- Приветствую тебя, благородный господин.
Я резко обернулся. Женщину, неслышно вошедшую в сад, я видел впервые в жизни, но ее золотистые волосы, огромные серые глаза и нежный звук ее голоса показались мне пленительными.
- Я - Деций Цецилий Метелл Младший, и мне необходимо поговорить с верховным понтификом.
- Его сейчас нет дома, - ответила женщина. - Быть может, я сумею тебе чем-то помочь?
Произношение ее было безупречно, поза исполнена изящества, манера держаться - приветлива, но отнюдь не фамильярна. Иными словами, передо мной стояла патрицианка до мозга костей.
- Я занимаюсь расследованием недавнего… мм… неприятного события, произошедшего в этом доме во время ритуала, посвященного Доброй Богине.
Это сообщение явно не доставило моей собеседнице радости.
- Ты хочешь сказать, что обладаешь властью допрашивать верховного понтифика? - осведомилась она.
Подивившись про себя проницательности, с которой она сразу нащупала мое слабое место, я торопливо заверил:
- Благородная госпожа, я вовсе не собираюсь никого допрашивать. Некоторые влиятельные сенаторы попросили меня провести неофициальное расследование. Не для того, чтобы кого-либо обвинить, уверяю тебя, но лишь для того…
- Тебя послал Метелл Целер, - проронила она.
- Что? Да, в твоих словах есть доля истины, но на самом деле… - забормотал я, окончательно растерявшись.
Как правило, меня не легко привести в замешательство, но моя собеседница сделала это без всякого труда.
- Я забыл, как твое имя? - выдохнул я.
- Ты не мог этого забыть, потому что я его не назвала. Мое имя - Юлия.
Из этого следовало, что она принадлежит к многочисленной женской родне Цезаря.
- Я знал, что у Гая Юлия есть дочь, но никогда не думал… - Я снова замялся, но все же завершил свою тираду: - Мне казалось, что она, скажем так, несколько моложе…
Юлия даже бровью не повела, но я не сомневался - про себя от души она забавляется моим смущением.
- Гай Юлий - мой дядя, - сообщила она. - Я - Юлия Младшая, вторая дочь Луция Юлия Цезаря.
- Понятно, - кивнул я. - Значит, ты одна из этих Юлий… То есть я хотел сказать… Как ты догадалась, что меня прислал Целер?
- Ты сам сказал, что тебя зовут Цецилий Метелл. Всем в городе известно, что Целер - муж Клодии Пульхр.
- Как вижу, ты из тех, кто умеет делать логические умозаключения.
- Спасибо за похвалу. Из твоих уст она кажется особенно лестной, ведь ты знаменит своей способностью к логике.
- Правда? - спросил я, пытаясь догадаться, шутит она или же говорит серьезно.
- Правда. Дядя часто упоминает о тебе. По его словам, тебе нет равных, когда надо выведать какие-нибудь скрытые обстоятельства и сделать логические выводы. А еще он утверждает, что у тебя философский склад ума.
Глядя на нее, я не мог понять: она льстит или же поднимает меня на смех? Мне казалось, я никогда прежде не видал такого искреннего и открытого лица. Впрочем, я неизменно попадаю под обаяние красивых женщин и знаю за собой эту слабость.
- Признаюсь, философия всегда нагоняла на меня скуку, - сказал я. - Но если такой признанный знаток человеческой породы, как твой дядя, нашел у меня философский склад ума, я не дерзну с ним спорить.
Она наконец позволила себе улыбнуться:
- Похвальное смирение. Мне очень жаль, что Гай Юлий отсутствует и не может с тобой поговорить. Но я рада знакомству с тобой.
Юлия повернулась, собираясь уйти, но мне вовсе не хотелось ее отпускать.
- Останься, прошу тебя, - взмолился я.
- Но зачем?
Мое смущение, казалось, передалось ей.
- Мне… я… - Слова буквально застревали у меня в горле. - Я подумал, наверное, ты могла бы мне помочь. Ведь в ту ночь ты была здесь?
