Получив от Алексея разрешение на переформирование, Оля подыскивала смышленых девушек незнатных родов, которым не было и трех поколений. Подобный подход позволял заручиться их преданностью, ведь каждая фрейлина честолюбива. А как еще пробиться в жизни и найти достойную пару в короткий срок, если не при помощи царицы? Молодость девушек при дворе скоротечна как полет мотылька к открытому пламени костра в безлунную ночь.
- Настя, оставь нас с его высокопреосвященством наедине.
Царица склонилась перед патриархом, целуя сухую жилистую ладонь с небольшим золотым перстнем, посередине которого блестел яркой зеленью весеннего луга чистейший изумруд. Травница, склонилась в поклоне, получила благословление и тут же выпорхнула из комнаты, оставив власть имущих наедине.
Патриарх степенно прошел к креслу, подол золоченых одежд тяжелым грузом тянул вниз, но Иерофан будто их вовсе не замечал. Немолодое тело опустилось на мягкую кожаную подушку кресла. За время восстановления патриаршего престола, чуть больше двух с половиной лет, бывший Московский епископ успел многого достичь, но в тоже время ему приходилось закрывать глаза на некоторые шаги государя.
Перечить царю, он мог, даже частенько этим занимался, но раз за разом выполнял пожелания царя: как пастух заблудших овец он разделял стремления молодого государя Российского к общему протекторату православия без разделения на староверов и никоновцев. Но как духовный Владыка Руси ему было противно думать об этом – как можно допустить уравнения их в правах? Однако царь непреклонно настаивал именно на последнем, причем, без исключений. Разве что староверам запрещалось проводить проповеди, в остальном Церковь отошла чуть в сторону, дабы наблюдать за тысячами заблудших и потерянных овец…
- Как ваше здоровье, Ваше Величество? - начал разговор издалека патриарх.
- Спасибо, никаких недугов нет, - улыбнулась Оля.
- Ноша твоя непосильным грузом легка на плечи…
- Тяжела, - легко согласилась с Иерофаном царица, с затаенным интересом разглядывая сухие ладони владыки.
- Так почему помощников не возьмешь, раз государь постоянно в делах и заботах, все же проще будет. Тому поручить реляцию, этому вовсе приказ отписать, а потом только поспрашивать прислужников и все, - тут же оживился глава церкви. - Давай для сего благородного дела служек пришлю, из семинарии, иль из Академии. Они благодаря, государю учиться начали пуще прежнего, того и гляди ветхие книги до дыр зачитают.
- Спасибо, владыка, но не требуются мне никакие помощники, то, что я делаю, касается исключительно обучения и лекарских дел. Остальными вопросами занимаются поставленные царем- батюшкой верные люди. Хотя если можно, то мне не помешал бы писарь смышленый, а то больно нудно записки в единую книгу вписывать, а так и впрямь времени больше появится.
Ольга нарочно предложила патриарху столь нудную и в то же время почетную для любого служки работу, шутка ли быть приближенным к царице и исполнять ее поручения. Правда есть черта за которую никто не может переступить. Внимание царицы может быть отдано исключительно мужу и никому другому, в противном случае обоих любовников ждала удавка или пожизненное заточение в монастыре для неверной супруги и пеньковый галстук для любовника.
- Конечно, Ваше Величество, завтра же к вам придет писарь, есть у меня на примете умный малец шестнадцати весен отроду, грамоте новой за полгода обучился, хотя некоторые почтенные старцы оную до сих пор освоить не могут, - с легким укором сказал патриарх, крутя на пальце перстень.
- Разрешите поинтересоваться владыка? - тихо спросила Оля, отведя взгляд в сторону.
- Конечно, дщерь, все, что в моих силах… - Иерофан был чутким человеком и мгновенно улавливал изменение настроения и даже мыслей собеседника, а уже исходя из этого, начинал вести себя соответственно обстановке.
