– Я не собираюсь обворовывать собственного дедушку! Почему мне нельзя открыто говорить о нем, о моем отце и о тебе? Мне нечего стыдиться. Они были толковыми коллекционерами и пожертвовали огромные деньги на финансирование раскопок в Ираке, Сирии и Египте…
– Не обманывай себя, Клара! Твой дедушка и твой отец – всего лишь коммерсанты. Никакие они не меценаты! Стань наконец взрослой, хватит сидеть на коленях у своего дедушки!
Ахмед замолчал: он чувствовал себя обессилевшим.
– "Глиняная Библия" – так назвал эти таблички мой дедушка. Книга Бытие, продиктованная Аврамом… – тихонько прошептала Клара.
– Да, "Глиняная Библия". Библия, написанная на глине за тысячу лет до того, как ее написали на папирусе.
– Сенсационное открытие, важное для человечества и еще одно подтверждение того, что Аврам – не вымышленный персонаж. Неужели ты думаешь, что мы ошибаемся?
– Мне тоже очень хотелось бы найти "Глиняную Библию", но сегодня, Клара, ты упустила единственную возможность, позволявшую нам это сделать. Эти люди – представители элиты мировой археологии. Общаясь с ними, нам нужно было четко понимать, кто мы с тобой такие.
– И кто же мы с тобой такие?
– Ты – никому не известный археолог, а еще супруга директора Департамента археологических раскопок Министерства культуры страны с диктаторским режимом, правителя которой подвергают ожесточенной критике – и все потому, что он уже не идет на поводу у сильных мира сего. Много лет назад, когда я жил в Соединенных Штатах, быть иракцем не считалось зазорным, скорее, наоборот. Саддам воевал с Ираном, и это отвечало интересам Вашингтона. Он убивал курдов с помощью оружия, которое ему продавали американцы, – химического оружия, запрещенного Женевской конвенцией. Именно это оружие сейчас так настойчиво ищут. Кругом сплошная ложь, Клара, и единственное, что остается человеку, – так это играть по установленным правилам. Однако ты не обращаешь никакого внимания на то, что происходит вокруг тебя. Тебе глубоко наплевать и на Саддама, и на Буша, и на всех тех, кто может вскоре погибнуть по их вине. Твой мир заключается в твоем любимом дедушке – только и всего.
– А ты на чьей стороне?
– Что?
– Ты ругаешь режим Саддама, а что касается американцев, то, как мне кажется, ты то симпатизируешь им, то ненавидишь их… Ты за кого?
– Ни за кого. За самого себя.
Этот ответ удивил Клару. Откровенность Ахмеда показалась ей просто шокирующей. Кроме того, ей было неприятно узнать, что у мужа такие настроения.
Ахмед был иракцем, вполне приспособившимся к западному образу жизни. С раннего детства судьба бросала его в различные уголки мира. Его отец был дипломатом, который неизменно проявлял лояльность к режиму Саддама, и за это ему поручали руководить посольствами в некоторых наиболее важных Для Ирака странах: в Париже, в Брюсселе, в Лондоне, в Мехико. А еще консульством в Вашингтоне… Семья Хусейни жила хорошо, даже очень хорошо, и дети посла стали настоящими космополитами. Они учились в лучших европейских колледжах, каждый из них овладел несколькими иностранными языками, а затем они продолжили свое образование в самых престижных американских университетах. Три брата Ахмеда женились на девушках из западных стран и не захотели возвращаться в Ирак: они стремились к свободе и поэтому решили жить в демократических странах. Ахмед тоже наслаждался атмосферой демократии в тех странах, куда получал назначение его отец, а потому обстановка в Ираке казалась ему тягостной, хотя после возвращения на родину он стал членом привилегированного общества, одним из тех, кому благоволил режим Саддама.
Ахмед предпочел бы остаться жить в США, однако и дедушка, и отец Клары потребовали, чтобы она возвратилась в Ирак, поэтому туда пришлось вернуться и Ахмеду.
