Большинство гостей Серов уже встречал в этом доме и раньше. Он приветливо кивнул молодому лысоватому актеру – приятелю Тура, игравшему неизвестно в каком театре, но неизменно появлявшемуся на любой вечеринке с новой подружкой. Рядом с ними, по-хозяйски обняв за плечи дородную супругу, сидел вечно сонный и бородатый, похожий на бегемота художник Мощагин – когда-то он был отчаянным второгодником и отпетым лентяем, поэтому судьба распорядилась так, что они с Туром учились в одном классе, хотя Мощагин был значительно старше. Со временем он остепенился, добился определенной известности и успеха, однако дружбу юных лет не забывал. Честно говоря, Сергею картины Мощагина никогда не нравились: он плохо понимал их и усматривал в работах Володькиного друга явное подражательство некоторым всемирно признанным западным мастерам, но сам Мощагин был душа-человек.
– Ага, вот и он! – увидев нового гостя, пробасил художник. – Налейте ему штрафную.
– Обойдешься, – в знак приветствия Серов похлопал его по плечу. – Я за рулем.
Потом он поздоровался с братьями-близнецами Пашей и Семой, один из них был фотокорром, а другой кинооператором, и их удивительно похожими друг на друга молоденькими женами.
"Богема!" – с иронией подумал Сергей, пробираясь к Туру, который сидел в кресле, пристроив загипсованную ногу на большой подушке, положенной на маленькую скамеечку. Похоже, опять заботы Татьяны?..
Но более всего Серова заинтересовала незнакомая гостья – красивая блондинка, сидевшая на диване с бокалом сока в руке. Неужели она и есть обещанный Володькой сюрприз?
– Ну, ты как? – Сергей пожал руку приятеля.
– Развлекаюсь, – Тур поморщился. – Скучно!
– Ну да? Не хватает острых ощущений?
– Грешно смеяться над инвалидом. Танечка! Представь, пожалуйста, Сережу своей подруге, а то я сейчас не могу в полной мере выполнять обязанности хозяина дома, – Володька заговорщически подмигнул и, как ни в чем не бывало, задал какой-то вопрос Паше. За столом вновь зажурчала прерванная появлением Серова оживленная беседа.
Татьяна подвела его к дивану и просто сказала:
– Это моя подруга, а это тот самый друг и начальник Володи, о котором он столько рассказывал: один из самых знаменитых сыщиков на Петровке…
– Ну, не стоит преувеличивать, – улыбнулся Серов. – Просто Сергей, и все.
– Элла.
Девушка поднялась с дивана и поставила бокал на стол. На какое-то мгновенье тонкая ткань туго обтянула ее красивую грудь, и Серов невольно замер в восхищении.
У нее были светлые блестящие и тщательно уложенные волосы, гладкая чистая кожа и зеленоватые, цвета глубокой воды, глаза. Легкое темное шифоновое платье очень шло ей и выгодно подчеркивало прелестную фигурку. А какой голос! Звонкий и в то же время с волнующими грудными нотками.
Она подала руку. Сергей поднес ее к губам и нежно поцеловал пахнувшие незнакомыми духами тонкие пальцы.
– Эллочка у нас звезда эстрады, – объявила Татьяна. – Она певица.
"Эльвира Ларионова?!" – внезапно догадался Серов. Так вот, оказывается, какой сюрприз приготовил ему Тур!
Кто бы мог подумать: он ломал голову, где найти девушку, а она стоит перед ним. Как только Володька сумел ее разыскать и пригласить к себе? Впрочем, скорее всего, это сделал не он, а Татьяна по его просьбе.
– Мы с Эллочкой учились в одном классе, – как бы подтверждая предположение Сергея, сообщила Татьяна. – Ладно, вы поговорите, а я побегу. У меня там цыплята на плите.
"Ну все, – подумал Серов. – Быть Туру под венцом: путь к сердцу мужчины лежит через желудок. А в остальном и гипс не помешает".
Он сел рядом с Эльвирой на диван и отметил: у Зайденберга явно губа не дура. На месте Левы он тоже стал бы искать новых и новых встреч с этой девушкой, особенно если бы мог надеяться на взаимность. И, с какой-то непонятной ревностью, подумал – но вдруг она действительно отвечала Зайденбергу взаимностью?
