– Я бы хотела здесь, на пристани, составить с ваших слов протокол, – невозмутимо заявила Клаудия.
– Вот, блин, мне что, нужен адвокат? – Велвет схватила Уита за руку. – Вы ведь судья, верно? Так нужен мне адвокат?
– Вас не арестовывают, мэм, – объяснила Клаудия. – Если вы хотите, чтобы присутствовал адвокат, вы можете его пригласить. Мы просто хотим составить протокол вашего допроса.
– Велвет, вам есть где переночевать? – спросил Уит. – Ваша яхта является местом преступления, поэтому вам нельзя будет остаться здесь, по крайней мере этой ночью.
Плечи Велвет внезапно обмякли, как будто она только сейчас осознала безысходность ситуации.
– Вы имеете в виду друзей? К сожалению, у меня здесь нет друзей. Не могу я ладить с вашим братом – приличной публикой.
– Я позабочусь о том, где бы вы смогли остановиться, – сказал Уит.
Клаудия удивленно подняла брови, словно спрашивая: решил немного поиграть в благородных рыцарей?
– Спасибо, но ваша помощь мне не нужна. – Велвет встала. – Вы позволите посмотреть на Пита? Возможно, именно мне придется сообщить об этом его матери.
– Это сделает шеф полиции, – заявила Клаудия. – Он знаком с матерью Пита уже много лет. Давайте спустимся вниз к пристани, составим протокол, и тогда мы все сможем отсюда уйти. Хорошо?
Велвет решительно скрестила руки.
– Составляйте любые протоколы, какие хотите. Скажите только, чем я могу помочь. Потому что нет таких обстоятельств, которые подтолкнули бы Пита на самоубийство. Их просто не существует. – Ее губы упрямо сжались. – А если вы, ребята, не найдете того, кто убил его, я подниму такой шум, что мало вам не покажется. Надеюсь, вы оба представляете себе, что такое открытый судебный процесс?
Глава 5
Небольшая группка, собравшаяся на пристани, состояла из богатых бездельников, любителей поплавать на яхте по Мексиканскому заливу и жителей северных штатов, приехавших сюда на зиму. Общим у них было только одно: стремление к ровному морскому загару и покою. Все они торопливо покинули свои лодки и сейчас толпились на автостоянке под мигающим светом полицейских огней. Были слышны разговоры о том, что жизнь слишком коротка, что в Золотой Залив пускают не тех, кого следовало бы. Излишне активный патрульный Фокс неосмотрительно произнес слово "самоубийство", и по толпе сразу поползли слухи.
Клинок прислушивался к ропоту, подхватывая на лету рождавшиеся сплетни. Сердце его приятно трепетало, словно он щекотал себя слабыми дозированными разрядами тока. Никто не обратил на него особого внимания; только одна праздная пара, живущая на своей яхте, поздоровалась с ним, когда он стоял рядом с ними, спрятав руки и карманы легкой ветровки.
Сейчас Клинок следил за полицейским, который искал что-то в багажнике патрульной машины. Интересно, как он отреагирует, если Клинок наклонится к нему и шепнет на ухо: "У меня есть страстное увлечение, которым я могу с вами поделиться. Хотите посмотреть на мои могилы?" Он, конечно, никому ничего не скажет. Но тогда городские власти наградили бы этого полицейского. Красотки в новостях приветствовали бы удачливого копа как героя, а его, Клинка, назвали бы сумасшедшим. Эти снобы с яхт толкались бы за место перед телекамерой и причитали срывающимися голосами: "О да, мы все ужасно шокированы. Он казался нам таким милым человеком". И ему самому, наверное, тоже дали бы возможность выступить на телевидении и рассказать обо всей этой истории со своей точки зрения.
Жизнь вопиюще несправедлива, пока ты не попытаешься схватить ее за яйца и хорошенько прижать. Клинок видел, как одна пожилая дама остановила проходившего мимо полицейского и о чем-то спросила его. Тот ответил ей, и она торопливо вернулась в толпу, где принялась оживленно шептаться.
