция ему, видите ли, не нравится.
– Честно скажу, не нравится, хотя понимаю, что за это мне не поздоровится. Однако однажды наступает час правды. Вот он у меня наступил. Судите, как хотите.
– Не мне Вас судить. Сергеев, доставь его в штаб СМЕРШ.
Сергеев энергичным движением надвинул на лоб пилотку, взял автомат и сказал арестованному:
– Выходи.
Что-то необычное послышалось Булаю в голосе старшины, но он не придал этому значения. Через минуту после того, как они покинули дом, Булай услышал короткую автоматную очередь и заячий вскрик Перова. Он выскочил на улицу и увидел власовца лежащим у изгороди. Из окон соседних домов испуганно выглядывали привлеченные выстрелами чехи. Сергеев посмотрел на Севку и криво улыбнулся:
– Хотел деру дать. Вот пришлось…
Горло Севки словно схватили железные пальцы. Стало трудно дышать. Он вырвал из кобуры пистолет:
– Ты, ублюдок…
Старшина, улыбаясь положил ППШ на траву, и встал распахнув руки:
– Стреляй, стреляй Всеволод Дмитриевич. Есть причина… стреляй.
Глаза его смотрели жестко и цепко, но рот кривился в жалостной улыбке. Это был не первый случай расправы старшины над пленными, и Севка ненавидел его в такие моменты. Овладев собой, он сунул пистолет в кобуру и сказал:
– Все, Сергеев. Больше терпеть не буду. Пойдешь под трибунал.
Он не успел вернуться в штаб, как с окраины города послышалась частая ружейная пальба. Вскоре примчался посыльный от командира пехотной роты, стоявшей на выезде из города:
– Товарищ лейтенант, на нас вышли власовцы. Много, командир просит Ваших пушек.
За две минуты развернули "студебеккеры" с прицепленными к ним орудиями и помчались по брусчатой мостовой на выезд. Стрельба там разгоралась. Вскоре в воздухе засвистали пули, и батарейцы увидели цепи солдат в немецких формах, перебегавшие от дома к дому. Позади них медленно двигался бронетранспортер, поливавший улицу из пулемета. Перед машиной не спеша шагал молодой офицер, не нагибавшийся под пулями. Похоже, он решил, что это его последний бой и источал торжественность приближения к смерти.
– Смотри, гусь какой – крикнул кто-то из батарейцев – ишь, марширует, подлюка!
Власовцев было много. Наша пехота отстреливаясь группами, отступала по садам и дворам.
Батарея загнала орудия за строения и спешно приводила их в боеготовность.
– Выкатывай на прямую наводку, по бронетранспортеру наводи – приказал Булай и увидел, что вывести орудие на позицию прямого выстрела будет непросто. Трассеры пулемета стучали частым дождем по стенам домов и густым зарослям палисадников.
– Смертники – услышал он рядом голос Сергеева – сами на рожон лезут.
Да, было похоже, что в город ворвалась банда отчаявшихся власовцев, которые решили идти напролом. До американцев здесь было рукой подать.
Батарейцы залегли. Сегодня, после капитуляции никто не хотел лезть под пули, хоть каждый не раз смотрел смерти в глаза. Севка понимал состояние своих солдат, но он знал и суровые законы войны.
– Сергеев, Кошевой, Разгон, за мной! – крикнул он и первым взялся за станину орудия. – Пошли!
Они вчетвером под градом пуль выкатили пушку на дорогу и как могли укрылись за ней. Пулеметчик в бронетранспортере целил теперь только в орудие, стараясь достать сгрудившихся за щитком людей.
– Крути штурвалы, Сергеев – кричал Севка, открывая затворную часть – крути, мать твою! Русские по русским палят! Разгон, давай бронебойный!
Разгон кубарем метнулся назад за палисадник и тут же снова возник со снарядом в руках. На последнем шагу он получил пулю в бедро и рухнул за пушку вместе со снарядом. Булай выхватил снаряд, втолкнул его в казенник. Затвор закрылся.
– Давай, Сергеев!
Пушка помолчала несколько секунд, водя стволом, затем ухнула и подпрыгнула. Снаряд ударил в бронетранспортер, и тот остановился, выбрасывая клочья пламени. Пулемет замолчал и тут же из садов заработали автоматы пехотинцев. Свинцовый дождь ударил в обратном направлении, разгоняя власовцев.
Бой стал удаляться к окраине города, а Севка сидел перед орудием на земле и смотрел, как из паха льется кровь. Он не чувствовал боли и не знал, когда был ранен. Но встать он уже не мог.
– Лейтенанта ударило – услышал он голос Сергеева – на машину его, живо в госпиталь.
В Писеке только что развернулся полевой госпиталь, хотя на сей раз его трудно было назвать полевым. Военврачи заехали в старинную больницу с высокими окнами и просторными палатами. Своих медикаментов в больнице почти не было, зато было электричество, медицинские инструменты и сколько угодно горячей воды. Почти роскошь для полевого госпиталя.
– На стол лейтенанта – услышал Севка женский голос и увидел молодую, худую женщину-военврача с погонами майора. Потом он увидел ее же в белом халате, отмывающую руки в тазу с горячей водой. Укол в руку погрузил его в сон, по которому он путешествовал, казалось, бесконечно долго.
Когда Булай пришел в себя, снова ее глаза смотрели на него.
– Вот Ваша пулька– показала она черную пулю от МГ на кусочке бинта. – Она Вас рикошетом нашла, а если бы напрямую попала, то все было бы хуже. Но Бог Вас бережет. Рядом с мочевым пузырем прошла, который у Вас и без того заштопан и у позвоночника застряла. Счастливчик Вы. Сколько раз немцы из Вас решето делали, а Вы живы-здоровы. Рану мы залечим, не такие залечивали. Но полежать придется порядком. Настя, открой окно. Пусть больной майским воздухом дышит.
Булай почувствовал необъяснимую сладкую тревогу. Он еще не видел Насти, но понял, что это именно она. Девушка приблизилась к его постели. Глаза ее были полны слез.
– Севушка, встретились мы – едва произнесла она.