Я с изумлением посмотрела на Шурку: ни о каких расценках он, по-моему, не говорил. Шеф сделал успокаивающий жест рукой, из которого следовал однозначный вывод - все расходы он берет на себя. Маруська извлекла из своей сумочки пластиковый пакет с таинственной железякой.
- Положите на стол, - велел антиквар. Подруга с готовностью исполнила приказание.
Серафим Карлович подкатил на своей коляске к столу, извлек откуда-то тонкие резиновые перчатки, с величайшей осторожностью вытащил из пакета нашу находку и погрузился в ее изучение.
Минут пять Манька, я и Шурик дышали через раз, зато сердца наши колотились, как сумасшедшие. Потом мы с подружкой стали нетерпеливо попискивать, а Маруська даже рискнула произнести:
- Ну?!
Шурка снова метнул в нее гневный взгляд, но тут Карлович поднял на нас глаза и сипло спросил:
- Откуда у вас ЭТО?
Лицо антиквара выражало целую гамму чувств: от испуга до неподдельного восхищения. Шурка немного растерялся. Думаю, он впервые видел своего приятеля в таком состоянии. Сообразив, что никто не собирается отвечать Карловичу, я, пожав плечами, неуверенно молвила:
- Кхм… Нашли на чердаке старого дома.
Серафим Карлович как-то нервно рассмеялся:
- Старого дома?! Ха-ха-ха… Позвольте узнать, насколько старого? Ему должно быть около двух тысяч лет, и расположен он явно не в Подмосковье.
- Какое это имеет значение? - подала голос Маруська. - Лучше скажите, что это за штуковина и имеет она хоть какую-то цену или нет?
Антиквар снова уткнулся в железку и опять надолго замолчал. Мне внезапно захотелось взять статуэтку какой-то дамочки с собачкой в руках и запустить ею в Карловича. Ну и что, что безделушка антикварная, зато с виду очень тяжелая! Может, удар по седой башке заставит ее обладателя заговорить! Глаза Маньки горели хищным огнем дикой пантеры, вроде той, что стоит в гостиной этого дома. Даже мой начальник, выдержке которого могли бы позавидовать профессионалы преферанса и покера, задергал щекой. Это я посчитала верным признаком нетерпения. И вот, когда силы мои уже были на исходе, а намерение использовать статуэтку в качестве метательного ядра окрепло, Серафим Карлович внятно проговорил:
- Это копье Лонгина.
Манька восхищенно закатила глаза, шмыгнула носом и выдохнула:
- Ух, ты! А что это?
Антиквар обвел сочувственным взглядом наши удивленно вытянувшиеся лица и усмехнулся дремучести, свойственной отдельным гражданам.
- Помните, как казнили Иисуса Христа? - задал неожиданный вопрос Карлович.
- Ka-кажется, его распяли, - заикаясь, ответила я. - Или историю уже переписали?
- Нет, нет, все правильно. По приказу Пилата и решению Синедриона Христа распяли. Голгофу, место, где проходила казнь, охраняла римская сотня. Командовал ею Гай Кассий Лонгин. В задачу Лонгина входило уколоть казненных в бок, дабы убедиться в их смерти… - Серафим Карлович умолк, пожевал губами и продолжил: - Н-да, так вот. Этот самый Лонгин страдал катарактой. Он случайно попадает Иисусу не в бок, а в сердце. Кровь брызжет Лонгину в глаза, и он чудесным образом исцеляется. Ну, Лонгина позже причислили к лику святых, а само орудие убийства объявили святыней. Легенды, кстати, наделяют копье потрясающими свойствами. Во-первых, его нельзя ни сломать, ни затупить, а во-вторых, обладатель копья получает неслыханное могущество и власть над миром. К примеру, египетские фараоны. Пока копье было у них, Египет достиг невиданного расцвета. Потом копье "всплывает" у императора Константина Великого. Кстати, по его приказу копье видоизменяется - к нему добавляется гвоздь с креста Иисуса. Изменение внешнего вида святыни позже вошло в привычку у ее владельцев. Отсюда и серебряные пластины, и золотые нити. Правда, гвоздь никто не трогал… В результате внешний вид копья довольно сильно изменился. Потом была какая-то запутанная история, которую я не помню, честно говоря. Знаю, что копьем обладал и Карл Великий, основатель Первого рейха, одержавший, между прочим, немало исторических побед; и Наполеон владел этой реликвией. Примечательно, что перед походом в Россию копье у Бонапарта выкрали…
- А что потом? - зачарованно прошептала я. Рассказ антиквара меня увлек: страсть как хотелось услышать продолжение.
