- Деньги у него водились последнее время? Водились, и большие деньги! - рассуждала старушка, расставляя на подносе кофейник, сахарницу и молочник со сливками. - Вдруг он кого ограбил или, не дай Господи, убил? Может быть, его подельщики пришли добычу делить, да не поделили, ну и в сердцах шлепнули своего же. Надо полицейским-то подсказать.
- А может, его кухарка генеральшина топором тюкнула, за измену? - подала голос перепуганная Маруся, мывшая в тазике с горячей мыльной водой тарелки. - Если ее под арест посадят, то и за меня возьмутся, весь дом знает, что мы с ней подруги. Я, Клавдия Тихоновна, из квартиры ни за что не выйду, пока по двору полиция шарит… Я боюсь…
- Нужна ты там кому, место только в арестном доме занимать будешь впустую! Твое дело - сторона. А с полицейскими поговорить надо, все, как есть им обсказать…
- Не забивали бы вы голову попусту моей дочери, - в дверях кухни стоял Федор Иванович. - Лишь бы языком мести да чушь нести…
Клавдия Тихоновна и Маруся обиженно замолчали и поджали губы.
- Папа, а вы, когда ночью не спали, ничего со двора не слышали? - спросила Марта.
- О чем ты?
- Ну, папа, когда голова у вас болела и вы выходили на кухню… Ведь окно кухни обращено как раз к дворницкой. Может быть, какие-нибудь звуки…
- Мне было не до того, чтобы прислушиваться, не доносятся ли из дворницкой какие-нибудь звуки. Своих бед хватает… Надо поговорить с полицией, чтобы не раздували тут дела. Велика фигура - спившийся дворник! У нас дом для благородных состоятельных жильцов, и такие скандалы не идут на пользу. Мало того, что сыскные агенты всех подряд расспросами беспокоят, так еще нервные дамы будут теперь бояться по двору проходить. Как бы кто договор об аренде квартиры не вздумал расторгнуть… Вот, вовремя не согнали хама с места - теперь расхлебывай кашу. Управляющему нужно выволочку за ротозейство сделать… Клавдия Тихоновна, подавайте кофе! Не век же вас ждать… Марта вчера была в растрепанных чувствах, а сегодня, смотрю, оправляется, раз дворником покойным интересоваться стала. Я знал, что моя дочь сможет взять себя в руки и не будет долго тосковать да горевать из-за какого-то жалкого студентишки!
Но дочь Федора Ивановича была по-прежнему в растрепанных чувствах, и интерес к ночному происшествию ничего тут не менял. Опала на Митю оказалась такой неожиданной, что Марта просто не могла придумать, что же теперь делать.
- А ты ничего не делай, перетерпи, - советовала Клавдия Тихоновна. - Небось папеньке-то наговорили на Митю зазря, люди злые бывают, а что тут поделаешь? На каждый роток не набросишь платок. Оно все со временем утрясется, папенька успокоится, простит Митю. А может, еще и правда как-нибудь откроется, Федор Иванович поймет, что впустую погорячился.
Старушка обиделась на хозяина, не давшего ей насладиться обсуждением сенсационной новости, и готова была принять сторону Марты, но только не явно, а потихоньку.
- Ты, девонька, Мите-то пошли записочку, объясни ему все. Пусть пока сюда не ходит, не дай Бог, скандал какой с Федором Ивановичем выйдет. Не нужно папеньку лишний раз тревожить. Митя - юноша умный, он все поймет и тебя не осудит.
Марта ушла в свою спальню, написала записку Колычеву, а потом со скуки стала читать новый роман, купленный накануне в книжной лавке. Зачитавшись, она не заметила, как прошло полдня. Федор Иванович давно отправился по делам, предупредив, что к обеду не вернется, а сразу уедет в Павловск. Фиона тоже исчезла. Когда Марта вышла наконец из своей комнаты, она не нашла даже Клавдию Тихоновну и Марусю - женщины поехали за покупками на рынок. Марта взяла из буфета каких-то сладостей - изюма, конфет, подсохших пряников, которых никто в доме, кроме кухарки, не ел, и по черной лестнице вышла на задний двор, где за сараями играли дети прислуги. Раздав ребятишкам угощение, вызвавшее полный восторг, она подозвала одного мальчика постарше, по-взрослому одетого в картуз и сапоги.
