Она принялась ругать себя последними словами за то, что забыла в Москве записную книжку. Сейчас, полистав ее, наверняка нашла бы, кому позвонить. Подруга из Севастополя что-нибудь придумала бы… Но наизусть Маша знала очень мало телефонных номеров. У нее была плохая память на цифры.
Перебирая в памяти своих друзей и знакомых, она вдруг вспомнила преподавателя актерского мастерства, замечательного актера Малого театра Сергея Усольцева. Официальным руководителем их мастерской числился народный артист России, кинозвезда семидесятых, при имени которого глаза зрелых дам заволакивались томной влагой. Но руководитель появлялся на занятиях редко, занимался политикой, и Сергей Усольцев вместо него учил их актерскому мастерству.
Ему было тридцать пять лет. На занятиях и после них он любил вспоминать разные истории из своей бурной юности. С особым удовольствием рассказывал, как путешествовал на товарняках по всему Черноморскому побережью. Один раз даже принес видеокассету, на которую перегнал снятый пятнадцать лет назад любительской кинокамерой фильм об этих путешествиях.
Студенты узнавали в мальчиках и девочках, друзьях Усольцева, известного телеведущего, молодого преуспевающего политика, популярную писательницу, тогда еще девятнадцати-двадцатилетних, таких, как сейчас Маша.
- Приходишь на товарную станцию, - рассказывал Усольцев, - спрашиваешь у башмачников или машинистов, куда и когда отправляется поезд. Если придется ехать ночью - лучше залезать в теплушку. А днем по югу приятно передвигаться на открытой платформе. Два главных закона: не спрыгивать и не запрыгивать на ходу и никогда не пролезать под поездом. Он может двинуться в любой момент. Если с поезда снимает "вохра", показываешь студенческий, говоришь, мол, фольклорная экспедиция, отстали от основной группы, денег нет, вот и догоняем. Обычно сами же "вохровцы" и сажали в какую-нибудь хорошую теплушку, иногда даже кормили, чаем поили. Тогда не только в деньгах заключалась проблема. Главное - билеты. Летом поезда южного направления забиты до отказа, люди сутками стояли в очередях за билетами. Только вы не вздумайте сейчас так ездить! Время совсем другое, и страна другая.
Вспомнив фильм и рассказы о товарняцких путешествиях, Маша слегка приободрилась. "Конечно, время другое, все-таки пятнадцать лет прошло. И потом - я одна, а их пятеро. У меня нет никакого опыта, но и у них сначала тоже не было. Они читали Джека Лондона, который так же путешествовал по Америке… Но главное, у меня нет другого выхода. А товарняки - это шанс".
По рассказу Усольцева, до Орла можно доехать за сутки, если повезет. А от Орла до Тулы - рукой подать. Туда - это почти Москва, там можно и на электричке "зайцем".
"Жалко, у меня нет карты, - подумала Маша уже спокойно, - но ничего, я и без карты сумею добраться до Москвы".
* * *
Вадим опустил жалюзи на окнах, плотно задвинул шторы, проверил, заперта ли дверь. Торшер в гостиной давал очень сильный свет, и Вадим поменял лампочку на самую слабую. Теперь комната погрузилась в полумрак. Но света вполне хватало, чтобы подсоединить видеокамеру к телевизору.
На экране появилось изображение, пошел звук. За накрытым столом сидел Ахмеджанов, за его спиной стоял телохранитель и старательно обгладывал куриную кость. Камера скользила по лицам. Человека, сидевшего напротив Ахмеджанова, доктор узнал сразу. Узнать его не представляло труда - портреты красовались сейчас по всей области, на предвыборных плакатах и листовках.
- Чего тебе, мало, что ли, в тот раз дали? - спрашивал Ахмеджанов.
- Ну, Аслан, ты пойми, эта предвыборная кампания столько сжирает каждый день, - заискивающе заглядывая в глаза Ахмеджанову, отвечал Вячеслав Иванов, кандидат на губернаторский пост, - тем плати, этим плати. Все хотят.
- Ладно, не ной, - махнул рукой Ахмеджанов и кивнул телохранителю. Тот отбросил куриную кость, на секунду исчез из кадра и появился, держа в руках небольшой плоский чемоданчик.