- Хм… Последним владельцем копья был Адольф Гитлер. В 45-м след копья вновь теряется. Одни говорят, будто немцы, убегая из Рейхстага, прихватили копье, хранившееся в подвалах; другие - что копье наши нашли… В общем, темная история. В следующий раз оно появилось в 1957 году в Зале сокровищ венского дворца Хафбург. С тех пор там и хранится. Если мне не изменяет память, копье Лонгина лишь раз покидало музей. Его возили в Ватикан на какой-то праздник… Впрочем, все, что я рассказал, всего лишь версия. Можно в нее верить, можно не верить.
- Значит, оно с пятьдесят седьмого года хранится в этом… венском музее, - задумчиво протянула Манька.
- По крайней мере, оно там было еще три года назад. Я лично имел честь его там видеть. Но вот что я вам скажу, девочки и мальчики: нужно быть сумасшедшим, чтобы решиться на кражу копья. Человек, решившийся на этот… подвиг, явно болен психически. Он верит в силу копья и, желая завладеть им, наверняка подумывает и об абсолютной власти над миром. Этот тип может быть весьма и весьма опасен. Ему самое место в отдельной палате психиатрической лечебницы.
При упоминании о венском музее какая-то не ясная мысль замаячила на моем мысленном горизонте. Я наморщила лоб, пытаясь нечто вспомнить, но не преуспела и решила отложить воспоминания до более благоприятного времени.
Маруська, сперва обалдевшая от услышанного, пришла в себя. Она нервно сглотнула и задала вопрос, мучивший ее, как видно, давно:
- Сколько копье стоит?
Меня до глубины души возмутила меркантильность подруги: такая историческая ценность, святыня, можно сказать, и вдруг - презренный металл! Однако Карловичу было не привыкать соединять несоединимое. Он, не раздумывая, заявил:
- Копье бесценно.
- Ну, это вы бросьте! - недоверчиво улыбнулась Маня. - Все имеет свою цену, даже мумия дедушки Ленина. Вопрос в том, кто ее купит.
Антиквар согласно кивнул:
- Вы правы. С копьем Лонгина то же самое. Это не изделие каких-то известных мастеров. Копье, как сейчас принято говорить, эксклюзивный раритет. Другой подобной вещи в мире нет, нет даже копий, подделок… Назвать цену святыни? Сколько стоит плащаница Александра Невского?
- Нисколько, - пожала плечами Маруська.
- Верно, нисколько. И в то же время безумно дорого. Хотелось бы мне посмотреть на покупателя святыни… - Серафим Карлович, прищурившись, вновь поинтересовался: - Так я что-то не понял, откуда у вас копье? Вы ограбили музей Вены?
- Мы производим впечатление похитителей раритетов? - вопросом на вопрос ответила я.
- Кто знает, кто знает… В тихом омуте, знаете ли… - хмыкнул антиквар, упаковывая копье обратно в пакет. - Надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство?
Я так поняла, что аудиенция окончена: пора убираться восвояси. Шурка это тоже понял - он достал из бумажника сто долларов и протянул их Карловичу. Купюра мгновенно исчезла во внутреннем кармане бархатной курточки.
- Что ж, если у вас больше нет никаких… м-м… забавных штучек, не смею больше отнимать ваше драгоценное время. Еще раз хочу предостеречь вас от встречи с похитителем копья. Если, конечно, это не ваших рук дело…
Скомканно попрощавшись и поблагодарив Серафима Карловича, мы покинули его дом-музей.
- Ни фига себе расценки у твоего дружка, - проворчала Манька, тыча пальцем в кнопку лифта. - Мог бы и скидку сделать… Кстати, Шурик, а почему ты этого Карловича фашистом обозвал?
