- Я уехал из Индии, как у нас говорили, "пустым", то есть без жены. Хотя перед рождеством в Бомбее каждый год высаживался целый "рыболовный флот" из девушек и их компаньонок, ищущих себе женихов, но всем им нужны были лишь "черные сердца", богатые холостяки из старших офицеров. Пенелопа же девушка состоятельная, и довольна красива. А что касается ее прошлого, то мы с ней скоро уедем в Египет, в Каир, где никто не будет знать об этом. Мне пошла бы даже сестра Гримбла, хотя Сфинкс в Гизе с отбитым мамелюкскими ядрами носом кажется симпатичней ее. Но Сфинкс спит сам по себе, а мне пришлось бы спать вместе с ней. Вы знаете, вода в Ниле очень илистая и феллахи, чтобы сделать ее прозрачной, намазывают кувшины изнутри особой графитной пастой, которая осаждает ил. Если сравнить "Бомбейского монстра" с нильской водой, доктору Гримблу придется дать ей в приданое слишком много такой пасты.
- Я узнал вас, мистер Фейберовский, - вдруг громко сказал Проджер, только что проводивший после танца на место свою даму. - Как только вы вошли. Если вы хотели сохранить свое инкогнито, вам надо было лучше гримироваться. Леди и джентльмены, хочу вам представить: мистер Фейберовский.
- Да что же за дьявол наслал на нас такую порчу! - гневно взревел доктор Гримбл, вскакивая с дивана, и монокль выпал у него из глаза, закачавшись на шнурке около причинного места. - Убирайся, пока тебя не выкинули отсюда силой, польский ублюдок! - и, подойдя к поляку, Гримбл грубо толкнул Фаберовского в грудь.
- Вы слишком несдержанны на язык, доктор Гримбл, - заметил стоявший рядом с Фаберовским лейтенант Каннингем. - У нас в Индии за такие слова вас бы просто убили. На вашем месте я бы постеснялся выражаться так хотя бы при дамах.
- Вы, доктор Гримбл, настоящий хам! - поддержала его Эстер.
- Ой, как я люблю, когда мужчины дерутся! - воскликнула миссис Триппер, обращаясь к мисс Гризли. - Милая, там у меня сзади в сумочке лежит лорнет!
- Гримбл, оставьте этого человека в покое, он вам не мешает! - возмущенно воскликнула Эстер, когда доктор очередной раз толкнул поляка.
- Проджер, я не нанимал на этот вечер констебля, понадеявшись на вас, - подал голос доктор Смит. - Выкиньте этого самозванца, иначе я сойду с ума. Я не хочу отдавать ему дом.
- Сколько раз из-за меня выходили на дуэль прекрасные молодые люди, - сказала миссис Триппер, прикладывая к глазу старинный лорнет, - заступаясь за мою девичью честь.
- Я всегда сама защищала свою честь, - сказала мисс Гризли, продемонстрировав подруге увесистый морщинистый кулак. - И не поручала это посторонним мужчинам.
Поляку надоели толчки Гримбла и он в свою очередь тоже толкнул доктора в грудь ладонью.
- Лейтенант, они же сейчас будут драться! - испугалась Эстер. - Сделайте что-нибудь!
Миссис Триппер потребовала, чтобы ее коляску подкатили поближе к рингу. Влекомая мощной рукою мисс Гризли, она тотчас была доставлена прямо к месту будущего сражения. Лейтенант Каннингем встал между Фаберовским и Гримблом и сказал:
- Не дело вы затеяли, джентльмены. Если у вас чешутся кулаки, выйдите на улицу. Мистер Ренуяр, не устраивайте тут драки, я не для этого вас приглашал.
- Послушайте, Каннингем. - Фаберовский постучал лейтенанта костяшкой пальца по лбу. - Я такой же Ренуар, как вы - писсуар.
- Во, черт побери! - восхитился Каннингем, оглядывая всех кругом. - Мне кажется, мы с вами сможем поладить, мистер Не-знаю-как-вас-там. Вы самый остроумный человек из всех, что мне встретились пока в Лондоне.