– И что мы теперь будем делать? – спросила Клара.
– Ничего. Мы уже ничего не сможем сделать. Завтра я позвоню Ральфу и попрошу его сообщить нам о масштабах катастрофы, вызванной твоим выступлением.
– Мы возвратимся в Багдад?
– А что, есть какая-то другая гениальная идея?
– Не злопыхательствуй! Что касается моего дедушки, я поступила так, как считала нужным. Это верно: он был всего лишь коммерсантом, однако любил Месопотамию больше, чем кто-либо другой, и эта любовь к ней передалась моему отцу и мне. Он мог бы стать великим археологом, но судьба не позволила ему выбрать профессию в соответствии со своим призванием. Однако именно он обнаружил эти две глиняные таблички, именно он хранил их более полувека, именно он давал свои деньги на то, чтобы другие люди проводили раскопки в поисках следов Шамаса… Позволь тебе напомнить, что в музеях Ирака имеется огромное количество глиняных табличек и других предметов, которые были найдены входе раскопок, профинансированных моим дедушкой.
На лице Ахмеда появилась пренебрежительная гримаса, и Клара невольно вздрогнула: муж вдруг показался ей совершенно чужим человеком.
– Твой дедушка всегда был очень предусмотрительным и осторожным, Клара, да и твой отец тоже. Они никогда не совершали необдуманных поступков. Твое сегодняшнее поведение разочаровало бы их. Они тебя учили поступать по-другому.
– Они привили мне любовь к археологии.
– Они вбили в твою голову, что "Глиняная Библия" существует – вот что они сделали.
Оба замолчали. Ахмед одним глотком осушил стакан с виски и закрыл глаза. Ни ему, ни Кларе не хотелось продолжать этот разговор.
Клара легла в постель, думая о Шамасе и мысленно представляя себе, как он водит тонкой тростниковой палочкой по глиняной табличке…
2
– Кто создал первую козу?
– Он.
– А почему именно козу?
– По той же самой причине, по которой Он создал и всех других существ, населяющих землю.
Мальчик и сам знал ответы на эти вопросы, но ему нравилось задавать их своему дяде Авраму. Аврам за последнее время сильно изменился: он стал каким-то странным, постоянно стремился к уединению и держался в стороне от своих сородичей, объясняя это тем, что ему нужно кое о чем подумать.
– Но я не понимаю смысла этого. Зачем Он создал коз? Для того, чтобы мы их пасли? И зачем Он создал нас, людей? Чтобы заставить нас работать?
– Тебя Он создал для того, чтобы ты учился.
Шамас замолчал. Его дядя напомнил о том, что ему сейчас следует находиться в хранилище глиняных табличек и упражняться в письме. Другой его дядя – ум-ми-а – снова будет жаловаться его отцу, а тот снова будет ругать Шамаса.
Этим утром, выходя из хранилища глиняных табличек, Шамас увидел, как его дядя Аврам идет посреди стада коз, направляясь к зеленым пастбищам, и пошел вслед за ним, хотя и знал что Аврам предпочел бы остаться в одиночестве и ни с кем не разговаривать. Однако Аврам всегда проявлял терпимость по отношению к своему племяннику Шамасу. По правде говоря, он не был ему родным дядей, а являлся лишь дальним родственником матери Шамаса, хотя они и принадлежали к одному роду. Все признавали мудрость Фарры, отца Аврама, однако теперь сын пользовался не меньшим авторитетом, чем отец. Многие люди из их рода частенько обращались за советами и наставлениями не к Фарре, а к Авраму. Фарру это не обижало, ибо он достиг уже довольно преклонного возраста и большую часть дня попросту спал. После его смерти именно Аврам должен был стать его преемником.
– От таких занятий можно просто свихнуться, – сказал Шамас себе в оправдание.
– Ах вот как? И почему же?