– Вам сок? Я слышала, знаменитый сыщик за рулем? – Элла с улыбкой наполнила бокал апельсиновым соком. – И какой у вас автомобиль?
– Вынужден разочаровать: всего лишь служебные "жигули", которые давно дышат на ладан. Да и те позаимствовал в другом отделе, поскольку наши разбиты, – Сергей немного помолчал и сказал: – Странно, я никогда не видел вас на эстраде.
– И я вас вынуждена разочаровать, – она вновь мило улыбнулась, подавая ему бокал с соком. – Перед вами далеко не звезда эстрады, а скорее ее обычный чернорабочий. Певиц сейчас множество, с голосами и без…
– Чаще без, – вставил Серов.
– Да, чаще без, – согласилась Эльвира. – Мои вокальные данные тоже средненькие, поэтому вы меня не только не видели, а наверняка даже не слышали обо мне.
– Почему же, слышал.
– Да? Неужели читали в прессе или были на концерте?
– Нет, Гордеич рассказывал, – признался Сергей.
– Вы знакомы с Гордеичем? – удивилась она. – Это же человек-легенда!
– Сейчас он в реанимации.
– Что с ним?
– Пуля, – вздохнул Серов. – К несчастью, это теперь довольно обыденное явление.
– Боже! – она прижала ладони к щекам. – Какой ужас! Да ведь он и мухи не обидит, кому только понадобилось стрелять в него? Или это трагическая случайность?
Сергей промычал что-то неразборчивое, уходя от прямого ответа: не станешь же объяснять ей, что произошло на самом деле?
Он быстрым взглядом окинул гостей – никто не прислушивался к их тихому разговору, поскольку всех захватила новая тема, подкинутая то ли Пашей, то ли Семой: превратится ли Москва во второй Нью-Йорк?
– Он уговорил меня уйти из детского сада на эстраду, помогал первое время, – задумчиво продолжила Элла.
– Гордеич? – удивленно поднял брови Серов. – Вы работали в детском саду? Кем?
– Музыкальным работником. Я по профессии детский хормейстер. Не ожидали?
– Ну почему? У вас, наверное, ребенок в сад ходил?
– Я не замужем, и детей у меня нет.
– Сейчас не обязательно иметь мужа, чтобы нарожать детишек. Времена изменились.
– Для кого как, – не уступила она. – Дети должны иметь отца. Если бы мой малыш ходил в садик, я осталась бы с ним, и мы вместе пели бы про серенького козлика.
– А сейчас о чем поете? – поинтересовался Серов.
– Как все, – Элла пренебрежительно пожала плечами. – Хороших песен мало, в основном два притопа – три прихлопа с идиотскими словами, но я стараюсь такие не включать в репертуар. Хотя, бывает, их настойчиво навязывают. Предпочитаю песни о любви, – она помолчала и неожиданно спросила: – Мне кажется, наша сегодняшняя встреча не случайна?
– Сегодня она случайна, – Сергей сказал чистую правду, – но если не сегодня, то в ближайшие дни она все равно должна была бы состояться.
– И зачем же известный сыщик искал меня, если не секрет? Сознавайтесь, ведь все равно уже нашли!
– Не знаю, нашел или нет? – Серов немного смущенно улыбнулся. Он чувствовал: его неудержимо влечет к этой девушке. Тянет, как магнитом. И пусть его сочтут самонадеянным идиотом, пусть поднимут на смех, но он готов поклясться чем угодно, что она тоже тянется к нему, хотя не мог сказать, почему возникло такое ощущение.
Внезапно мысль о Лариске вызвала угрызения совести, но тут же ушла. Да и какие угрызения, помилуй Бог! Разве он давал ей обет верности? И разве он сейчас изменяет ей?
"Мысленно – уже да, – ответил себе Сергей. – Поскольку мы ведем одновременно как бы два разговора: один, пустой и необязательный, – вслух, а другой – глазами и сердцем, которые спрашивают: "Нравлюсь ли я тебе?""
– Если бы я знал, кого ищу, то нашел бы давным-давно, – сказал он.
– Так зачем все-таки я понадобилась сыскной полиции? – Эльвира кокетливо поправила волосы.