- Если моя плоская шутка пришлась вам так по душе, лейтенант, то вы, вероятно, общались только с доктором Смитом и присутствующими здесь женихами.
- Но нет, почему же! - возразил Каннингем. - Я еще целую неделю по приезде не вылезал из борделя.
При этом он галантно поклонился Пенелопе. Пенелопа в ярости выхватила из вазы на каминной полке букет роз и хлестнула им молодого офицера по лицу.
- Ну вот, теперь у нас началось настоящее веселье! - радостно закричал Каннингем, вытирая платком исцарапанное шипами лицо. - Давайте еще раз спляшем и поедем гулять!
- Ну что, Пенни, доигралась в любовь? Ты такая же шлюха, как и твоя мать, и твоя мачеха! - доктор Смит ткнул пальцем в сторону своей жены. - Да, не смотри на меня так, имущество твоего бывшего жениха по закону принадлежит мне, и я желаю проживать здесь один! Не могу больше терпеть рядом твою сумасшедшую мачеху, каждый день упивающуюся пуще всякого пьяницы хлоридином якобы для облегчения болей или вызывания сна, и устраивающую здесь на стенах иконостасы из дешевых картинок с медведями!
Эстер побагровела от стыда и негодования, так что стоявший рядом лейтенант Каннингем отодвинулся подальше к камину, чтобы о нем не подумали ничего плохого.
- Вы знаете, доктор Смит, - прервал он разошедшегося доктора, - хотя я даже написал о своем сватовстве отцу в Нубию, но при таких обстоятельствах женитесь-ка сами на своей дочери.
- Какой вопрос! - воскликнул Гримбл. - Вопроса не существует. Пенелопа выйдет замуж за меня.
- Сейчас я раскровеню вам лицо, Ренуар! - с внезапной горячностью воскликнул боксер, подскакивая на диване и вставая в стойку.
- Милочка, - донесся из инвалидной коляски голос миссис Триппер. - Подвезите меня поближе, они опять собираются драться.
- Должен сказать вам, доктор Смит, - блеющим голосом произнес с дивана курчавый приверженец системы Бертильона. - Я более чем уверен, что если обмерить члены тел всех членов вашего семейства, можно будет вывести закономерность о наследственной порочности, присущей всем вам.
- Вон! - заверещал доктор Смит, указывая жениху на дверь.
- Мне хотелось бы прекратить эту комедию, - возвысил голос Фаберовский, перекрыв все другие голоса в гостиной. Он пристроил на привычное место очки и взял из камина кочергу. - Разве мистер Проджер невнятно объяснил вам, что я - мистер Фаберовский? Значит, этот дом мой и только я имею право распоряжаться здесь.
- Боже мой, какой пассаж! Так вы не Ренуяр! - нарушил тишину лейтенант. - Ужас-то какой! Я так много слышал о вас, мистер Фейберовский, и об убийствах, которые вы совершали в Уайтчепле! Ума не приложу, как вас могли принять за покойника! От вас, конечно, воняет, но значительно сильнее, чем от трупа, и совсем не так. Рад был познакомится.
- Мне тоже приятно познакомится с вами, лейтенант. У вас так здорово получалось расстреливать сипаев.
- В пятьдесят восьмом я еще срал в пеленки, когда наши подавили Большой бунт сипаев!
- А я колол дрова в Сибири, когда Потрошитель продолжал резать женщин в Уайтчепле!
Внезапно доктор Гримбл издал нечеловеческий крик и бросился на Фаберовского с кулаками. Не дожидаясь сигнала поляка, Батчелор отшвырнул поднос, с криком "Ура!!!" перехватил доктора, вцепившись своей рыжей громадной лапой в штаны и, подняв, швырнул его в окно над головой мисс Триппер. Доктор Гримбл в водопаде разбившегося стекла рухнул на запущенную цветочную клумбу. Фаберовский тут же двинул в ухо Проджеру. Батчелор немедленно двинул валлийцу в другое и тот как срезанный сноп повалился на пол.
Перед Батчелором в классической стойке, выставив плечо вперед и наклонив низколобую голову, возник боксер. В своем кругу он считался совсем неплохим спортсменом и Батчелору, возможно, пришлось бы туго, но Фаберовский совсем неджентльменским приемом ударил боксера по голове кочергой, вызвав звук, похожий на звон пожарного била.
