- Да, - ответил Лука. - Можно узнать, на какое торжество я ворвался так грубо, без приглашения?
- На родины. У соседа родился сын, - ответил Мордехай.
- Этот прелестный младенец? Сколько ему? - спросил Лука. - И как его имя?
Все притихли в недоумении.
- Говоришь, ты сын Фанеты? - сказал Мордехай. - Он в возрасте всех детей за день до получения имени. И ты не знаешь этого? Как тебя воспитывали?
Лука покачал головой и беспомощно развел руками.
- Нет смысла лгать вам, дядя Мордехай, потому что я выдаю это всякий раз, открывая рот. Мои отец и мать вскоре после моего рождения были вынуждены под жестоким нажимом принять христианство. Я воспитан как христианин.
- Пожалуй, это служит объяснением его имени, сеньор Мордехай, - сказал Исаак. - Как тебя звали до обращения родителей?
- Не знаю, сеньор, - с неловкостью ответил молодой человек. - Если и говорили мне, я не помню.
- Тогда скажи, зачем ты меня искал? - спросил Мордехай. - Что тебе нужно? Денег? Работы?
- Совершенно ничего, сеньор Мордехай, - ответил Лука, покраснев от смущения. - У меня есть профессия - я лекарь, хорошо знающий свое дело, - поспешно добавил он. - Правда, не настолько хорошо, как хотелось бы. Я слышал, в этом городе есть замечательный врач, сеньор Исаак, и я надеялся поучиться у него, если это возможно. Я думал, что вы можете знать его, сеньор Мордехай, и, если будете так добры, сможете представить меня ему. Вот и все.
Тут Мордехай рассмеялся.
- Ну что ж, юный Лука, думаю, сеньор Исаак сам может решить, знакомиться ли с тобой. Потому что это в его доме ты появился таким неожиданным образом.
- Приглашаю юного сеньора Луку присоединиться к нам, - сказал Исаак. - Другие дела обсудим в более подходящее время.
- Как вы нашли путь сюда? - спросил перчаточник Эфраим.
- Я спросил о сеньоре Мордехае у городских ворот, - ответил Лука, - а потом у ворот гетто. Меня направили сюда, и я пошел прямиком - как видите, все еще в дорожной пыли.
- Понимаешь ли ты, в каком положении находишься, будучи конверсо или сыном конверсо, разыскивая здесь еврейских родственников? - спросил Мордехай. - Признаю, в этом городе мы неплохо защищены, но, если пойдут жалобы и население взволнуется, даже епископ или король не смогут постоянно спасать нас. А ты сам можешь оказаться в еще более серьезной опасности.
- Не могу выразить, как сожалею, что поставил своих жиронских родственников в затруднительное положение, - сказал Лука. - Но я очень хотел увидеться с вами хотя бы раз. - Молодой человек поклонился всем по очереди. - Простите, пожалуйста. Я немедленно уйду. Если кто-нибудь спросит о моем визите в гетто, я отвечу, что приходил по деловому вопросу, теперь уже решенному.
- В такой вечер, когда соседи пришли разделить нашу радость, - неожиданно сказала Юдифь, - я не позволю вам уйти без чаши вина и без ужина.
- Спасибо, сеньора, - ответил молодой человек.
Хасинта наполнила тарелку и налила чашу вина для Луки.
- Спасибо, девочка, - сказал Лука, улыбнувшись ей.
Хасинта пристально посмотрела, на него из-под полуопущенных век, сделала реверанс и вернулась к своим обязанностям.
Понедельник, 23 марта 1355 года
Как ни важно было рождение сына для семьи Исаака, остальная часть общины перенесла внимание на более важные дела. Начало весны в гетто было не сплошным благом; из всех событий, принесенных временем возрождения и роста, самые напряженные приготовления, как ни странно, вызывал христианский праздник. Близилась пасха, и всей общине пришлось сплотиться для защиты.