– Для начала хотел расспросить о Леве Зайденберге.
Улыбка моментально исчезла с лица девушки, в ее глазах Сергей прочитал немую мольбу, страх и гадливое отвращение.
– Собираете грязные сплетни? – ледяным тоном произнесла Элла. – В таком случае вы обратились не по адресу. Ищите самого Леву, поскольку он их автор!
– Поверьте, я не желал вас обидеть, – Серов взял ее руку и ласково сжал в ладони тонкие пальцы. – Вы угадали, я ищу Леву. Однако не затем, чтобы узнать, насколько правдивы сплетни.
– А зачем? – немного мягче спросила она и незаметно высвободила руку. – Хотите посадить его в тюрьму?
– О, это долгая история, – засмеялся Сергей. – Сейчас не время и не место рассказывать ее.
– Давайте уйдем отсюда, – шепнула певица. – По-английски, не прощаясь. Надеюсь, на нас не обидятся?
Серов подмигнул Туру и следом за Эллой вышел в коридор. Бесшумно открыл замок, выпустил ее на лестничную площадку, вышел сам и захлопнул дверь.
– Где ваша машина? – когда спустились вниз, спросила она. – Вы можете подвезти меня до дома?
– Конечно, о чем разговор!
Сергей подвел ее к "жигуленку" и галантно открыл дверцу.
– Нам куда? – выводя машину со стоянки, спросил Серов.
– На Каланчевку, а там я покажу.
Дорогой молчали. Сергей не хотел, чтобы она вновь стала похожей на ежика, но ее молчание угнетало, заставляло думать черт знает о чем.
– Остановите, пожалуйста, здесь, – попросила Эльвира, и Серов послушно приткнул машину у кромки тротуара, – Вон, видите, это мой дом, – она показала на солидное здание сталинских времен. – Вам действительно нужен Зайденберг?
– Да, – неохотно ответил он. Неужели все начнется сначала?
– Вы напомнили мне об ужасе, который я пережила, – девушка нервно разгладила складки платья на коленях. – Если хотите, я поделюсь с вами некоторыми воспоминаниями, но не сегодня.
– Когда же?
– Завтра! Приезжайте в семь. Квартира номер шестьдесят восемь…
Она быстро выскользнула из салона и решительно захлопнула дверцу. Простучали каблучки, и Сергей остался один. Вернее – наедине с разбегающимися во все стороны мыслями…
Он никогда не думал, что так трудно дождаться вечера следующего дня – им овладело странное нетерпение, словно от скорости бегущего времени зависело нечто крайне важное в судьбе.
Ровно в семь он стоял у дверей ее квартиры с букетом цветов. Стоило лишь поднять руку к звонку, как сердце тут же забилось быстрее, и он одернул себя: перестать, ведь ты не мальчишка!
Открыла сама Эльвира. Она была в красивом длинном халате, голова повязана легкой шелковой косынкой. С улыбкой приняв букет, девушка проводила гостя в комнату и усадила в кресло, а сама занялась цветами, сразу предупредив:
– У нас не так много времени. Родители на даче, и мне приходится все делать самой, а сегодня еще нужно на концерт.
– Я подвезу, – пообещал Сергей.
– Спасибо. Но времени все равно мало, поскольку потом мне предстоит собирать чемоданы.
– Уезжаете?
– Гастроли на периферии. Надо же деньги зарабатывать? – она устроила цветы в хрустальной вазе и села напротив. – Если хотите, можете курить. Пепельница слева от вас. Я сама не курю, но гостям иногда разрешаю. Итак, вас по-прежнему интересует Лева?
– Естественно! – Серов закурил и подумал: какую исповедь ему предстоит услышать? И действительно ли она так торопится и завтра уезжает или это женская хитрость?
– Зайденберг очень грязный тип, – она брезгливо повела плечами. – Наворовал много денег и решил, что ему все дозволено.
– Я не совсем понимаю, – слукавил Сергей.
– Все вы понимаете, – махнула рукой Элла. – Не стоит прикидываться недоумком! Когда женщина упорствует, а мужчина жаждет добиться своего, он готов пойти на все. Особенно если он очень богат и имеет большой вес в той области, где женщина никто и у нее нет ничего, кроме смазливой внешности.
