- Тем не менее, мистер Уивер, я это представляю. Причем представляю удивительно ясно. Вы станете дубиной в моих руках! Черт побери, мы отомстим этим мерзавцам, и, когда совет акционеров соберется на заседание, никто не посмеет мне и слова сказать. Вот поэтому вы должны быть на обеде в моем доме, сэр. Думаете, я не понимаю, насколько предосудительно приглашать еврея за стол. Причем не богатого еврея, что может быть еще простительно, если кому-то из присутствующих что-то от него нужно. А человека, как вы, зарабатывающего моей милостью сорок фунтов в год. Я все это знаю, сэр, но можете положиться на меня. Можете во всем положиться на меня.
Глава одиннадцатая
Я направился к мистеру Коббу уведомить его о том, что порекомендовал Элиаса. Поскольку он запретил мне общаться с друзьями, я подозревал, что его может прогневить подключение к делу моего близкого друга и собрата по несчастью. Мистер Кобб, напротив, одобрил мой поступок.
- Надеюсь, вы способны совладать своим другом, - сказал он мне. - Он должен как можно скорее выяснить, что хочет слышать мистер Эллершо, и говорить ему это. Успокойте Эмброза любым способом. Завоюйте его любовь с помощью вашего хирурга. Но не вздумайте обсуждать с мистером Гордоном другие темы. Не важно, какие вы предпримете предосторожности, я все равно узнаю о вашем разговоре.
Я ничего не сказал, ибо сказать мне было нечего.
Через несколько дней служба в Ост-Индской компании стала для меня привычной. После первого дня, когда я появился в десять утра, Эллершо сообщил мне, что я должен, как все, соблюдать рабочие часы, принятые в компании, а именно с восьми до шести. В остальных отношениях я был свободен. Я начал с того, что получил у требовательного мистера Блэкберна список всех охранников, служащих в компании. Как только я объяснил ему, что желаю установить четкий график работы, он значительно потеплел и похвалил меня за любовь к порядку.
- Что вам известно об этом индусе Аадиле? - спросил я его.
Блэкберн перебрал несколько документов, прежде чем ответить, что тот получает двадцать пять фунтов в год.
Я понял, что необходимо уточнить вопрос.
- Я имею в виду, что он за человек?
Блэкберн с недоумением посмотрел на меня и повторил:
- Он получает двадцать пять фунтов в год.
Поняв, что далеко так не продвинусь, я решил немного сменить тему. Я не забыл странную встречу с джентльменом из страховой конторы "Сихок" и подумал, может быть, мистер Блэкберн сможет помочь мне в этом деле. Поэтому я спросил его, что ему известно об этой конторе.
- Да, я их знаю. Они находятся на Трогмортон-стрит, недалеко от банка. Мистер Слейд, директор, живет над конторой. Это хорошая компания.
- Откуда вы это знаете?
Он слегка покраснел.
- Признаюсь, мои услуги пользуются спросом не только у джентльменов Крейвен-Хауса. Иногда меня нанимают различные конторы, чтобы привести в порядок их бухгалтерские записи. У меня хорошая репутация и в торговле, и в страховании. Например, в прошлом году несколько воскресений кряду я провел, приводя в порядок бухгалтерские книги в конторе "Сихок".
Вот уж и впрямь хорошая новость; но я не мог проявить нетерпения и тем насторожить Блэкберна.
- А вы не будете так добры разъяснить, как это делается? Я ничего не понимаю в бумагах и ума не приложу, как это вообще приводят в порядок бухгалтерские книги.
Никакой другой вопрос не смог бы доставить этому джентльмену большего удовольствия. В ответ я услышал скучнейшую историю, длившуюся не менее часа, но при этом узнал массу полезных мелочей, а именно что записи об операциях компании хранились на первом этаже в кабинете некоего мистера Сэмюеля Ингрэма, одного из ведущих сотрудников, отвечавшего за оценку наиболее рискованных предложений.
