Хаи, величайший знаток этикета, ахнул при таком нарушении церемоний с моей стороны, а мне показалось, что царь вот-вот закричит на меня. Но он, по-видимому, передумал. Вместо этого он кивнул, опустился на ложе и ссутулился. Теперь Тутанхамон был похож на перепуганного ребенка. Мысленным взором я увидел мир с его точки зрения: он один во дворце, полном теней и страхов, угроз, секретов и хитросплетений интриг, и планов. Я почувствовал искушение пожалеть его - но это было бы уже слишком.
Царь знаком велел мне приблизиться. Я встал подле него, по-прежнему не поднимая глаз.
- Значит, ты и есть Расследователь тайн. Посмотри на меня.
Я повиновался. Лицо царя было необычным: изящное сочетание утонченных черт, широкие скулы, которые словно бы подчеркивали мягкую, но убедительную силу больших темных глаз; полные чувственные губы над маленьким, слегка срезанным подбородком.
- Ты служил моему отцу.
- Да будете вы живы, благополучны и здоровы, господин! Да, я имел эту честь.
Он внимательно оглядел меня, словно желая убедиться, что я не иронизирую, затем жестом пригласил Анхесенамон присоединиться к нему. Они обменялись короткими взглядами, в которых читалось молчаливое взаимопонимание.
- Не в первый раз кто-то угрожает моей жизни. Однако - сперва камень, потом кровь, а теперь это…
Он окинул людей в комнате недоверчивым взглядом и наклонился ближе ко мне. Я ощутил на своем лице его трепещущее теплое дыхание, чистое как у младенца, когда он прошептал:
- Я боюсь, что меня преследуют призраки и тени…
Но в этот самый момент двойные двери распахнулись снова, и в комнату вошел Эйе. В его присутствии, кажется, похолодел даже воздух. Я видел, как все обращались с царем, словно с прелестным ребенком; Эйе же взглянул на него с презрением, от которого съежился бы и камень. Затем регент принялся рассматривать содержимое коробки.
- Подойдите сюда, - тихо сказал он царю.
Тот неохотно приблизился к Эйе.
- Тут нет ничего особенного. Не наделяйте эту вещь властью, которой она не обладает.
Тутанхамон неуверенно кивнул.
Затем, стремительно, словно ястреб, Эйе схватил мертвую голову, в которой кишели, падая на пол, черви, и протянул ее царю - тот отскочил назад от отвращения и испуга. Анхесенамон подошла ближе, словно желая защитить мужа, но Эйе повелительно поднял руку.
- Не надо, - тихо промолвила царица.
Старик не обращал на нее внимания - он не отрывал взгляда от царя, держа мертвую голову на ладони. Медленно, против воли, молодой царь протянул руку и, собравшись с духом, взял мерзкую вещь в руки.
Комнату наполнило напряженное молчание. Царь вглядывался в пустые глазницы и разлагающуюся плоть мертвой головы.
- В сущности, смерть - не больше, чем эти пустые кости и эта нелепая безобразная ухмылка, не так ли? - прошептал он. - В таком случае нам нечего бояться. Та наша часть, что останется жить, гораздо важнее.
Внезапно он швырнул скользкий череп обратно Эйе, который едва поймал его, словно мальчик-одиночка, не привычный к играм с мячом.
Царь громко расхохотался, и я вдруг понял, что мне нравится его дерзость. Он сделал знак слуге принести ему чашу и льняное полотенце, чтобы вымыть руки. Умывшись, он подчеркнутым жестом бросил полотенце перед Эйе и покинул комнату, сопровождаемый своей нервной обезьянкой.
Эйе, шипя от ярости, некоторое время молча смотрел ему вслед, потом кинул череп обратно в коробку и вымыл руки. Анхесенамон сделала шаг вперед.
- Почему ты так непочтительно обращаешься с царем, да еще в присутствии посторонних?
Эйе обернулся к ней.
- Он должен научиться смелости. Что это за царь, если он не может выносить вида разложения и смерти? Он должен научиться сносить и принимать подобные вещи без страха.
- Есть много способов научиться смелости, и уж конечно же, страх - не лучший учитель. Возможно, наихудший.
Эйе улыбнулся, показав гнилые зубы между тонкими губами.
- Страх - обширная и любопытная тема.
- За эти годы я узнала о нем очень много, - ответила она. - У меня был весьма сведущий наставник.
Долгое мгновение они не сводили друг с друга взглядов, словно готовые к схватке коты.
- Со всей этой чепухой следует покончить с тем презрением, какого она заслуживает, чтобы она не забивала умы слабых и уязвимых.