– Зачем вы так?!
– А это правда! – на ее щеках выступил румянец. – Он домогался меня всеми способами, но я не уступила. И тогда меня лишили работы и даже угрожали убить.
– Кто?
– Откуда мне знать? Звонили по телефону, запугивали родителей, меня, а однажды вечером подошел какой-то тип и предупредил: коли не наберусь благоразумия, то не достанусь никому, только Богу одному. Помните, как у Пушкина?
– Что за тип? – живо заинтересовался Серов.
– Не разглядела. Честно говоря, у меня душа в пятки ушла. И надо бы бежать, а я словно приросла к земле и шага сделать не могу. Противно вспоминать!
– Вы никуда не заявляли?
– Куда и кому заявлять? – горько усмехнулась она. – Как будто сами не видите, что творится в нашей державе?! Кому я нужна: без средств, без связей, без положения в обществе, без широкой и скандальной известности? Пойти по рукам у меня нет желания, а заработать иным способом сейчас, пожалуй, просто невозможно. Но я выстояла, и победа осталась за мной!
Девушка гордо вскинула голову, ее глаза жарко блеснули. Сергей откровенно любовался ею, не в силах отвести взгляд.
– Преследования прекратились?
– Если быть до конца откровенной, мне весьма помогло одно обстоятельство.
– Исчезновение Левы? – догадался Серов.
Она посмотрела на него слегка недоумевающе, но тут же мило улыбнулась:
– Конечно, вы же из органов, уж кому-кому, а вам должно быть об этом хорошо известно. В один прекрасный для меня день ужасный Лева сгинул без следа, а вскоре мне позвонили и предложили работу. Не Бог весть что, но все-таки деньги. Причем больше, чем в детском саду, куда я уже собиралась вернуться.
– Тянет к детишкам?
– Тянет, – кивнула Эльвира. – Но жить-то надо?! Кстати, история с Зайденбергом имела неожиданное продолжение. Однажды вечером мне позвонил незнакомый мужчина и сказал, что Лева здесь, в Москве, и назначает мне встречу в ресторане "Каштан", чтобы серьезно поговорить.
– О чем?
– Я тоже спросила, и мне ответили: Лева солидный человек и хотел бы обсудить со мной вопрос совместного отъезда за границу.
– Интересно. Когда это было?
– Точно не скажу, но не так давно. Услышав, что этот изувер вернулся, я впала в панический ужас и отказалась петь в "Каштане", а тут подвернулась возможность уехать в глубинку, и раздумий уже не было: куда угодно, только подальше от Левки и его приятеля Хафиза.
– Хафиз? – насторожился Сергей. – Кто это?
– У Зайденберга вообще были странные дружки. Впрочем, какие еще могут быть приятели у вора и подонка? – девушка ненадолго замолкла и провела кончиками пальцев по гладкому лбу. – Я видела этого Хафиза всего один раз, но и того достаточно, чтобы понять: человеческая жизнь для него ничто! Пустой звук, понимаете?
– Понимаю. Откуда вы узнали его имя? Как он выглядел?
Элла пренебрежительно качнула головой и невесело рассмеялась. На секунду прикусила розовую губу, потом поглядела Серову прямо в глаза.
– Не думайте, пожалуйста, что я хочу от вас что-то скрыть, но я ведь не сыщик! Хафиз для меня просто неприятный тип, не более того! Мое описание вряд ли вам поможет. Среднего возраста и среднего роста, плотный, темноволосый, без усов, бороды и… очень противный и страшный. А по имени его назвал Зайденберг. Хафиз на него так цикнул, что Лева тут же поджал хвост, как побитая собака.
– Этот Хафиз азиат или кавказец?
– Кто его знает? Я их различаю, только когда они в национальной одежде.
Теперь рассмеялся Сергей.
– Значит, непременно нужно, чтобы одни были в халатах и тюбетейках, а другие – в папахах и с кинжалами?
– Да! Я же вам сказала, что не гожусь в сыщики.
– Как вы думаете, что связывало страшного Хафиза и Зайденберга?