Он стоял и ждал. Пожилая дама задыхалась от возбуждения и спешила донести печальные новости буквально до каждого.
– Умер мужчина, которой жил на "Настоящем позоре", – доложила она Клинку и еще двум мужчинам, стоявшим рядом. – Они считают, что, возможно, он застрелился. Разве это не ужасно?
Застрелился! Какие прекрасные, ну просто аппетитные слова! Если бы они были сладостями, он бы с удовольствием проглотил их, а потом бы еще и пальчики облизал!
Ему хотелось увидеть свою новую крошку, прикоснуться к ней, ощутить тяжесть ее волос, лизнуть ее кожу и торжествующе почувствовать тепло ее дыхания у себя на шее. Бедняжка, ей потребуется комфорт.
– Могу поспорить: его надула эта дрянная подружка, и он поэтому застрелился. – Пожилая дама понизила голос. – Носить такие купальники – одни шнурки! Настоящие отбросы общества.
"Как будто Пит Хаббл сам не был таким же отбросом", – подумал Клинок. Интересно, какие звуки будет издавать эта старуха, если он сломает ей челюсть?
– Вероятно, она не останется в городе. – Клинок как бы со стороны услышал свой тонкий, слабый голос, который он так ненавидел. – Она ведь не из этих мест, верно? – "Молчи, дурак! – тут же выругал он сам себя. – Заткнись сейчас же!"
Пожилая дама кивнула. Она завернула свои начесанные волосы в защитный кокон из туалетной бумаги, и Клинок подумал, что в таком виде она выглядит нелепо.
– Вы совершенно правы. Пусть убирается к себе, в свою выгребную яму, из которой выползла.
Он вежливо кивнул. Пожалуй, если все будут думать, что Велвет должна уехать из города, это только упростит его задачу. Замечательно!
Из офиса пристани вышли трое. Очаровательно – одной из них была его крошка. Что ж, печаль была женщине к лицу и очень гармонировала с ее пикантными джинсовыми шортами. "Красивый человек все делает красиво", – любила повторять его мама. От нахлынувшего желания у него пересохло во рту. Все трое направились к яхте Пита, поднялись на борт, а через пару минут вернулись назад. Велвет всхлипывала. В тусклом свете, разлившемся на пирсе, он видел, как поникли ее плечи.
Рядом с ней шел какой-то мужчина, который вел ее к полицейским машинам.
Клинок запаниковал. Неужели они арестуют ее? Это уже совершенно никуда не годится, совершенно…
Но они – теперь в неясном свете Клинок рассмотрел шедшего с ней высокого мужчину, не полицейского, – прошли мимо патрульных машин и "скорой помощи" с потушенными огнями. Он слышал, как рыдает его крошка, а мужчина – нет, только не это! – нежно взял ее за руку. Кровь в жилах Клинка закипела. Мужчина открыл дверь стоявшего там "форда", и она села внутрь. Муж чина при этом помогал ей, словно они были на свидании. Когда спутник его крошки на мгновение повернулся к толпе и Клинок увидел, что это судья Мозли, его лицо исказила болезненная гримаса.
"Форд" двинулся с места, и небольшая толпа зевак расступилась, чтобы дать ему проехать. К двери машины был прилеплен рекламный щиток с надписью белыми буквами на стилизованном красно-синем фоне: "Поддержим на выборах мирового судью Уита Мозли!" Автомобиль судьи проехал в метре от Клинка, и тот рассмотрел склонившееся к окну лицо крошки. Кулаки ее были прижаты к глазам, а сквозь шум мотора доносились приглушенные рыдания.
Клинок заторопился уйти с пристани. Если бы женщину арестовали, ее бы увез коп. Во всяком случае, не судья. И ее сумки с ней не было, значит, она не уезжает из города. Эта мысль успокоила его, и, когда садился в свой видавший виды "фольксваген", он почувствовал заметное облегчение, хотя ему и не нравился внезапный отъезд крошки с судьей. Она принадлежит ему, и только ему!