- Соглашения перед святой неделей идут удовлетворительно? - спросил епископ, когда Исаак закончил массировать его больное колено успокаивающими средствами. - С городом, - тактично добавил он. Отношения между городом и гетто не всегда были такими гладкими, как между гетто и епархией, но по установившемуся обыкновению, еврейская община нанимала стражников из города, чтобы предотвратить бесчинства за своими стенами.
- По-моему, вчера и сегодня проходили встречи, ваше преосвященство, - ответил врач. - Вечером я узнаю, какие соглашения заключены с городом.
- Я уверен, мое колено завтра потребует еще ухода, - сказал Беренгер. - Если сможете вернуться до вечерни, мне будет очень интересно узнать об этих встречах.
- Тогда я завтра вернусь, ваше преосвященство, - сказал Исаак, поднимаясь на ноги.
- Сеньор Исаак, можете уделить мне еще несколько минут? - спросил епископ.
- Конечно, ваше преосвященство. Вас опять беспокоит начало подагры?
- Нет, сеньор Исаак. У меня нет следов подагры, и сейчас вообще ничто не болит, - ответил Беренгер. - Я хотел задать вам несколько вопросов об одном человеке. Думаю, вы сможете ответить на них.
- Если смогу, ваше преосвященство, то поспешу это сделать.
- Что вы знаете о молодом человеке, который выдает себя за аптекаря?
- О Луке? По-моему, если быть точным, он именует себя травником. Я не слышал, чтобы он называл себя аптекарем или врачом.
- Любопытно, - сказал епископ. - В таком случае он осторожный молодой человек.
- Я сомневаюсь, что у него есть разрешение заниматься медицинской практикой или открывать аптеку - по крайней мере, такое, что будет иметь силу в этом городе, ваше преосвященство.
- Меня об этом спрашивали. Во всяком случае, это был один из вопросов. Что вы о нем знаете?
- Он снимает жилье у столяра Ромеу, ваше преосвященство, - ответил врач.
- Это, как будто, известно всем. Боюсь, Исаак, мне это не помогло, - сказал епископ.
- Мне очень жаль, ваше преосвященство. Я почти ничего не знаю об этом молодом человеке.
- Ну что ж - я знаю кое-что. Это, мой друг, молодой человек, любящий поговорить, с самого приезда он утверждал или, может, давал понять, что он из Генуи или, может быть, из Альгеро или с Мальорки.
- Он сказал нам, что родился в Севилье, ваше преосвященство. По его голосу я понял, что он с Мальорки. Относительно Генуи или Альегро ничего не знаю. Есть у него разрешение поселиться здесь и лечить людей?
- Что-то такое есть, - ответил епископ. - Старый, рваный лист пергамента, подписанный секретарем управляющего провинцией дона Видаля де Бланеса. Когда его спросили о состоянии этого документа, он ответил, что оно вызвано несчастным случаем - он упал в море.
- В море?
- Беда в том, Исаак, что каждому, с кем знакомится, он рассказывает иную историю. Если б поменьше говорил, ему было бы здесь лучше.
- Если узнаю что-то такое, что может быть интересно вашему преосвященству, немедленно сообщу.
- Исаак, друг мой, - сказал Мордехай, - полагаю, вы здесь не потому, что вас вызвали. Я, кажется, совершенно здоров.
- Разумеется, не поэтому, - ответил врач. - Судя по голосу, вы в превосходном здравии. Я пришел к вам с просьбой.
- Вы определенно не нуждаетесь в деньгах, сеньор Исаак, - сказал Мордехай. - Но если да, мои сундуки для вас открыты.
- Нет-нет. Несмотря на то что вы могли слышать, - со смехом сказал Исаак, - нашему процветанию не пришел конец, за что нужно благодарить Бога.
- Бога, ваше необычайное искусство и упорную работу, Исаак. Но если вам нужны не деньги, то чем могу быть полезен?
- Мне любопытно по нескольким серьезным причинам узнать, что вам известно о молодом человеке, называющем себя сыном вашей двоюродной сестры.
- О юном Луке?
- О нем самом.
- Жаль, что не могу поведать о нем многого. Я несколько раз беседовал с ним, стараясь выведать, что удастся. Когда касаешься его прошлого, он запинается, заикается, противоречит себе, что не очень-то ободряет. Но если дадите собраться с мыслями, - добавил он, - я расскажу вам, что знаю.