Отодвинув тарелку, Иванов положил перед собой на стол чемоданчик, открыл его.
- Пол-"лимона", можешь пересчитать, - усмехнулся Ахмеджанов.
- Да ладно тебе, Аслан, - смущенно потупился Иванов.
Оператор не поленился, упер на секунду камеру в содержимое чемоданчика. Там лежали аккуратные, толстые пачки стодолларовых купюр. Иванов тут же закрыл и убрал чемоданчик.
Потом камера скользнула еще по одному русскому лицу. Но этого человека Вадим не знал.
"А вот теперь не придется ничего проверять! - подумал он, вытаскивая кассету и отсоединяя видеокамеру от телевизора. - Но времени совсем мало. До выборов всего неделя. И выберут скорее всего этого Иванова. Кассету надо передать очень быстро. Но ошибиться нельзя. Как же Иван додумался до этого? Нет, не Иван. Андрюха. Его зовут Андрей. Он убирал в доме, где происходила встреча. Как же он догадался взять кассету и отдать мне? Возможно, просто увидел интересную коробочку на столе и решил подарить в благодарность за еду? Даже если никто не видел, как он отдавал мне кассету, они наверняка начнут меня подозревать и проверять. Они могут и не знать, что кассету взял именно Андрей. В любом случае сейчас надо ее очень хорошо спрятать, придумать некий контейнер, в котором впоследствии можно передать незаметно".
Подумав еще секунду, Вадим отправился в ванную комнату с кассетой в руке.
Глава 7
Бар "Каравелла" находился на окраине и внешне выглядел как самая затрапезная пивнушка - облезлая дверь, грязноватая лестница, скромная облупленная вывеска. Однако стоило спуститься вниз по лестнице - и уходить уже не хотелось. Внутри было чисто и красиво, народу всегда мало. Пахло настоящим шашлыком, который тут же жарился на раскаленных углях. К шашлыку подавалось пиво пяти сортов, не баночное, а настоящее, бочковое, свежее, с пышной пеной. Кроме того, в специальной жаровне пеклась розоватая речная форель, доставлявшаяся в бар еще живой и трепещущей.
Отдыхающие заглядывали сюда редко. Мало кого привлекала грязноватая дверь заведения. Но местные любители темного и светлого пива наведывались часто. Два амбала-охранника, один снаружи, другой внутри, следили за посетителями. Случайных, плохо одетых и шумных выпивох сюда не пускали.
Хозяин бара, лощеный молодой абхазец, одних гостей встречал широкой улыбкой и теплыми приветствиями, других - подчеркнуто корректно и холодно.
И дело вовсе не в том, что некоторые постоянные клиенты - знакомые хозяина, а какие-то - случайные.
Сейчас за двумя соседними столиками сидели два постоянных клиента, но с первым, маленьким лысым человеком лет тридцати пяти, хозяин был холодно-вежлив, а со вторым, худым, длинным, сутуловатым, лет сорока - по-домашнему улыбчив.
Первый, маленький лысый, - известный всей области журналист-телевизионщик. Звали его Матвей Перцелай. В бар "Каравелла" захаживал часто, иногда с какой-нибудь дамой, иногда в одиночестве. Сидел всегда долго, ел много, пива выпивал не меньше трех литров, причем самого дорогого. Однако хозяин никогда не радовался ему и не особенно это скрывал.
Второй, худой, длинный, посещал бар реже, ел мало, пиво пил самое дешевое, не больше литра. Звали его Анатолий Головня. Он служил в милиции в звании капитана. В "Каравелле" появлялся только в штатском, входя и выходя, тревожно озирался по сторонам и еще больше сутулил узкие острые плечи.
Заведение небольшое, поэтому хозяин обслуживал посетителей сам. Форель и шашлык жарил его старик отец, а жена и две дочери занимались кухней, посудой, уборкой и прочей женской работой.
Сейчас хозяин стоял над столом журналиста и с явным нетерпением ожидал, пока тот наконец сделает свой заказ.
- И форели хочется, и шашлычку хочется, - рассуждал вслух Матвей, - и худеть надо. Что делать, Русланчик? - Он растерянно развел руками и поднял глаза на хозяина. Но тот даже не счел нужным улыбнуться в ответ. Стоял и мрачно ждал.