Получив то, что мне было нужно, я не преминул вежливо откланяться при первой же удобной возможности. Однако я заметил, что мои вопросы вызвали у мистера Блэкберна не подозрения, а скорее приязнь ко мне.
Чтобы разобраться с режимом моей новой жизни, потребовался день или два, и вскоре я вывесил график работы на главном складе. В графике указывалось, кто, когда и сколько времени работает и какую территорию должен обходить каждый охранник. Те, кто умел читать, должны были сообщить тем, кто не умел, об их обязанностях. Поначалу новая система породила некоторый испуг, но вскоре люди обнаружили, что, если каждый будет исполнять свои обязанности, им придется работать меньше часов. Неудовольствие выражал только Аадил и небольшая группа из трех-четырех мрачных парней, входивших в его близкий круг.
Несмотря на немаловажное обстоятельство, заключающееся в том, что Аадил продолжал получать на пять фунтов в год больше, чем его подчиненные, я не удивился, что мое вторжение в его маленькое королевство возмутило Аадила. Меня также не удивило, что он собрал вокруг себя последователей, - так всегда делают люди, пользующиеся влиянием. Однако меня удивило то, что его круг не ограничивался только грубыми чернорабочими. На второй день службы я пришел на склад довольно рано и обнаружил, несмотря на холод и мокрый снег, прямо перед входом в главный склад двух человек, занятых разговором. Одним был сам индус, а другим не кто иной, как мистер Форестер, молодой член совета директоров, который питал такую явную неприязнь к мистеру Эллершо. Они стояли и тихо беседовали. Аадил, высокий и крепкий, походил на титана, разговаривающего с обычным смертным.
Я не намеревался им мешать. Я не считал нужным навязываться, хотя не понимал, что общего может быть между этими двумя. Поэтому я отвернулся, сделав вид, что мне что-то надо в одном из меньших складов. Но они меня заметили. Аадил лишь взглянул на меня с явным презрением на лице, искаженном шрамами. Форестер же был скорее встревожен либо моим присутствием, либо тем, что я застал его за разговором с этим головорезом. Он побледнел и поспешил прочь, стряхивая с плаща крохотные льдинки, которые опускались и тотчас таяли.
Аадил решительно зашагал в мою сторону, похожий на разгневанного быка.
- Ничего о нем не говори, - сказал он мне. - Это не твое дело.
- Я бы не придал этому никакого значения, - заметил я, - если бы не ваша настойчивость. Коли не хотите, чтобы люди обращали внимание на ваши поступки, ведите себя как ни в чем не бывало.
- Молчи, или пожалеешь, - ответил он и зашагал прочь, с хрустом ломая тонкую корку льда, покрывавшую землю.
Чуть позже я отвел в сторонку круглого добродушного мистера Кармайкла, ставшего моим самым близким союзником среди охранников после того, как я отказался его избивать. Мне повезло, так как он пользовался немалым влиянием среди своих собратьев - рабочих склада. Когда Аадил был чем-то занят в дальнем углу, я спросил Кармайкла, что связывает индуса с Форестером.
- Ох, - сказал тот, - советую не обращать на это внимания.
- Аадил сказал то же самое.
- Вот лучше и не обращать. Он и этот мистер Форестер что-то затевают.
- И что именно?
Он осмотрелся, проверяя, не наблюдают ли за нами.
- Я не должен вам этого говорить, но, может, лучше сказать, чтобы вы задавали поменьше вопросов. Точно не знаю, что они там затеяли, но это как-то связано с третьим этажом южного склада, Грин-Хауса. Когда-то давно его купили у парня по имени Грин, оттого и Грин-Хаус.
- И что они делают на третьем этаже этого Грин-Хауса?
- Не могу сказать. Туда никого не пускают. Работают там только ребята Аадила, и всякий раз, когда что-то приносят или уносят, мистер Форестер тут как тут.
- Ты спрашивал его об этом?