– Дуб-cap , который нас обучает, – очень сердитый. Наверно, он сам еще не владеет тростниковой палочкой для письма так хорошо, как этого требуют сес-галь и ум-ми-а Ур-Нисаба. Дубсар Илия, который руководит нашим обучением, не любит детей, он очень раздражительный, а еще заставляет нас повторять одни и те же фразы до тех пор, пока они не покажутся ему идеальными. Кроме того, когда в полуденное время стоит невыносимая жара, а он требует громко рассказать ему урок, то сильно гневается, если мы запинаемся. А еще он перегружает нас заданиями по правописанию и математике.
Аврам улыбнулся. Ему не хотелось потакать маленькому Шамасу и выражать ему сочувствие по поводу суровости его учителя. Шамас был самым умным мальчиком из всего рода, и его предназначение заключалось в том, чтобы учиться и затем стать писцом или священником. Их роду были нужны ученые мужи, которые смогли бы делать расчеты, необходимые для строительства оросительных каналов. А еще – вести строгий учет в житницах, контролировать распределение пшеницы и предоставление займов. А еще – накапливать и хранить сведения о растениях и животных и математические знания. А еще – уметь читать по звездам. В общем, роду были нужны люди, способные думать не только о том, как прокормить себя и своих детей.
Отец Шамаса был выдающимся писцом, наставником, и маленькому Шамасу, как и большинству членов его семьи, от рождения был дарован недюжинный ум. Этот дар нужно было обязательно использовать во благо, потому что Бог наделяет большими способностями и талантами некоторых из людей для того, чтобы они могли облегчить жизнь другим людям, а также чтобы они смогли противостоять тем, кто, будучи такими же умными, как и они, попали под влияние сил Зла.
– Ты должен вернуться, пока тебя не хватились и пока не начала беспокоиться твоя мать.
– Моя мать видела, что я пошел вслед за тобой. Она не станет волноваться, потому что знает: когда я рядом с тобой, со мной ничего не случится.
– Но она все равно будет недовольна, поскольку понимает, что ты не используешь предоставленную тебе возможность учиться.
– Дядя, дуб-cap Илия заставляет нас взывать к Нидабе, богине злаков, и утверждает, что именно она научила людей письменности.
– Ты должен запоминать то, чему тебя учит дуб-cap.
– Конечно, но неужели и ты веришь, что письменности людей научила Нидаба?
Аврам ничего не ответил. Ему не хотелось приводить в смятение ум этого мальчика, так же как пока ему не хотелось говорить и то, что он на самом деле думал. А ведь он еще до того как окончательно уверовал в Бога Единого, начал подозревать что все эти почитаемые ими боги на самом деле представляют собой лишь куски безжизненной глины. Он-то знал это наверняка, потому что его отец Фарра лепил из глины и затем передавал в храмы и дворцы статуи богов – богов, сделанных человеческими руками.
Аврам все еще помнил, как испугался его отец, когда застал сына в своей мастерской: Аврам тогда разломал несколько еще сырых фигурок, которым предстояло превратиться в "богов".
Он и сам не знал, почему так поступил, однако когда он зашел в мастерскую отца, у него вдруг возникло неудержимое желание разломать эти куски глины, пред которыми люди так глупо били земные поклоны, слепо веря в то, что приходящиеся на их долю добро и зло исходят именно от этих статуэток – фигурок, вылепленных руками его отца.
Он тогда повалил некоторые из подсыхающих в мастерской фигурок на землю и начал топтать их ногами. Затем он сел в сторонке и стал ждать кары, которая непременно должна была пасть на него. Но ничего ужасного не произошло. Значит, эти фигурки и впрямь не являлись богами, иначе они разгневались бы на Аврама и сурово покарали бы его. Однако в тот день Аврам испытал на себе лишь гнев своего отца, увидевшего, что плод его трудов превратился в обломки.
Отец стал ругать его за учиненное святотатство, но Аврам, усмехнувшись, заявил, что Фарре, как никому другому, известно – ибо именно он лепил эти фигурки, – что это всего лишь глина, а никакие не боги.
