– При чём здесь это? Они давно расстались, – сразу разозлился Пузырев.
– Расстались они только что, а долгое время вы общались с Саблиной, и она была близка с Салеевым.
– Почему же сразу не проверили меня? – взбесился Пузырёв.
– Мы в личную жизнь без необходимости вторгаться не пытаемся.
– А сейчас?
– Сейчас такая необходимость возникла. Кто вы, господин Пузырёв? Расскажите.
Вася нервно хохотнул, приглаживая ладонью свои кудри. Было видно, что его крайне смутил приход следователя ФСБ, и он не понимает происходящего.
– Так сразу всё рассказать… Кто я? Человек. Россиянин. Бизнесмен. Линолеумом торгую. К делам вашего Салеева никакого отношения не имею, никаким краем и боком. Даже не подозреваю, чем он занимается.
– Разве вы с Саблиной не говорили о Салееве?
– Говорили, конечно, но всё в том смысле, что ей пора кончать ненужную связь. Их отношения изжили себя. Катя в основном была одна, Салеев – всегда на работе.
– А вы разве не всегда на работе?
Пузырёв, вздохнув, стал смотреть в потолок, не имея чёткого ответа.
Александра подсказала с легкой усмешкой:
– Получается, вы лучше Салеева?
– В её глазах, может быть, – отозвался Вася.
– Но по вашей инициативе Саблина ускорила разрыв с Салеевым?
– Да, по моей. Но ускорения никакого не было, их отношения сами собой пришли к логическому завершению, просто надо было набраться смелости назвать вещи своими именами. Я ей прямо сказал, пора определиться: или она с ним остаётся и продолжит мучить всех, или уйдёт ко мне, порвав с прошлым, с отношениями, которые им были не нужны. Они тяготили их… Тяготили Катю. И мне надоело быть на вторых ролях, чего-то вечно ждать. Катя постоянно откладывала разговор, но потом решилась. Она вчера позвонила мне и сказала, что порвала с Салеевым.
– Она спокойно перенесла разрыв?
– По голосу…
– Так вы с ней не виделись вчера?
– Я был в командировке, ещё с ней не виделся. А по голосу в трубке я слышал, что ей не по себе после объяснения с Салеевым. Она очень нервничала. Я её прекрасно понимаю. Не легко рвать с привычным. – Пузырёв уже немного очухался от свалившегося на него неожиданного допроса и говорил уверенным голосом.
– И что она сказала о Салееве? Как он отнёсся к разрыву?
– Сказала, что ушёл. Больше ничего.
– Теперь вы женитесь на Саблиной?
– Женюсь? – Пузырёв опять попал в тупик. Видимо, об этом он не помышлял, просто захотел отбить бабу у соперника, и баста! Да и старовата для него Саблина – двадцать пять лет, уже не юная особа, уже подержанная, если можно так выразиться, уже увядает, всё самое сладкое раздав другим. Такие, как Пузырёв, преуспевающие красавцы, сначала натешатся с опытными любовницами, а уж потом в жёны берут красивых девочек, чтобы получить от брака всё сполна.
– Хорошо, скажите мне, вы коренной москвич? – перешла на другую тему Александра.
– Конечно, потомственный. Все предки – москвичи. Не приезжий… Я же говорю – не шпион, в связях с мафией не замечен.
– Так уж и не замечены? А крышевание? Дань отстёгиваете?
– Если правоохранительные органы считать мафией, – усмехнулся Пузырёв. – Без откатов торговать не позволят, что бы там ни говорилось громогласно по телевидению.
– Много платите?
– Как все. Не жалуюсь, – откровенничал Вася.
– Плохо, что не жалуетесь. Если бы на этих мерзавцев поднялись всем миром, поборы исчезли как явление.
– Слова. Всё это просто красивые, правильные слова. Кампания по борьбе с коррупцией пройдёт, а поборы останутся. Это система. Бороться с ней не собираются. Говорят о борьбе годы и годы, и ещё годы будут говорить и призывать к честности. Но система себя не собирается уничтожать. Шишки стригут денежки и перегоняют их на офшорные счета за рубеж, чтобы при случае сбежать и жить за бугром сытно и счастливо. А стрелочникам показательно сносят головы. Сявкам. Мелочовке пузатой. И неумеренным праволюбцам, которые пытаются вякать. Лучше не высовываться – целее будешь.
