- По-моему, там сейчас живет еще одна женщина, - сказал Габриэль, стражник, который должен был делать захват, если придется. - Помоложе Бернады, рослая и с виду сильная. Я видел, как она выходила из дома и входила в дом с таким видом, будто живет там, вся закутанная вуалью, как знатная сеньора.
На улице перед мастерской парфюмера никого не было. Сержант огляделся.
- Здесь должен быть задний двор, так ведь.
Габриэль кивнул.
- По-моему, да, сержант. С калиткой в маленький переулок.
Вид у него был явно смущенный.
- Тогда охраняй этот задний выход. Смотри, чтобы никто, крупнее кошки, не выходил оттуда без моего ведома.
- Ясно, сержант, - сказал Габриэль и убежал.
- Этот парень, - сказал сержант, - знает хорошеньких девушек в каждом доме города и окрестностей. Иногда это полезно, поэтому я не люблю слишком его смущать. Пойдемте наверх.
- На каком этаже живет Бернада? - спросила Сибилла.
- Парфюмер живет позади мастерской, - ответил сержант. - Бернада над ней. Давайте не терять времени.
- Пойдем все? - спросил Пау.
- Вы с братом останьтесь на лестнице и просите всех выходящих подождать, - ответил сержант. - Сеньора Сибилла и Роза войдут первыми под видом клиенток. Я следом за ними.
В гостиной квартиры над мастерской парфюмера находились только две женщины. Бернада и другая, моложе тридцати. Когда Бернада открыла дверь, младшая пошла в глубину комнаты. Бернада взглянула на пришедших и хотела захлопнуть дверь у них перед носом, но сержант, столь же поднаторелый и более сильный, чем она, проскользнул между двумя женщинами и встал в дверном проеме. Сильно толкнул дверь и оказался в комнате, Роза и Сибилла последовали за ним вплотную.
- Будьте добры, остановите ту, - попросил он, указав подбородком на младшую. Потом свистнул и позвал: - Сеньор Пау! Вы нам нужны.
Оба молодых человека появились; Роже Бернард остался в двери; Пау вбежал в комнату.
- Мы здесь, - сказал он.
- Подержите ту, если сможете, - сказал сержант, указав на младшую, которую с трудом удерживали Роза и Сибилла.
В конце концов, когда сержант держал Бернаду, Пау младшую, а Роже Бернард из любопытства осматривал задние помещения, в гостиной установился относительный покой.
- Ну, вот, - сказал сержант. - Сеньора Бернада. Я с нетерпением дожидался этого дня.
- Нет, сеньор, - сказала Роза, указывая на женщину, которую он держал. - Эта женщина не Бернада. Ее зовут Беатриу. Бог мне свидетель, это Беатриу.
- Ерунда, - сказал сержант. - Это Бернада. Я не спускал с нее глаз с тех пор, как она появилась здесь, и она всегда была Бернадой.
- Я знаю ее с раннего детства, - сказала Роза. - Это Беатриу.
- Тогда кто эта? - спросил сержант.
- Эта? - переспросил Роже Бернард, возвращаясь в гостиную. - Хустина, наша никчемная служанка. И могу засвидетельствовать, сержант, что в этой квартире нет больше ни единого человека, мужчины, женщины или ребенка.
Внезапно сержант поднял руку, требуя тишины. Послышался топот сапог по лестнице, затем веселый голос:
- Мама, я вернулся. Можешь забыть все, что делаешь. У меня новый замысел - он сулит большой куш…
Войдя, мужчина умолк.
- Можно узнать, кто вы? - спросил сержант.
- Гильем де Бельвианес. Я просто зашел за гороскопом. Гороскоп готов? - спросил он с невинным видом.
- Я отчетливо слышал, как вы назвали эту женщину "мама", сеньор Гильем. Вы уверены, что просто зашли за гороскопом?
- Я называю женщин старше определенного возраста "мать", а вы?
- Иногда. Только не называю их "мамой". Пойдемте, пусть с этим разберется епископ.