Когда-то, еще обучаясь в семинарии один из преподавателей – дьякон Борис мимоходом произнес интересную фразу, навсегда отпечатавшуюся в голове юного священнослужителя: "Тебе отрок многое дано, не трать дарования Божьи на глупость человеческую, гляди не на оболочку людскую, а в саму суть, так как будто его стрелой пронзаешь, но в то же время ласкаешь и успокаиваешь взором своим…."
Тогда столь непонятные слова не вылетели из непутевой головы исключительно благодаря чуду, однако спустя тройку лет, когда обучение в семинарии подошло к концу, мимолетная фраза дьякона заиграла необычайно яркими красками. Молодой Иерофан попал в услужение к писарю Московского епископа Игментия, он выполнял всю черновую работу, но делал ее так, что уже через два года был замечен епископом. А через пять лет стал его поверенным лицом отца Игментия.
Не раз вспоминал благодарными словами дьякона Бориса Иерофан, используя его наставление как подспорье в неосуществленных замыслах. Понемногу, набираясь опыта высокой интриги в кругах Церкви Иерофан становился честолюбивее, властнее, но в то же время не терял здравого смысла понимал кому стоит поклониться в пояс, а от кого держаться подальше. Он понимал это до того как согласился помогать царевичу…
Не было рычагов влияния на молодого царя Алексея, скорее уж наоборот. Что бы не говорили святые отцы о божьим предначертании, они оставались всего лишь людьми, имеющими пороки, правда часть священнослужителей умело их подавляют, а часть пытается от них убежать. И если первых единицы, то вторых десятки тысяч. До того как царь Петр вмешался в церковные дела подобное положение дел всех устраивало: церковники жирели, функции монастырей как светочей во тьме мира толком не выполнялись – Церковь закостенела в догмах, полностью отказавшись служить людям как это было многие века назад.
Были несогласные с этим, они уходили в скиты, пытались жить своим умом, но вот беда – каждому из нас нужен волевой стержень, на который будет нанизаны наши мечты и стремления, ведь без него мы только тлен, прах в веках истории. Но как получить, найти этот стержень? Каждый идет своим путем, но единственный универсальный способ – пойти за светом веры. Жаль только в последние века, еще со времен Ивана Грозного сей свет для людей сияет все слабей.
Преобразовывая управляющий аппарат Церкви, государь дал единому организму Веры толчок к новой борьбе. Царь требовал от православия воспитывать в народе уважения к себе, гордость за предков и желание идти вперед, постигая неведомое.
Изменить вековой менталитет невозможно, если бы не одно "но" – русский дух, неподвластен времени! Каждый из нас может отыскать в себе частицу воинов Святослава или увидеть в глубине души зарождение православия: кровавое и столь необходимое мучимой междоусобицами Руси.
Эти истины патриарх понимал как никто. Разве что молодой Варфоломей знает не меньше, но он больше смотрит на сей вопрос не как вершитель судеб сотен тысяч людей, а как желающий добра своим детям суровый отец, не гнушающийся наказаниями непослушных чад. Правда, наказания эти для отдельных людей исключительно смертельны. Патриарх же наоборот, старается глядеть дальше, на десятилетия и даже столетия вперед. Казалось бы, это невозможно, но ведь имея разум и волю можно достичь многого, но рассказывать о сделанных выводах не стоит лучше промолчать, ужасаясь собственному открытию…
- Сидя ночами перед колыбелью Ярослава мне приходят в голову разные мысли, - царица задумчиво теребила красивые кружевной платок. - Я люблю его, но порой, кажется, будто он отдаляется все дальше и дальше. Почему так? Или мне только мерещится все, и это пустые домыслы?
"Эх, дитя, знал бы я сам ответ на мучающий тебя вопрос," - грустно подумал патриарх.
