- Вы должны послушать, что он скажет. Сначала мы думали, что он просто упорствует и издевается над нами, но потом у меня появились и другие мысли. - Повернувшись к людям во дворе, Кобэ крикнул: - Юмакаи, а ну-ка взгляни на это! - Вытащив из рукава парчовый пояс, он высоко поднял его над головой.
Нищий старик по-прежнему лежал, скрючившись, в ногах дюжих тюремщиков. Один из них пнул его, рявкнув:
- А ну-ка ты, кусок дерьма! Смотри, тебе показывают!
Старик медленно поднял голову и обратил лицо к веранде. Сердце Акитады защемило от жалости. Лицо старика, синее и распухшее от побоев, было перепачкано кровью, по морщинистым щекам текли слезы.
- А ну-ка скажи этому господину, кто дал тебе этот красивый красный пояс! - приказал Кобэ.
Старик задрожал всем телом и отчаянно замотал головой. Один из тюремщиков занес над ним хлыст, но Кобэ жестом остановил его:
- Не бойся, Юмакаи! Тебя не будут бить, если ты скажешь нам то, что мы хотим знать. Этот господин был в парке и мог видеть то же, что видел ты.
Старик посмотрел на Акитаду, на мгновение задумался и снова замотал головой. Кобэ нахмурился:
- Послушай меня, Юмакаи, у меня очень мало времени. Говори, или я пошлю за бамбуковыми палками. Понял меня?
Акитада, не в силах больше терпеть, проговорил сквозь зубы:
- Кобэ, я не намерен смотреть, как будут избивать невинного человека. Если вы хотите, чтобы я остался, давайте пройдем в помещение без этих двух молодцов и дадим старику чего-нибудь выпить, чтобы у него хоть немного развязался язык.
Кобэ неожиданно смягчился, обнажив в улыбке белоснежные зубы.
- Конечно, конечно! Почему бы и нет?
Старика отвели в комнату для допросов, развязали и усадили на потертую циновку. Кобэ достал бутылку саке и налил старику полную чарку. С трудом взяв распухшими руками чарку, старик поднес ее ко рту и выпил залпом. Он издал глубокий вздох, и Кобэ снова наполнил чарку. Старик выпил, скрючился и схватился за живот.
- Вам больно? - спросил Акитада.
- Нет-нет, ничего страшного, - пробормотал старик, глядя на Акитаду уже более осмысленным взглядом, и вдруг спросил: - Это правда, что вы видели его? - Глаза его странно забегали, он переводил их то на Акитаду, то на Кобэ, то на предметы пыток, находившиеся в комнате.
- Может быть, и видел, - осторожно ответил Акитада. - А как он выглядел?
- Как он выглядел?! А как они обычно выглядят? Они все обычно выглядят одинаково, разве нет?
Акитада задумался. Ему вдруг пришло в голову, что нищий мог видеть стражника или солдата.
- Вы хотите сказать, на нем была форма?
Юмакаи усмехнулся:
- Форма? Ну что ж, если угодно, можно и так назвать.
- На нем был красный плащ? Да? - Акитада метнул взгляд на Кобэ, изумленно поднявшего брови.
Старик посмотрел на Акитаду:
- Нет, не плащ, а колпак. Разве вы не знаете?
- Красный колпак! - Акитада снова посмотрел на Кобэ. Тот усмехнулся и кивнул. - Но… красных колпаков никто не носит!.. - удивленно пробормотал Акитада.
- Не знаю, что с ним делать! - Кобэ вперил нетерпеливый взгляд в потолок. - Спросите у него, как звали этого парня в красном колпаке!
Чувствуя себя полным дураком, Акитада снова обратился к нищему:
- У него было имя?
Юмакаи с жалостью посмотрел на него:
- Ну конечно! Что за глупый вопрос?! Его имя знают все! Их обитают там целые сотни!
Акитада грустно вздохнул. Должно быть, Кобэ просто издевается над ним! Ведь старик явно сумасшедший! Однако он решил подыграть несчастному.
- Пожалуйста, назовите его имя. Я, кажется, позабыл.