- Тебя Мишей зовут, да?
- Мишкой, - согласился паренек, выжидательно глядя на Марту.
- Помнишь, ты мне уже помогал когда-то?
- Письмо, что ли, передать?
- Да. Выручи меня еще раз, пожалуйста. Вот эту записку отнесешь по тому же адресу и отдашь тому же господину. Если его не будет дома, обязательно дождись, пока вернется, и отдай в собственные руки.
- Это студенту на Гороховую нести, что ли? - Мишка снял с головы картуз и спрятал в нем послание Марты.
- Да. Вот, я записала тебе адрес, если забыл. Ты ведь грамотный?
- Ну, - Мишка продолжал смотреть выжидательно, по его мнению, в такой просьбе явно чего-то не хватало.
- Вот тебе деньги, это на извозчика, а это - за труды.
- Ой, спасибо, барышня! - Лицо Мишки сразу прояснилось. Ребятишки помладше с завистью посматривали на его "добычу". Паренек обстоятельно спрятал деньги подальше в карман. - Не беспокойтесь, все в лучшем виде исполню.
- Не перепутай ничего! - крикнула Марта вслед убегавшему Мишке, но он уже исчез за воротами.
Через два часа Марта встретилась с Колычевым. Она сумбурно рассказала о странном требовании отца прекратить всякие отношения с Митей и вскользь, к слову, о том, как отец бродил ночью по дому без сна и пил водку. Видно, он тоже переживает.
- Мне отца даже жалко стало. У него было такое лицо - грустное, усталое. Может быть, у него какие-нибудь неприятности? Из-за этого и на тебя ополчился. Знаешь, когда человеку плохо, его все вокруг раздражают, он готов без причины сердиться. А тут еще эта история с дворником… У нас ведь ночью произошло убийство в доме. Дворника зарубили топором. Помнишь, я рассказывала тебе о нашем странном дворнике. А теперь его убили, прямо в дворницкой. Так страшно! Полиция проводит дознание, а отец не хочет, чтобы они жильцов расспрашивали, потому что для дома и так дурная слава обеспечена - все эти разговоры, объяснения… Но ведь все-таки человека убили. Полиция просто так это дело не оставит. Наша кухарка Маруся считает, что его любовница убила, из ревности, а Клавдия Тихоновна говорит, что дворник связался с жуликами, а может, и с бандитами, у него много денег шальных вдруг откуда-то появилось…
- Марта, пожалуйста, расскажи мне все еще раз и очень подробно. Все, не упуская ни одной детали.
- О чем? О смерти дворника или о том, что папа о тебе говорил?
- Обо всем, что случилось вчера и сегодня, о том, что говорил и делал твой папа. И о смерти дворника тоже.
Марта еще раз подробно, стараясь ничего не упустить, пересказала все вчерашние и сегодняшние события в мельчайших подробностях. Митя иногда задавал вопросы и все больше и больше мрачнел.
- Я еще не во всем разобрался и не буду говорить тебе о своих подозрениях прежде времени, но мне кажется, Марта, что тебе угрожает опасность.
- Мне, Митя? Да с какой стороны? У меня и врагов-то нет. Я ведь не пьяница-дворник, и собутыльники не разобьют мне голову…
- Я говорю серьезно. Дай мне слово, что если хоть что-то тебя насторожит, что-то напугает, просто покажется странным, - ты сразу, слышишь, сразу же обратишься за помощью ко мне.
- Ну, конечно, Митя, к кому же еще?
- Помни, Марта, это очень важно - как только что-нибудь в твоей жизни окажется не таким, как всегда, ты сразу придешь ко мне.
Они проходили по Вознесенскому проспекту. Сплошной ряд мрачных, потемневших домов уходил куда-то вдаль.
