- Важно понять, как этот человек думает. Все, что он делает, - ключ к его разуму. Поэтому нам следует внимательно рассмотреть каждую ситуацию и попытаться расшифровать и выяснить ее значение. Проблема в том, что все наши усилия контролировать ситуацию сводятся на нет благодаря разногласиям, которые он тщательно создает среди нас. Для него это нечто вроде изящной игры. Он бросает нам вызов, предлагая понять его, разобраться в его мотивах и затем поймать. До сих пор мы ни в чем не имели успеха. Мы едва-едва начали принимать его всерьез. Или, возможно, мы приняли его слишком серьезно, потому что если бы мы не обращали внимания на то, что он делает, разве приобрел бы он какую-либо реальную власть?
- Вы говорите словно воин, который восхищается своим врагом, - саркастически отозвался Хаи.
- Я могу уважать его ум и ловкость, но это не значит, что я уважаю или восхищаюсь тем, как он их использует.
Анхесенамон и Тутанхамон ожидали нас в приемной, восседая на двух великолепных тронах. Все вокруг было пронизано опьяняюще-приподнятым духом, хотя витала в воздухе также и ощутимая нотка беспокойства, поскольку не все прошло вполне безупречно.
Хаи, Симут и я принесли формальные поздравления.
Тутанхамон окинул нас пристальным взглядом.
- Склоните передо мной головы! - внезапно вскричал он, вставая. - Как оказалось возможным, что я - снова! - был так унижен? Как оказалось, что для меня по-прежнему нет безопасного места, даже в моем собственном дворце?
Мы ждали, опустив головы.
- Муж мой, - быстро промолвила Анхесенамон. - Лучше подумать о том, что у нас есть. Нам стоит принять добрый совет от этих людей, которым мы доверяем.
Он снова уселся на свой маленький трон.
- Поднимите головы.
Мы повиновались.
- Ни один из вас не сумел защитить меня от всех этих опасностей. Но у меня есть идея. Думаю, это очень хорошая идея. Пожалуй, она может разом разрешить все наши проблемы.
Мы ждали, обратив к царю лица, на которых, должно быть, отражалась вся смесь наших эмоций.
- Есть ли иной, столь же освященный временем обычай, с помощью которого новый царь может выказать свою власть и храбрость, кроме львиной охоты? - продолжал Тутанхамон. - Мы объявили себя царем. А следовательно, что может послужить лучшим доказательством нашей пригодности для народа, чем охота? Я отправлюсь охотиться в Красную землю и вернусь с добычей!
Первым заговорил Хаи.
- Идея, несомненно, великолепная, - очень осторожно начал он. - Это создаст в народе самое благоприятное впечатление. Но, господин мой, подумали ли вы о величайшей опасности, какой вы себя тем самым подвергнете?
- А что в этом нового? Здесь, в собственных покоях - якобы охраняемых, якобы безопасных - опасность еще больше! - вспыльчиво возразил царь.
Анхесенамон мягко положила ладонь на его руку.
- Могу я сказать?
Он кивнул.
- Как мне кажется, успех царствования в значительной мере зависит от тщательно выверенной демонстрации возможностей и достоинств царствования - выраженных в личности самого царя. Парады в честь побед, триумфальные церемонии и тому подобное - вот средства, которыми мы представляем народу славу нашего царствования. А значит, если речь идет о безопасности царской особы, самым разумным выходом в настоящее время была бы символическая охота, проведенная в одном из наших больших огороженных охотничьих угодий.
- Замечательный компромисс! - тут же вставил Хаи. - Подобное мероприятие можно быстро устроить в охотничьем парке, там, где вполне безопасно. Лев и, возможно, еще несколько диких оленей… - с воодушевлением продолжал он.
Однако лицо царя омрачилось.
- Нет! Просто ритуала недостаточно. Должна быть проявлена доблесть. Много ли достоинства в том, чтобы убить льва, который уже пойман и не может сбежать? Люди должны видеть, что я убил льва! И все должно произойти на его территории, в пустыне. Нужно, чтобы все видели, как я доказываю свое царственное превосходство над землями хаоса! И в этом не должно быть ничего символического, - добавил он.
Слова царя повергли всех нас в молчание.
Теперь настала очередь Симута высказаться. Он был не столь дипломатичен.
- В пределах ограды мы в состоянии контролировать участок охоты. Мы сумеем обеспечить вашу безопасность. В пустыне опасностей гораздо больше.
- Он прав, - присоединилась Анхесенамон. - Ведь, конечно же, самое главное - это произвести впечатление?
Однако Тутанхамон вновь качнул головой.
- Все будут знать, что я всего лишь убил животное, которое поймали в западню. Это совсем не то деяние, с которого мне следует начинать свое царствование. Я хороший охотник. Я покажу, на что способен. Мы должны отправиться в пустыню!
