Ночь была тёмной и безлунной. Внезапный порыв сильного ветра сорвал капюшон с его головы… Сердце брата Тома замерло в тощей груди, во рту пересохло, а ноги готовы были повернуть назад. Но ключ от амбара, зажатый в кулаке, придавал смелости - прочь страхи и сомнения, если всего в нескольких шагах его ожидает кусок жирного мяса! Брат Тома решительно шагнул в темноту.
Теперь бы только незаметно добежать до хозяйственного двора, минуя сторожку. Оказавшись перед заветной целью, вестиарий перевёл дух. Новый порыв ветра толкнул дверь амбара, жалобно скрипнувшую на ржавых петлях. Брат Тома застыл перед образовавшейся чёрной щелью.
Странно, что среди ночи амбар оказался незапертым. Чтобы это могло значить? А, верно брат Гийом пиршествует под покровом темноты. Ничего, сейчас ему придётся поделиться, а заодно и объясниться.
Брат Тома проскользнул в дверь. Плохо ориентируясь в чёрной утробе амбара, он сделал неверный шаг, споткнулся и, растянувшись, взвыл от боли.
Неожиданного разоблачения не получилось - сейчас появится брат Гийом, измышляя на ходу оправдания.
Вестиарий подождал немного, но напрасно - вокруг стояла гробовая тишина.
Какой всё-таки негодяй хранитель амбаров - вместо того, чтобы прийти на помощь другу, сидит тихо, ничем не выдавая своего присутствия. Тем хуже для него - брат Тома забудет о снисхождении, когда его обнаружит.
Вестиарий, кряхтя, встал, почесал ушибленный бок, обругал про себя брата Гийома и принялся за поиски. Этим утром он приметил огарок сальной свечи - как раз то что нужно для обнаружения затаившегося брата Гийома и его припасов.
Брат Тома пошарил руками по близлежащим мешкам, неосторожно сбросив на земляной пол какую-то бумагу. Ну что за напасть такая! Он опустился на четвереньки и стал медленно передвигаться в поисках злополучной бумаги. Сброшенный листок не желал находиться, зато брат Тома больно стукнулся головой о лежавший на полу табурет.
- Теперь точно выскочит шишка, объясняйся потом, где ты её поставил, - проворчал вестиарий, энергично растирая лоб. - А вот и бумага! Ну, хоть с этим повезло.
Он поднялся, выпрямился и тут… его лицо упёрлось в чьи-то ноги.
Ужас сдавил горло вестиария, лишая рассудка. Брат Тома силился крикнуть, но из горла вырвался только утробный хрип. Собрав последние силы, он оттолкнул, качнувшиеся ноги, и, продолжая хрипеть, выскочил за дверь, угодив прямиком в крепкие объятия сторожа Дидье.
- Ага, попался, вор! Ну, сейчас я тебе задам! - закричал тот, поваливая вестиария на землю. - Теперь не уйдёшь! Пьер, бездельник, сюда, ко мне!
Послышался топот ног и лай собаки, после чего брат Тома провалился в чёрную бездну.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
- Святой отец, святой отец, проснитесь!
Викарий разлепил глаза - в тусклом свете ночника над ним склонилось взволнованное лицо Жакоба.
- Что случилось? Неужели я проспал капитул?
- Какой там капитул! В аббатстве что-то происходит, со стороны покоев настоятеля я слышал шум и голоса.
Спустя минуту Матье де Нель и Жакоб спускались по лестнице, ориентируясь по приглушенным голосам впереди.
- Постой, теперь мы их не упустим, - сказал викарий, прячась за одной из колонн галереи. - Они идут через клуатр к порталу, с ними сторож Дидье, если меня не подводит зрение.
- Да, это он. Что произошло, как вы думаете?
- Событие должно быть из ряда вон выходящим - без веской причины сторож не осмелится прервать ночной сон аббата.
- А третий кто? Сдаётся мне, это брат Арман.
- Он самый, - подтвердил викарий, - тень и правая рука настоятеля. Престранная личность, ты не находишь?
- Смотрите! - воскликнул Жакоб, указывая на братские кельи. - Там кто-то стоит!
- Где? - спросил викарий, выступая из-за колонны. - Я никого не вижу.