- Согласна всей душой. Именно поэтому я и поручила Рахотепу расследовать это дело. Я сейчас отправляюсь к царю, а вас оставляю, чтобы вы обсудили план действий, который бы предотвратил в будущем подобные происшествия.
Она вышла из комнаты. Поклонившись Эйе, я последовал за ней. Снаружи, в темном коридоре, я показал ей амулет-анх, который нашел на теле мертвой девушки.
- Простите, что показываю вам это. Но позвольте вас спросить: вы узнаете эту вещь?
- Узнаю ли? Она моя! Мне ее подарила мать. Из-за моего имени и для защиты.
Анх… Анхесенамон… Мое подозрение о связи между этими событиями оказалось верным. И теперь, когда я отдавал амулет обратно владелице, мне вдруг показалось, что и само это действие тоже входило в план убийцы.
- Где ты это взял? - Анхесенамон начинала сердиться. Резким движением она выхватила золотую вещицу у меня из рук.
Я начал лихорадочно придумывать объяснение, которое бы ее не встревожило.
- Его нашли. В городе.
Она повернулась и поглядела на меня.
- Не скрывай от меня правду. Я хочу знать все. Я не ребенок.
- Его нашли на мертвом теле. Молодая женщина, убита.
- Как она была убита?
Я замешкался, колеблясь.
- У нее сняли кожу с головы и лица. Вынули глаза. Вместо лица была золотая маска. И еще на ней был этот амулет.
Анхесенамон вдруг тяжело задышала. Она молча рассматривала драгоценность на своей ладони.
- Кем она была? - тихо спросила она.
- Ее звали Нефрет. Думаю, она работала в борделе. Она была примерно вашего возраста. Не поручусь, но полагаю, что перед смертью она не страдала. И я обязательно выясню, почему ваш амулет оказался на ее теле.
- Но кто-то должен был украсть его из моих личных покоев! Кто мог это сделать? И зачем?
Она принялась обеспокоенно вышагивать по коридору.
- Я была права. Нигде не безопасно. Взгляни на этот дворец: он полон теней! Теперь ты мне веришь?
Анхесенамон подняла амулет, который закрутился на своей цепочке, поблескивая в темноте коридора. Я увидел, что на глаза у нее набежали слезы.
- Я никогда не заставлю себя надеть его снова, - пробормотала она и тихо удалилась.
Как только я снова вошел в комнату, Эйе повернулся ко мне.
- Не думай, что это происшествие как-то оправдывает твое присутствие здесь. Это ничто. Это просто чепуха.
- Может быть, и чепуха, но оно возымело в точности то воздействие, на которое рассчитывал его автор.
Эйе фыркнул.
- А именно?
- Он использовал царящую здесь атмосферу страха.
- "Атмосферу страха"! Как поэтично!
Я пожалел, что не могу прихлопнуть его, словно муху, тем самым прекратив его существование.
- И снова этому "подарку" удалось добраться до самого царя. Как это произошло? - продолжал Эйе.
Все взгляды обратились к военному.
- Его обнаружили в покоях царицы, - неохотно признал тот.
Даже Эйе был поражен.
- Как это возможно? - спросил он напряженным голосом. - Что случилось с охраной царских покоев?
- Я не могу дать объяснения, - смущенно признался военный.
Эйе был уже готов закричать на него, но внезапно нахмурился и схватился за челюсть - у него неожиданно разболелись зубы.
- Кто обнаружил эту вещь? - спросил он, когда приступ утих.
- Сама Анхесенамон, - ответил Хаи.
Эйе некоторое время раздумывал, поглядывая на коробку.
- Больше ничего подобного произойти не должно. Ты понимаешь, каково будет наказание за недосмотр?
Военный отсалютовал.
- И я бы предложил вам с великим Расследователем тайн познакомиться друг с другом. Возможно, два дурака лучше, чем один, хотя опыт подсказывает обратное.
Регент помедлил.
- В охране дворца больше не должно быть никаких недочетов. Вы оба доложите мне перед церемонией открытия Колонного зала свои предложения о безопасности царской особы.
С этими словами Эйе удалился. Напряжение в комнате несколько спало. Военный представился мне как Симут, он возглавлял дворцовую стражу. Мы обменялись должными почтительными жестами и необходимыми формулами вежливости, однако он все равно смотрел на меня так, словно был бы рад моей гибели. Как же, ведь я вторгся на его территорию!
- Кто имеет доступ в эту комнату? - спросил я.
- Служанки царицы… царь, его слуги, те, кто обслуживает эти покои, - больше никто, - ответил мне Хаи.
- У каждого входа в царские покои стоят стражники, - добавил Симут. - Чтобы пройти, нужно иметь разрешение.