- Мне пора пить слабительное, - сказал доктор Смит, машинально достав из жилетки часы. Тут уж Батчелор не упустил открывшейся возможности и сжал боксера сзади с такой силой, что кости у того жалобно захрустели. Донеся боксера до двери, Батчелор, не разжимая объятий, стукнул его пару раз головой о косяк и выкинул на улицу.
- Кто бы мог подумать, что за внешностью французского художника скрывается такой замечательный экземпляр… - приближение Фаберовского заставило курчавого любителя антропологии умолкнуть и поспешно ретироваться следом за двумя первыми женихами, не дожидаясь насильственного выдворения.
- А теперь, дорогие гости! - Фаберовский громко хлопнул в ладоши. - Все в экипажи! Так-так, и вы, на колясочке, тоже!
- Да как вы смеете говорить мне такое в доме доктора Смита! - возмутилась миссис Триппер.
- Зашей свою дырку нитками, старая калоша! - оборвал ее Батчелор, выкатывая инвалидную коляску прочь из гостиной.
- Лейтенант Каннингем, вы не останетесь с нами, чтобы отпраздновать мое возвращение? - спросил Фаберовский у лейтенанта, уже собравшегося уходить.
- С удовольствием.
- А вас, доктор Смит, попрошу навсегда покинуть этот дом.
Доктор Смит наконец пришел в себя, глаза его засверкали и расслабленное состояние кончилось. Он снова обрел цель в жизни.
- Я еще вернусь, мистер Фейберовский, и тогда вы пожалеете об этом.
- Мы с Пенелопой не смели и надеяться снова увидеть вас, - сказала Эстер, когда ее муж ушел.
И тут Пенелопа, повалившись на диван, разрыдалась в голос. Барбара Какссон бросилась к ней с утешениями, а лейтенант недоуменно переминался рядом, не зная, чего ему делать.
- Я тоже не надеялся вернуться, - сказал Фаберовский, отворачиваясь к камину, чтобы не глядеть на рыдающую Пенелопу.
- Но коль уж одно чудо произошло, может быть вы переведете мне послание мистера Гурина, которое я получила перед тем, как вы оба так внезапно исчезли?
Эстер достала из-за корсета аккуратно сложенный и перевязанный розовой ленточкой гостиничный счет, на обратной стороне которого поляк прочел следующее:
"Дорогая Асенька!
Покидая Аглицкия пределы, сохраняю в своей душе живопробужденный и незатухлый огонь возвышенной страсти, возбужденной незабвенной рукою прекрасной особы, память о каковой сохраню вечно и непременно прибуду!
Твой вечно Артемий Гурин."
Слеза навернулась на глаза Фаберовскому. Он уже отвык от того, что Артемия Ивановича Владимирова здесь, в Англии, звали Гуриным, но от этого письма на него вдруг повеяло чем-то родным и близким.
- Что там написано? - спросила Эстер, замирая.
- Обещает прибыть.
- Так он жив?!
- Еще как! Только о встрече с вами и грезит! - сказал Фаберовский и заглянул в столовую.
Здесь в углу на стуле сидела, опустив руки, Розмари, и печально глядела на накрытый стол, ломившийся от блюд, к которым даже никто не притронулся. Поляк улыбнулся ей и, отломив корочку хлеба, отправил ее в рот.
- Скажите, Эстер, - обратился он к миссис Смит, заметив, что она проследовала за ним, - а что сталось с моими часами? В них еще заедала кукушка.
- Их уничтожил мой муж. Он сказал, что они слишком напоминают ему моего милого Гурина.
- Чем же именно мои часы напоминали ему Гурина? Гирями, которые он из них выдрал, кукушкой, которая стала от этого заедать или крышей, которая едва держится?
- Да, Гурин был сильным мужчиной, - подтвердила Эстер. - Как медведь.
- А куда делась моя мебель?