- На ритуале в честь Доброй Богини присутствуют только замужние женщины, - покачала головой Юлия. - А я не замужем.
- Вот как, - буркнул я, пытаясь скрыть радость, которую мне доставило это известие. - Замечательно. То есть, я хотел сказать, жаль, что тебя здесь не было.
Язык у меня снова начал заплетаться.
- Я не сказала, что меня здесь не было, - возразила Юлия. - Я всего лишь сказала, что не присутствовала при ритуале.
- Да, да, конечно. Дом-то ведь большой.
- Я совсем не про то. Боюсь, что слухи о твоем уме сильно преувеличены, - усмехнулась она.
- Я не в состоянии тебя понять, - пришлось признаться мне.
- Ходить по домам и задавать людям вопросы в лоб - это пустая трата времени, - заявила Юлия. - Так ты вряд ли узнаешь правду.
Слова ее задели меня за живое. В конце концов, кто из нас успешно раскрыл несколько запутанных преступлений? Но мысленно я не мог не признать ее правоты.
- Разумеется, расследовать такое дело - это совсем не то, что расследовать ножевое убийство в Субуре. Ты можешь посоветовать мне, как надо действовать?
- Позволь мне тебе помочь.
- Но ты же сама сказала, что не присутствовала при ритуале, а значит…
- Я хочу помочь тебе в расследовании, - перебила Юлия. - Я могу проникнуть туда, куда тебе вход заказан.
От изумления у меня глаза на лоб полезли:
- Но зачем тебе все это?
- Видишь ли, я умна, образованна, хороша собой и при этом изнываю от скуки, которая, того и гляди, доведет меня до безумия, - пояснила Юлия. - В течение нескольких лет я прислушиваюсь к разговорам о раскрытых тобою преступлениях, которые ведут между собой мужчины во время трапезы или женщины в банях. И поняла, что меня тоже привлекает подобная деятельность. Повторяю, я могу проникнуть туда, куда тебе вход заказан. Если я стану твоей помощницей, тебе не придется об этом жалеть.
Как и положено истинной патрицианке, она скорее требовала, чем просила. И все же я различил в ее голосе умоляющие нотки.
- Никак не ожидал подобного предложения, - протянул я.
Не надо было долго ломать себе голову, чтобы понять - этот альянс сулит мне множество преимуществ. К тому же при таком повороте событий я получал возможность чаще видеться с Юлией.
- Надо все как следует обдумать и обсудить.
Юлия опустилась на каменную скамью и указала на место рядом с собой:
- Садись.
- Кроме нас, здесь никого нет, - заметил я, окинув взглядом внутренний двор. - Боюсь, твои родственники сочтут, что мы нарушаем приличия.
Согласно неписаной римской морали представители лучших семейств мужского пола могут вести себя как последние козлы, но женщины обязаны воплощать в себе все мыслимые добродетели или, по крайней мере, казаться добродетельными. Жена Цезаря и так далее.
- Взгляни через мое левое плечо, - сказала Юлия. - Видишь, между колонн мелькает какая-то тень?
- Вижу, - кивнул я.
- Это моя бабушка, благородная Аурелия. Можешь не сомневаться, если ты позволишь себе перейти границы дозволенного, она сумеет защитить меня от низких посягательств. Взгляд у нее острый, как у орлицы, а когти еще острее.
- Тем лучше. Значит, мы можем беседовать, не опасаясь за свою нравственность. Скажи, как ты намерена действовать в качестве моей помощницы?
- Я предпочла бы слово "коллега".
- Как тебе будет угодно, - с готовностью уступил я.
- Почти все благородные римлянки той ночью были здесь. В ближайшее время я могу встретиться с каждой из них и навести разговор на интересующий нас предмет.
- Но разве любые разговоры о ритуале с тем, кто в нем не участвовал, не находятся под строжайшим запретом?