- Знаешь что, Русланчик, побалую я себя, любимого, в последний раз. Форель будем считать закуской, а шашлык - основным блюдом. С завтрашнего дня начну худеть и в твое вкусное заведение - ни ногой. В общем, так. Салатику твоего фирменного, только огурчики-помидорчики пусть покрупнее порежут. Потом форель одну… нет, две. Ну и шашлычку палочку. Да, и пива, конечно, темного, как всегда. Для начала литр.
Казалось, Матвей вовсе не замечает холодности хозяина. В ожидании своего заказа он откинулся на спинку стула и с удовольствием закурил. А Руслан между тем подошел ко второму посетителю, к капитану Головне. Но не для того, чтобы принять заказ.
- Ко мне пройди, - сказал он быстро и тихо, - разговор будет.
Длинная фигура Головни нырнула в незаметную дверь за стойкой бара, между полками, уставленными красивыми бутылками. За дверью находилась маленькая комната без окон, похожая на кладовку. В середине находился пустой круглый стол, покрытый потертой клеенкой. У стола стояла старшая дочь хозяина, пятнадцатилетняя Кристина, полная застенчивая девочка с длинной черной косой. Она молча протянула Головне радиотелефон, через минуту зазвонивший в его руках. Кристина выскользнула из комнаты, и капитан услышал в трубке хорошо знакомый голос:
- Пойдешь к доктору. Напугаешь легонько, не сильно. Предложишь меня продать. Скажи, мол, признайся по-хорошему.
- А если он расколет меня?
- Значит, ты дурак. Мне нужно знать, что он скажет на твое предложение. Я хочу проверить его.
- Почему сразу не убить, если не доверяешь? - спросил капитан, зная вспыльчивый и решительный характер своего собеседника.
- Быстрый ты. И злой. Он хороший доктор, он меня с того света вытащил, ночами не спал. Твое дело - выполнить. Решать буду я, обойдусь без твоих советов. Потом все скажешь Руслану. Я сам звонить не буду.
- Когда идти?
- Сейчас.
- Но ведь поздно уже.
- Ничего, он не спит.
Всего лишь тонкая стенка отделяла комнату без окон от чистенького туалета. Если человек просто справлял нужду и мыл руки, он не слышал, что происходит в комнате. Но стоило прижать ухо к стене, сразу можно было расслышать голоса. А если вместо уха приставить специальный микрофон маленького, не больше сигаретной пачки, диктофона, то потом, прослушав микропленку, удастся разобрать каждое слово.
Именно такой специальный микрофон и держал сейчас у стены сортира журналист Матвей Перцелай. Конечно, речь неизвестного телефонного собеседника на пленку не записалась. Но то, что говорил сам Головня, записалось отлично.
Скрипнула дверь за стойкой, Головня вернулся к своему столу, на котором уже стояли овальная тарелка с шашлыком и кружка светлого пива.
Минуты через три из туалета вышел журналист. На его столе стояли стеклянная миска с салатом, корзинка с горячим лавашем и блюдо форели, украшенное крупными ломтями лимона и тонкими кольцами лука.
- Руслан! - позвал Перцелай хозяина. - Можно шашлык сразу?
Несмотря на разное количество еды, оба посетителя вышли из бара одновременно. Было уже очень поздно, но автобус-экспресс, нужный Головне, ходил круглосуточно. Ждать пришлось минут двадцать. Когда наконец автобус подъехал, капитан, прежде чем сесть в него, тревожно огляделся по сторонам. Матвея он не заметил, тот стоял в глубокой тени деревьев, к тому же на улице совсем стемнело.
Убедившись, что Головня его не видит, Матвей вскочил в закрывающуюся заднюю дверь в последний момент. Несмотря на поздний час, народу в экспрессе набралось много - маршрут шел от аэропорта через вокзал, пересекая весь город и подбирая припозднившихся пассажиров, для которых такси и частники из-за бешеных цен недоступны.