- Да я лучше суну голову в пасть волка, чем буду спрашивать. Стоит лишь взглянуть на этого типа, сразу ясно, что не надо ничего спрашивать. Если дорожишь своим местом, держись подальше от всего этого.
- Разве то, что происходит на складах, теперь не моя забота? - спросил я нарочито тупо.
Он засмеялся:
- Да я здесь уж почти двадцать лет служу, мистер Уивер. И вот что я вам скажу: Крейвен-Хаус полон секретов и скрытых союзов. И жажды власти, как в пьесе какой-нибудь, даже пуще. И так всегда было. Те, что хотят пролезть наверх, плетут заговоры и подсиживают вышестоящих. Вот и все. Ничего вы не выиграете, если узнаете, что эти двое замышляют. С другой стороны, вы ничего не потеряете, если этого не узнаете. По мне, так лучше ни во что не вмешиваться и выполнять свои обязанности.
Что касается моих обязанностей, я, честно говоря, не совсем представлял, чем себя занять в течение десяти часов каждый день. Как только я составил график работы, то увидел, что контроль за его соблюдением отнимет всего несколько часов в неделю. Мне оставалось лишь время от времени появляться на складах, чтобы проверить, не спят ли охранники и не покинул ли кто свой пост. Больше я ничего придумать не мог. Я сообщил об этом мистеру Эллершо, но он лишь велел, чтобы я продолжал свою замечательную работу.
По словам Элиаса, Эллершо его не вызывал, и я счел неблагоразумным навязываться. Итак, я ходил по территории, болтал по-дружески с охранниками, слушал сплетни и надеялся, что кто-нибудь упомянет этого загадочного Абсалома Пеппера, о котором говорил Кобб. Никто ни разу не обмолвился о нем, а сам я не решался упомянуть это имя.
На второй день службы - в тот самый день, когда я стал свидетелем странного разговора между Аадилом и Форестером, - я задержался допоздна под предлогом, что мне надо проверить, как охранники делают обходы в вечернее время. Я попытался еще раз порыться в бумагах Эллершо. Но чтобы найти упоминание об одном человеке в таком огромном ворохе бумаг, требовалось громадное везение, а мне в этом деле решительно не везло. Я не смыкал глаз почти всю ночь, а в результате получил лишь головную боль, напрягая глаза при свете единственной свечи.
Однако на четвертый день произошла встреча, имевшая особое значение для описываемых событий. Поздним утром я покинул территорию складов и направился на кухню Крейвен-Хауса, где надеялся стаканом-другим вина подкрепить силы для дальнейшего исполнения своих обязанностей. Войдя в кухню, я не обнаружил там никого из слуг, кроме прекрасной мисс Селии Глейд. Я не видел ее ни разу после той встречи в кабинете Эллершо. Она ставила на поднос чашки с кофе, несомненно предназначенные для кого-то из директоров. Я улыбнулся ей и почувствовал, как в животе холодеет, словно меня сбросили с большой высоты. Эта женщина знала мою тайну или, по крайней мере, знала, что она у меня есть. Меня защищало лишь то, что я знал: у нее тоже есть тайна.
- Доброе утро, мисс Глейд, - сказал я.
Она обернулась, и меня внезапно охватил страх - страх, что я теряю власть над своими чувствами. Пришлось напомнить себе, что она просто женщина - бесспорно, очень красивая и, несомненно, удивительно умная, ну и что из этого? Разве в Лондоне мало подобных женщин? Разве у меня мало было подобных красавиц? И все же я замер как вкопанный, сознавая, что в ней есть нечто большее. Нечто большее, чем красота и острый ум. Она играла в игру, как и я, и играла в нее хорошо. Я понял, что имею дело с человеком, который способен свести на нет мои усилия.
Она сделала реверанс и уважительно опустила голову, но не сводила с меня своих темных глаз.
- Негоже обращаться ко мне так уважительно, - сказала она говором, который использовала в дневное время, в отличие от говора образованной леди, который так запомнился мне с нашей первой, ночной встречи. - Все меня тут зовут Селией, а друзья так Сели.