- Следовательно, коробку принес тот, кто имеет особый доступ и с легкостью ориентируется в царских покоях, - заключил я. - Полагаю, что за постами охраны стражников больше нет - чтобы обеспечить семейству некоторое уединение, - и сами царские покои не осматриваются?
Хаи со стеснением кивнул.
- Компетентность и преданность царской стражи ни в коей мере не ставятся под сомнение, но ясно, что где-то имеется серьезное упущение, позволившее появиться здесь этому предмету, а также резному изображению. Уверен, вы согласитесь, что прежде всего необходимо предпринять любые меры, чтобы усилить охрану царя и царицы, как внутри покоев, так и на публике. Когда будет открытие Колонного зала? - спросил я.
- Через два дня, - ответил Хаи. - Но на завтра назначено собрание Совета Карнака, где должен будет присутствовать царь.
- Завтра? - нахмурился я. - Очень некстати.
Хаи кивнул:
- Более всего некстати то, что для этих "нарушений" не нашлось более неудачного времени.
- Это не совпадение, - протянул Симут в своей неулыбчивой военной манере. - В обычной ситуации, например, в битве, я бы видел врага в лицо. Но здесь все по-другому. Этот враг невидим. Он может оказаться одним из нас. Он может прямо сейчас находиться во дворце. Наверняка ему известно все, что касается планировки дворца, заведенных порядков и иерархии.
- Значит, мы в сложном положении, поскольку едва ли сможем запросто допрашивать высокопоставленных вельмож, наделенных большой властью, не имея на руках самых серьезных доказательств, - сказал я.
- Увы, это так, - устало отозвался Хаи, словно бы внезапно лишившись всей своей энергии.
- Тем не менее с этого момента каждый из них находится под подозрением. Для начала надо составить список имен. Несколько простых вопросов - кто где находился и тому подобное - также помогли бы прояснить ситуацию. Необходимо знать, кто находился здесь, в покоях, сегодня ночью, и у кого из них нет алиби.
- Но в то же время мы не должны раскрывать ничего из того, что выясним, - нервно заметил Хаи. - Все следует держать в строжайшем секрете.
- Мой помощник с радостью поможет вам собрать информацию и задать предварительные вопросы, - предложил я.
Хаи взглянул на Хети и уже готов был согласиться, когда вмешался Симут:
- За безопасность царских покоев отвечаю я. Распоряжусь, чтобы все сведения подготовили немедленно.
- Очень хорошо, - отозвался я. - И полагаю, в список тех, кто имеет сюда доступ, вы также включите и ваших стражников?
Симут хотел было возразить, но я прервал его:
- Поверьте, у меня нет ни причин, ни желания сомневаться в порядочности ваших людей. Но уверен, вы согласитесь, что мы не вправе позволить себе упустить из виду любую возможность, сколь бы невероятна или неприемлема она ни была.
В конце концов начальник дворцовой стражи кивнул, выражая неохотное согласие.
И на этом мы расстались.
Глава 15
- Ну и зрелище! - сказал Хети, раздувая щеки. - Это место напоминает мне школу с особенно жестокими порядками. Там всегда есть большие мальчики и маленькие мальчики. Всегда есть те, кто использует кулаки, и те, кто использует мозги. Есть деспоты, воины, дипломаты, слуги. И всегда найдется какой-нибудь странный ребенок, где-нибудь в сторонке, который мучает несчастных животных, медленно доводя их до смерти… Так вот это Эйе, - заключил он.
Мимо нас проплывали залитые лунным светом берега; мы двигались по каналу к Великой Реке. Прежде чем заговорить, я какое-то время наблюдал, как черная вода исчезает под килем.
- Ты разглядел знаки на обратной стороне крышки? В особенности черный круг? Это какой-то язык…
Хети покачал головой.
- Я заметил, что у того, кто это сделал, нездоровое воображение и тяга к крови и потрохам, - отозвался он.
- Однако он образован, обладает определенными умениями и почти наверняка принадлежит к элите. Его одержимость кровью и внутренностями, как ты говоришь, вызвана тем, что они имеют для него какое-то особое значение. Они существуют скорее как символы, чем сами по себе.
- Скажи это той девушке без лица, или тому парню с раздробленными костями, или новой таинственной жертве, лишившейся головы, - ответил Хети вполне здраво.
- Это не то же самое. И еще - правы ли мы, предполагая, что во всех случаях имеем дело с одним и тем же человеком?
- Ну, нам стоит только поразмыслить над взаимосвязями, выбором времени и почерком преступлений.
- Я уже думал. Да, приемы одни и те же. И та же одержимость разложением и разрушением… И еще… во всех этих случаях я ощущаю любовь к красоте и совершенству. И даже почти печаль. Нечто вроде гротескной жалости к жертвам.