Идея проследить за длинным худым незнакомцем возникла у Матвея после того, как Головня удалился в потаенную комнату за стойкой бара. Матвей не сомневался, что хозяин связан с тайными базами в горах, но ничего интересного и конкретного до сегодняшнего вечера не замечал, хотя в последнее время заходил в "Каравеллу" не реже двух раз в неделю.
В автобусе Матвей встал на заднюю площадку, вытащил из большой спортивной сумки джинсовую кепку, очки с затемненными стеклами, светлую куртку из тонкой плащовки и тут же надел все это. "Камуфляж, конечно, ерундовый, - решил он, - но в темноте авось сойдет. Тем более длинный не заметил, как я садился в автобус".
Ехали долго, город кончился. Экспресс остановился у пансионата, рядом с маленьким дачным поселком. Головня наконец вышел и двинулся в глубь поселка по едва освещенной редкими фонарями аллее. Матвей неслышно следовал за ним, стараясь не попадать на свет фонарей.
Капитан позвонил у высоких ворот. Матвей не сумел разглядеть, кто открыл ему ворота, которые впустив ночного гостя, тут же захлопнулись. Через несколько минут Перцелай заснял со вспышкой улицу, ворота и номер дома. Пока этого вполне достаточно. Теперь оставалось ждать, когда незнакомец выйдет, и попытаться быстро сфотографировать его на сверхчувствительную пленку - если, конечно, повезет.
* * *
- Позвольте войти? - спросил длинный тощий человек лет сорока с короткими светлыми волосами и большими, навыкате, зелеными глазами.
- Простите, с кем имею честь? - вежливо улыбнулся доктор.
Человек достал из кармана пиджака удостоверение капитана милиции.
- Пожалуйста, Анатолий Леонидович, - пригласил его доктор, прочитав в зыбком свете фонаря имя на удостоверении.
Они прошли в гостиную.
- Чай? Кофе?
- От чаю не откажусь, - кивнул Головня, усаживаясь в глубокое кожаное кресло.
"Началось! - подумал доктор, ставя чайник на кухне. - Может, оно и к лучшему?"
Вернувшись в гостиную, он уселся напротив гостя.
- Вадим Николаевич, - начал капитан, - я пришел к вам не как представитель власти, а как частное лицо. Я хочу предупредить: вам грозит опасность. Собственно, мой визит к вам - должностное преступление. Я не имею права предупреждать о таких вещах.
В гостиной горел только торшер под большим зеленым абажуром, лицо доктора оставалось в тени. Он нарочно сел так, чтобы свет падал на незваного гостя. Ему было видно, что глаза навыкате буквально впиваются в него.
- Продолжайте, Анатолий Леонидович. Я вас внимательно слушаю, - улыбнулся он как можно приветливей.
- Вообще-то я хотел бы послушать вас, Вадим Николаевич. Вы ничего не желаете мне сообщить?
- По какому вопросу? У вас проблемы со здоровьем? Или у кого-то из ваших близких?
- Нет. Я здоров. - Головня немного растерялся и отвел взгляд. - Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. Ваши поездки в горы обратили на себя внимание. Сейчас в горах скрываются террористы из Чечни, среди них есть раненые. Вы - хирург. Это наводит на мысль…
- Простите, что наводит на мысль и кого? Я не совсем вас понимаю.
- Не перебивайте меня. За вами ведется серьезное наблюдение со стороны наших органов. Вас подозревают в пособничестве бандитам, государственным преступникам, находящимся в розыске. Я предлагаю вам сотрудничество. О каждом вновь поступившем раненом вы будете сообщать мне лично. Но сейчас меня интересует, - Головня набрал полную грудь воздуха и выдохнул, - Аслан Ахмеджанов! Он скрывается в горах, и вы оперировали его месяц назад.
- Простите, Анатолий Леонидович. Кажется, чайник закипел. - Доктор встал и вышел на кухню.
"Кстати явился этот капитан, - думал Вадим, разливая чай по двум чашкам, - как-то слишком уж кстати. Я ломал голову, а тут - пожалуйста, прямо на блюдечке мне подают капитана милиции. Местной милиции. Местной… А я ждал кого-нибудь из Москвы. Их здесь так много сейчас, и логично было бы… А может, отдать ему кассету - и дело с концом?"