Старик ответил ему сочувственным взглядом:
- Э-э, господин!.. Вижу, у вас та же беда. У меня уже несколько дней болит голова, и я не могу вспомнить, где ночевал вчера. Но Дзидзо я бы не забыл никогда!
- Дзидзо?! - Акитада повернулся к Кобэ - тот, усмехаясь, кивал. - Он что же, говорит о боге Дзидзо, покровителе путников?
- Да, путников и детей, - подтвердил Кобэ. - Поэтому-то матери и шьют для его статуй красные колпачки и переднички.
Оживившись, Юмакаи вскричал:
- Теперь, господин, вспомнили? На нем был красный колпак, и он пожаловал мне дар. А вас он тоже одарил?
- Нет, - сказал Акитада. - Хотя я бы не отказался. И где же вы встретили Дзидзо?
Старик насупился:
- Не знаю. Не помню. Кажется, на углу Третьей улицы. На углу Третьей и Сузаку. Пойдите туда и найдите его. Попросите, чтобы он и вам пожаловал дар! И передайте ему привет от Юмакаи!
- Спасибо за совет. Я так и сделаю. А вы что же, попросили у Дзидзо красивый красный пояс?
- Нет. Я просто протянул свою пустую миску, когда он проходил мимо, и он тотчас же положил в нее этот красивый красный пояс.
- Да-а, видимо, сначала мне придется раздобыть себе миску, - серьезно проговорил Акитада. - Только разве миска служит не для пищи? Ведь люди, когда голодны, не едят шелковых поясов.
- А я и не был голоден. Ни чуточки. Меня накормили бобовой похлебкой в восточном отделении. Тамошние полицейские - мои друзья. Не могли бы вы, господин, рассказать им, что со мной случилось? - Глаза Юмакаи снова наполнились слезами. - Расскажите им. Пусть придут и заберут меня отсюда! И скажите Дзидзо, что эти люди отняли у меня его дар и избивают меня!
Акитада повернулся к Кобэ:
- По-моему, тут все ясно…
Кобэ подошел к нищему и помог ему подняться.
- Пойдем, Юмакаи, - сказал он. - Мы дадим тебе ночлег и горячую пищу. И завтра тебе непременно полегчает. - Хлопнув в ладоши, он вызвал стражника и приказал: - Уведи его. Устрой ему ночлег и дай поесть чего-нибудь горячего, но обязательно запри!
Стражник увел едва волочащего ноги старика.
Широко улыбаясь, Кобэ повернулся к Акитаде. Тот встретил его улыбку каменным молчанием.
- Поздравляю вас! - проговорил капитан, потирая руки. - Ваш метод сработал. Вчера эта история звучала как сущий вздор. Но теперь мы знаем, что какой-то человек в красном колпаке или шапке дал ему этот пояс. Старик слишком простодушен и вряд ли сочинил бы такую историю.
Акитада еще никогда не чувствовал себя таким разгневанным.
- Интересно, каким еще мукам вы подвергнете этого человека, когда вам уже вполне очевидно, что он невиновен в совершении убийства и все это время говорил правду? Любой нормальный человек уже давно устыдился бы, зная, какие страдания причинил другому, но вы, как вижу, решили попридержать его до следующего дня! Так знайте же: либо вы его немедленно отпустите и принесете извинения, либо я сам подам на вас в суд!
Глаза Кобэ сузились.
- Я знал, что вы не одобрите моих методов. Только позволю себе напомнить, что они санкционированы законом и применяются в зависимости от обстоятельств. Юмакаи взяли на месте преступления. По сути дела, только его там и обнаружили, если не считать вас и вашего слуги. Кроме того, при нем было найдено орудие убийства. Вчера вечером его слабоумие не так бросалось в глаза. Я подозревал, что он прикрывает соучастника. Преступники часто пользуются помощью нищих. В любом случае я следовал предписаниям, которые поклялся выполнять. Что же касается вашего требования отпустить его, то не забывайте, что он наш единственный свидетель, способный опознать убийцу. Нищие, как правило, не имеют постоянного прибежища, они спят где придется и в это время года часто ночуют на улице. Если я отпущу его, вряд ли нам удастся найти старика. А вот убийца отыщет его.