- Вы его испугали, святой отец, своим внезапным появлением, - Жакоб не скрывал досады.
- Тебе, скорее всего, померещилось.
- Ничего подобного, - обиделся Жакоб. - Я, вот как вас сейчас, ясно видел лицо в окне. Кто-то из монахов следит за тем, что происходит во дворе.
- Ты думаешь? - усомнился викарий. - Впрочем, не мудрено, тебя ведь тоже разбудил шум. Но не будем мешкать, нам пора.
Матье де Нель, подобрав полы длинной рясы, побежал через клуатр к церкви. Жакоб последовал его примеру.
Аббат Симон резко остановился. На земле, прямо у распахнутых настежь дверей амбара, неподвижно лежало тщедушное тело, над которым горделиво возвышался Пьер с факелом в руке.
- Вы разве его уже сняли? - спросил настоятель.
- Нет, святой отец, как можно без вашего на то позволения, - ответил Дидье. - Это не висельник, а всего лишь вор и убийца.
- Всего лишь! - воскликнул в сердцах аббат. - Можно подумать, что вор и убийца - это лучше, чем висельник. Он что же, так и не пришёл в себя?
- Не-а, - ответил Пьер, легонько пнув ногой, распростёртого у его ног монаха.
- Видите, святой отец, - вмешался Дидье. - Всё, как я вам говорил. Выскочил он, значит, да так и обмер у меня на руках.
Вестиарий в этот момент пошевелился и жалобно застонал.
- О, глядите-ка, уже оклемался, - сторож Дидье бросился поднимать брата Тома. - Что будем с ним делать, ваше преподобие?
Аббат с отвращением посторонился.
- Отведите к санитарному брату. Пусть он приведёт его в чувство, но рот держите на замке и за ним проследите, чтоб не разболтал ничего. Может, ещё как-то выкрутимся.
Сторожа подхватили полуживого вестиария под руки и поволокли в лазарет.
В дверях амбара появился брат Арман с зажжённым факелом в руке. На губах его застыла привычная ухмылка.
- Входите, ваше высокопреподобие. Правда, предупреждаю - зрелище не из приятных, - он посторонился, пропуская отца-настоятеля вперёд.
Аббат Симон колебался всего мгновение, затем преувеличенно бодрым шагом вошёл в отталкивающую черноту амбара. Брат Арман последовал за ним и осветил посиневшее лицо висельника.
- Святые угодники! Кто это?
- Не узнаете? Это рыжий Гийом, - ответил брат Арман, с завидным спокойствием обходя висевшее тело кругом.
- С чего это вдруг вестиарий решил его повесить? Может, сошёл с ума? В прошлом году в аббатстве Сен-Пьер-де-Без один рехнувшийся монах зарезал другого.
Брат Арман покачал головой.
- О нет, ваше высокопреподобие, тут другое.
- Вы, похоже, в этом уверены?
Фаворит повертел в руках испачканный лист бумаги.
- Во-первых, потому что вестиарий наш идиот, к тому же трус. Бьюсь об заклад, он пробрался сюда, ни о чём не подозревая. Ну, а увидев, своего дружка между небом и землёй, сам от страха чуть жив остался. А, во-вторых, брат Гийом имел веские причины покинуть наш грешный мир.
- Какие ещё причины? - раздраженно спросил аббат, захрустев суставами. - Вы, что-то знали, но скрыли от меня! Что это у вас? - он выхватил из рук фаворита бумагу.
- Тут изложена вторая причина, в сокрытии которой вы меня напрасно подозреваете, - ответил брат Арман.
Настоятель несколько раз пробежал глазами корявые строчки.
- Этого ещё только не хватало, - он тяжело опустился на ближайший мешок с зерном. - Значит, викарий оказался прав. Нет, это невозможно. Ну, почему именно сейчас! Столько усилий и затрат может пойти прахом из-за какого-то болвана, которому пришло в голову повеситься.
- Вы мрачно настроены, святой отец, - голос брата Армана был спокоен.
- Да? В таком случае, возможно, вы знаете, как нам выбраться из этой кучи навоза, не замарав себя? - язвительно поинтересовался аббат.
Фаворит поклонился.
