Ёсико стыдливо покраснела и отвернулась.
- Кому-то надо было остаться при матушке. Когда Акико сосватали, матушка сказала, чтобы я и не думала о замужестве – дескать, Акико характером покрепче и способна справиться с тяготами семейной жизни, а я, мол, должна радоваться, что избежала этой участи.
Акитада потерял дар речи. Неужели и впрямь матушкино мнение таково? В таком случае оно приоткрывает завесу ее собственных отношений с его отцом. И выходит, эта суровая, властная женщина, все эти годы омрачавшая ему жизнь, на самом деле достойна в большей степени жалости, нежели упрека? И все же в ее отношении к Ёсико сказывался эгоизм, а никак не забота о дочери. Отбросив в сторону эмоции, Акитада уверенно сказал:
- А вот тут я не согласен. Ты выйдешь замуж, если захочешь, и приданое получишь, как сестра. – Акитада сам обеспечил приданое старшей из сестер, уж тут Тосикагэ запросил недешево – и серебро, и сундуки, набитые рулонами шелка и парчи, и домашнюю утварь, и мешки с годовым запасом риса, коего хватило бы на прокорм пятерых слуг. Ради благополучия Аки- ко Акитаде с семьей целый год пришлось во многом отказывать себе, живя на далеком севере. Сейчас, поправив дела, он готов был охотно сделать то же самое для Ёсико.
Но та с горечью сказала:
- Нет, братец, слишком поздно. Ну кто возьмет меня такую, не юную да измученную трудами?
Акитада вспыхнул возмущением:
- Ничего не поздно! Ты и молода еще, и свежа, и миловидна. Просто тебе нужно отдохнуть, принарядиться да людей хороших почаще видеть. Все это я тебе обеспечу. Скажи лучше, тебе нравится кто-нибудь?
Сестра посмотрела на него, и на глаза ее навернулись слезы.
- Нет, Акитада, не надо!.. – Она зашмыгала носиком. – Нет, в самом деле, ты очень добр, но, к сожалению, все... кончено!
- Что значит кончено? – спросил он, тронутый ее горем.
Она молча покачала головой и уткнулась лицом в рукав.
- Ёсико, ну пожалуйста, скажи мне! – просил он. – Ведь и я виноват в твоем несчастье, так, может, я и смогу как-то все поправить.
Нет! – воскликнула Ёсико и сдавленным голосом продолжала: – Ты здесь ни при чем, и матушка тоже. Это я повела себя глупо Был у меня один человек. Я думала, я нравлюсь ему, и все ждала, что он попросит у матушки моей руки. Но все кончилось тем, что он женился на другой. – Она умолкла, чтобы подавить судорожный вздох и не разрыдаться, потом расправила плечи и подняла голову. – Когда Акико вышла за Тосикагэ, мне стало безразлично, что скажет матушка. Видишь ли, я и сама больше ни за кого не хочу выходить.
Потрясенный до глубины души Акитада взревел:
- Этот мужчина, он что же, навещал тебя тайком?
Ёсико только отмахнулась.
- Навещал? – продолжал пытать Акитада, все больше и больше свирепея.
Потупив взор, она молча кивнула.
- И как часто?
- Пожалуйста, Акитада, не спрашивай! Какая теперь разница, ведь все давно кончено! Говорю же тебе, это я повела себя глупо. Я все думала о вас с Тамако, но теперь-то вижу, что вышло совсем по-другому.
- Ты хочешь сказать, он приходил к тебе по ночам как жених и позволял тебе думать, что вы станете мужем и женой, а потом исчез?
- Нет! – воскликнула она, заламывая руки. – Ну прекрати же, Акитада! Ведь все это уже в прошлом и давно забыто!
Акитада кусал губы. Забыто? Ну уж нет, как бы не так! У Ёсико, оказывается, и вправду произошло кое-что. Он решил во что бы то ни стало досконально разобраться в случившемся, только сейчас не хотел пока ворошить это дело, поэтому сказал:
- Мне жаль, что я вмешался Мне не следовало расспрашивать тебя о столь личных вещах. Прости.