– С вами всё ясно, Пузырёв, – завершила беседу Александра. Бизнесмен Вася был ей уже не интересен. – Последний вопрос: почему ваша фирма называется "Абрикос", если вы торгуете линолеумом?
Пузырёв белозубо заулыбался. Ну, чудо, а не мужик! Само обаяние. Прямо картинка.
– Начинал с абрикосов, да у нас азербайджанцы этим бизнесом заправляют – выдавили. Ушёл на линолеум.
– Больше вопросов не имею. Прощайте.
Александра поднялась с дивана, двинулась к двери, чтобы уйти.
– Подождите! – спохватился Пузырёв. Подскочив к ней, он расплылся в новой подкупающей улыбке. – Извините. Как вас зовут, можно узнать?
– Следователь Андреева. – Александра источала холод.
– А имя?
– Я вам показывала удостоверение, там чёрным по белому написано. Надо было читать внимательно.
Сделав Пузырёву ручкой, она выскользнула в коридор и, быстро миновав его, оказалась на улице.
Итак, причина самоубийства Салеева выявлена – разочарование в любви. Завтра она дополнит свой отчёт заключениями экспертов и сдаст дело генералу Харченко – расследование-однодневка завершено, можно приниматься за новое!
Ветер был порывистым, обжигающим. Наверное, северо-восточным. С мутного неба валил крупный мокрый снег. Сильный ветер гнал его почти горизонтально. Снежные хлопья очень досаждали, врезаясь в лицо липкими, холодными шлепками.
Вот она, американская зима… А что ещё от неё ждать – рядом Атлантический океан!
Сергей не успевал вытирать мокрое лицо. Когда надоедало, он отворачивался спиной к снежным порывам, но тогда начинало капать отовсюду – это было ещё противнее, и он снова поворачивался лицом навстречу продирающей насквозь холодом пурге.
А заключённые во дворе согревались игрой в мяч – нечто среднее между регби и американским футболом. Бегали, кричали, бились, валяясь в грязи. Толпа вокруг играющих бесновалась – такое развлечение выпадало здесь не часто – из-за отвратительной погоды охранники попрятались в тепло и не мешали.
У Сергея щемило на душе. Не на сердце, а именно на душе, сейчас был самый удобный момент передать ему пароль к "объекту". Но никаких попыток к этому не наблюдалось. Снежная буря, ор толпы вокруг играющих и никакого движения к нему.
Сергей стоял у залепленной снегом стены ограждения из сетки-рабицы, а метрах в ста от него был он (объект) – задумчивый и одинокий Василий.
Циммерман объяснил способ передачи пароля как копию его собственных действий – Сергей сам поймёт, что это пароль, иначе его "расколют" фэбээровские умельцы. Чем меньше он знает, тем больше шансов на успех операции. Сергей и верил в такую версию, и тут же ругал всех последними словами за ловушку, в которую его заманили. Как его вызволят после выполнения задания? Он не мог этого понять. Никак это провернуть невозможно! Никак! Через канализацию? Киношные глупости! Во всех фильмах о побегах из мест заключения существуют неохраняемые лазы из канализационных труб огромного диаметра, по этим путям и ползут к свободе голливудские герои. Тут такой лабуды нет. И нигде нет, ни в одной тюрьме. Через проходную? Нагло, в автотранспорте, как в знаменитой комедии "Джентльмены удачи"? Нет! Уже двадцать первый век, и новые технологии сделали невозможным использованием старых "фокусов". На воротах стоят датчики биения сердца. Машины даже никто не проверяет щупами и любым другим способом. Зачем? Даже если затаившийся беглец не будет дышать, биение его сердца все равно уловят датчики и тут же отобразят на экране прибора. Значит, Сергея не собирались вызволять изначально? Так или не так?
"Сергей, ты себе этот вопрос задавал уже сотню раз! Две сотни раз! Остынь и делай дело. Потом всё встанет на свои места", – уговаривал себя Сергей, но его внутренний голос фыркал: "Надейся, надейся, лох!"