- А я принадлежу к вашим друзьям, Сели? - спросил я.
- Вот как? Думаю, да, мистер Уивер. Враги мне ни к чему.
Она засуетилась, нахмурив лоб от усердия, и я даже на секунду засомневался, что тогда ночью встретил именно эту женщину. Ничто в ней не говорило о том, будто она иная, нежели та, за кого себя выдает.
Я не унимался:
- Насколько мне помнится, когда мы впервые встретились, ваш голос звучал немного иначе.
- Когда я приносила мистеру Эллершо его лечебный отвар? Я тогда, наверно, забегалась или что-то в этом роде.
- Ну ладно, Сели.
- Мне надо работать, мистер Уивер, - сказала она.
Но, проходя мимо меня, она чуть не споткнулась со своим подносом, и я был вынужден поддержать ее, чтобы она не упала. В это мгновение она быстро прошептала мне на ухо две фразы. Первая:
- Они всегда слушают.
Она сказала это так тихо, что из-за дребезга фарфоровой посуды на подносе я едва мог различить слова. А потом добавила:
- "Утка и повозка" на Джайлс-стрит - сегодня вечером.
- Я не могу сегодня вечером, - прошептал я.
Она кивнула:
- Конечно. Ужин у мистера Эллершо. Тогда послезавтра?
- Послезавтра, - подтвердил я.
На мгновение она взяла меня за руку:
- Хорошо.
Мое сердце гулко стучало от радости, когда я смотрел, как она выходит из кухни. Я словно забыл, что приглашен не на тайное свидание. Меня удивило, что она знала о приглашении на ужин к мистеру Эллершо. Я не понимал, что все это значит. Не понимал, стоит ли встречаться с мисс Селией Глейд в месте, которое она выбрала. В лучшем случае я получу какое-то объяснение ее двуличия. В худшем случае попаду в ловушку.
Глава двенадцатая
Прежде чем переодеться к званому ужину, я вышел из дома и направился в дом дяди на Брод-Корт. Я нерадиво исполнял свой долг племянника со времени поступления на работу в Крейвен-Хаус: во-первых, не хотел навлечь гнев Кобба, во-вторых, был просто слишком занят, чтобы играть роль почтительного родственника. Так я объяснял все это себе, но если быть до конца честным, на то были и другие причины. Я избегал встреч с дядей, поскольку он был живым примером того, что я не умею управлять своими делами. То, что ухудшилось его здоровье, было в руках Божьих, но ответственность за ухудшение его финансовых дел лежала на мне. Сказать, что я испытывал чувство вины, было бы преувеличением, ведь я не сделал ничего, что могло бы привести к таким последствиям, но тем не менее я чувствовал себя ответственным если не за само положение, в котором он оказался, то, по крайней мере, за выход из такового. Я не придумал еще, как помочь дяде, но это никоим образом не ослабляло моего стремления найти такой способ.
Подходя к дому, я обнаружил, что положение дел было намного хуже, чем я предполагал. В вечерних сумерках несколько грубых парней выносили из дома комод. Рядом с домом ожидала телега с парой изнуренных лошадей, едва державшихся на ногах от голода и жестокого обращения. В телеге уже было несколько стульев и пара приставных столиков. Чтобы посмотреть на печальную процессию, собралась толпа зевак. За парнями следовал мистер Франко. Он то кричал им, чтобы они соблюдали осторожность и не застряли в дверном проеме, то осыпал их ругательствами, то называл мошенниками.
- Что это такое? - Я поспешил к дому и положил руку на плечо Франко.
Должно быть, он меня не слышал, ибо резко повернулся и, если бы на улице было темнее, ударил бы меня, даже не поняв, кто, собственно, стоит перед ним.
Но он понял. Увидев меня, он словно обмяк. Он покачал головой, опустив глаза.