- Иногда Петербург кажется мне ужасно тяжелым, - сказала вдруг Марта.
- Тяжелым?
- Да, именно тяжелым! Он давит на меня, Митя.
- Ты же так восхищалась его красотой.
- Да, он очень красивый, но у него есть парадная сторона и изнанка. С изнанки - он холодный, мрачный и всегда хочет раздавить маленького человека.
- Марта, это нервы, как можно говорить так о Петербурге?
- О нем можно говорить еще и не так.
Марта прочла по-польски несколько стихотворных строк.
- Очень красиво, но я почти ничего не понял.
- Это Мицкевич:
Меня давно тревожит мысль одна,
Что Петербург построил сатана.
Тут улицы прямы, мрачны и узки,
Как тесные ущелья между скал…
Я понимаю, почему Мицкевич так не любил Петербурга. Как хорошо, уютно и спокойно в Варшаве. Какой это родной и теплый город! Не нужно мне было сюда приезжать, Митя. Чужая я здесь, всем чужая!
- Пожалуйста, не говори так! Ведь мы здесь встретились, это же такое счастье, что мы встретились, Марта!
Дмитрий обнял ее и стал целовать. К ним тут же со строгим лицом направился городовой, но, разглядев, что парочка из "благородных", смягчился и, взяв под козырек, устало сказал:
- Господа, ведите себя благопристойно!
Глава 8
Через два дня Марте принесли повестку от судебного следователя, приглашавшую ее явиться в здание Окружного суда для дачи свидетельских показаний. Вторую повестку, адресованную Федору Ивановичу, тоже доставили на петербургскую квартиру Марты. Пришлось дать телеграмму в Павловск, чтобы вызвать отца.
Марта, увидев сероватый листочек повестки, испугалась и расстроилась.
- Клавдия Тихоновна, зачем меня вызывают? Я ведь ничего не знаю об убийстве и ничего не смогу рассказать. И папу вызывают… Зачем?
- Голубушка, да чего ты боишься? Прямо затряслась вся. Успокойся. Дом-то твой, стало быть, дворник - твой служащий. Вот дознаватель и решил с хозяевами поговорить, может, что интересное про покойного узнает. А как поймет, что тебе рассказать ему по делу нечего, так и перестанет на допросы таскать. Ты там ему прямо скажи: "Я, дескать, господин следователь, знать ничего не знаю, ведать не ведаю. А если есть у вас интерес к делу, призовите к себе экономку мою, Клавдию Тихоновну, она вам всю правду, как есть, изложит!" Мне-то повестку не прислали небось. А я-то уж нашла бы, о чем следователю порассказать.
На следующий день Марта и Федор Иванович, специально пожаловавший из Павловска для беседы с судебным следователем, подъехали к зданию Окружного суда на Литейном проспекте и поднялись на третий этаж. В длинный коридор, характерного для всех присутственных мест унылого вида, выходил ряд одинаковых дверей. Дежурный курьер взял у Багровых повестки и отнес их в кабинет, на котором красовалась табличка: "Судебный следователь 2-го участка Адмиралтейской части г. С.-Петербурга".
- Господа Багровы, вас просят немного обождать. У следователя сейчас господин прокурор, - объявил вернувшийся дежурный. - Вы можете пройти в свидетельскую комнату, прямо по коридору и налево.
Свидетельская оказалась забита народом. Федор Иванович с Мартой опять вернулись к двери следователя. По коридору постоянно кто-то сновал. То очередные потерпевшие или свидетели проходили к следователям на допрос, то проводили под конвоем арестанта. Из кабинетов выходили взволнованные, раскрасневшиеся мужчины и плачущие дамы, прикрывающие лица платочками, - для них допрос остался уже позади.
- Как здесь неприятно, папа, - прошептала Марта.
- Преддверье тюрьмы, - ответил Федор Иванович. - Поди, в каждой комнате обсуждают, кого бы посадить за решетку…
Наконец следователь освободился и пригласил в свой кабинет Марту.