- Разве можно, Стивен, жить в окружении такого старья, словно в антикварной лавке?! Мы с доктором Смитом купили Пенелопе новую, модную мебель, чтобы ей не стыдно было принимать у себя гостей. А старую мы велели Батчелору и Розмари отнести в бывший ваш кабинет, пока не придет оценщик. Мебель не бог весть какая и много за нее старьевщики не дадут, но за эти деньги можно будет заменить диваны в гостиной. Да еще эти книги, от них столько пыли…
- В кабинет, говорите? А что вы еще отнесли ко мне в кабинет?
- Доктор Смит велел стащить туда всю рухлядь, которая напоминала о вас, все эти старые картины, никому не нужные книги и фотографии.
Фаберовский отстранил Эстер с прохода, вошел в гостиную и по винтовой лестнице поднялся к себе в кабинет. Кабинет напомнил ему чердак какого-нибудь старинного особняка, где столетиями скапливался всякий ненужный хлам. Все, что находилось там, было покрыто толстым серым покрывалом пыли. Он подошел к столу и, смахнув с него рукавом пыль, взял вынутый из рамки фотопортрет своего отца.
- А где рамка отсюда? - крикнул он показавшейся из лестничного проема над полом голове Эстер.
- А, это… - Эстер небрежно махнула рукой. - Пойдемте ко мне в спальню, я вам покажу. Нет-нет, через дверь вы не пройдете, она закрыта снаружи, потому что сюда никто не ходит.
Фаберовскому пришлось опять спуститься по винтовой лестнице в гостиную, где на диване обессилено всхлипывала Пенелопа, и подняться на второй этаж уже по парадной лестнице.
- Я сделала из этой рамки премилую вещицу, - сказала Эстер, открывая дверь в одну из спален.
Царственным жестом она пригласила поляка и указала ему на туалетный столик, где рядом с огромным медным самоваром стояла фотография Артемия Ивановича на фоне знакомого уже Фаберовскому готического вокзала в Новом Петергофе. Верхний уголок фотографии, вставленной в рамку из-под портрета Фаберовского-старшего, был повязан черной траурной ленточкой.
- Мой милый жив, мой милый жив, - пропела Эстер, пританцовывая, подбежала к фотографии и, оставив на стекле мокрый отпечаток своих губ, сняла ленточку. Она протянула портрет поляку и очень удивилась, что тот не поцеловал фотографию, как она ожидала. Вместо этого Фаберовский освободил рамку от ее содержимого, и бросив карточку на пол, повернулся и ушел открывать кабинет.
- Но постойте, что вы делаете! - закричала Эстер, бросаясь за ним следом.
- Начинаю очищать свой дом от вашего дерьма.
Эстер замерла, хватая ртом воздух и не могла произнести ни слова в ответ. Фаберовский ногой вышиб замок в двери кабинета и исчез за нею.
- Пенни! - взвыла Эстер так, словно ей только что из-за портьеры явилось привидение, и бросилась вниз в гостиную. - Пенни, он хочет все выбросить! Все, все, что я с таким трудом выбрала и уговорила доктора Смита купить для тебя, он хочет выбросить! И аспидистры, и венские стулья, и все эти произведения искусств! Я не удивлюсь даже, если он начнет срывать мои чудные обои со стен!
- Что ты голосишь, Эсси, - оборвала ее уже пришедшая в себя Пенелопа. - Ты застраховала все в русском страховом обществе "Якорь". Они возместят тебе весь ущерб.
- Вместо того, чтобы поддержать меня, ты еще и издеваешься! Они не возмещают ущерб от вернувшихся покойников! Ты, наверное, сама готова выкинуть все, что с таким трудом я собрала здесь за эти два года! А все потому, что ты никогда не любила Гурина! Ты всегда ненавидела его! Потому что он побрезговал тобой тогда в Гайд-парке!
И Эстер, бросившись лицом на соседний диван, в голос зарыдала.
- Барбара, дайте миссис Смит воды, - сказала Пенелопа, вставая и оправляя на себе платье.
- Пойдите, сполосните лицо под холодной водой, Пенелопа, - посоветовал ей Фаберовский, спустившийся вниз, чтобы взглянуть, что происходит между его бывшей невестой и ее мачехой. - В конце концов, Розмари приготовила отличнейшего гуся, и мы многое потеряем в этой жизни, если он остынет. Батчелор, присоединяйся к нам, потом нам с тобой предстоит перетащить всю мою мебель из кабинета на свои места.