Акитаде этот довод показался убедительным. Он уже хотел принести извинения, когда его посетила внезапная мысль. А что, если Кобэ устроил этот допрос не для того, чтобы получить от Акитады помощь, а желая посмотреть, узнает ли его нищий старик?
- Что ж, вам виднее, как поступить, - сказал он. - А теперь прошу простить меня, но я и так уже надолго отложил свои дела. - С этими словами Акитада откланялся.
Разговор с Кобэ и Юмакаи стал вполне закономерным завершением и без того неприятного во многих отношениях дня. В мрачном настроении Акитада брел к университету. Избиение слабых и беспомощных людей, имевших несчастье оказаться в ненужное время в ненужном месте, потрясло его до глубины души. Это было еще одним примером того, как давшая трещину правовая система упорно защищает сильных мира сего. И все же даже собственное относительно привилегированное положение Акитады в этом мире не обеспечивало ему защиты от ударов судьбы - достаточно вспомнить его детство и совсем недавние горькие разочарования. И как он только мог надеяться, что их с Тамако ждет счастье? Нет, конечно, он ошибался, и ему нужно идти своим одиноким путем.
Так, испытывая чувство безнадежности и жалости к себе, он добрался до университетских ворот. Стражников сегодня не было, но на ступеньках сидел один из студентов-старшекурсников, хороший знакомый Акитады, часто выполнявший разные поручения для него и Хираты. Глубоко задумавшись, юноша вперил неподвижный отсутствующий взгляд в парк на другой стороне улицы. Этот щуплый сутулый парень с выступающими вперед зубами и круглыми, всегда испуганными глазами вообще имел обыкновение таращиться в одну точку и забываться. Покопавшись в памяти, Акитада вспомнил его имя и окликнул: "Нагаи!" Поздоровавшись, он поднялся по ступенькам и остановился перед студентом.
Тот, шатаясь, поднялся на ноги и, глядя на Акитаду с выражением неподдельного ужаса, поклонился. Бледный, зеленоватый цвет лица и темные круги под глазами наводили на мысль, что он не спал несколько недель.
- С тобой все хорошо, Нагаи? - обеспокоенно спросил Акитада.
- Да-да, у меня все в порядке, - пробормотал студент, не поднимая глаз и нервно сцепив руки. - Все в порядке. Спасибо, господин.
Юноша выглядел не просто растерянным, он весь дрожал.
- Наверное, выпил лишнего на празднике? - сочувственно спросил Акитада, припоминая свои похождения в юности.
Парень перепугался.
- На празднике? - запинаясь переспросил он. - Нет-нет, какой там праздник! О небеса, нет!
- Да брось! Я же не какой-нибудь великан-людоед, чтобы меня бояться! Если хочешь, пойдем со мной, я отпою тебя чаем. Сильно не полегчает, но хотя бы в голове и в животе все уляжется. Ты идешь сегодня вечером в парк на поэтический конкурс?
Нагаи буквально вжался в деревянный столб.
- В парк? Нет! Туда ни за что! Пожалуйста, господин, простите, но мне нехорошо!
И, развернувшись, он бросился бежать в сторону студенческих общежитий. Изумленный Акитада смотрел ему вслед.
Глава 7
Веселый квартал
Проводив юную гостью хозяина домой, Тора вернул в платное стойло взятого напрокат быка и экипаж и пешком отправился в город. День был в самом разгаре, и у него, как и у многих жителей столицы, была впереди уйма свободного времени.
Праздная толпа заполонила улицы, магазины, лавки и харчевни. По улице Сузаку сновали взад и вперед ликующие нарядные люди в окружении целого моря роз: цветы были приколоты к их шляпам и поясам, к седлам и уздечкам лошадей, красиво обвиты вокруг бычьих рогов и вплетены в занавески экипажей и паланкинов. Знать разъезжалась по загородным усадьбам, народ победнее спешил в сторону рынков и веселого квартала. Повсюду царили радость и веселье: старики, сидя на ступеньках храмов, улыбались и кивали прохожим; обычно степенные, солидные чиновники развязно шагали, покачиваясь на нетвердых ногах, влюбленные парочки о чем-то шушукались и задорно смеялись, взявшись за руки и глядя друг другу в глаза.