Она кивнула и грустно улыбнулась.
- Помнишь, еще совсем юной ты как-то набралась смелости и поругала меня за то, что я не решаюсь приблизиться к Тамако?
Просияв, Ёсико закивала:
- И я была права, не так ли?
- Да, ты была права, и мы оба многим обязаны тебе. Я вспомнил сейчас об этом потому, что мне очень хоте- тось бы когда-нибудь воздать тебе должное за твое добро. Ты позволишь мне сделать это?
- Я знаю, братец, что ты хочешь помочь, но поверь, уже слишком поздно, – грустно ответила Ёсико.
- Вот и хорошо, – сказал Акитада, зевая. – Поговорим об этом как-нибудь в другой раз. А сейчас я бы не отказался отдохнуть, а завтра утром пораньше осмотрю дом и поговорю со слугами.
На следующий день, повидавшись со всеми работниками и поблагодарив их за преданную службу его матушке и сестрам, Акитада осмотрел владения и вернулся в дом. Там его ждала Ёсико.
- Матушка снова желает видеть тебя.
Он последовал за сестрой в покои матушки. Однако он напрасно надеялся дождаться от госпожи Сугавара извинений или застать ее в более благоприятном расположении духа. Устремив на него суровый взгляд, она тоном, не терпящим возражений, спросила:
- Ты уже доложил о своем возвращении начальству?
- Пока нет. Я прямиком приехал сюда.
- Так я и думала. – Она говорила с трудом, цедя короткие фразы между приступами боли. – Ты ничуть не изменился. Все такой же безответственный! Так ступай туда немедленно! – Она судорожно вздохнула и прибавила: – Как можно так рисковать своим положением?
- Но, матушка, – возмутился Акитада, – я думал, вы захотите, чтобы я первым делом явился к вам! К тому же все мое официальное платье и документы пока находятся в пути вместе с остальной поклажей. Уверяю вас, начальство не ждет меня так рано.
Мотнув головой из стороны в сторону, она с трудом выдохнула:
- Зачем ты споришь со мной? – И, прижав руку к груди, она закрыла глаза от боли. – Ты добиваешься моей смерти?
- Разумеется, нет, матушка, – ответил Акитада, закусив губу. – Я отправлюсь туда сейчас же. – И он повернулся, чтобы уйти.
Матушкин голос настиг его у двери:
- И поторопись! Каким глупцом надо быть, чтобы не подумать о том, что весть о твоем возвращении уже разнеслась по всему городу!
В унылом настроении вернулся Акитада в свою комнату. Нет, матушка нисколько не изменилась! Ее по-прежнему ничто не может порадовать, ничем ей не угодишь. Акитада распахнул старый платяной сундук. В нем хранилась поношенная одежда, которую и четыре-то года назад надеть было зазорно. Покопавшись в сундуке, он все же извлек из него какой-то старый придворный наряд – тронутое плесенью потертое кимоно серого шелка и пожелтевшие от времени грязновато-белые штаны-хакама. От залежавшейся одежды исходил кисловатый прелый запах. Шапка-эбоси с оставшимися на ней знаками отличия порядком пообтерлась, потрескалась и потеряла форму. Акитаде все же пришлось облачиться в этот обязательный для придворных посещений наряд, и он пешком отправился во дворец.
Рабочий день был в разгаре, многочисленные чиновники и писцы, спешившие домой отобедать, бросали на него недоуменные взгляды. Лишь после долгих препирательств потрясенный нелепым видом Акитады служащий наконец пропустил его в инспекционный отдел, где он еще застал одного из старших секретарей, которому и объяснил цель своего появления. Молодой чиновник в безукоризненно накрахмаленной шляпе, роскошном кимоно из набивного шелка и белоснежных штанах сморщился при виде Акитады и, оглядев его с головы до ног, закатил глаза в изумлении.
- Вы и есть Сугавара? – проговорил он. – Но вас никто не ждал до конца месяца.