Хети взглянул на меня так, словно я сошел с ума.
- Когда ты говоришь такие вещи, я рад, что нас никто не слышит. Какая печаль может быть в том, чтобы срезать прекрасной девушке лицо? Я здесь вижу только кошмарную, извращенную жестокость. И кроме того, чем это нам поможет?
Какое-то время мы сидели молча. Свернувшийся возле моих ног Тот глазел на луну. Хети, конечно же, прав. То, с чем мы столкнулись, было, скорее всего, просто безумием. Не придумываю ли я закономерности там, где их, возможно, нет? И тем не менее я чувствовал нечто. За всеми этими убийствами и жестокостью, за угрозой уничтожения святынь и разрушения крылось нечто более глубокое и темное: нечто наподобие поиска или видения. Но если мы правы и за все эти происшествия нес ответственность один и тот же человек, тогда вставал более серьезный вопрос: зачем? Зачем он это делает?
- А еще я думаю, что тот, кто это сделал, хочет показать нам, что он принадлежит к узкому кругу, чтобы еще больше усилить свою угрозу. То есть, фактически, игра состоит отчасти и в том, чтобы мы почувствовали, что он за нами наблюдает, - продолжал Хети.
И когда он это произнес, я внезапно понял, что у всех этих подарков и смертей есть еще один общий элемент.
Рахотеп, Расследователь тайн.
Мы как раз приблизились к причалу, так что вместо того, чтобы поделиться с Хети этой странной мыслью, я решил дать ей время отлежаться у меня в голове. Она казалась слишком глупой и тщеславной, чтобы высказывать ее вслух.
Распрощавшись с Хети, я отправился домой по опустевшим улицам; Тот мягко трусил впереди. Отпустив бабуина к его подстилке, я вошел в темный дом. Царившая в нем тишина была мне укором. Иногда я чувствую себя не на месте в этом доме, принадлежащем молодым женщинам, старикам и детям. Перед тем, как пойти спать, я немного посидел на кухне при свете масляной лампы, оставленной Танеферет к моему возвращению - налил себе большой кубок неплохого красного вина из оазиса Харга, положил на блюдо горсть сушеного инжира и миндаля.
Я сидел на скамье на своем обычном месте под статуэткой домашнего бога, который знает, что я в него не верю, и размышлял о семьях. Мне часто кажется, что все несчастья и все преступления начинаются с семьи. Взять даже нашу древнюю историю - завистливые братья убивают друг друга, разгневанные жены кастрируют мужей, оскорбленные дети мстят своим виновным или невинным родителям. Я вспомнил, что и у моих девочек нежная привязанность порой готова смениться кровожадной яростью, в одно мгновение они гладят друг друга по волосам, а в следующее - вырывают их голыми руками, по таким пустяковым причинам, что сами краснеют от стыда, признаваясь в проступках.
То же самое и с браком. У нас крепкий брак. Если я и разочаровал Танеферет тем, что не добился мирского успеха, то она хорошо скрывает свои чувства. Она говорит, что вышла за меня не из-за состояния - и сопровождает свои слова понимающей улыбкой. Но я знаю, что между нами есть недопонимание, что-то мы обходим молчанием, словно бы слова каким-то образом могут обнажить болезненную реальность. Возможно, так же обстоят дела у всех супругов, чья связь продлилась много лет, - незаметное влияние привычки и опасность домашней скуки. Даже знакомость тел друг друга, некогда столь страстно желаемых, приводит к явной тяге к неожиданной красоте кого-то неизвестного. Прелесть и позор близкого знакомства… возможно, именно этого я так хочу избежать, находя удовольствие в том волнующем чувстве, которое дает мне моя работа? Эта мысль не добавляет мне гордости. Нынче я стою на середине своего жизненного пути, и я боюсь этой срединной позиции. Почему я не могу удовлетвориться тем, что даровал мне домашний бог над моей головой?
Если так все обстоит для обычных людей вроде нас, насколько же более странно, должно быть, родиться в семье, чьи стремления всегда на виду, чью личную жизнь приходится защищать и охранять постоянно, словно некую ужасную тайну? Несмотря на все богатство и власть, дети царской фамилии и большинства семей элиты воспитываются в атмосфере, лишенной человеческого тепла. О чем они говорят за обедом? О государственных делах? О правилах поведения на торжественных пиршествах? Приходится ли им раз за разом выслушивать истории о героических деяниях деда, Аменхотепа Великолепного, на которого, как они прекрасно понимают, они никогда не будут похожи? И если мои девочки спорят из-за того, кому из них принадлежит гребень, то каково же, когда братья и сестры начинают бороться за обладание сокровищами, властью, Обеими Землями?