- Так было дщерь еще со времен сотворения мира. Мужи заботятся о доме, оберегают его…
- Я это понимаю, владыка. Он – государь России и для него последний чернец такой же родной, как и ближник. Он сам говорил: "за власть данную Богом спрашивается суровее, чем отнятую силой. Нет в душе людской порока гаже, чем ложь самому себе".
- Вот видишь, ты и сама все прекрасно понимаешь, - облегченно улыбнулся патриарх.
Ссорить жену с мужем последнее дело, а вот лишить сомнений, найти подходящие слова для семейного единства – вот настоящее, достойное дело священнослужителя.
Но Иерофан не врал себе – все, что делается сейчас, сторицей отзовется в будущем, вряд ли государыня забудет эту беседу, а там глядишь, и потерянный рычаг давления на царя появится, пускай косвенный, но оттого еще более действенный.
- Но это понимание не помогает мне принять столь сложную судьбинушку, - Оля с затаенной надеждой посмотрела в глаза патриарху, словно ища единственно верное решение.
Иерофан по- новому глянул на молодую царицу. Затаенная печаль долго скапливалась в ее душе и та напускная ледяная броня, обволакивающая ее всего лишь попытка отгородиться от мира, уйти от проблем и несчастий.
"Что же наделал, государь? Нельзя так с женой, ой нельзя, она ведь не бояре здравомыслящие и честолюбивые, принимающие новые витки судьбы как данность, приносящая возможность подняться по ступеням власти чуточку выше, - патриарх искренне жалел Ольгу, хотел помочь и даже знал как, оставалось решить сей вопрос с самим собой. Что бы там не говорили, но разлад в царской чете положительно скажется на позициях патриарха, так было издавна, а пример Раскола это всего лишь доказал. Однако нужны ли потрясения России сейчас? Сам Иерофан, как бы, не желал независимости Церкви от светской власти понимал, что государство в период возвышения не может позволить себе внутренние дрязги, иначе государства может и не быть".
- Я поговорю с царем, но и ты помоги себе, дщерь моя. Не буду говорить прописных истин, но любой мужчина, чувствуя теплоту и любовь, родного дома будет спешить в него вернуться, - патриарх остановил зарождающееся возмущение царицы взмахом руки. - Я знаю, что ты его любишь. Другое дело, что проблемы страны для Алексея сейчас важны как никогда, ибо наследие отца не может быть отдано врагам. Прошу об одном, дай ему время, помогай, чем можешь, а можешь ты очень многое. Ласковые строки в ненастный день будут манной небесной. Ты уж поверь старику.
- Благослови, владыка, - поклонилась царица патриарху. Она услышала то, что хотела и на что надеялась.
Иерофан поднес персты ближе к голове Ольги, почти касаясь, осенил ее крестом, тихо прошептав едва слышимые слова благословения. И вот какая оказия, теперь и церемонии требовалось вести исключительно на русском языке, постепенно отказываясь от церковного греческого и старославянского. Однако царь, помня о том, что насильно ни к чему хорошему смена не приведет, поступил иначе, заранее согласовавшись с патриархом. Обучение молодых священников в семинарии велось по новому образцу, именно они в течение двух–трех десятилетий должны сменить большинство старых властителей мирских душ.
Видя, что царица встала, патриарх, не говоря ничего, вышел из кабинета Ольги и неспешно пошел к выходу. К Иерофану тут же подбежал монашек и накинул поверх патриаршего одеяния теплую соболиную шубу. В последнее время у владыки порой случались приступы боли в пояснице и никакие доктора не могли с этим справиться, а обращаться к знахарке, что обучает в лекарской школе послушников, он не хотел.
Патриаршая карета подкатила к ступеням, Иерофан чинно ступил на низкую опору и немного замешкался. В голову пришла мысль о том, что ведь именно сейчас он упускает нечто важное, может даже судьбоносное. Однако смутные подозрения так и остались ими. Патриарх не смог вовремя ухватить ускользающую идею за хвост.