А этот судья… Он видел, как она расстроена, и хотел помочь ей… хотел отвезти ее к себе домой, раздеть ее там и…
Нет! Нет! Клинок знал, что нельзя давать волю своему бешеному воображению, ибо оно будет его врагом до тех пор, пока крошка не окажется надежно у него в руках. В конце концов, судья Мозли является частью правоохранительной системы, так что он просто обязан отвезти ее, чтобы составить полицейский протокол. Или чтобы заполнить какие-то другие бланки.
Эх, ты ведь знаешь, что эти ребята, вроде Мозли, все одинаковые. Ты ведь знаешь…
Клинок увеличил обороты и направился в сторону города. Как он жаждал, чтобы она была рядом с ним! Ему осточертело ждать. Возможно, ему удастся перехватить их на темном шоссе вдоль бухты, прежде чем они заедут в центр Порт-Лео. Помигать им фарами, заставить их остановиться на обочине или на темной автостоянке. Выманить Мозли из машины, одним быстрым движением вспороть ему живот, а затем перерезать горло. Интересно, может быть, кровь судьи пахнет душными залами суда и старыми толстыми книжками? Потом он быстро забрал бы свою крошку к себе в дом и овладел ею, а чуть позже утешил бы, спрятав от печали этого жестокого мира.
Он решительно вдавил педаль газа в пол.
Глава 6
– Как вы думаете, он страдал? – Велвет вытерла слезы.
– Нет, по-видимому, все было кончено мгновенно. – Уит верил в "ложь во спасение", но сейчас это, к счастью, было чистой правдой.
Женщина немного опустила стекло, и в лицо ей ударил встречный ветер.
– А этот маленький коп. Я имею в виду Салазар. Она разбирается в таких делах?
– У нее прекрасная репутация.
– Здесь, в вашем захудалом городишке у вашего проклятого залива? Сколько убийств у вас тут происходит в год? Одно, два?
– В прошлом году – ни одного. А в предыдущем, по-моему, было одно.
Велвет скомкала салфетку, которой вытирала глаза.
– Что ж, прекрасно, тогда она должна чуять убийцу за версту. Теперь мне стало немного спокойнее. – Велвет внимательно посмотрела на него. – А какова ваша роль в этом деле, кроме того, что вы являетесь шофером?
– Когда имеет место случай подозрительной смерти, я осматриваю место происшествия, встречаюсь с людьми, знавшими погибшего, общаюсь со следователями, принимаю решение, назначить вскрытие или нет, провожу дознание, работаю с патологоанатомами из округа Нуэсес, если это требуется, и устанавливаю причину смерти.
Глаза Велвет расширились от удивления.
– Тогда при чем здесь эта женщина-коп? Все, что вам нужно сделать, – это установить, действительно ли имело место убийство, а она должна его расследовать.
– Я должен принимать решение на основании фактов и обязан действовать по закону, – ответил он.
– Послушайте, я всегда именно так и представляла судью, – заметила женщина, бросив скептический взгляд на его рубашку с тропическим узором и жалкого вида шорты. – Вам что, двенадцать лет?
Уит не знал, что ей ответить: собственная неопытность в данном вопросе угнетала его. Он прокашлялся.
– Я обещаю вам быть объективным. Мне хотелось бы услышать все, что вы можете сказать о… психическом состоянии Пита.
– Когда будут готовы результаты вскрытия?
– Через пару дней. Сначала мне предстоит выслушать устный доклад патологоанатома, но окончательное заключение я получу не раньше чем через несколько недель. И перед тем как вы продолжите свои сомнительные рассуждения по поводу меня и Клаудии, я хочу предупредить вас о том, что мы с Питом вместе выросли, – сказал Уит. "А поскольку я сплю с его бывшей женой, то, естественно, являюсь лицом заинтересованным", – вертелось у него на языке, но он все же промолчал.
– Пит никогда о вас не упоминал.
– Он больше дружил с моими старшими братьями. Но если Пита действительно убили, мы никому не собираемся спускать это с рук.