- Знаю, Ваше Преосвященство.
Аббат Симон вскочил, испуганно замахав руками.
- Замолчите!
- Не будьте так суеверны, ваше высокопреподобие, м осклабился брат Арман. м Но я и впрямь знаю, что нужно делать.
- Что же?
- Сжечь амбар, - спокойно заявил брат Арман.
- Сжечь амбар? Вы, верно, спятили?!
- Отнюдь, - фаворит зевнул и сел на то место, где прежде сидел аббат, теперь метавшийся по амбару. - Это наиболее разумное решение. Подумайте - амбар сгорит вместе с самоубийцей и тайной смерти пономаря. Сторожам заплатим, и они с удовольствием потеряют память, - брат Арман помолчал и с нажимом добавил, - разумеется, с этого дня их ни в коем случае нельзя отпускать из обители.
- А визитатор?
Брат Арман снисходительно пожал плечами.
- А что визитатор? Не век же ему здесь торчать. Доказать он всё равно ничего не сможет. Но, дабы обезопасить себя, мы нанесём удар первыми: распустим слух о том, что во время его визитации пропали тридцать золотых.
- Тридцать золотых?
- Угу, - многозначительно кивнул фаворит, слезая с мешка. - Те самые тридцать золотых. Ну как?
- Неплохо, - согласился аббат Симон, успокаиваясь. - Кстати, а где деньги, о которых написал этот идиот? - он кивнул в сторону висельника.
Брат Арман обошёл амбар, освещая факелом все углы.
- Здесь только пустой ларец, - он отбросил его ногой. - По-видимому, гадёныш Пьер успел поживиться.
Настоятель, устроившись на прежнем месте, склонил голову набок.
- У вас светлая голова, Арман. Может быть, вы захотите стать настоятелем аббатства Святого Аполлинария?
- Нет уж, увольте, - лениво потянулся фаворит. - Охота прозябать в такой глуши.
- Разве наше аббатство - это глушь?
- Для кого как, но я смотрю дальше. Для начала, неплохо было бы устроиться при дворе епископа Орлеанского.
- Для начала? - хохотнул аббат Симон. - Однако у вас и размах! Ну что ж, это мы, пожалуй, сможем устроить. Ну, а потом?
- Потом, ваше высокопреподобие…
- Не заглядывайте так далеко. Будущность, порой, бывает так обманчива, - раздался голос викария. Его высокая фигура возникла в дверном проёме на фоне посеревшего предрассветного неба.
Аббат вздрогнул. Брат Арман выпустил от неожиданности факел из рук и тихо чертыхнулся.
Викарий вошёл, озираясь по сторонам.
- Жакоб, подними факел, а то, не ровен час, амбар действительно загорится, - он остановился напротив брата Армана. м Должен признать, вам не откажешь в сообразительности. Такая фантазия, такой изворотливый ум, но, к сожалению, на службе у зла. Вы просто мастер плести интриги.
- Чего не скажешь о вас, - дерзко ответил, пришедший в себя, фаворит. - Вы, кажется, считаете себя неуязвимым умником. А что, если мы немного изменим придуманную мной историю, и вы останетесь в случайно загоревшемся амбаре?
- Не думаю, что вам это удастся воплотить в жизнь, - спокойно парировал викарий. - Пока вы здесь совещались, Жакоб успел позвать свидетелей. Заходите, - крикнул он через плечо.
В амбар вошли двое монахов и остановились у дверей.
- Я послал за камерарием и келарем, дабы прояснить некоторые детали, - пояснил викарий. - Вы же, господин аббат, можете идти, оставив письмо покойного. Скоро утро - время капитула. Да, и прихватите с собой брата Армана, он неважно выглядит - вид чужой смерти особенно тягостен для молодых людей.
Настоятель бросил беспокойный взгляд на фаворита.
- Пойдёмте, ваше высокопреподобие. Визитатор прав - нам есть, что обсудить на капитуле, - процедил брат Арман.
Аббат послушно направился к выходу.
Викарий обратился к Жакобу:
- Будь так любезен, сбегай за сторожами, - затем он повернулся к камерарию и келарю. - Итак, вы и сами видите, по какому печальному поводу я велел разбудить вас раньше времени. Вот письмо, написанное братом Гийомом перед смертью. Кстати, кому из вас знаком почерк хранителя амбаров?