Владыка предпочел подумать об этом на досуге: в тишине и покое.
Глава 5
Середина ноября 1712 года от Р.Х.
Рязань.
Эскадрон драгун с трудом пробирался по грязной, непроходимой осенней распутице.
И это не смотря на то, что центральная дорога от Рязани до Воронежа на треть уже сделана! Усталые, но довольные люди будто и не замечали трудностей пути. Наконец, после долгой отлучки они возвращались в родные пенаты.
- Спокойно, тише мальчик, все хорошо, еще немного и отдохнешь, у тебя будут ясли отборного ячменя и вдоволь ржаного пива, ты только потерпи… - моя холодная мокрая ладонь с нежностью гладила черную гриву ханского подарка.
Ярый почувствовав, что наездник сменил тембр голоса начал успокаиваться, перестал неприязненно косить глазами на ближних коней лейб-гвардии. Царский конь хоть и устал, виду не показывал, только всхрапывал иногда, да чаще стал спотыкаться. Как я ни хотел быстрее оказаться рядом с Оленькой и сыном, но поделать с погодой ничего не мог. Распутица спутала все карты, и теперь наш отряд продвигался в день не больше чем на сорок верст, да и то если не было непролазных грязевых потоков.
Вот ведь как бывает по осени – на пару дней задержался и все – водная пелена смешает все планы и сроки.
- Ваше Величество прикажете послать во дворец готовить комнаты? - один из драгун остановился в паре саженей от меня и замер.
- Конечно, и пусть сразу пошлют за градоначальником.
Не зазорно перенимать успешные идеи других стран и государств, вот поэтому еще батюшка в свое время задумал капитальное переустройство всего чиновничьего сословия России, но в силу обстоятельств и нерационального подхода из этой затеи проку не было. Увы, но Петр думал об Отечестве столько, сколько не могли и тысячи человек. Он вел страну как рулевой свой корабль, преодолевая бури и штили, но команда, в большинстве почему-то не желала действовать в едином порыве с рулевым. Мало кто мог работать как лошадь и при этом не оглядываться назад в пучину традиций и суеверий. Круша старину, батюшка забыл о том, что именно традиции помогают народу преодолевать невзгоды и тяготы жизни. Нельзя ломать хребет традициям, их нужно корректировать, вводить новые если на то пошло.
Так что, оглядываясь назад можно среди обломков прошлого найти перспективные решения для проблемных вопросов. И не столь важно, куда ты смотришь: в сторону Европейских держав или на Восток, а может и в родное прошлое Отечества. Мир един и брать годную идею для страны нужно с решимостью конкистадоров по сей день без зазрения совести грабящих индейцев Южной Америки!
Вот и среди идей Петра сыскались такие, которые могли бы принести России пользу, да вот исполнены они из рук вон плохо. Он реформировал Русь не по четкому плану, составленному кропотливо и выверено, как требовалось, а исключительно исходя из военных нужд. Отдельные меры, отрывочные постановления и указы – вот истинная реформа Петра Великого. Но этого оказалось достаточно для того, чтобы следующий царь смог уловить общий посыл гения реформатора…
Думая над этим, я поднимался по лестнице на второй этаж рязанской резиденции. В воздухе витали ароматы жареного мяса и наваристого борща. Прислуга, вышколенная Никифором, оказалась на высоте и не подвела нынешнего смотрителя царского дома – Илью. Однако, следуя правилам нынешний обер-камергер самолично проверил приготовленные блюда и только после этого допускал их до государева стола.
- Ваше Величество, прикажете позвать градоначальника? - Никифор поклонился и замер.
- Зови, - махнул я ему, а сам тем временем с наслаждением принялся за борщ, бордовый с кусочками нежного мяса он пробуждал поистине неуемный аппетит!