– Я думаю, что в свете политического резонанса мало кто решился бы позволить убийце Хаббла спокойно ускользнуть, – с горечью сказала она. – Нет, я считаю, что, если речь идет о сыне сенатора штата, вам придется наизнанку вывернуться, но раскрыть это дело.
– Я понимаю, что вы расстроены, – мягко произнес Уит, – и я действительно сочувствую вашей потере. Но почему вы все время меня подначиваете?
– Я думала, что все судьи являются хорошими игроками в покер. У вас абсолютно непокерное лицо. По тому, как вы на меня смотрите, я, например, могу сказать, что судья Мозли считает нас с Питом отребьем.
– Нет, я вовсе не думаю о вас плохо. – Уит выдержал паузу. – На самом деле я хочу помочь вам.
Она развернула и снова свернула салфетку, которой вытирала слезы.
– Кто обнаружил тело?
– Какая-то молодая особа. Мы думаем, что эта девушка сбежала из дому. Ей на вид едва исполнилось восемнадцать, а в таком возрасте, мне кажется, всех тянет бродяжничать. Хм, я видел видеокамеру, установленную в спальне. – Уит решил, что Велвет сама должна была сделать определенные выводы из того, что он сообщил ей.
– Кино так не снимается, – коротко бросила она. – Для этого нужно по меньшей мере две камеры – одной недостаточно. К тому же необходимо хорошее освещение, которого на яхте нет. Девушка должна быть загримирована. Пит ни при каком раскладе не мог снимать этой слабенькой любительской камерой. Он был профессионалом.
– А если иметь в виду его новую карьеру?
– Порнография выжала из него все соки. Знаете, это ведь тяжелый труд. Он хотел вернуться домой, чтобы заняться расследованием и написать свой сценарий. Он собирался также выступить режиссером, когда сценарий будет готов.
– Значит, он предоставил вам возможность снять настоящий фильм?
Она бросила на него испепеляющий взгляд.
– Простите, а вы, собственно, видели мои фильмы? Это и есть настоящее кино, блин. Я сама себе Спилберг, только в области порнографии. У меня есть и декорации, и характеры, и глубина, и все остальное.
Уит подумал, что зарабатывать на этом немалые деньги позволяет как раз "все остальное".
– Но ведь в этом фильме о его брате не должно было быть эротических сцен, – заметил он. – Так ведь?
– Конечно. Мы собирались попробовать здесь другой проект. Знаете ли, если человек хочет творить, ему все дозволено. Шекспир, например, писал комедии и трагедии. Только узость собственного ума навсегда загоняет человека в тесные рамки, ограничивая его возможности и желания. – Она снова повернулась к окну. – И куда же вы собираетесь меня отвезти, после того как я подпишу этот протокол?
– Думаю, дом матери Пита как вариант даже не рассматривается, – предположил Уит.
– Она во сне перережет мне горло, а после этого с удовольствием умоется моей кровью.
– У вас точно нет никаких друзей в городе? – спросил Уит.
– Благодарю покорно, не нужны мне здесь никакие друзья.
– Тогда, думаю, мы отвезем вас в мотель. Выбирайте: мотель "Превосходный", хотя он таковым не является, гостиницы "Порт-Лео" и "Бриз с залива". Набор удобств – чуть выше среднего полного отстоя. Есть еще "Лучший на Западе" и "Апартаменты Мэрриотт".
– Не могу поверить, что Пит мертв, а мне приходится ночевать в "Лучшем на Западе". – Она хлюпнула носом и слегка улыбнулась, правда, уже дружелюбнее, чем минуту назад. – А может, комнатка в вашем доме? Я жутко тихая и много места не займу.
– Вам нельзя останавливаться у меня. Я – ненормальный мужик, который живет в одном доме с собственным отцом, – сказал он.
– Но в гостинице я буду совсем одна. Я плохо выношу одиночество. Мне нужен план "Б".
– Простите, не понял.
– У вас есть здесь телефон?