- Минуту, господин следователь! - остановил его Багров. - Я ее отец и буду настаивать, чтобы допрос мадемуазель Багровой проходил в моем присутствии. Моя дочь несовершеннолетняя, и я считаю недопустимым…
- Господин Багров? Ну что ж, пройдите вместе с дочерью, я не возражаю. В данном случае для меня не принципиально, будет ли на допросе мадемуазель одна или со своим батюшкой. Полагаю, вы тоже захотите мне что-либо сообщить?
Марта благодарно сжала отцу руку и прошла в кабинет вместе с ним. Мысль о том, что придется остаться со следователем один на один, наполняла ее ужасом, но, к счастью, отец помог ей этого избежать.
Вопросы судебного следователя вертелись в основном около личности убитого, его образа жизни и знакомств. Багровы могли сообщить мало нового - дворник был слишком незначительной фигурой, чтобы хозяева дома интересовались его жизнью. Что покойный отличался нахальством, пренебрегал своими обязанностями и не так давно разжился где-то деньгами, следователю было уже известно. Федор Иванович когда-то сам нанял его на дворницкую службу, но за давностью лет все подробности из памяти Багрова совершенно стерлись. Вроде бы тогда молодой крестьянский парень понравился хозяину, а то не взял бы его Багров, построивший свой первый доходный дом в Петербурге, на это место.
- Я, изволите ли видеть, много лет пребывал за границей, в Соединенных Штатах Америки. Жизнь моя изобиловала столь бурными событиями, что какие-то несущественные мелочи, касающиеся оставшегося в России хозяйства, я упомнить не мог. С дворником покойным преимущественно имел дело прежний управляющий, он год назад умер. А новый управляющий домами человек не столь толковый, я им недоволен, боюсь, придется отказать от места. Вы бы его тоже опросили, может быть, он сможет что-либо прояснить. Господин следователь, позвольте полюбопытствовать, а почему так много шума около убийства? Вроде бы не по чину покойнику… Если не секрет, конечно.
- Ну для вас не секрет, напротив, вам полезно знать будет. Это дело оказалось в связи с другим, о фальшивомонетчиках. При обыске в дворницкой была обнаружена некоторая сумма денег в фальшивых рублях. Причем аналогичные фальшивки уже выплывали в Петербурге, и мы давно гоняемся за сбытчиками, но, увы, безрезультатно. Судя по всему, дворник ваш, господин Багров, был со сбытчиками или с изготовителями фальшивок в связи, и, возможно, расследование выведет нас на всю теплую компанию. Вот, полюбуйтесь.
Следователь выложил на стол серебряный рубль.
- Хороша работа? Как с Монетного двора, и чеканка без изъяна, а на деле даже и не серебро, сплав дешевый. Пятьсот таких целковиков по щелям в дворницкой насобирали. Может быть, и больше было, да убийца унес, если тоже с этим делом связан.
- А вы полагаете, что связан?
- Похоже. Убийство продумано заранее, на случайную ссору не похоже. Дворника вашего сперва одурманили. В стакане с остатками водки обнаружен морфий. Второго стакана нет - либо убийца только угостил жертву, подсыпав морфий дворнику, либо унес второй стакан, из которого для отвода глаз пил сам. Он, видимо, сильно торопился и напал на жертву, когда дворник еще не спал, а был в полудремотном состоянии. Наблюдаются некоторые следы борьбы, но дворник явно был уже не в себе, иначе так просто не дался бы, он был человек сильный. Во всяком случае, он успел схватить убийцу за волосы. В руке жертвы обнаружены несколько волосков с поврежденными луковицами, то есть с силой вырванных в ходе борьбы. Мы их подвергли микроскопическому исследованию.
- Они указывают на личность убийцы? - с интересом спросил Федор Иванович.
- Пока ясно одно - это мужчина, немолодой и начинающий лысеть.
- Неужели это можно понять по нескольким волоскам?