Гвардейцы, вместе с эскадроном драгун ужинали на первом этаже. Во время разговора мне не хотелось, чтобы поблизости были "лишние" уши, хотя в будущей беседе нет ничего секретного, но все же.
Дверь тихо отворилась, в нее вошел средних лет мужчина в сине-голубом сюртуке с серебряными пуговицами и серебряными узорами на обшлагах. В руках глава города нес небольшой – в локоть длиной жезл с навершием в виде двуглавого орла. По образу жезла советников всем главам городов вручены уменьшенные аналоги их жезлов. Если у советников они были в полсажени, то здесь в три раза меньше.
Появился статусный атрибут, указывающий на положение человека в статской иерархии. Лишь только у губернаторов областей были такие же жезлы, как и у советников, с той лишь разницей, что у каждого "губернаторского" атрибута на навершии был вырезан индивидуальный герб области.
- Отужинайте со мной Егор Фролыч, - прервавшись на пару секунд, я указал градоначальнику на стул напротив.
- Благодарствую, государь, - поклонился он занимая предложенное место.
Перекусив, я без прелюдий перешел к главному, предлагая начать разговор градоначальнику, третий год исполняющему свои обязанности. Егор Фролыч Пирогов – выходец из обедневших дворян, называемых так же однодворцами, привлек мое внимание еще в пору моего наместничества в губернии. Амбициозный, но предельно честный дворянин не забыл что такое честь и верность роду, пусть и докатившегося до нищеты. Он сумел, получив в наследство от отца долги и обезлюдевшую деревеньку за десять лет поднять хозяйство. Доверить ему в управление целый город я решил в силу того, что Егор Фролыч располагал к себе, своей откровенностью и неуемной энергией. Так почему же не дать ему шанс, тем более что за три года в городе создано все что требовалось и даже чуточку больше.
Вот и сейчас он не заставил меня сожалеть о некогда принятом решении. Именно он помогал Феофану Прокоповичу находить несоответствия в принятых ранее указах и делать должные пометки об этом, тем самым, облегчив труд ректору Московской Академии.
- Так сколько времени еще нужно будет, чтобы окончательно собрать все законы и указы, принятые после Великой Смуты? - задал я самый важный вопрос. Чтобы там не говорили, но ни одно государство не может обходиться без закона, а те, которые существуют ныне, сейчас в России часто перекликались друг с другом, а то и вовсе были парадоксально противоположны.
- Еще год, не меньше, Ваше Величество, но если бы помощников было чуточку больше, скажем еще дюжину старательных юношей, то и за полгода смогли бы разгрести оставшиеся дела.
- Долго. Феофан занимается этим с десятого года, а всё никак не исполнит…
Возражать Пирогов не стал, он прекрасно понимал мою правоту, но поделать с этим ничего не мог. Да что там говорить о нормальной подборке Свода Законов Российского государства, если даже квалифицированных учителей для открывающихся школ не хватает. Хорошо хоть монастырские крестьяне упразднены и теперь Церковь не имеет "говорящего" имущества, иначе пришлось бы думать о том, как вызволять из- под "опеки" духовенства значительную часть крестьянства.
Вообще низшее сословие в государстве было крайне неоднородным. Взять хотя бы, к примеру, черносошных крестьян, живущих на государственных землях, остающихся в свободном состоянии и холопов, полностью зависимых от воли господина. И все же "подлый" люд никогда не был рабом, как не были земледельцы их владельцами. Ни в одном указе не было даже намека на то, чтобы духовно принизить человека, а тем более лишить его полной свободы. И даже подготавливаемая ранее Петром реформа о "фабричных крестьянах" не изменяла сей аксиомы, но и не улучшала жизнь крестьян в целом, зато давала толчок для развития промышленности. Однобокий и крайне болезненный толчок.
- Ладно, с этим я разберусь позже, - подумав, я решил, что обязательно наведаюсь в академию и там лично переговорю с ректором. - Спасибо вам Егор Фролыч за приятную беседу.