- Это так. Но среди женщин, участвовавших в ритуале, есть такие, чью болтливость не могут сдержать никакие запреты. Помимо Клодии, здесь были Фульвия и Сефрония, а также женская часть семейства Лукулла: его жена, Клавдия, и дочь Суллы Фауста, которая находится под его опекой. Твоя родственница Цецилия, супруга Марка Красса, тоже не слишком сдержанна на язык. Если я не сумею выведать все, что им известно, я приму обет целомудрия и стану весталкой.
- Эти сведения могут оказаться для нас бесценными, - сказал я. - Но если твоя бабушка узнает, что ты проводишь время в компании женщин, имеющих столь дурную репутацию, она вскроет себе вены.
- Когда того требуют обстоятельства, я умею быть хитрой, - заверила Юлия. - Не сомневаюсь, мне удастся подстроить все так, что со стороны наша встреча покажется случайной. Например, мы можем столкнуться в банях.
В те времена в Риме было несколько бань, предназначенных исключительно для женщин. Стоило мне представить, как Юлия плещется в калдарии, перед внутренним моим взором замелькали соблазнительные образы, весьма далекие от расследования.
- Насчет встречи в банях придумано неплохо, - согласился я. - Но умоляю тебя, держись подальше от Клодии. Если те женщины, о которых ты упоминала, самые обычные распутницы, Клодия действительно опасна. Целер дал мне разрешение поговорить с ней, но я не жду многого от этого разговора. Да, а как мы с тобой будем поддерживать связь?
- У тебя есть раб, которому ты доверяешь?
- У меня есть шустрый мальчишка по имени Гермес, но это настоящая продувная бестия.
- Тогда, если я сумею узнать что-нибудь интересное, то пошлю к тебе посыльного.
- Я бы хотел узнать еще кое-что. Почему ты решила этим заняться? Не сомневаюсь, помимо скуки, существуют и другие причины.
- Если бы тебе самому довелось страдать от скуки, то понял бы, что более веской причины не существует. Кроме того, я, подобно большинству достойных римских женщин, питаю неприязнь к Клодии.
- Какое любопытное совпадение. Большинство римских мужчин питает неприязнь к ее брату. Но повторяю, ты должна держаться от нее подальше.
- Нет надобности просить меня об этом. Клодия внушает мне страх.
- Иначе и быть не может. Говоря откровенно, я тоже ее боюсь. Ум у нее куда более изощренный, чем у брата.
Мне отчаянно хотелось рассказать Юлии о том, что меня пытались отравить, но я сумел преодолеть искушение. Решив, что я и так открыл своей собеседнице слишком много, я поднялся со скамьи.
- С твоего позволения, я покину тебя, благородная Юлия. Надеюсь вскоре получить от тебя весточку.
Как это предписывала учтивость, она проводила меня до дверей. Вне всякого сомнения, ее драконоподобная бабка следила, чтобы внучка не нарушила требований этикета.
Я шел по улице, охваченный противоречивыми чувствами. Мне самому казалось странным, что я нашел помощника в недрах семейства Цезаря. И произошло это по одной-единственной причине - мне приятно было заключить альянс с такой красивой женщиной, как Юлия. Опасная склонность смешивать веления сердца с соображениями разума не раз доводила меня до беды, но сейчас у меня не было желания вспоминать прошлые ошибки. Моя интуиция, на которую я привык полагаться, мне подсказывала, что Юлия заслуживает доверия.
Впрочем, времени предаваться сомнениям у меня не было, так как путь мой лежал в дом Марка Лициния Красса, а я имел веские основания опасаться этого человека. Пути наши не раз пересекались, и хотя в настоящий момент мы сохраняли дружеские отношения, я сознавал, что это всего лишь видимость.