- Так ведь он немец. Обрусевший, правда. Бирнбахер его фамилия, - охотно отозвался Шурка. - Послушайте, хочу еще раз кое-что пояснить для особо умных: Серафим Карлович не мой дружок. Я его вижу впервые в жизни. Чего ты таращишься? - неожиданно разозлился шеф, заметив, как округлились у меня глаза. - Да, первый раз. Это Игнат вывел меня на Карловича.
- Игнат?! - в один голос воскликнули мы с Манькой. Она презрительно, а я удивленно.
- Ну, да, Игнат. Чему тут удивляться? Антиквар проходил у него по какому-то делу как свидетель. Хотя Игнат говорил, что по Серафиму тюрьма плачет. Но… Слабая доказательная база, - важно закончил Шурка.
Маруська что-то неразборчиво пробормотала. Я уловила только "сам" и "в гробу я видала". Подъехал модерновый, суперсовременный лифт.
- Как они их делают? - заинтересовалась я механизмом. - Почему, скажите мне, наши лифты тарахтят и застревают, а буржуйские ездят годами и не ломаются?
Не успела я закончить мысль, как чудо инженерной капиталистической мысли нервно дернулось и застыло. Свет медленно растаял, как мороженое в жару.
- Что это? - испугалась Маруська.
- Чубайс опять балуется с электричеством, - попыталась я пошутить.
- Да нет, - встрял Шурка. - Это Славка накаркала. Я давно подозревал, что она ведьма. Одни глазищи ведьмацкие чего стоят - зеленющие, как болото. Так и затягивают, так и затягивают…
Последние слова шеф произнес зловещим шепотом, отчего у меня вдоль позвоночника проползли колючие мурашки. Манька взвизгнула:
- Дурак! У меня и так сердце в штаны упало. Зачем девушек пугаешь?
- Вас испугаешь, пожалуй. То у них убийство, то экспонат венского музея… Чисто банда, ей-богу!
- А при чем здесь мы?! - взвилась Маруська, моментально выходя из себя. В таких случаях она начинает отчаянно жестикулировать. Руки у нее длинные, в темноте лифта избежать с ними столкновения невозможно, поэтому я благоразумно присела на корточки. Манька продолжала бушевать:
- Нет, Славка, ты только послушай своего начальника! По его словам, мы с тобой просто крестные матери какие-то! Якудза, блин, Коза Ностра!
Они еще долго могли препираться, грозя перегрызть друг другу глотки, если бы я не закричала:
- Ну, хватит! Разорались, как два петуха в одном курятнике. Чего не поделили-то? Лучше обсудите ситуацию и решите, каким образом нам отсюда выбираться.
В стане спорящих повисла пауза, затем послышалась какая-то возня, а следом - звуки неопределенной этиологии. Некоторое время я прислушивалась, но разобрать что-либо было невозможно, поэтому я нащупала в своем рюкзачке сотовый телефон. В неверном голубом свете удалось разглядеть, что… Манька с Шуркой целуются самым бессовестным образом!
- Вы с ума сошли! - простонала я.
Подружку и начальника отбросило друг от друга, словно две одинаково заряженные частицы, которые внезапно столкнулись лбами.
- А что такого? - неестественно спокойным голосом спросила Манька. Шурка смущенно кашлянул и невнятно пробормотал:
- Надо связаться с диспетчерской и сказать, что мы застряли.
- Действуй, - разрешила я, а сама погрузилась в размышления по поводу только что увиденного.
Ну, Шурка наш - волокита еще тот, это всем известно. От ухаживаний шефа нас, сотрудниц фирмы, спасает только им самим выдвинутый постулат: никаких романов на работе. В свободные минуты Шурка с удовольствием хвастается сокрушительными победами на любовном фронте. По правде сказать, мы уже давно заблудились в его Милочках, Леночках, Валечках, да и сам любитель "сладенького" несколько раз забывал или путал имена своих красоток. Тогда я посоветовала боссу звать их киска, рыбка, пупсик - клички универсальные, забыть или перепутать невозможно, а девушкам приятно. Интерес к Маруське со стороны шефа более или менее ясен. Но Маня?! Буквально несколько часов назад она лила водопады слез по Игнату и готова была простить своего непутевого любимого. И вот, пожалуйста, - целуется с его лучшим другом! Господи, да как же эта парочка будет смотреть в глаза Игнату?! А я что ему скажу? При мысли, что придется разговаривать с Игнатом, я издала тихий протяжный стон.