Однако затем, опомнившись, Аврам попросил у отца прощения за то, что испортил плоды его труда, и, очистив мастерскую от обломков, даже принялся замешивать глину, чтобы помочь отцу вылепить новые фигурки.
– Шамас, ты должен запоминать то, чему тебя учит Илия, ибо это поможет тебе в будущем познать истину. Настанет день, когда ты сам сможешь отделить зерна от плевел. А пока что не пренебрегай никакими знаниями.
– На днях я заговорил о Нем, и Илия сильно разозлился. Он сказал мне, что я не должен гневить Иштар, Исина, Иннаму.
– А зачем ты заговорил о Нем?
– Потому что я все время думаю о том, что ты мне рассказывал. Видишь ли, я не верю, что статуя Иштар вмещает какой-то божественный дух. А Его невозможно увидеть – стало быть, он наверняка существует.
Аврама удивила логика рассуждений мальчика: он верил в то, чего не видел, причем именно потому, что не видел. Однако Аврам понимал, насколько значимы для этого мальчика его слова, ведь, учитывая преклонный возраст Фарры, Аврам был фактически главой всего рода, и его слово имело силу закона.
– Учись, Шамас, учись. Ступай к своему учителю и дай мне возможность подумать.
– А Он с тобой разговаривает?
– Мне кажется, да.
– Он разговаривает с тобой при помощи слов? Так же, как разговариваю с тобой я?
– Нет, совсем по-другому, однако я слышу его так же отчетливо, как если бы я разговаривал с тобой. Но не следует говорить об этом никому.
– Я буду держать это в секрете.
– Это вовсе не секрет, но жизнь требует от нас умения быть осторожными. А теперь ступай и больше не зли Илию.
Мальчик поднялся с камня и ласково погладил белую козочку, которая, не обращая внимания на то, что происходит вокруг нее, безмятежно пощипывала травку.
Слегка прикусив губу, а затем улыбнувшись, Шамас обратился к Авраму с просьбой:
– Мне хотелось бы, чтобы ты рассказал, как Он придумал нас и почему Он это сделал, я запишу твой рассказ костяной палочкой для письма, которую мне подарил отец. Я использую ее только тогда, когда учитель велит мне записать что-то очень важное… А заодно и попрактикуюсь…
Аврам пристально посмотрел на Шамаса, ничего ему не отвечая. Этому мальчику было всего лишь десять лет. Сумеет ли он понять Бога? Ведь сделать это не так-то просто даже взрослому человеку. Подумав, Аврам принял решение.
– Я расскажу тебе то, о чем ты просишь. Ты запишешь все это на глиняных табличках и затем будешь их бережно хранить. Но ты не станешь говорить об их содержании другим людям до тех пор, пока я тебе этого не разрешу. О них может знать твой отец, а также твоя мать – но больше никто. Однако у меня есть одно условие: впредь ты должен выполнять все, что требует от тебя учитель. Не спорь с ним, а слушай его и запоминай все, что он говорит.
Мальчик радостно кивнул и побежал прочь. Илия опять будет сердиться на него за опоздание, но это уже было неважно Аврам раскроет ему секреты своего Бога – Бога, который был не просто куском глины.
Илия состроил недовольную гримасу, когда увидел вошедшего Шамаса, вспотевшего и запыхавшегося от бега.
– Я поговорю с твоим отцом! – пригрозил писец.
Затем он продолжил урок. Он пытался научить ребятишек пользоваться счетными таблицами, а также – что было еще важнее – научить их понимать магию чисел и математических знаков, с помощью которых определяются даже десятые доли целого.
Шамас скользил палочкой для письма по глиняной табличке, записывая объяснения Илии, чтобы позднее прочесть их своему отцу и ничего не понимающей в математике матери.
– Отец, ты не мог бы дать мне несколько чистых глиняных табличек? – спросил Шамас.