- Разумеется, - сказал Исаак. - Не спешите.
Мордехай открыл обитую кожей шкатулку и достал из нее лист бумаги.
- У меня здесь записи, я делал их после каждого разговора, - заговорил он. - Начнем с утверждения, что он родился в Севилье от матери из этого города и отца из Севильи. Если он сын Фанеты, это должно быть так. Что смущает меня, он говорит не как севильец, а как островитянин. По его словам, потому, что его воспитывала бабушка, жительница Мальорки.
- Интересно, - сказал Исаак.
- Он говорит, что бабушка отдала его в ученики травнику. Учитель повез его в Геную и Альгеро, где он научился гораздо большему. Когда этот травник умер, он вернулся на Мальорку, и бабушка посоветовала ему приехать сюда и заниматься своей профессией.
- Мать Фанеты родом с Мальорки, так ведь?
- Перла? Да. - Мордехай сделал паузу, словно не зная, что сказать. - Дядя Ездра умер вскоре после того, как Фанета вышла замуж в Севилье, и как только его похоронили - через несколько дней - Перла вернулась на Мальорку.
- К чему такая спешка? - сказал Исаак. - Создается впечатление… - Он не договорил. - Она не успела бы привести свои дела в порядок.
- Я взял все это на себя и помог ей деньгами, - сказал Мордехай.
- Разумеется, друг мой, - сказал Исаак. - Вы всегда были самым щедрым из людей.
- К сожалению, мотивом была не щедрость, - заговорил Мордехай. - Но, уверяю вас, для нее я бы сделал все, что угодно. Когда Перла стала третьей женой дяди Ездры, ему было сорок лет, а ей семнадцать. Исаак, она была оживленной, жизнерадостной девушкой. Я был одиннадцатилетним мальчишкой и в жизни не видел такой красивой женщины. Я влюбился в нее и страдал, молча разумеется, - главным образом из-за боязни насмешек.
- Мордехай, я помню ее. Перла была очень красивой женщиной.
- Исаак, когда вы приехали сюда, дядя Ездра уничтожил всю ее жизнерадостность. Она походила на посаженное в клетку животное. В глазах ее сквозило отчаяние, и оно не давало мне покоя.
- Насколько я помню, Ездра бен Рувим был прямым, честным человеком, - сказал врач.
- Это верно, Исаак. Кроме того, он был холодным, неприятным, совсем не похожим на моего отца, своего брата. Единственной радостью в жизни Перлы была дочь. Но когда Фанете было пятнадцать лет, он выдал бедняжку за мужчину на двадцать пять лет старше. Этот человек жил в самом отдаленном месте, какое смог найти.
- Ездра сделал это умышленно?
- Тогда я так думал, Исаак, потому что он легко мог бы найти ей здесь превосходного мужа. Она была нежной, хорошенькой девушкой с немалым приданым. Многие семьи видели в ней невесту для любимого сына. Дядя Ездра говорил, что ее муж был самым богатым человеком, какого он знал. Возможно, некогда это было правдой и послужило мотивом. Он был сыном человека, с которым Ездра вел в прошлом большие дела. - Неожиданно Мордехай хлопнул в ладоши. - Исаак, я погрузился в воспоминания и ничего вам не предложил.
Когда вошла служанка, он велел ей принести закусок.
- Я нахожу ваши воспоминания весьма познавательными, - сказал Исаак.
- Мы остались друзьями, - продолжал Мордехай. - Потом, когда дядя Ездра умер и Перла осталась вдовой, она сказала мне, что уезжает. Я чуть с ума не сошел от отчаяния. Тогда моя бедная жена была еще жива, она была очень достойной женщиной, я был к ней очень привязан. Никто не мог бы пожелать лучшей жены. Но Перла сказала, что ей невыносимо оставаться в городе, где была так несчастлива. Ей всей душой хотелось вернуться на Мальорку, где, как она говорила, были свет, радость и дружба. Через год после отъезда Перлы моя жена умерла, и, оплакивая ее, я жалел, к моему величайшему стыду, что она не скончалась раньше Ездры. Исаак, я никому ничего не рассказывал об этом, - печально сказал он.