Оставалось только вздохнуть и верить в честность конторы.
Если для передачи пароля, по словам Циммермана, используют способ этого самого козла, то ничего не может быть проще – Сергей просто должен знать этого человека лично, и тот, знакомый ему связной, передаст пароль. Вот так, просто и красиво.
Кто же этот затесавшийся в число служителей или заключённых агент конторы? А как он передаст пароль? В конторе знали, и Сергей знал всегда, и сейчас ощущал кожей, что в его тюремной робе скрыто несколько следящих жучков.
Несколько ночей подряд, пока сокамерник-латинос мирно посапывал на верхней шконке, Сергей, миллиметр за миллиметром, прощупал всю свою одежду. Подобранным во дворе острым камушком Сергей тщательно проскрёб все пуговицы, надеясь повредить жучок, если он был вживлён туда. Все его слова, всё им услышанное могло сразу стать достоянием ФБР. Этого варианта отбрасывать не стоило. Или Сергей себя чересчур накручивал, насмотревшись голливудского фантастического фуфла о всесилье Федерального агентства? Но лучше быть всегда готовым к неприятностям. К тому же самый простой вариант отследить его на открытой местности и всё услышать – это подслушивающие устройства, действующие на расстоянии. Что мешало фэбээровцам, сидя в уютном кабинете, держать его и Василия под прицелом мощного микрофона? То-то же. Всё говорило о невозможности контакта и последующего спасения Сергея из тюремной ловушки.
Глядя на сетку, облепленную мокрым снегом, Сергей попытался успокоиться. Объект находился рядом, в ста метрах. А ему самому надо просто ждать.
Захотелось, как знаменитый киношный Штирлиц, промычать про себя: "Грусть моя, ты покинь меня…", но дальнейшие слова как-то выпали из памяти, а мычать пустой мотив не хотелось.
Сергей обернулся к орущей толпе, которая отгораживала его от играющих, и увидел в самом конце, у раскрытых железных массивных дверей тюрьмы, человека в униформе хозяйственного вольнонаёмного рабочего. Подскользнувшись, тот рассыпал ворох белых бумажных свёртков и, торопясь, оглядываясь и очень нервничая, укладывал их в глубокую корзину, прямо на дверях мелом отмечая для себя количество собранных. Зачем он это делал? Свёртков было не больше пятидесяти. Чтобы не запутаться?
Сергей прочёл: "Пять, шесть, пять, шесть, Варуон".
И человек сразу стёр написанное.
Потом посмотрел на Сергея.
Побросав в корзину ещё несколько свёртков, он снова написал: "Пять, шесть, пять, шесть, Варуон". И снова быстро стёр.
Сергей нервно умылся снегом, налипшим на лицо. Неужели? Неужели это Зимин? Тот самый Зимин, счастливчик, везунчик, тот негодяй, оставшийся служить, когда Сергея выгнали за ненадобностью, тот, познакомивший его с прекрасной девушкой Александрой?.. Нет, наваждение.
Рабочий, быстро побросав все остальные свёртки в корзину, торопливо ушел внутрь здания.
"Неужели это пароль? – обалдел Сергей. – Это пароль или я загоняю себя в тупик нервными истериками?"
Ощущая давно забытое нервное возбуждение, Сергей, словно зомби, направился вдоль залепленной снегом сетки. Он подошёл к Василию. Тот даже не повернул головы, смотрел себе под ноги, измученный, морально опустошённый.
Сергей, встав рядом, произнёс, идя ва-банк: "Пять, шесть, пять, шесть, Варуон". Он понимал, что большая часть контакта пройдёт под пристальным вниманием ФБР. Его задача заключалась в том, чтобы вытащить из Василия всё необходимое и оставить агентов спецслужб с носом, успев передать полученные сведения в контору.
Василий секунду молчал, потом отозвался бесцветно:
– Почему так долго не подходили? Я давно понял, что это вы…
Теперь Сергей уверился, что он не брошен и не забыт конторой, что дело двигается.