- Тут есть свои тонкости, понятные только специалисту. Точечная потеря пигмента, состояние волосяных луковиц… Впрочем, прошу простить, я слишком увлекся. Вам важно знать лишь то, что в вашем доме была устроена нора фальшивомонетчиков и, возможно, кто-то из них еще появится. Пока во дворе будут дежурить переодетые агенты из сыскного отделения, но и вам следует быть внимательными. Насколько я понимаю, до достижения совершеннолетия вашей дочерью, мадемуазель Багровой, вы, Федор Иванович, распоряжаетесь ее имуществом и, стало быть, выполняете функции домовладельца. Надеюсь, не нужно объяснять, что история для вас неприятная. Прошу вас непременно сообщить мне или в полицию, если хоть что-то вас насторожит. Будьте добры расписаться в протоколах, - следователь взял у письмоводителя бумаги и протянул их посетителям. - Вот здесь, пожалуйста. Господин Багров. Мадемуазель Багрова. Не смею долее задерживать. Да, Федор Иванович, простите великодушно, соблаговолите зайти на минуту в соседнюю комнату осмотреть куртку, найденную на месте убийства. Вам там предъявят. Жертве она принадлежала, или, может, убийца оставил?
Федор Иванович, ворча, встал.
- Что за глупости? Откуда мне знать, какие вещи принадлежали дворнику? Я его гардеробом не интересовался. Что ж, если вам так угодно, формально могу взглянуть, но это без толку…
Как только он вышел, следователь, улыбаясь, посмотрел Марте в глаза.
- Ну и задали вы нам задачку, мадемуазель, когда в день убийства изволили мальчишку с запиской со двора отправить. Как оказалось, это было письмо жениху, а наш агент уж Бог знает что вообразил и с ног сбился, отслеживая вас со студентом. Я специально папеньку вашего в соседний кабинет выслал, потому как история с запиской для его ушей не предназначена. Но вы, милая барышня, будьте осмотрительнее.
Марта густо покраснела.
- Это ни на что не похоже! - шумел возвращающийся Багров. - Почему я должен рассматривать какие-то лохмотья? Я это тряпье, которое вы изволили курткой назвать, впервые вижу, и кому оно принадлежало, знать не могу!
- Что ж, прошу простить за беспокойство. Прощайте, господа.
Пока Багровы спускались по лестнице, Марта тихонько сказала отцу:
- Я наконец поняла, за что дворник просил у меня прощения.
- Прощения? О чем ты?
- Да как-то он спьяну пристал ко мне, принялся бить поклоны и говорить, что в чем-то виноват передо мной, но в чем именно - не скажет. "Грешен я, - говорит, - грешен!" Я ничего не могла понять. Оказывается, ему было стыдно, что он связался с фальшивомонетчиками. Наверное, он понимал, что может навлечь на нас неприятности.
- А больше он тебе ничего тогда не сказал? Вспомни, пожалуйста! - Федор Иванович остановился на ступенях лестницы и выжидательно смотрел Марте в лицо.
- Да его бормотание казалось таким невнятным, он же был пьян. Сейчас уже невозможно все это вспомнить. Пойдемте, папа, мы тут на лестнице мешаем…
- Конечно, пойдем. Ты, дочка, никому лучше не рассказывай, что общалась с покойным дворником. Это все чистая бессмыслица, а следователь узнает, так затаскает тебя по допросам. Чего хорошего, каждый день в Окружной суд ездить, сама видишь, радости тут мало.
На Литейном Марта и Федор Иванович расстались - дочь вернулась домой, а отец отправился на вокзал, чтобы уехать в Павловск.
Поднимаясь в свою квартиру, Марта заметила на мраморной ступеньке черную женскую перчатку и подняла ее. Перчатка была изящной, дорогой и издавала слабый запах духов.
- Клавдия Тихоновна, кто-то обронил в парадном, - Марта показала перчатку экономке.
- Не иначе как вдова с третьего этажа. Она такие носит. Я пошлю кухарку, пусть отнесет. - Клавдии Тихоновне не терпелось расспросить Марту, как все прошло у следователя, а чужая перчатка отвлекала от этого важного дела.
- Не нужно. Я сама отнесу.
Марта оставила сумочку на подзеркальнике в прихожей и поднялась по лестнице на третий этаж.