Хаи предпринял еще одну попытку:
- Не знаю, подумало ли ваше величество о том, что для того, чтобы добраться до охотничьих угодий, хоть на северо-западе, хоть на северо-востоке, нам придется проследовать через Мемфис? Возможно, это… не совсем то, что нам нужно. В конце концов, это город Хоремхеба, и там квартирует его армия, - неуверенно пробормотал он, не зная, как высказаться получше.
Тутанхамон снова встал, осторожно опершись на свою золотую трость.
- Царский визит в Мемфис - это как раз то, что сейчас нужно! Мы желаем приблизить Хоремхеба к своему сердцу! Он наш старый союзник, и если кто-то из вас забыл, именно он был моим учителем в Мемфисе. Слишком много времени он провел в войнах с хеттами. Мы отправимся со всей приличествующей пышностью. Сейчас, как никогда, необходимо, чтобы я появился там - именно потому, что это город Хоремхеба! Я должен ясно заявить о себе и своей новообретенной власти. А когда все будет завершено, я с триумфом вернусь в Фивы и пройду с победным шествием по улицам города, и тогда все узнают - и признают, - что Тутанхамон царь не только по имени, но и по делам!
В наших умах тут же начали множиться разнообразные последствия подобных действий. Анхесенамон заговорила вновь:
- Царь прав. Он должен предстать перед людьми как царь и совершить то, что подобает царю. Это совершенно необходимо, и это должно быть сделано. Единственное, о чем мы должны попросить, - об одной очень важной вещи. Это моя личная просьба.
Она поглядела прямо на меня.
- Будешь ли ты, Рахотеп, сопровождать царя? Вы с Симутом вместе будете отвечать за его безопасность.
Как так получилось, что в моих руках в конце концов оказалась самая короткая соломинка? Как я зашел в этом деле столь далеко, что у меня не оказалось иного выбора, кроме как идти вперед? Мне вспомнилась первая просьба Анхесенамон, ее призыв, продиктованный необходимостью и страхом. Я решил пока не думать обо всех обвинениях, обо всех последствиях этого решения, что встретят меня дома.
Я склонил голову, и Симут, взглянув на меня, согласно кивнул.
- Нам понадобится хорошо обученная и абсолютно надежная команда, - сказал я. - Но она должна быть небольшой, без излишеств и ненужной пышности: повар, охотники, слуги и несколько тщательно отобранных стражников. Все они должны быть проверены на благонадежность как дворцовыми канцеляриями, так и казначейством. При этом я имею в виду самого Эйе.
- Разумное предложение, - поддержала Анхесенамон, - поскольку в таком случае мы привлечем регента к приготовлениям вместо того, чтобы отвергать его - а он более опасен, когда его отвергают.
Хаи понял, что у него нет другого выбора, кроме как согласиться.
- Мы с Симутом позаботимся обо всем, что необходимо для организации этой поездки в Мемфис, - сказал он.
- Превосходно! - сказал Тутанхамон. Царь хлопнул в ладоши, и тут я понял, что впервые за все это время он действительно выглядел счастливым.
Глава 23
Когда я вернулся к себе, то дом казался покинутым. Внезапно я понял, как редко мне доводилось оказываться здесь в дневное время. Я чувствовал себя чужим, как иногда бывает с мужчинами в собственном доме. Я выкрикнул приветствие, но на мой голос отозвался только Тот, подбежавший ко мне с поднятым хвостом.
Я нашел Танеферет на крыше - она поливала растения. Какое-то время я просто молча стоял наверху лестницы, под портиком, глядя, как она движется среди горшков, уверенная, поглощенная своим делом. В ее темных как полночь волосах виднелись несколько серебряных нитей, которые она отказывается закрашивать или выщипывать, и правильно делает. Мы вместе уже столько лет - больше, чем я прожил до встречи с ней. И я понимаю, насколько мне повезло. Моя жизнь до нашей встречи кажется мне призрачной грезой из другого мира, а жизнь после - новой историей, вместе с нашими девочками, теперь уже почти что женщинами, и нашим поздним неожиданным сыном.
Она поставила лейку и выпрямилась, потирая спину; множество браслетов засверкали, приглушенно позвякивая и скользя по ее нежной коже. На мгновение мне пришло в голову, что они символизируют все эти годы, которые мы провели вместе, поскольку я дарил ей по одному браслету на каждую годовщину нашей свадьбы.
Потом Танеферет осознала, что я стою рядом. Она вопросительно улыбнулась, удивившись моему появлению здесь в такой час. Я подошел, и мы встали рядом - бок о бок, моя рука на ее плече, - молча глядя на открывшийся перед нами город. День клонился к вечеру, солнце перекатилось на ту сторону Великой Реки и висело теперь над западным берегом. Отсюда нам были видны все крыши в нашем, квартале, на них было тесно от вывешенного на солнце белья, сушащихся на жердях овощей, выброшенной или подобранной мебели и птичьих клеток.