- Знаю. Я получил весть о болезни матушки и, бросив все, поспешил сюда. Я прибыл только что и счел необходимым поскорее сообщить о возвращении высочайшему начальству.
- Хм... Но сейчас никого нет на месте. Полагаю, вы могли бы просто оставить докладную записку.
Молодой человек порылся в бумагах, нашел пустой белый листок, писчие принадлежности и придвинул их к Акитаде, который начеркал несколько строк. Оторвавшись от бумаги, он заметил, что молодой хлыщ все еще сверлит недоверчивым взглядом его одежду. Прочитав записку, чиновник нахмурился и спросил:
- Может, вы испытываете недостаток в средствах?
Быстро смекнув, куда он клонит, Акитада гордо проговорил:
- Вовсе нет. Если вы имеете в виду мой наряд, то знайте: я ускакал вперед от своей свиты и не взял никакой поклажи, так что по возвращении мне пришлось довольствоваться старой одеждой, негодной для носки уже несколько лет.
Юнец покраснел, потом весело улыбнулся:
- Ах вот оно что! А я-то было подумал, что кто-то вырядился в чиновника. Ну что ж, лучше вам, наверное, пойти домой и дождаться, когда сможете одеться должным образом. Наше высокое начальство, знаете ли, весьма серьезно относится к вопросам внешности. А я прослежу, чтобы они получили ваше послание. Мы пошлем за вами, когда возникнет надобность.
- Благодарю. – Акитада не счел нужным ответить молодому человеку улыбкой. Он не сомневался: теперь эта история станет предметом досужих разговоров среди родовитых друзей парня. Снедаемый гневом, он лишь небрежно кивнул юноше, который, вне всякого сомнения, превосходил его по рангу, и вышел.
По улице он шагал торопливо, стараясь не смотреть прохожим в лицо. Несмотря на яркое солнце, воздух был прохладен. Опавшая листва под ногами уже не пестрила множеством оттенков, теперь все их богатство свелось к бледно-желтому да жухло-коричневому. Это далекое от триумфального возвращение с опасного и довольно высокого поста породило в нем ощущение, будто он вернулся туда, с чего начинал. За все эти годы он так и не избавился от привычки смущаться при мысли о том, что подумают о нем люди. Такое впечатление, что холодный и нерадушный прием матушки вернул его в пучину былых сомнений. Он все твердил себе, что на самом деле ему нечего стыдиться. Он давно выбрался из бедности и прославил свое имя службой на севере. Он с достоинством разрешил множество трудных ситуаций и, несомненно, сможет принести пользу императору в будущем. Странно вот только, что он до сих пор ежится в присутствии умирающей матери да какого-то разряженного родовитого сопляка.
Дома Акитада обнаружил, что к ним приехала его сестра Акико. Она приветствовала его широкой улыбкой и первым делом не преминула похвастаться дорогущим шелковым кимоно, богато украшенным вышивкой.
- Ну? Как я выгляжу? – спросила она.
- Прекрасно! – сказал он, нисколько не кривя душой.
Акико заметно располнела, и ее розовое личико светилось счастьем и довольством. Роскошные ухоженные волосы доходили почти до пола и свидетельствовали о безупречном здоровье их владелицы. Акитада перевел взгляд на Ёсико – разительный контраст болезненно отозвался в душе. Ёсико, даже будучи на два года моложе сестры, из-за худобы и скромной одежды походила на увядшую служанку. Сердце Акитады защемило от жалости.
А между тем Акико все еще выступала перед ними павой, изящно выгнув спинку и поглаживая себя по животу.
- Ты правда так считаешь? – спросила она.
И тут вдруг Ёсико изумленно воскликнула:
- Акико! А ты уверена?
Акитада сообразил не сразу.
- Да ты ждешь ребенка! – воскликнул он и бросился к сестре. – Как приятно услышать такую радостную новость в самый первый день после возвращения!
Акико наконец уселась с самодовольным видом.
- Да, я теперь уже точно знаю. А уж как рад Тосикагэ, его прямо-таки распирает от гордости! – Она посмотрела на Акитаду. – Ты же знаешь, у него уже есть двое взрослых сыновей.