Но что-то внутри сопротивлялось. Что-то не нравилось доктору в этом пучеглазом капитане. Может, перстень с черным камнем? Или длинный острый ноготь на мизинце? Или галстук в цветочек?
"Нет. Ерунда. Галстук здесь ни при чем, - сказал себе Вадим, - слишком уж вовремя явился этот Головня. И второе - откуда у него ко мне "личная симпатия"? Чего ради он решился на должностное преступление и с первых же слов мне, подозреваемому, в этом признается?"
Доктор вернулся в гостиную, поставил на журнальный стол поднос с двумя чашками, сахарницей и вазочкой печенья, откинулся в кресле и молча уставился на собеседника. Тот отхлебнул чаю, и стало заметно, что у него мелко подрагивает рука.
- Я вас слушаю, Анатолий Леонидович. Продолжайте, пожалуйста.
- Если вы добровольно согласитесь со мной сотрудничать, я гарантирую, что в ближайшее время вас не арестуют за пособничество террористам.
"Стоп, - подумал доктор, - вот это уже интересно. Если ты хочешь использовать меня как информатора и предлагаешь мне работать на тебя как на капитана милиции, какое же здесь должностное преступление? А если ты меня предупреждаешь об аресте - какая тогда тебе нужна информация? Или ты меня пугаешь арестом, чтобы завербовать? Но получается грубо и глупо. В таком случае ты меня считаешь полным идиотом. А зачем тебе информатор-идиот?"
- В чем именно сотрудничать? - мягко спросил он вслух.
- Я уже сказал: сообщать о каждом новом раненом. Но сейчас - прежде всего об Ахмеджанове.
- Как вы сказали? Ахмеджанов? Я никогда раньше не слышал такой фамилии. Кто это?
- Вы прекрасно знаете, кто это, - капитан занервничал, - не валяйте дурака, Ревенко. Вам, а не мне грозит арест. Вы, а не я помогаете террористам.
- А что заставило вас прийти ко мне? Предположим, вы правы и мне действительно грозит арест, что в таком случае заставило вас, представителя закона, пойти на должностное преступление?
- Исключительное уважение к вам как к талантливому хирургу, - быстро проговорил Головня.
"Ты не уважение ко мне чувствуешь, - усмехнулся про себя Вадим, - не уважение, а раздражение. Тебе хочется, чтобы я скорее раскололся. Нет уж, дружок! Сейчас ты у меня сам расколешься".
- У вас имеется конкретный повод зауважать меня как хирурга? - он удивленно поднял брови. - Или вы знаете обо мне понаслышке?
- Вы помните всех ваших больных? - спросил капитан, немного справившись с нарастающим раздражением.
"Сейчас ты скажешь, что я спас кого-нибудь из твоих близких родственников. Ну, валяй. Я помогу тебе за это зацепиться".
- Честно говоря, нет, - искренне признался доктор, - только самые серьезные случаи. Всех я, конечно, помнить не могу.
- Пять лет назад вы спасли мою мать. У нее больное сердце, требовалась срочная операция. Все отказались, а вы согласились. Она до сих пор жива.
- А как зовут вашу матушку?
- Головня Варвара Сергеевна. Вряд ли вы могли запомнить. Но это неважно. Я до сих пор чувствую себя обязанным вам.
"Как раз сердечников я помню всех, поскольку их очень мало. Я не кардиолог, оперировать пришлось трижды, в экстремальных ситуациях. В нашей больнице есть два отличных специалиста, хирурга-кардиолога. Возможно, кто-то из них спас Головню Варвару Сергеевну пять лет назад. Но я к этому не имею отношения. Ты, капитан, мог бы добросовестней подготовиться к нашей встрече. Неужели у Ахмеджанова не нашлось кого-нибудь умней?"
Немного помолчав, доктор тихо произнес:
- Простите, Анатолий Леонидович, вы никогда не обращались к эндокринологу?
- К кому?! - опешил капитан.
- К врачу, который специализируется на гормональных заболеваниях. Дело в том, что у вас явные признаки нарушения функции щитовидной железы. У вас диффузно-токсический зоб, или иначе это называется - базедова болезнь. Пожалуйста, закройте глаза и вытяните руки перед собой.