- Только не шкуру! - мгновенно перестав рыдать, выкрикнула Эстер. - Она напоминает мне о милом Гурине!
- Купите лучше себе живого медведя, - сказал поляк и вошел в столовую.
Здесь еще пахло прежними гостями и он распахнул дверь на выходившую в сад террасу, откуда в столовую ворвался свежий после дождя воздух. Он вышел на террасу, посмотрел в сторону соседнего дома и остолбенел. За обрушившимся забором, отгораживавшим прежде его сад от соседнего, не было ничего. Не веря своим глазам, он спустился в сад и подошел к стене. Действительно, вместо соседского дома, который он так привык видеть из окон столовой, в земле зияла огромная черная яма.
- Этот дом взорвался вскоре после твоего отъезда, Стивен, - раздался с террасы голос Пенелопы.
Фаберовский вспомнил, что, убегая на континент, они в спешке зарыли в соседском саду чемодан с динамитом, которым Ландезен пытался взорвать их накануне.
- После твоего отъезда, Стивен, этот дом разлетелся в щепки, как и моя жизнь.
- Конечно, я выродок и сатана, - не сдержался Фаберовский. - А вы, мисс Пенелопа, святая, как ангел. Он не видел лица Пенелопы, которая лишь темным силуэтом выделялась на фоне ярко освещенного окна в столовой, но почувствовал, что его слова задели девушку.
- Но коли вам так хочется, я уйду, и пропадите вы все пропадом! Только не забудьте, мисс Смит, что вы должны мне десять фунтов за сообщенные сведения о вашем женихе.
- Оставайтесь у себя дома, мистер Фейберовский, я еду следом за отцом, - ледяным тоном, в котором чувствовалось даже какая-то ирония, сказал Пенелопа. - Барбара, возьмите у меня в спальне мою сумочку. Лейтенант, вы проводите меня?
Девушка покинула террасу и когда поляк вернулся из сада в дом, то услышал, как в коридоре Каннингем говорит ей что-то, помогая одеться.
- И не забудьте забрать с собой эту свихнувшуюся стерву вместе с ее медведями! - в остервенении крикнул Фаберовский им вослед.
Глава 5. 14–15 июля
Квартира заведующего Заграничной агентурой Петра Ивановича Рачковского сильно изменилась. В столовой появилась горка с дорогим фарфором, булевское бюро и в кабинете - золотой письменный прибор, заменивший обычную бронзовую чернильницу. Но все так же окна были зашторены тяжелыми, почти непроницаемыми для света занавесками. Из-за этих штор в квартире постоянно царил полумрак, в котором ярким пятном светилась лампада у католического распятия на стене, отражавшаяся в стекле, прикрывающем портрет французского президента Лубэ с дарственной надписью. У Рачковского с женой даже появилась горничная-француженка, которая стойко сносила как приставания Петра Ивановича, так и постоянно горевшие у нее на лице следы от когтей его супруги.
Рачковский стал другим человеком. Он исподволь трудился, пытаясь завоевать доверие императора Александра III, завести связи при дворе и стать влиятельным человеком в отношениях между Францией и Россией. И это ему, наконец, стало удаваться. Но вдруг все, чего он добился, оказалось под угрозой и могло рухнуть, как карточный домик. Дурацкая история, безумный план, который он затеял два года назад и который так бесславно провалился. Несмотря на истерию вокруг убийств, совершенных Джеком Потрошителем, ни один русский нигилист так и не был выслан из Лондона, Джеймс Монро, назначенный комиссаром Столичной полиции не без помощи русских, недавно отправлен в отставку, и вообще эта история не принесла совершенно никаких дивидендов. Он уже стал забывать о ней, как забывается утром дурной сон, когда давно прошедший кошмар сам напомнил о себе.
Рачковский подошел к окну и слегка отдернул тяжелую штору, так, чтобы дневной свет падал на телеграмму, которую он держал в руках.
- Послушайте, господа, - сказал он двум своим гостям, - что я сейчас вам прочитаю.