– Ходили слухи, будто Хафиз помогал Леве выбивать долги, – девушка развела руками. – За кулисами вообще много болтают, а теперь все или кредиторы, или должники, и многие озабочены этими проблемами не на шутку. Может быть, это вам хоть чем-то поможет? Я еще слышала, что их познакомил какой-то Гриша из "Самтреста". Лева частенько был под градусом и проболтался о Хафизе и Грише. Наверное, хотел покрасоваться, дойдя, как говорят на Востоке, до стадии павлина, и показать, какой он крутой и значительный мужчина.
– Возможно, – кивнул Серов. – Значит, с Зайденбергом вы больше не встречались?
– Спаси меня Бог от него! – Эльвира перекрестилась и бросила взгляд на часы. – Ой, я уже опаздываю. Вы мне поможете?
– Чем? – удивился Сергей, хотя в душе радовался любой возможности побыть с ней наедине лишнюю минуту.
– Пойдемте! – она легко поднялась, взяла его за руку и провела в смежную комнату, где стоял широкий диван, накрытый красивым покрывалом, а у стены блестело трюмо в резной старинной раме. Девушка села перед ним на пуфик и подала Серову овальное зеркальце с ручкой. – Держите сзади! Мне нужно закончить прическу.
Она сняла косынку, и Серов увидел тщательно завитые и уложенные белокурые локоны, придававшие девичьей головке невыразимую прелесть. Как они были непохожи на темные, тяжелые волосы Лариски! И вообще как отличались молодые женщины, хотя обе прекрасно сложены и красивы. Но красота у них разная: если у Ларисы она вызывающая, яркая, броская, то у Эльвиры более мягкая, нежная, что ли, теплая. И более благородная.
– Держите ровней, – попросила девушка. – Я была с вами откровенной, хотя мне стоило подумать, прежде чем пускаться в откровения перед сыщиком. Или это не опасно?
Сергей поймал в зеркале ее лукавый взгляд: казалось, в глазах Эльвиры прыгали маленькие золотые искры. Или это солнечный луч отразился от зеркала?
До чего же дурманяще пахнут ее духи! Так, что даже слегка кружится голова и сердце начинает бешено колотиться, а в висках словно стучат маленькие молоточки и одна и та же мысль не дает покоя: мы здесь одни, а завтра она уедет, надолго!
Он положил зеркало и обнял Эльвиру, ощутив прикосновение ее упругого теплого тела. Наклонившись, Сергей поцеловал ее в шею и ощутил, как его, словно током, пронзило желание. Эльвира ловко высвободилась из его объятий и встала, повернувшись лицом к нему. Увидев, как пылают ее щеки, он решил, что ему лучше уйти, но она удержала его и сама обняла, легко коснувшись губами его губ.
– Я хочу, чтобы ты был мой… – прошептала она. – Мой навсегда! И только мой!
Сергей нежно поцеловал ее, и Эльвира закрыла глаза, прижавшись к нему всем телом. Он ощупью нашел узел на поясе халата и распустил его, шелковая материя упала к ногам девушки.
"Все слишком быстро, – жадно лаская ее грудь, прикрытую кружевным бельем, подумал Серов. – Слишком! Однако и слишком хорошо, чтобы найти в себе силы отказаться от этого. Будь что будет!"
Он подхватил ее на руки и понес к дивану, более уже не думая ни о чем: все мысли ушли неизвестно куда, остались лишь стучавшие в висках молоточки и всепоглощающая страсть…
– Как же твой концерт? – спросил Сергей, когда они, утомленные долгими бурными ласками, лежали рядом.
– Ты ничего не понял? – засмеялась она, нежно погладив маленькой ладошкой его широкую грудь. – Я все придумала, а прическу сделала специально для тебя, мой милый сыщик. Какой же ты все-таки недогадливый! Мне пришлось все взять в свои руки, поскольку, едва увидев тебя, я твердо решила: мы должны быть вместе!
– А гастроли? Их ты тоже придумала?
– Нет, к сожалению, гастроли правда. Я хочу убежать от своих страхов. Но не волнуйся, я только с тобой переступила запретную черту и умею хранить верность. Я буду скучать без тебя, а ты?
– Я тоже, – вздохнул Серов. – И… когда же ты возвращаешься?