– Почему вы поняли, что я – это я? – спросил Сергей. Надо было что-то сказать, чтобы сломать стену отчуждения.
– Интуиция. – Василий усмехнулся, по-прежнему смотря себе под ноги. – Если хотите – чутьё. А слова, сказанные вами, – это позывные радиостанции. В детстве я увлекался радио, очень-очень давно. Я поведал их одному человеку. Другие их не знают. Это стало для меня своеобразным паролем. Кто знает – тот свой.
– Нас могут слушать… Вы в курсе? – сказал Сергей, находясь в состоянии нервного возбуждения. Идёт контакт, идёт! И он в поле зрения конторы.
А Василий бормотал, словно никого рядом не было:
– Нас некому слушать. Агенты уехали несколько дней назад – я отработанный материал.
– Они получили что хотели? – напрягся Сергей.
– Что они хотели? Я не знаю, что они хотели. Ничего не знаю. Мой мозг подвергали воздействию вдоль и поперёк. Я пуст. Я ничего не знаю и ничего не помню. Я болен.
– Но позывные вы помните.
– Ничего не помню, – возразил Василий.
– Для чего же я вошёл с вами в контакт?
– Вам виднее… Вам виднее…
Сергей заметил, что из толпы заключённых выбрался никогда не покидавший его надолго латинос и заспешил к ним.
Неужели ФБР засекло разговор? Зачем тогда прерывают общение? Непонятно. Простой непрофессионализм или что-то другое?
– Всё-таки я прав насчёт жучков. Они есть. У меня или у вас.
– Вы слишком хорошего мнения о них, – отозвался Василий, не меняя положения, шевеля только одними губами и снова обретая "вменяемость".
– Не говорите больше ничего! – попросил Сергей.
– И не собираюсь. Я ничего не знаю!
– Думаю, неприятностей нам с вами не избежать.
– Мне всё равно, – отрешённо отозвался Василий, взгляд его потускнел, теряя живость.
Неладное творилось с объектом. Здорово же его обработали!
Сергей торопливо отошёл. Контакт состоялся или провалился? Что делать дальше? Когда удастся снова поговорить с объектом? Эти вопросы сейчас оставались без ответов.
Подбежавший латинос, неодобрительно взглянув в сторону Василия, хлопнул Сергея по плечу:
– Чего возишься с "прокажённым"? Он отщепенец.
– Я сам такой.
– Не хандри, Насильник, пойдём посмотрим на игру.
– Пойдём.
Уходя, Сергей напряжённо посмотрел на Василия. Тот на секунду повернул голову в его сторону – взгляд его ничего не выражал…
"Неужели всё зря?" – мелькнула мысль в мозгу Сергея.
– Подъём!
Александра вскочила, ошарашенно оглядываясь. Самое ужасное, что она была в собственной спальне, в пижаме бледно-розового цвета. И тут же (О боже! И это не сон!) стоял в верхней одежде, а конкретно в утеплённом варианте камуфляжного костюма, в которых ходят зимой рыбаки и охотники, Петя Загин.
На часах было пять тридцать утра. Мать была встревожена. Нет, мать была в шоке.
Петька улыбался.
Александра разозлилась. Ведь предупреждала баранов, чтобы домой не являлись – мать была убеждённой либеральной демократкой западного направления и мирилась со службой дочери в ФСБ, пока не видела явных проявлений этой службы. Теперь истерики было не миновать. Конечно, когда муж великий художник при правительстве, можно быть пророком в своем Отечестве, хотя мать только и мечтала, чтобы иммигрировать в Англию или Штаты. Но отец запрещал: "Забудь об этом раз и навсегда! Наша Родина здесь! А если сбежишь, ни копейки не получишь. Езжай в свою любимую Англию, там русские поломойки с высшим образованием, наверное, нужны… Помешалась совсем!"
Вот этих беспощадных скандалов между родными людьми Александре не хотелось. Она очень устала от них и серьёзно подумывала о переезде на съёмную квартиру.
– Этот ТОВАРИЩ с твоей РАБОТЫ, – зло пояснила мать. На словах "товарищ" и "работа" мама сделала ударение с нескрываемой ненавистью и тут же ушла.