- Кредиторы, мистер Уивер. Почуяли запах крови. Боюсь, скоро они набросятся на вашего дядю, как вороны. Худшего времени они выбрать не могли, ибо дядя ваш действительно плох.
Я повернулся и поспешил в дом, не уступив дорогу парню, который изо всех сил пытался не уронить стул, слишком тяжелый для одного человека. Я оттолкнул его, и он чуть не упал, но это не доставило мне удовольствия.
Передние комнаты были ярко освещены, несомненно, чтобы облегчить работу грузчикам кредиторов. Я взбежал по лестнице на второй этаж, где находилась дядина комната. Дверь была закрыта неплотно, я постучался и услышал голос тети Софии, приглашающий войти.
Дядя лежал в постели, но, если бы это был не его дом, я бы его не узнал. Казалось, он постарел лет на десять, а то и больше, с последнего раза, когда я его видел. Борода еще больше поседела, а волосы на непокрытой голове поредели и стали ломкими. Он лежал с открытыми глазами. Глаза ввалились и покраснели. Под глазами набухли мешки. Было видно, что каждый вдох давался ему с трудом.
- Вы послали за врачом? - спросил я.
Тетушка, сидевшая на краю постели и державшая его за руку, кивнула.
- Он уже приходил, - сказала она по-английски с сильным акцентом.
Она больше ничего не сказала, и я понял, что сказать было нечего. Возможно, врач заявил, что состояние дяди безнадежно, возможно, ему нечего было сказать. Она ни словом не обмолвилась о возможном выздоровлении, из чего я заключил, что такой надежды не было.
Я подошел поближе и присел на край постели с другой стороны.
- Как поживаете, сэр?
Дядя попытался улыбнуться.
- Неважно, - сказал он. Из груди вырывались хрипы, слова давались ему с трудом. - Однако я уже ходил по этой дорожке и, несмотря на то что она темная и петляет, всегда находил путь домой.
Я посмотрел на тетю. Она слегка кивнула, давая понять, что подобные приступы бывали и раньше, разве что не такие тяжелые.
- Мне жаль, что все так вышло, - сказал я уклончиво. Я не был уверен, знает ли он о том, что происходит внизу.
- А, ты об этом, - с трудом проговорил он, - ничего серьезного. Временные трудности. Скоро все опять будет хорошо.
- Я знаю, - сказал я ему.
Обернувшись, я увидел, что в дверях нерешительно топчется на месте мистер Франко. Я понял, что он хочет сообщить что-то срочное. Я извинился и вышел.
- Они ушли, - сказал он. - Забрали несколько вещей, но боюсь, на этом дело не кончится. Если пойдут слухи, кредиторы будут безжалостны. Ваш дядя, сэр, потеряет дом. Он будет вынужден продать свое предприятие по импорту, а учитывая его нынешнее состояние, ему придется продать его очень дешево.
Я почувствовал, как краска залила мое лицо.
- Черт их побери.
- Я уверен, вы делаете все, что можете, - сказал он. - Ваши дядя и тетя тоже знают об этом.
- А я должен идти на этот чертов ужин. Как я могу туда идти, когда мой дядя в таком состоянии?
- Раз надо, так надо, - сказал Франко. - С кем вы ужинаете?
- С Эллершо и другими шишками из компании. С кем именно, даже не знаю. Я должен послать записку и извиниться. Не могу плясать под дудку Кобба, когда дядя при смерти.
- Не делайте этого, - сказал Франко. - Если благодаря этому ужину вы приблизитесь к своей цели, уверен, ваш дядя предпочел бы, чтобы вы туда пошли, вместо того чтобы сидеть у его постели с печальным видом. Вы должны найти в себе силы выполнять свой долг. А мы с вашей тетей позаботимся, чтобы у дяди было все, что ему нужно.
- Что сказал лекарь?
- Сказал, что ваш дядя может поправиться, как это уже бывало раньше, или ему может стать еще хуже. Сказал, это самый сильный приступ из всех, что были, но что будет дальше, неизвестно.