Тора одобрял их радость, но чувствовал себя одиноким. Грустно смотрел он вслед миловидным девушкам и их юным воздыхателям. В доме Хираты он приглядел застенчивую маленькую служанку, которая одарила его долгим, вселявшим надежду взглядом, когда он помог ее госпоже выйти из экипажа. Тора даже подмигнул ей, но она, гордо отвернувшись, засеменила прочь. Как ему хотелось, чтобы она сейчас шла по улице вместе с ним!
Повинуясь внезапному порыву, он решил купить ей маленький подарок - ведь подобными вещицами обычно легко умостить дорогу к будущим дружеским отношениям.
В столице на тот момент было всего два больших рынка - на западной и на восточной сторонах улицы Сузаку, - но, как правило, они торговали поочередно, через неделю. Однако сегодня, в день праздника, работали оба рынка. Каждый занимал целый квартал и был огорожен рядами одноэтажных магазинов и лавок, развернутых фасадами внутрь. Огромная площадь, заполненная множеством навесов, лотков и прилавков, где любой мог выставить на продажу свою утварь, была ограничена четырьмя воротами.
Сначала Тора пришел на многолюдный западный рынок и остановился перед продавщицей вееров. Он увидел разложенные на земле дешевенькие разноцветные бумажные и бамбуковые опахала и растянутые во всей красе на специальных шестах створчатые веера побогаче. Тора долго рассматривал их, но расцветка и узоры показались ему недостаточно изысканными для романтического подношения. В лавке, торговавшей гребнями, Тора тоже ничего не купил, решив, что самшитовые украшения для волос выглядят слишком бедно и не произведут впечатления на юную прелестницу.
Вздохнув, Тора отправился на противоположную сторону улицы Сузаку, на другой рынок. За воротами с яркой черепичной крышей его встретили аппетитные запахи пищи - жареных бобов, рисовых лепешек, душистых тушеных блюд из морской живности и вкусной лапши в ароматном мясном бульоне. У Торы потекли слюнки, но он решил приберечь свои скромные денежные средства на вечер. Остановился только для того, чтобы купить себе немного острого пряного лакомства - тонко наструганной редьки с перцем и морской капустой. Так, с кулечком из вощеной бумаги, он и ходил по рядам, жуя и глазея на товар и встречных девушек. Покончив со своим лакомством, Тора подумал, что и на этом рынке не найдется ничего подходящего для его избранницы. Он и так потратил уже немало времени, а между тем солнце начинало клониться к закату, близился вечер, поэтому, выбросив пустую обертку, он отправился в веселый квартал.
Выйдя из северо-восточных ворот, Тора снова перешел на другую сторону улицы Сузаку и оказался в более богатом торговом квартале. Здесь было много двухэтажных зданий, где прямо при своих лавках жили состоятельные торговцы.
Пройдя до середины одной из улиц, Тора наткнулся на большую лавку торговца шелком. Ему припомнились убитая девушка и ее пояс, и он подумал, что найдет здесь что-нибудь, чем порадовать маленькую служанку. Войдя и скинув обувь, он остановился перед витриной.
Хозяин магазина и несколько приказчиков обслуживали сидящих на циновках клиентов. В дальнем углу сухопарая женщина средних лет с крючковатым носом и жестким взглядом склонилась над бумажными свитками и счетами.
Тора сел. Хозяин магазина, коренастый коротышка с румяным лицом и тоненькими усиками, заметив его, сделал знак одному из приказчиков, чтобы тот обслужил Тору.
- Я хотел бы купить пояс для молодой женщины. Желательно что-нибудь поярче, - сказал Тора, разглядывая ткани, разложенные перед другими покупателями.