Александра медленно соображала. Она стоит в пижаме, а Загин пялится на неё бесстыжими глазами. Как следовало поступить? А тут ещё назревающая истерика мамы.
Схватившись за голову, она села обратно на постель.
Загин, с издёвкой в голосе, нагнувшись над сидящей Александрой, помахал рукой перед самым её лицом:
– Санёк, ау! Пора. Пошевеливайся!
– Что стряслось? – Александра ещё тормозила.
– Одевайся.
– A-а… Тогда пошёл вон из комнаты!
– Слушаюсь и повинуюсь, госпожа!
Шут!
Александра осталась одна. Спать хотелось убийственно. Вот проклятая работёнка – подняли среди ночи, не постеснялись! Что там за спешка?! Пять тридцать! Видимо, что-то изрядное случилось. Может, баллистическую ракету пытались повредить на оборонном предприятии? Нет, это нонсенс. Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда! А вы консерватор, Александра Сергеевна! Стихи надо почаще читать, чтобы не сойти с ума от такой работы.
С этой мыслью Александра быстро переоделась и пошла умываться.
– Ты можешь быстрее? – нервничал Петя.
– Я ещё не завтракала.
– Какой завтрак?! Её самолёт ждёт, она завтракать собралась! В воздухе поешь!
– О нет, – простонала Александра. Ещё и лететь чёрт-те куда! Закричала, чтобы мать услышала в дальней комнате огромной квартиры: – Мама-а! Собери мне бутерброды! Только быстро! Сыру, колбасы. Я срочно уезжаю.
– Душить революцию?! Куда? В Киргизию, Сирию или Иран?! – Мать уже была на взводе.
– Бутерброды собери, говорю, – жёстко отозвалась Александра. Как надоела эта политика в обыденной жизни!
– Моя дочь – палач! – отвернулась мать.
– Мама! – вскричала Александра (всё-таки вывела из себя эта пресыщенная сытой жизнью женщина, мнящая себя интеллигенткой, думающая о демократии в России и пренебрегающая родными, близкими людьми!). Повторила спокойнее: – Мама, собери мне бутерброды. А о тех "революционерах", про которых ты вспомнила, не беспокойся, тебя бы разорвали на части за то, что ты христианка и русская! A-а… Прости, что ты европейка!
Мать обернулась, уже успокоившись, отозвалась:
– Это всё воспитание твоего отца! Он сделал тебя такой жестокой!
– Спасибо! – развела руками Александра. Кто бы думал ещё вчера, что в пять тридцать будет такой скандал!
– Надолго уезжаешь? – спросила мать.
– На неделю, – ответил ей Петя.
Показался встревоженный и негодующий отец в чёрных трусах.
– Что у вас? Сдурели, что ли?
– Сашка улетает срочно! За ней приехали, – пояснила мать, снова злясь, и направилась на кухню.
– А-а, – ничего не поняв, сонно отозвался отец и тоже пошёл на кухню, вслед за матерью.
Через три минуты, упакованная по полной программе (хоть на полюс зимовать отправляй!), Александра покинула родную квартиру. Уже в подъезде она поняла, что сегодня достаточно морозно.
– А я думала, что тепло оделась.
– Босс, я не расслышал!
– Куда едем?
– В управление. Скажи, начальник, у тебя попа не болит?
– Чего? Загин, ты вчера перебрал? Я такой фамильярности не потерплю! У тебя с головой не всё в порядке? – Александра постучала себя пальцем по виску.
– Будет болеть. У меня уже больше двух часов болит. Знаешь, сколько уколов всадили?!
– Колоть будут?! – изумилась Александра. Час от часу не легче!
– Будет болеть, потому что будут колоть! И ещё как! От всякой африканской заразы.
– Мы в Африку летим?
– Ну вот, проболтался. Ванька меня убьёт!
– Купчика боишься? – мстительно усмехнулась Александра. Она не упускала возможности подколоть своих капитанов, потому что они делали это постоянно.
– Чё его бояться? Щелбанов надаю ему, и всё. Просто хотели с Ванькой преподнести тебе неприятный сюрприз.