- Мордехай, я бы никому не сказал ни слова ни о вашей любви к Перле, ни о ее отношении к своему мужу.
- Исаак, вы очень сдержаны в этом заявлении, - со смехом сказал Мордехай. - Но вы правы. Тогда больше ничто не было секретом.
- Мне только непонятно, почему Перла посоветовала внуку приехать в ненавистный ей город.
- Тому есть причина, - сказал Мордехай, - вполне понятная. Но мне трудно поверить, что воспитанный Перлой молодой человек, пусть и конверсо, так мало знает о своей религии. Однако, Исаак, этот Лука едва знаком с нашей верой. Он не родился в этой вере и не воспитывался членами общины.
- Может, она старалась защитить его? - предположил Исаак.
- Я рассматривал такую возможность, но все-таки думаю, он знал бы больше. Исаак, для меня этот вопрос очень важен, вопрос о том, сын ли этот молодой человек моей двоюродной сестры Фанеты.
- Почему?
- Мне доверена определенная сумма денег, которую мой дядя оставил своему внуку Рувиму. Если этот молодой человек, Лука, является тем самым внуком, он должен получить эти деньги. В противном случае они должны достаться подлинному внуку. Некоторое время назад, сразу же по приезде первого Рувима, я отправил письмо знакомому раввину в Севилье с просьбой навести справки, так как близится время передать деньги.
- Может, лучше отправить кого-нибудь на Мальорку для выяснения истины, - сказал Исаак.
- Пожалуй, - сказал Мордехай. - Возможно, я так и сделаю. Но сперва хочу дождаться ответа из Севильи. Если отправлять кого-то, это должен быть разумный, надежный, сдержанный человек, способный легко общаться с незнакомцами. Если б такой человек ехал на Мальорку, я бы мог доверить ему эту задачу. Но пока что буду ждать ответа из Севильи.
- Город отказывается выслушивать наши доводы, - сказал Бонаструх Бонафет собравшемуся совету и интересующимся членам общины. - Поэтому нам нужно в этом году нанять на пять стражников больше по новой цене, так как в прошлом году были беспорядки.
- Вы сказали им, что беспорядки возникли из-за того, что пьяные стражники крепко спали на камнях перед воротами? - спросил Видаль Бельшом.
- Упомянул об этом, - сухо ответил Бонаструх. - Впечатления на них это не произвело. Это скверный год для жалоб. Его величество все еще на Сардинии, управляющий провинцией сказал, что это местный вопрос, а у города не хватает денег из-за дополнительных поборов на войну.
- Мы тоже много выложили на войну, - сказал Махир Равайя.
- Это так, - сказал Бонаструх. - Но для большинства из нас этот год был удачным, отчасти потому, что война способствовала развитию торговли. Предлагаю видеть в этом дополнительный налог и отложить эти деньги как незначительные.
Послышался смешанный ропот одобрения и недовольства, Бонаструх мудро истолковал его как согласие.
- Думаю, самый важный вопрос - это безопасность гетто, - сказал Аструх Каравида.
- Да. Как долго будем оставаться закрытыми и насколько надежно закрытыми.
- Думаю, что в прошлом году, - раздался сухой голос из самого темного угла, - мы были слишком уж беспечными. Будет невредно оставаться в наших стенах с захода солнца в среду перед так называемым священным временем до восхода в понедельник с окончанием этого времени. Это одиннадцать дней и двенадцать ночей.
Наступила пауза, все обдумывали это предложение. Голос ученого Шальтиеля имел большой вес.
- А как быть с чрезвычайными обстоятельствами? - спросил наконец Видаль Бельшом.
- Не представляю, какие чрезвычайные обстоятельства могут заставить нас выйти в тот мир, но если такое возникнет, можно быстро собраться и решить, что делать.
- В таком случае, - послышался другой голос, - полагаю, нужно договориться об этом сейчас, потому что многим нужно будет сделать приготовления. Тем, у кого есть мастерские, потребуется запас материалов, чтобы не бездельничать.