Акитада кивнул. Он видел бумаги, сопровождавшие сделку и порядком затянувшие ее из-за сложностей доставки в отдаленную провинцию Эчиго.
- Конечно же, мое положение до сих пор было шатким. Не произведи я на свет сына, пришлось бы довольствоваться убогой участью вдовы и жить на вашем попечении в этом доме. – И она красноречиво цокнула язычком. – Тосикагэ уже не молод и может умереть в любой день, и тогда все отойдет его сыновьям, а мне – ничегошеньки.
Акитада поразился – какой холодный расчет! Теперь стало ясно, что благополучная наружность сестры не имеет никакого отношения к семейному счастью, что она тут же не преминула подтвердить.
- И знаете, это было куда как непросто, – сказала она, со вздохом похлопывая себя по животу. – Муженек мой хотеть-то хочет, да не всегда может. Мне говорили, мужчины с возрастом теряют силу. Вы представить не можете, на что мне только приходилось идти, чтобы затащить его к себе в постель...
Акитада резко оборвал ее:
- У меня нет ни малейшего желания выслушивать такие интимные подробности. А если ты так относилась к Тосикагэ, то зачем согласилась на этот брак? Ты же знала, что я в любом случае позабочусь о тебе.
Акико ответила ему горьким смешком:
- Ну да. Только кому охота стареть, находясь в услужении у матушки, сносить ее дурное настроение да капризы и выглядеть как обычная служанка? Вон посмотри на Ёсико! Что может быть хуже?! А я теперь госпожа Тосикагэ, у меня семья, дом. У меня полно нарядов, разных красивых вещиц и три девушки в услужении. К тому же теперь, когда я ношу под сердцем ребенка – сына, как я думаю, и будущего наследника, – мое положение станет надежным.
Акитада посмотрел на Ёсико – на потупленный взгляд, на сцепленные на коленях пальцы, – и его разобрала злость. Не скрывая гнева, он сказал, обращаясь к Акико:
- Твоя сестра трудится без устали, потому что матушка очень больна. И тебе следовало бы занять место рядом с ней, чтобы помогать во всем.
Акико вытаращила глаза
- Это при том, что у меня свое хозяйство имеется? Да в моем-то положении? – возмутилась она. – Тосикагэ никогда такого не позволит.
В этот момент, словно по какому-то невероятному совпадению, зять Акитады объявился собственной персоной. Это был крупный дородный мужчина лет за пятьдесят, и лицо его сияло улыбкой, пока он не разглядел одежду Акитады, после чего, опешив, остановился в нерешительности.
Смекнув, что к чему, Акико воскликнула
- Боже, Акитада! И где ты только откопал эти лохмотья? У тебя такой смешной вид. Тосикагэ, наверное, подумал, что ты какой-нибудь бродячий прорицатель.
- Ничего подобного! – рявкнул на нее муж. – Я сразу узнал его по благородным чертам. Рад, рад встрече и счастлив породниться! – Он подошел я обнял Акитаду, поднявшегося ему навстречу.
Обменявшись с гостем любезностями, Акитада пригласил его сесть. Когда он поздравил зятя с предстоящим отцовством, тот еще больше расплылся в улыбке и с обожанием посмотрел на Акико, которая, в свою очередь, ответила ему жеманной гримаской.
- Прелестная девушка ваша сестра, – сказал он Акитаде. – А теперь вот вдвойне осчастливила меня в моем-то преклонном возрасте. Признаюсь, я снова чувствую себя молодым. – Он рассмеялся, заколыхав тучным животом, и хлопнул себя по пухлым ляжкам. – Теперь в моем доме снова будут бегать ребятишки. Как это прекрасно!
Акитаде начинал нравиться этот человек. Гордясь собственным отцовством, он запросто увлек Тосикагэ веселой беседой о детских шалостях и забавах. Видя, что лед тронулся, сестры оставили их одних, и Акитада велел принести саке и закусок. Слово за слово, он попытался перевести разговор на другую тему – о новостях и слухах относительно правительства. Поначалу у Акитады возникло лишь смутное ощущение, что эта тема повергла его зятя в уныние. Но беспокойство Тосикагэ все возрастало, он все чаще принимался нервно ерзать, вздыхать и несколько раз порывался сказать что-то Акитаде.