- Мне знаком, господин викарий, - тихо ответил камерарий.
- В таком случае, не засвидетельствуете ли вы его подлинность, брат Жильбер?
Камерарий склонился над листом. Келарь напряжённо молчал, стараясь не смотреть в сторону висельника.
- Да, думаю, это писал он. Видите ли, в своё время брат Гийом хотел получить назначение в скрипторий, но из-за неразборчивого почерка и безграмотности, не смог доказать свою пригодность. Конечно, это признание, по-видимому, написано второпях, но я всё равно узнаю его руку.
- Благодарю вас. Если вас не затруднит, брат Жильбер, прочтите нам его.
Камерарий повернул мятый лист к факелу, который Жакоб уходя, воткнул в землю, и стал читать:
- "Я признаюсь в том, что, движимый дьяволом, подстроил смерть пономаря, а потом я украл из ларца тридцать золотых и хотел бежать. Но совесть всё равно не даст мне жить спокойно. Мне нет прощения, и есть только один выход". Это всё, святой отец. Есть ещё, правда, закорючка, вероятно, означающая подпись.
Камерарий отдал письмо. Матье де Нель тщательно осмотрел его со всех сторон.
- Ну, вот и нашлись ваши тридцать золотых, брат Жильбер, и даже ларец.
- Где же они? - камерарий посмотрел по сторонам.
- У Пьера, сторожа.
- Почему у него? Я думал брат Гийом…
- Пьер оставался наедине с покойником и вестиарием, пока Дидье бегал за аббатом, - объяснил викарий. - Думаю, произошло следующее: войдя в амбар, он увидел деньги, а поскольку читать он не умеет, то ему и невдомёк было, что покойник написал о них в своём предсмертном письме. Да, если бы Пьер и знал, то вряд ли устоял бы перед соблазном - его жадность должна быть вам хорошо известна.
- Алчный змей, - прошипел, молчавший до этого келарь.
- Кстати, - повернулся к нему викарий, - как вы считаете, мог ли брат Гийом покончить с собой?
- Почём я могу знать, - огрызнулся келарь.
- Ну как же, он ведь был в вашем непосредственном подчинении, кому, как не вам лучше знать, на что он был способен.
- На безделье он был способен - вот на что. Это я знаю точно, а мог ли он повеситься, не могу знать, - келарь не скрывал своей враждебности.
- Вы, господин викарий, кажется, не верите в самоубийство хранителя амбаров? - вкрадчиво спросил камерарий.
- Меня смущает эта записка, - Матье де Нель повертел в руках мятый листок.
- А что в ней не так?
- Скажите, почему он ничего не объяснил? - спросил викарий. - Я нахожу это странным.
- Но он ведь написал, что подстроил смерть пономаря и украл деньги, - удивился камерарий.
- Вот именно, - подчеркнул Матье де Нель, - вы очень верно заметили, брат Жильбер, - написал. Но не объяснил, что его толкнуло совершить преступление и каким образом он украл деньги? А ещё та старая турская история. Она никак сюда не вписывается.
- Что вы имеете ввиду под турской историей? - спросил камерарий.
- Разве вы о ней ничего не знаете? Это одна из "историек" покойного пономаря. За несколько дней до смерти ризничий слышал как…
- Ах, да-да, конечно, теперь припоминаю, - перебил камерарий, - брат Антуан что-то такое мне рассказывал, но я, признаться, не придал этому значения. А сам я в Туре никогда не бывал.
- А мне вообще не понятно, - сварливо вмешался келарь, - причём здесь Тур и пономарь с его "историйками". Между прочим, господин викарий, хочу вам заметить, что с тех пор как вы приехали в нашу обитель…
Возвращение Жакоба и сторожей помешало келарю закончить. Он что-то недовольно проворчал и отвернулся.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Викарий, обращаясь главным образом к сторожам, развернул предсмертное письмо брата Гийома и прочёл его вслух.
- Итак, Пьер, передай тридцать экю брату Жильберу, который вернёт их в казну аббатства.
Пьер, не ожидавший такого поворота событий, растерялся, переводя взгляд с одного монаха на другого.