Отец Шамаса Ядин, удивившись просьбе сына, оторвал взгляд от таблички, которую держал в руках. Он как раз записывал результаты своих наблюдений за небом, которые вел уже много лет. Из восьми своих отпрысков Шамаса он любил больше всех, однако этот ребенок вызывал у него определенное беспокойство из-за чрезмерно пытливого ума. Дядя Шамаса Аврам тоже неоднократно говорил, что это очень умный мальчик.
– Илия дал тебе домашнее задание?
– Нет, дело не в этом. Дядя Аврам расскажет мне, как и почему Бог создал мир.
– А-а!
– Он мне сказал, что я могу сообщить тебе об этом.
– Вот как!
– Отец, ты мне позволишь записать то, что он будет мне рассказывать?
Отец Шамаса вздохнул. Он понимал, что бессмысленно пытаться запретить Шамасу слушать рассказы Аврама о Боге. Его сын испытывал сильную привязанность к этому своему родственнику, который был человеком чистосердечным и слишком умным для того, чтобы слепо верить, что кусок глины может быть богом. Ядин и сам в это не верил, но предпочитал помалкивать, хотя и пытался разобраться в окружающем мире и понять, почему день сменяет ночь, а ночь – день, и куда течет вода, и какую толщину имеет земля… Аврам верил в Бога, который есть начало и конец всего сущего, и ему хотелось, чтобы и Шамас познал этого Бога, а не принимал на веру то, что кусок глины может быть наделен божественной властью.
– Ты говорил об этом Илии?
– Нет. Да и зачем это делать? Так ты мне позволишь, отец?
– Да. Записывай то, что тебе будет рассказывать Аврам.
– Я буду хранить эти таблички у себя.
– Ты не отнесешь их в хранилище глиняных табличек?
– Нет, отец, Илия не поймет то, о чем мне расскажет Аврам.
– Ты уверен в этом? – насмешливо спросил отец. – Илия – умный человек, хотя ему и недостает терпения, необходимого при обучении детей. Не забывай, что Илия умен, Шамас, и относись к нему с уважением.
– Я отношусь к нему с уважением, отец. Однако Аврам мне сказал, что только он решает, кому и что можно рассказать о Боге.
– Поступай так, как тебе велит Аврам.
– Спасибо, отец. Я попрошу маму, чтобы она приглядывала за этими табличками и никому не позволяла их трогать.
Вскочив на ноги, мальчик выбежал из дома и отправился на поиски матери. Затем он накопает глины в небольшом карьере, где и его отец берет глину для табличек. Ему не терпелось побыстрее начать эту работу. На следующий день он снова пойдет к Авраму. Тот обычно уходил пасти коз еще до рассвета, потому что, как он объяснял, это самое лучшее время для размышлений.
Шамас очень не любил вставать в такую рань, однако он решил сделать это ради того, чтобы послушать повествование Аврама.
Мальчик сгорал от нетерпения: он был уверен, что его дядя вот-вот откроет ему величайшие тайны. В последнее время он частенько не мог заснуть ночью, размышляя над тем, откуда появился первый мужчина и откуда взялась первая женщина, а также первая курица и первая корова. А еще ему хотелось узнать кто первый придумал, как печь хлеб, и каким образом писцы постигли магию чисел. Он отчаянно пытался найти ответы на эти вопросы, пока, наконец, не засыпал – изнуренный и разочарованный тем, что эти тайны так ему и не открылись.
Мужчины сидели возле дома Фарры, который был уже древним стариком, и терпеливо ждали. Он велел им собраться у своего дома. По правде говоря, к ним хотел обратиться Аврам, однако формально главой рода по-прежнему был его отец, Фарра, а потому именно его Аврам попросил созвать всех мужчин рода.
– Нам нужно покинуть Ур, – сказал собравшимся Фарра. – Мой сын Аврам объяснит вам, почему. Иди сюда, Нахор, сядь рядом со мной, пока будет говорить твой брат.