– Да, сотовый. Вот. – Уит порылся среди кассет и компакт-дисков в зажатом между сиденьями ящике для всякой всячины и протянул ей телефон. Он нажал на подсветку, чтобы ей были видны цифры, и в этот момент его глаз уловил еще какой-то источник света в машине. Уит посмотрел в зеркало заднего вида и увидел пару прыгающих световых потоков, исходящих от фар, которые быстро приближались к ним.
Велвет набрала номер и стала ждать.
– Энсон? Ох, слава Богу, что ты в городе! Что? Ах да. Это Велвет. Дай трубку Джуниору. – После довольно продолжительной паузы Велвет выпалила: – Джуниор, слушай, У меня действительно плохие новости. Пит мертв. Поверь, я не валяю дурака. Его застрелили. Я в порядке и стараюсь держать себя в руках. Я уже немного поплакала, но сейчас готова снова зареветь. А потом я собираюсь кое-кому тут в полиции хорошенько врезать по заднице, если они будут продолжать утверждать, что это было самоубийство.
Уит напрягся, мысленно листая картотеку жителей Порт-Лео в поисках Энсона или Джуниора. Очень быстро он понял, что Велвет говорила с Джуниором Дэлоучем, владельцем яхты.
– Я не собираюсь никуда уезжать, пока мы не выясним, что произошло на самом деле, – с твердостью в голосе заявила женщина. – Судья Мозли говорит, что будет проведено расследование. Что? Я должна съездить в полицейский участок. Пит был на твоей яхте, но меня оттуда выставили, объяснив, что сейчас это место преступления. Мне нужно где-то приземлиться. Можно пожить у тебя на квартире? – Слушая собеседника, Велвет заметно поникла. – Нет, я не знаю, когда ты сможешь получить свою дурацкую яхту назад. Да. Да. Хорошо, я все поняла. Конечно. Я пока сниму комнату в гостинице. Да, спасибо за твою щедрость. – Она выключила телефон и с презрением произнесла: – Вот уроды.
Уит снова посмотрел в заднее зеркало. Фары приблизились.
– Не вышло? – спросил он.
– Ненавижу этого маленького грязного Джуниора Дэлоуча. Мразь с поросячьими глазками, возомнившая себя великим жеребцом. Да, может, и так, но только с толстой подпоркой для члена и ящиком виагры. – Она пожала плечами. – К ним на квартиру я поехать не могу. Они сейчас в Хьюстоне, но завтра приезжают. Придется перекантоваться в гостинице.
– Мне показалось, что вы набирали местный номер.
– Это звонок с переадресацией. – Она оглянулась и зажмурилась от слепящего света фар ехавшего позади них автомобиля. Огни стали мигать, перемежая дальний свет с ближним. – Кто-то торопится, как в задницу ужаленный.
Уит снова посмотрел в зеркало.
– Он мог бы обогнать меня, если бы хотел, – сказал Уит, заметив, что машина подъехала на опасно близкое расстояние. Фары опять мигнули: дальний, ближний, дальний…
– Он хочет, чтобы вы съехали на обочину, – тревожно произнесла Велвет, протягивая ему телефон.
– Не нужно, спасибо. – Уит придавил педаль акселератора и сразу же оторвался от ехавшей сзади машины. Преследователь начал резко отставать.
– Мудак, – прокомментировала происшедшее Велвет. Через несколько секунд, когда Уит снова посмотрел в зеркало заднего вида, машина уже почти пропала из виду.
– Мой офис находится как раз напротив полицейского участка, – сказал Уит. – После того как вы дадите показания, я могу подвезти вас в отель.
Велвет поняла его великодушие неправильно.
– Знаете, я не даю кому попало только за то, что он проявил обычную человеческую вежливость.
– Могу пообещать, что я вас об этом и не попрошу.
– Кстати, почему? Думаете, что от меня дурно пахнет? А знаете, сколько мужиков уже домогались меня с тех пор, как я очутилась здесь?
– Вероятно, немало, – ответил Уит.
Велвет заерзала на своем сиденье.
– "Немало" – это мягко сказано, – наконец произнесла она. – Точнее будет – "тонны".