- Думаю, многие из нас уже приготовились в известной мере, - заговорил один из оружейников. - Я сказал своим клиентам несколько недель назад, что им нужно пораньше сделать заказы на весну и лето. Они сделали, поэтому у меня уже есть материалы для работы.
- Я предвижу проблемы у пекарей, мясников и торговцев рыбой, - сказал Видаль. - Легко сделать запасы металла, ткани и кожи. Однако нельзя сделать запас мяса и надеяться, что оно не испортится.
- Мы знаем дни и время дня, когда могут возникнуть беспорядки, - заговорил Бонаструх, превосходно умевший предотвращать споры. - Если в городе будет тихо, мы вполне можем открыть ворота утром на несколько часов, когда поблизости не будет смутьянов, и до того, как люди начнут пить.
Несколько человек принялись одновременно хвалить это предложение. В другом углу двое сидевших рядом принялись болтать.
- Вы не раскрываете рта, сеньор Исаак, - сказал Мордехай ему на ухо.
- Потому что почти каждый год поднимаются одни и те же вопросы и решаются одним и тем же образом, - ответил врач. - Эти собрания необходимы, но на эту тему мне сказать нечего. Важнее всего, насколько прочно мы запремся, когда запремся и насколько будем бдительны при открытых воротах.
Бонаструх Бонафет поднялся на ноги.
- Соседи, прошу вас, - сказал он. - Если все говорят, никто не может слушать.
- Что значит "прочно запремся"? - спросил Махир.
- Именно это, - ответил Бонаструх. - Все ворота, все двери в каждом доме, выходящие в город, должны быть заперты и закрыты на засов, все окна должны быть закрыты ставнями и решетками. Согласны?
Послышался одобрительный ропот.
- Как мы узнаем, что это сделали все? - спросил Махир. - Три года назад, когда пекарь…
- Каждый дом на внешней границе будет инспектироваться, - ответил Бонаструх. - Если понадобится, ежедневно.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Мудрый врач не воспринимает болезнь легко.
Лука как будто говорил правду. Держался в стороне от еврейской общины, бывал в гетто лишь по тем поводам, что и любой христианин в Жироне - посмотреть перчатки у Эфраима, купить хлеба у Моссе, справиться о цене подгонки новых сапог - кроме того, люди замечали время от времени, что он заходил к Мордехаю. Было ясно, что он уютно устроился в христианской общине.
Однако если Лука старательно избегал еврейской общины, из которой - по его словам - вел происхождение, община пристально наблюдала за ним, как за интересным объектом слухов. "Я слышала, этот молодой человек, который ворвался, когда отмечали родины маленького Вениамина, - так назвали маленького сына Исаака и Юдифи, - …нашел жилье у столяра Ромеу", - сказала Дольса, пришедшая, предусмотрительно взяв с собой племянника, навестить Юдифь и взглянуть на младенца, уже трехнедельного и спокойно спавшего. В эти беспокойные дни после рождения Вениамина у Даниеля и Ракели почти не было времени поговорить или хотя бы улыбнуться друг другу.
- Это лучше, чем останавливаться у Родригеса, где собирается всякий сброд, - сказала Юдифь. - Не знаете, как поживает сеньора Рехина? - спросила она. - Вчера я слышала, что ей не становится лучше.
- Ромеу делает для нас новый прилавок, - сказала Дольса, - поэтому мы с ним много общаемся. Наш старый так искривился, что если Эфраим кладет на него перчатку или бусинки с драгоценными камешками, чтобы клиент рассмотрел те или иные украшения, они скатываются, иногда даже на пол.
- Работа Ромеу не будет такой, - сказала Юдифь.
- Конечно, - сказала Дольса. - Ромеу превосходный мастер. И любит удостовериться, что знает, что нам нужно. Всякий раз, когда он привозит в мастерскую новые доски, они с Эфраимом долго их обсуждают. Когда это было в последний раз, я пошла с мужем и ненадолго заглянула к Рехине. Ее вид потряс меня.