- Что-го случилось, дорогой брат? – не выдержав, спросил наконец Акитада.
Тосикагэ бросил на него испуганный взгляд.
- Д-да... – Он осекся на полуслове. – Вообще-то да, случилось... Вернее, я бы хотел посоветоваться... – Он умолк и снова беспокойно заерзал.
Акитада не на шутку встревожился
- Пожалуйста, выкладывайте, что там у вас, дорогой старший брат. – Он нарочно употребил эту уважительную форму обращения к старшему родственнику, чтобы подбодрить Тосикагэ.
Тосикагэ, похоже, был благодарен ему за это.
- Да. Спасибо, Акитада. Я расскажу. В конце концов, это наше семейное дело, поскольку оно касается Акико и нашего еще нерожденного малыша. Э-э... видите ли, в моем ведомстве случилась неприятность. Обо мне пошли нехорошие разговоры. – Он с трудом сглотнул тяжелый ком в горле и с мольбой посмотрел на Акитаду. – Уверяю вас, все это чистая ложь, но я боюсь. – Он внезапно умолк и поднял руки ладонями кверху – жест беспомощности и отчаяния.
Сердце у Акитады словно куда-то провалилось.
- Какие разговоры? – спросил он прямо.
Зять его сидел, потупив взор и разглядывая сцепленные замочком руки.
- Что я тайком присвоил себе ценности, принадлежащие имперской казне.
ГЛАВА 3
МИРСКИЕ ЗАБОТЫ
Оправившись от потрясения, Акитада наконец нарушил тишину и спросил:
- Вы хотите сказать, что кто-то подозревает вас в краже имперских сокровищ?
Тосикагэ зарделся от стыла и закивал.
- Все началось с досадного недоразумения. В одном старом инвентарном списке я обнаружил, что лютня, обозначенная как "Безымянная", была ошибочно прописана там как "Несуществующая". Потом какой-то болван перечеркнул запись и сделал приписку, сообщавшую, что инструмент изъят из хранилища, но при этом не указал кем. Когда я начал расспрашивать, никто, казалось, не знал, что произошло с этой лютней, да и записей никаких о том, что кто-либо из дворца пост сыпал за ней, не имелось. Тогда я решил проверить все лютни в хранилище. "Безымянную" я не нашел, зато обнаружил другую лютню, которая явно требовала починки и перенатяжки струн. Поскольку был последний рабочий день недели, я взял ее домой, чтобы починить на досуге. Только вот по глупости не сделал соответствующей записи. Уж так получилось, что в тот вечер у меня были гости. Должно быть, кто-то из них увидел ее у меня, потому что, когда я вернулся на работу в начале недели, за мной прислали из дворца и потребовали ответить на вопрос: что делает императорская лютня в моем доме? Это было ужасно, поверьте мне, особенно если учесть, что тот, кто вел дознание, едва ли поверил моим объяснениям. – Тосикагэ умолк и тяжко вздохнул.
- Хм... – сказал Акитада. – Я охотно верю, что это было не совсем приятно, только мне не понятно, как это одно, пусть и досадное, происшествие могло навлечь на вас серьезные неприятности. Вы же, конечно, вернули лютню?
- Разумеется! – Тосикагэ дрожащими пальцами потер лоб. – Только когда я сделал это, все смотрели на меня как-то странно. Вы же знаете, каковы люди. Они шептались у меня за спиной, ухмылялись и переглядывались. Но хуже всего то, что они делали это всякий раз, когда я бросал невзначай какую-нибудь невинную фразу – например, говорил, что хочу купить Акико подарочек, или замечал вслух, что какой-то из предметов лежит не на месте. – Он снова вздохнул.
- Да уж, скверно, – кивнул Акитада. – Ваши коллеги, судя по всему, не очень хорошие люди.