- Твои растения цветут вовсю, - осторожно начал я, прерывая молчание.
- Все, что им нужно, - это вода и солнце, ну, еще немного внимания.
Танеферет окинула меня одним из своих многозначительных взглядов, но больше ничего не сказала. Как всегда, она сразу же прочла все по моему лицу, но не собиралась облегчать мне задачу. Она ждала, поигрывая бурым, свернувшимся в трубочку листком.
Я не знал, как приступить к делу.
- Мне надо уехать на несколько дней.
Танеферет продолжала вглядываться в горизонт, подставив лицо свежему легкому ветерку с севера. Она тряхнула головой, распушив гладкие черные волосы, и они недолгое время обрамляли ее лицо, пока она снова не пригладила их, собрав в блестящий пучок.
Я мягко развернул ее к себе и обнял, но тело ее оставалось напряженным в моих руках.
- Только не пытайся делать вид, будто все в порядке. Я боюсь.
Я прижал ее к себе еще сильнее, и она немного расслабилась.
- Ничто в мире не значит для меня больше, чем ты и дети. Я отдал Хети распоряжение присматривать за всеми вами и помогать, если вам что-то понадобится.
Она кивнула.
- И надолго ты уезжаешь?
- Дней на десять… во всяком случае, не больше чем на пятнадцать.
- То же самое ты говорил в прошлый раз. И обещал, что больше этого не повторится.
- Прости. Поверь, у меня не было другого выбора.
Танеферет окинула меня мрачнейшим из своих взглядов.
- Выбор есть всегда.
- Нет, ты неправа. Я не чувствую, что у меня есть какой-то выбор. Я чувствую, что нахожусь в ловушке обстоятельств, которые не в силах контролировать. И каждый мой шаг, в любую сторону, лишь заводит меня все дальше и дальше в эту ловушку.
- А я боюсь стука в дверь! Боюсь, что, открыв ее, обнаружу на пороге какого-нибудь угрюмого меджая с официальным выражением лица, который собирается с духом, чтобы сообщить мне дурные вести!
- Этого не произойдет. Я могу позаботиться о себе.
- Ты не можешь знать наверняка! Этот мир - слишком опасное место. И кроме того, я знаю, что ты никогда не чувствуешь себя так хорошо, как в самом сердце опасности!
Я ничего не мог ответить.
- Куда ты едешь?
- На охоту.
Она против воли рассмеялась.
- Нет, правда. Я сопровождаю царя к его охотничьим угодьям к северу от Мемфиса.
Ее лицо опять потемнело.
- Зачем?
Я провел жену вниз по ступенькам, и мы уселись в тени и спокойствии нашего маленького дворика. Тот наблюдал за нами из своего угла. Звуки окружающего мира - выкрики уличных торговцев, вопли детей, ответные вопли матерей - доносились до нас как будто издалека. Я рассказал ей все.
- Анхесенамон…
- Да?
- Ты доверяешь ей?
Я заколебался, и она заметила мою неуверенность.
- Будь осторожен, - сказала Танеферет. И собиралась добавить что-то еще, когда дверь на улицу со стуком распахнулась, и я услышал, как Туйу и Неджемет идут по проходу, споря о каком-то своем деле чрезвычайной важности. Неджемет прыгнула на дремлющего Тота, упав на него всем телом, но бабуин уже приучился сносить ее неуклюжие объятия. Туйу обняла нас обоих и уселась ко мне на колени, чтобы съесть кусочек какого-то фрукта. Я с восхищением смотрел на ее гибкую красоту, на ее сияющие волосы.
Танеферет пошла принести им воды. Моя средняя дочь тут же высказала мне то, что было у нее на уме:
- Я не уверена, что когда-нибудь выйду замуж.
- Почему это?
- Потому что я могу сама писать и думать, и присматривать за собой тоже могу сама.
- Но это еще не значит, что ты не встретишь кого-нибудь, кого ты полюбишь.
- Но почему мы должны любить только кого-то одного, если людей так много?
Я погладил ее по голове.
- Потому что любовь - это выбор, милая.
Она задумалась.
- Но все говорят, что они не могут совладать с собой…
- Это влюбленность. Настоящая любовь - нечто совершенно другое.
Туйу в сомнении сморщила личико.
- Почему другое?
В этот момент Танеферет вернулась с кувшином воды, и Туйу, ожидая моего ответа, налила нам четыре чашки.
- Влюбленность - это нечто романтическое и чудесное, это особенный период. Именно тогда чувствуешь, будто ничто другое не имеет значения. Но жить в любви год за годом, в совместном сотрудничестве - вот настоящий дар.
Туйу оглядела нас обоих, подняла глаза к небесам.