Молодой приказчик спросил:
- Сколько готов потратить господин?
- Двадцать монет, - гордо объявил Тора. Свой статус одинокого мужчины он ощущал болезненно.
Приказчик не позволил себе презрительно фыркнуть - уж больно крепким и мускулистым показался ему клиент, - но проговорил весьма холодно:
- Дешевые товары вы найдете на следующей улице, а здесь магазин Кураты. У нас только самые лучшие шелк и парча.
- Вот как? - удивился Тора. - А почему бы мне не купить у вас небольшой отрез парчи?
Приказчик покачал головой:
- Даже на самый маленький отрез вам не хватит связки медных монет. Мы обслуживаем только знатных людей и поставляем свои товары во дворец.
Тора удивленно вскинул брови:
- Неужто целой связки монет недостаточно? - Он огляделся. - Вы хотите сказать, что вон та цветастая ткань могла пойти на одежду для его величества?
Приказчик кивнул.
Тора вскочил и направился к циновке, где сидели двое степенных придворных в парадном облачении. С важным видом они обсуждали разложенные перед ними рулоны дорогой узорчатой парчи. Взяв в руки один такой рулон, красный с ткаными золотыми хризантемами, Тора начал разглядывать его. Приказчик, что-то возмущенно бормоча, бросился за ним вслед, а чиновники недоуменно наблюдали за этой сценой.
- И вы продали бы это его величеству? - спросил Тора у приказчика, натягивая парчу своими сильными ручищами, чтобы проверить ее на прочность.
- Да, да! - завопил приказчик, заламывая в отчаянии руки. - Только, пожалуйста, не делайте этого! Такими грубыми движениями вы испортите материю!
Тора неохотно вернул парчу.
- Да, ткань действительно мягкая, только мне нравятся более цветастые. Сколько же стоит такая штуковина?
Один из сановников громко расхохотался:
- А у него губа не дура! - И обратился к Торе: - Да ничего особенного, всего каких-нибудь десять слитков серебра. К вашему сведению, такого рулона хватит на облачение для торжественных церемоний. Или вы хотели бы сшить платье для охоты? - Его приятель разразился грубым хохотом.
Тора смотрел на них насупившись.
- Нет. Мне нужен пояс для маленькой служанки.
Его слова еще больше развеселили вельмож. Один из них вскричал:
- Э-э, братец, тогда уж лучше купи у меня быка и повозку, чтобы произвести впечатление на свою даму, когда ты за ней заедешь.
На этот раз даже молоденький приказчик не сумел подавить усмешку.
- Что здесь происходит? - неожиданно раздался строгий голос за спиной у Торы. - Чего нужно этому парню?
Тора обернулся и посмотрел сверху вниз на хозяина магазина, вернее, на его лысую голову с тугим узлом на макушке, к которому были прикреплены чужие волосы.
Приказчик растерянно залопотал:
- Да ничего особенного, господин Курата. Просто этот господин интересуется материей для пояса.
- Для пояса? Ты болван, Ецуги! Этому человеку парча не по карману. - И обратился к Торе: - Пояс из этой парчи стоит двадцать серебряных монет. Тебе таких денег и за несколько лет не заработать. У нас не найдется ничего ни для тебя, ни для твоей женщины, так что лучше проваливай подобру-поздорову.
Тора смерил его пристальным взглядом, и ему совсем не понравилось то, что он увидел. В этих маленьких глазках и поджатых губах таилась злоба. Не оценил он также и ядовитой шутки, отпущенной в его адрес, поэтому, повернувшись к сановникам, сказал:
- Возможно, я приму ваше предложение, когда начну брать взятки, как это делаете вы, ребята. - И, кивнув приказчику, пошел прочь.
На соседней улице, у вполне учтивого торговца, Тора приобрел веселенький хлопковый пояс с рисунком в виде белых журавлей, летящих над синей водой. А еще через пару улиц он заглянул к продавцу рисовых лепешек, столь любимых женщинами. Здесь он купил изящно обернутую красивой бумагой коробочку со сладостями. Начинало темнеть, и Тора направился к реке.