- Славка, ты плачешь, что ли? - Манькины руки нащупали мою голову. - Почему это ты уменьшилась в размерах?
- От стыда скукожилась. Как вы могли так поступить?
- Я и сама не знаю, как это получилось… Случайно как-то. Но я обещаю, подобного больше не повторится.
- Почему же? - подал голос Шурка. - А мне очень даже понравилось, я бы повторил!
- Перебьешься! Это была минутная женская слабость, а ты подло ею воспользовался, - огрызнулась Манька.
До меня донесся тяжелый вздох, говоривший, должно быть, о глубине разочарования любимого шефа.
- Ты связался с диспетчером? - спросила я, чтобы направить Шуркины мысли в нужное русло.
- Никто не отвечает. Черт, русское разгильдяйство царствует даже в элитных домах! - досадливо бросил Шурка. - Придется ждать…
- Чего ждать-то? Пока мы состаримся и умрем в этом долбаном лифте?! - завопила Маруська. - Звони давай Шойгу, пускай вытаскивает нас отсюда!
- Самому Шойгу? Боюсь, его и в Москве-то нет. Спасает себе народ где-нибудь в Занзибаре, а до несчастной Маруси, застрявшей в лифте, ему и дела нет. Ты, Мань, лучше помолчи, не жги кислород понапрасну - неизвестно, сколько мы тут просидим, - заметил мой босс.
Манька, вняв совету Шурика, испуганно умолкла. Я немного подумала и внесла интересное, на мой взгляд, предложение:
- Пусть Шойгу в Занзибаре, но ведь его ведомство все равно функционирует. Давайте все-таки позвоним в Службу спасения.
- Молодец, Ярослава, мыслишь верно. Объявляю тебе благодарность! - похвалил меня шеф и принялся набирать на мобильнике заветный номер.
- Лучше бы зарплату повысил, - проворчала я себе под нос.
Вскоре наша маленькая компания с грустью констатировала: сидение в заморском лифте ничем не отличается от сидения в нашем, "родном". Манька с Шуркой в течение всего времени вынужденного заточения продолжали переругиваться, но как-то вяло и неинтересно.
Спасатели приехали лишь через два часа. Когда здоровые ребята до нас добрались, мы были потные, уставшие и совсем без сил.
- Эй вы, страдальцы! - раздался сверху молодой бодрый голос. - Вы еще живы? Спасать-то есть кого?
- Есть, есть! Нас спасайте! - обрадованно заорала подруга.
- Ладненько. Живы, значит. Это хорошо. Ну, ждите, ща достанем, - пообещал все тот же бодрый голос.
Вытаскивали нас по одному через люк в потолке лифта - отдельное спасибо заморским производителям за его наличие. Спасатели оказались парнями веселыми и вовсю развлекали нас анекдотами, шутками и прибаутками. Оказывается, на какой-то подстанции приключилась авария, пол-Москвы осталось без электричества. В общем-то, нам даже повезло. Некоторые бедолаги застряли в метро. Пришлось этим несчастным топать по темным тоннелям до станций, а оттуда - к выходу.
К несчастью, испытания в этот день для нас не закончились. По дороге домой мы два с половиной часа простояли в пробке по причине все той же аварии: светофоры не работали, троллейбусы выстроились длинной вереницей, мешая движению. Шурка - обычно, как я уже говорила, человек выдержанный и хладнокровный - матерился, как последний тракторист. Если бы у меня остались силы, я бы непременно удивилась глубине его познаний в области ненормативной лексики.
В конце концов до дома мы добрались. Я проявила свойственный мне альтруизм и пригласила шефа подняться, принять душ и поужинать. Шурка от приглашения отказался. На уговоры тратить время я не стала, а вместо этого испросила на завтра выходной, мотивируя просьбу пошатнувшейся нервной системой и подорванным здоровьем. Шеф буркнул что-то вроде: "Работнички хреновы", - но выходной все-таки разрешил.