Марк Лициний Красс Див считался одним из самых богатых людей в мире, и, увидев его дом, всякий убедился бы в том, что это правда. Дом Красса располагался неподалеку от дома Целера, на огромном участке земли, прежде принадлежавшем нескольким врагам Суллы. Красс разоблачил их перед диктатором и добился того, что имена их были внесены в проскрипционные списки, а затем в награду получил эти владения. Стоявшие здесь особняки он снес и на их месте возвел громадный дворец, окруженный обширными садами, которые были устроены по указаниям лучших греческих архитекторов и украшены бесчисленным множеством великолепных скульптур. Большую часть своей коллекции Красс приобрел на свои средства, что по римским понятиям было весьма удивительно. Тем не менее Марк Красс, не получивший в наследство произведений искусства и не захвативший впечатляющих военных трофеев, счел возможным потратить на картины и статуи собственные деньги. Для Рима, повторю, это было непривычно, ибо в ту пору считалось, что предметы роскоши скупают исключительно разбогатевшие всадники и вольноотпущенники, но никак не патриции.
Однако Красс умел не только тратить, но и делать деньги, и это занятие стало для него настоящей страстью, граничащей с безумием. Многие его современники, отчаянно сражаясь за власть, были убеждены, что богатство придет к ним в руки само собой, как естественное следствие власти. Красс, пожалуй, был первым римлянином, который понял, что богатство - это и есть власть. В то время как другие прилагали все силы, пытаясь добиться высоких военных постов, дающих возможность отправиться в дальние страны и стяжать там громкую славу и богатые трофеи, Красс тешил себя осознанием того, что он в любой момент может купить целую армию.
Я подозревал, что дело, которое мне довелось расследовать, не обошлось без участия Красса. Не иметь подозрений на его счет было невозможно, так как Красс был замешан в огромном количестве политических интриг. Правда, в большинстве случаев им двигали финансовые соображения, но игра, которую он вел, была настолько сложна, что проследить все ее ходы и последствия не представлялось возможным. Всем было известно, что какие-то тайные дела связывают его с Птолемеем Флейтистом, мнимым египетским царем. Птолемей вечно нуждался в деньгах и потому был вынужден обхаживать Красса. Красс был одним из тех, кто выступал в сенате за войну с Парфией. У Рима и Парфии не было никаких поводов для военного конфликта, но эта богатая страна, расположенная поблизости от наших границ, разжигала аппетит Красса. Помпей, жаждущий военной славы, и Красс, охваченный жаждой наживы, вполне дополняли друг друга. Взаимная ненависть, соединявшая этих двоих, не мешала им при случае действовать заодно.
Я решил нанести Крассу визит, хотя к моему расследованию этот человек не имел прямого отношения. Обычно я старался избегать встреч с ним, но теперь, вернувшись в Рим после долгого отсутствия, я хотел узнать, не изменились ли за это время политические взгляды Красса. К тому же я не имел понятия, как он относится к Клодию, а этот вопрос занимал меня чрезвычайно. Мой полуофициальный статус давал мне возможность удовлетворить свое любопытство.
Красса я нашел в атрии, в окружении толпы прихлебателей. Стоило мне войти, как они уставились на своего патрона, дабы понять по его поведению, как ко мне следует относиться. Красс улыбнулся, двинулся мне навстречу с распростертыми объятиями, и на всех лицах тоже заиграли улыбки. Когда ему это выгодно, Красс способен быть таким же приветливым и гостеприимным, как Лукулл, но его показное дружелюбие легко оборачивается полной противоположностью. Мы обменялись приветствиями, потом Красс осведомился о здоровье моего отца. Окинув атрий взглядом, я заметил, что здесь нет сына хозяина, молодого Марка Красса.
Я в нескольких словах рассказал о порученном мне деле, и Красс кивнул головой, давая понять, что оценил сложность стоящей передо мной задачи.
- Хлопотливая тебе досталась работа, - заметил он. - Разумеется, Целер не хочет, чтобы имя Клодии всплыло в связи с этим скандалом. Подобная женщина способна принести мужчине одни неприятности.
Я счел за благо не напоминать Крассу о его собственных сомнительных интригах с Клодией. Между мною и Крассом существовало нечто вроде неписаного соглашения, согласно которому мы умалчивали о подобных вещах до тех пор, пока новый всплеск вражды не развязывал нам языки.