- Ах, ты стервец! - Дидье отвесил напарнику увесистый подзатыльник. - Ничего тебе доверить нельзя. Ну-ка, выкладывай деньги!
Пьер нехотя полез за пазуху и достал оттуда полотняный мешочек, туго набитый монетами.
- Я ведь с вами поделиться хотел, - жалобно заскулил он.
- Ты меня-то сюда не приплетай, бесовское отродье! Ишь чего удумал. Замарать меня хочешь, - Дидье в сердцах отвесил новую оплеуху.
- Довольно, м викарий подошёл вплотную к сторожам. - Извольте, Дидье, изложить события сегодняшней ночи по порядку. И поторопитесь у нас мало времени.
Сторож недовольно засопел, покосившись, на чесавшего затылок, Пьера.
- Мой рассказ много времени не займёт, святой отец. Значит, вышел я, как заведено, обойти хозяйственный двор. Дохожу до этого места и вижу - дверь амбара неплотно прикрыта. Странно, думаю, такого не бывало. Подкрался я тихонько и ухо приложил, а внутри слышу шорох, а потом, вдруг, побежал кто-то. Я ещё сообразить ничего не успел, как вестиарий прямо на меня выскочил. Я, значит, сразу Пьера звать, а вестиария повалил на землю, а он, возьми, и лишись чувств. Я думал поначалу, от страха, что его поймали. Но когда Пьер подоспел и мы вошли в амбар, то сразу поняли, что от страха за своё злодейство.
- Как вам показался вестиарий?
- Чего? - не понял Дидье.
- Ну, каким он выскочил из амбара: испуганным, злым или…
- Да на нём лица не было, хрипел, глазищи выпучил, да все ртом воздух хватал. В общем, не краше висельника был.
- Понятно. Всё это говорит о том, что вестиария гнал из амбара только что пережитый ужас, - заключил викарий.
- Ну, теперь-то, когда вы письмо это прочитали, то ясно, что ужас. А тогда я подумал, что это он брата Гийома повесил.
- А самого брата Гийома вы этой ночью не видели? Должен же он был как-то попасть в амбар.
- Нет, наверное, он пришёл в то время, когда я обходил фруктовый сад, а это с другой стороны.
Викарий посмотрел на висевший труп. Келарь брезгливо отвернулся, камерарий же изо всех сил старался сохранять невозмутимость.
- Хотелось бы мне знать, что здесь на самом деле произошло, - пробормотал викарий. - Снимите его, - велел он сторожам.
Дидье деловито обошёл висельника, примеряясь.
- Пьер, дай-ка мне вон тот табурет. Так не достать, больно высоко висит.
- Что будем делать с покойником? - спросил келарь. - Его ведь невозможно приготовить к погребению, как обычно - самоубийцам нет места на монастырском кладбище. Какой, однако, скандал!
- Да, молвы не избежать, - согласился камерарий. - Прославимся на весь диоцез.
- В амбаре тоже не позволю оставить, - стал горячиться келарь. - Странно, что отец-настоятель не сделал никаких распоряжений на этот счёт. Может вы, господин викарий, знаете что делать?
- Пусть аббат позаботиться о похоронах, - пожал плечами Матье де Нель. - Почему бы вам не обратиться к нему за указаниями? Кстати, вы можете сделать это прямо сейчас, пока брата Гийома снимут. Я не хочу вас больше задерживать, да и капитул вот-вот начнётся.
- Слышали, он не хочет нас больше задерживать, - возмутился келарь, когда они вместе с камерарием покинули амбар. - Какая предупредительность! Вот взял бы, да сам у аббата и спросил, что с удавленником делать, а то нас послал. Ох, не хочется попадать отцу-настоятелю под горячую руку. Вы видели его лицо, когда он выходил из амбара?
Камерарий усмехнулся.
- Его можно понять. За короткий срок без всякой эпидемии в обители скончалось двое монахов, причём один из них самоубийца.
- Верно, - уже более спокойно согласился келарь. - Аббату не позавидуешь. Не пойму только, с чего это Гийом решил повеситься - на него не похоже.
- Он ведь написал: совесть заела.
Келарь насмешливо хрюкнул.