- Просто это звучит так старомодно! - проговорила она, потом засмеялась и принялась за воду.
Затем служанка вынесла на уже посвежевший вечерний воздух Аменмеса, только проснувшегося после полуденного сна. Он сонно и недовольно тянул вперед ручонки, требуя, чтобы его взяли, и я посадил его себе на плечи, чтобы он мог грохотать по птичьим клеткам своей маленькой палочкой. Вскоре все птицы уже возмущенно галдели. Тогда я спустил сына на землю, покормил медовой лепешкой и дал запить водой. Вернувшаяся Сехмет присоединилась к нам; она посадила маленького братика к себе на колени и принялась его забавлять.
После ежевечерней игры в сенет, в которую он играет со своими старыми приятелями, домой пришел мой отец. Мы обменялись приветствиями, и он прошел к своему обычному месту на скамейке; он сел в затененном уголке, обратив к нам свое морщинистое лицо. Девочки устроились рядом с ним и принялись болтать. Танеферет уже начала подумывать об обеде и отдала распоряжения служанке, которая поклонилась и исчезла в кладовке. Я выставил для всех тарелку инжира и налил нам с отцом по маленькой чашечке вина из оазиса Дахла.
- Возлияние богам, - проговорил он, поднимая свою чашку, и легко улыбнулся, мудрыми золотыми глазами наблюдая за тихой печалью Танеферет.
Я оглядел свою семью, собравшуюся вместе во дворе моего дома этим обычным вечером, и поднял собственную чашку в возлиянии богам, которые даровали мне подобное счастье. Несомненно, моя жена права: с какой стати мне рисковать этим настоящим, происходящим здесь и сейчас, во имя неведомого? И тем не менее тайна звала меня, и я не мог сказать ей "нет".
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Мое - вчера, я знаю завтра.
Книга Мертвых, глава 17
Глава 24
Солнце исчезло за плоскими крышами дворца Малькатта, и последние лучи света покидали долины. Длинное низкое плато западной пустыни за нашими спинами теплилось красным и золотым светом. Великое озеро было сверхъестественно плоским, его черная поверхность серебрилась, словно полированный обсидиан, отражая темное небо, лишь местами прерываясь вялой рябью от случайного плеска невидимой рыбы. Убывающая луна, словно изогнутая скорлупка белой лодки, висела в темнеющем густо-синем небе, где уже начинали появляться первые звезды. Слуги зажгли вдоль всего причала светильники и факелы, и вокруг запылали озера сумрачного оранжевого света.
Все необходимое для царского путешествия неспешно и старательно загружалось на огромный царский корабль - "Возлюбленный Амоном". Длинные изящные обводы судна поднимались к высоким носу и корме - прекрасных пропорций и украшенным резными фигурами; каюты были декорированы изображениями, на которых детально было показано, как царь попирает врагов в битве. Огромные паруса были убраны, и длинные весла до сих пор косо торчали в воздухе, опираясь на крышу кают; царские соколы на верхушках мачт простирали золоченые крылья в серебристом свете луны. Все сооружение, казалось, пребывало в совершенном равновесии на спокойной поверхности вод озера. Рядом с "Возлюбленным Амоном" был пришвартован другой корабль, почти столь же прекрасный - "Звезда Фив". Вместе они составляли замечательную пару - самый совершенный вид транспорта из изобретенных доселе любой цивилизацией, они были созданы для роскоши и построены с величайшим мастерством так, чтобы воспользоваться всеми существующими преимуществами ветра и воды: речными течениями, что вечно направлены вниз, к дельте, или же обратными северными ветрами, которые всегда смогут принести нас назад.
Я ощущал беспокойство. Событие, как я надеялся, недолгое и относительно небольшого масштаба, переросло в полную проблем политическую игру и демонстрацию власти. Мне следовало бы сразу понять, что ничего не будет просто. Проходили конфиденциальные заседания, где различные царские канцелярии, отдел безопасности и почти все прочие правительственные ведомства выдвигали всевозможные доводы о предстоящих мероприятиях, потом шел обмен посланиями. О чем только не заходила речь; сначала хотели отвлечь царя от его затеи и лишить даже видимости управления, а кончилось все длительными прениями между различными министерствами касательно списка пассажиров, необходимых припасов и мебели и официального графика. Все оказывалось предметом споров. Однако Эйе взял в свои руки контроль над хаосом. Я не видел его после заявления Тутанхамона в храме, но казалось, что идею об охоте он поддерживает. Также было решено, что Анхесенамон останется в Фивах, представляя царя в управлении страной. Эйе тоже должен был остаться. До сих пор ничто в его словах и делах не показывало, будто он в каком-то отношении не поддерживает сделанное царем заявление.
Я беспокоился также и из-за мальчика. Нахт сказал, что исцеление продвигается очень медленно и ничего лучшего ожидать не следует.