- Я рад, что ты все понимаешь, - сказал я. - Я не могу напрямую расспрашивать Фелицию о том, что произошло в ту ночь. - О соглашении, заключенном с Юлией, я, естественно, упоминать не стал. - Полагаю, Марк Младший, подступись я к нему с подобными разговорами, почувствует себя оскорбленным. Но надеюсь, что ты в качестве отца семейства пойдешь мне навстречу.
Я не ожидал от Красса никакой помощи и сказал все это, лишь чтобы соблюсти формальности.
- Буду рад оказаться тебе полезным, - не моргнув глазом, солгал он.
- Как ты думаешь, зачем Клодий устроил весь этот переполох? - спросил я.
- Он всегда был мастером на дурацкие выходки, - пожал плечами Красс. - Уверяю тебя, им двигало исключительно желание поразвлечься. Всем известно, что мозги у него куриные, и его представления о забавном отличаются не меньшей дикостью, чем его политические идеи.
- Впервые слышу, что у Клодия есть политические идеи, - удивился я. - Да и вообще, мне казалось, что иметь какие бы то ни было идеи - за пределами его умственных способностей.
- Ты отстал от жизни. Это неудивительно, если учесть, как долго тебя не было в Риме.
- Прошу, просвети мое невежество, - сказал я. - Мне известно, что Клодий собрался стать трибуном и ради этого готов перейти в плебеи. Но я полагал, им движет лишь одна цель - доставлять как можно больше неприятностей своим родственникам.
- Да, громоздить гору проблем - это занятие, к которому он питает особое пристрастие. Теперь он решил завоевать популярность у простого народа. Обещает, что раздачи зернового пособия для свободных граждан будут производиться в Риме регулярно.
- Вижу, на посулы он не скупится, - кивнул я, мысленно прикидывая, произведет ли подобное обещание должный эффект.
С древних времен раздача зернового пособия являлась крайней мерой, с помощью которой правители пытались завоевать расположение народа. Впервые римские граждане получили хлеб бесплатно в военную годину, когда окрестные крестьяне, спасаясь от врагов, укрылись за стенами города. Впоследствии власти прибегали к этой спасительной мере в периоды голода и прочих тяжких бедствий, а также во время празднеств, дабы подчеркнуть важность события. Право на свой хлебный пай имел каждый свободный гражданин. Кстати, само старинное выражение "получатель хлеба" означает гражданин и применяется даже к самым богатым римлянам, никогда не нуждавшимся в милостыне.
- Это еще не самая худшая из придумок Клодия, - продолжал Красс. - Он нашел себе немало сторонников в народном собрании, пообещав, что после того, как его сделают трибуном, проведет новые, выгодные для плебеев законы.
У меня глаза на лоб полезли. Подобное новшество вопиющим образом нарушало традиции борьбы за власть, сложившиеся в ту пору в Риме. Согласно этим традициям человек, стремившийся занять какой-нибудь государственный пост, без конца твердил о своих прошлых заслугах и напоминал о славных деяниях своих предков. Обещать избирателям, что они получат вожделенные блага после выборов, еще никому не приходило в голову. До этого не доходил даже Цезарь. Голос Красса отвлек меня от размышлений о том, насколько эффективным может оказаться подобный метод.
- В вопросе о поселениях для ветеранов он стал союзником Помпея.
- Этого и следовало ожидать, - заметил я. - Человек, который из кожи вон лезет, чтобы завоевать симпатии черни, должен заискивать и перед воинами.
- Согласен с тобой. Не удивлюсь, если Клодий попросит Помпея выделить ему десяток легионеров для охраны. Человеку, который воображает себя столь важной персоной, необходим почетный эскорт.
- А может, ему потребуется целая армия? Впрочем, у Клодия и без солдат Помпея достаточно телохранителей. Его окружает целая банда бывших гладиаторов и уличных забияк.
- Да, но одно дело - весь этот сброд, а другое - ветераны, снискавшие славу в боях, - возразил Красс. - Если Клодия будут сопровождать легионеры, это сразу придаст ему вес. К тому же всем станет ясно, что между ним и Помпеем существует крепкий союз.