Еле переставляя ноги, мы с Манькой дотащились до моей квартиры. У ее дверей нас ожидал сюрприз в виде Игната. Он сидел на корточках, прислонившись спиной к стене, и меланхолично курил. Маруська покраснела, вспомнила, наверное, "случайный" поцелуй в лифте. Она скороговоркой пробормотала:
- Я только переоденусь, - и быстренько шмыгнула к себе.
Игнат проводил ее насмешливым взглядом.
- Входи, - обреченно пригласила я милиционера. - Будь другом, сообрази чего-нибудь поесть, а я быстренько душ приму…
Игнат согласно кивнул и ушел хозяйничать на кухню. По счастью, наш район энергокризис миновал, поэтому и вода, и свет имелись в наличии. Стоя под веселенькими струями воды, я мысленно благодарила человека, придумавшего душ, потому что каждой клеточкой ощущала, как жизнь и силы постепенно ко мне возвращаются, а вместе с ними и возможность соображать. Я даже улыбнулась своему отражению в зеркале.
Наконец свежая и благоухающая, я появилась на кухне. Стараниями Игната на столе исходили паром толстенькие сардельки; помидоры с огурцами, нарезанные аккуратными кусочками, соединили свои жизни в салатнице; в центре стола стояла тарелка с тонкими, почти прозрачными кружками сырокопченой колбасы. При виде еды мой желудок болезненно сжался. Неудивительно, что на сей раз чувство голода взяло верх над любопытством. Я понимала, Игнат выполнил просьбу, и теперь личность убитого юноши перестанет быть для нас тайной, но кушать хотелось невыносимо! "В конце концов, - решила я, - никакая, даже самая важная, информация натощак не усвоится. Игнат никуда не денется, так что сперва утолим голод телесный, а уж потом - информационный".
Едва я, довольно урча, приступила к трапезе, в дверь позвонили. Конечно же, явилась Манька. Увидев подружку, я подавилась сарделькой и мучительно закашлялась.
- Никак "мисс Краса подъезда" явилась? - простонала я, утирая проступившие слезы.
За относительно небольшой промежуток времени подруга привела себя в порядок: нацепила парик с тугими кудряшками интенсивно-рыжего цвета, облачилась в свое "лучшее" платье, купленное на рынке по сходной цене (Манька утверждает, что это "настоящий Диор", но я не очень-то верю). Ярким пятном, причем в прямом смысле слова, во внешности подруги был макияж: его вечерний вариант. Вообще-то отсутствием вкуса Маруська не страдает. Думаю, этот маскарад она затеяла с какой-то определенной целью. Возможно, за вызывающим "прикидом" Маня хотела скрыть свой стыд за досадную случайность в темном лифте, а может, ей просто хотелось эпатировать Игната. Как бы там ни было, капитан пребывал в шоке: так и сидел на табуреточке, держа в руках вилку с остывающей сарделькой, и обалдело хлопал глазами.
Довольная произведенным эффектом, Манька растянула в улыбке густо накрашенные губы, уселась за стол и принялась поглощать ужин с невероятной быстротой. Мне это не понравилось - чего доброго, я останусь голодной! Пришлось приналечь на еду. Друг-милиционер внимательно наблюдал за нашим состязанием, изредка покрякивая. Он даже не пытался стать третьим участником, потому что быстро понял: его шансы поужинать сегодня равны нулю. "Кулинарный поединок" между мной и Маруськой продолжался совсем недолго. Вскоре все тарелки опустели. Игнат только покачал головой и торопливо доел сардельку, которую ему удалось зацепить еще в начале ужина.
- Цирк! Шапито, блин, - хохотнул капитан, когда мы с Манькой одновременно сыто икнули. - Вас с детства не кормили? Мань, а ты на карнавал в Бразилию сегодня отбываешь или завтра? Мне кажется, ты там будешь вне конкуренции.
- Спасибо, - зарделась подруга. - Только я сначала за тебя замуж выйду, а там можно и в Бразилию. Буду возить тебя из города в город в качестве музейного экспоната да их песеты, или что там у бразильцев, зашибать. А на афише крупными буквами напишу: "Кинг-Конг жив!" И твоя фотография во весь рост. Только непременно в форме - она уродует тебя до неузнаваемости.