Но когда сержант передал Беатриу Сибилле с Розой, чтобы подойти к заднему окну и позвать Габриэля, она внезапно вырвалась у них и вихрем понеслась вниз по лестнице. Случайные свидетели говорили, что она пробежала мимо них, как мальчишка, и помчалась по дороге к мосту. Выбежав на середину, бросилась через перила, прямо в толстых юбках, фартуке, накидке и прочем. Все говорили, что даже если она умела плавать, то не смогла бы спастись. Вода поглотила ее, а течение вынесло на песчаный берег два дня спустя.
- Как она могла утонуть в реке? - спросила Сибилла, когда в дом сеньора Понса пришла весть, что тело Беатриу найдено. - Там не так уже глубоко.
- Тонули и другие, - ответил Пау. - Они впадают в панику, а весной - и даже в июне - вода еще очень холодная. Беатриу погрузилась в самом глубоком месте, а уровень воды в реке в этом году высокий.
- Я бы не утонула там, - сказала Сибилла.
- Нет - я в этом уверен, - сказал Пау восхищенным тоном. - Но как она у вас вырвалась? Казалось бы, вдвоем, - добавил он, указав подбородком на Розу, - вы могли ее удержать.
- Она была очень сильной, - признала Сибилла. - Но дело не в этом. Роза, ты выпустила ее, так ведь?
- В это не было ничего дурного, - ответила Роза, стоявшая у кухонной двери. - Я знала, что она сделает.
- Откуда, Роза? - спросил Пау.
- Потому что она любила болтать, - раздраженно ответила Роза. - Особенно о том, как были глупы люди, шедшие на костер, когда им нужно было только убежать.
- Но она не убежала.
- Беатриу была не такой умной, как мнила себя. Она говорила, что нужно просто броситься в реку с сильным течением, и пусть оно унесет тебя подальше, потом выбраться на берег, и все сочтут, что ты утонула. И что она ни за что не пойдет на костер, так как знает, каково гореть заживо. Она это видела.
- Не пойдет на костер?
- Ее осудили бы за колдовство, и хотя сейчас обычно казнят через повешение, она боялась, что могут вернуться к сожжению.
- Значит, с твоей стороны это была чистой воды доброта, - сказала Сибилла.
- Доброта! - возмущенно произнесла Роза. - Это не было добротой. В голове у нее было множество историй, а душа ее была исполнена злобы. Беатриу хотела смерти всем вам, сеньора. Сдуру. Она не понимала закона, не понимала, что существует разница между законным ребенком и парой побочных. Знаете, она всегда считала, что получит ту собственность, если никого из вас не останется в живых. Сын знал закон, но не мог ей ничего втолковать.
- Ты имеешь в виду Гильема, - сказал Пау.
- Других сыновей у нее не было, - сказала Роза.
А в епископском дворце Беренгер наблюдал, как Исаак массирует мучившее его колено.
- Их будут судить завтра, - сказал он. - Судьи только дожидались, когда старуху выловят из реки.
- Приговорят к виселице?
- Скорее всего. Во всяком случае, женщину. Но вот что самое поразительное, - заговорил епископ. - Они сходятся только в том, что Беатриу, которую мы знали как Бернаду, была их матерью, а Арнауд, отец Раймона, отцом. Сестра, Хустина, говорит, это была идея ее матери, чтобы она работала у Раймона с Мартой, и что, когда Раймон заболел, мать готовила для него лекарства. Она всегда была известна своими травяными лекарствами и для людей, и для животных.
- И подкупила кухонную служанку, чтобы та уехала домой?
- К этому ее толкнула мать. Таким образом Хустина получала доступ на кухню и могла готовить успокаивающие, целебные блюда для единокровного брата Раймона. Она утверждает, что ни в коем случае не причинила бы ему вреда, потому что очень его уважала. По ее словам, у матери было много хитроумных идей.
- А Гильем? - спросил Исаак.
- Гильем сказал нам, что только хотел зарабатывать на жизнь для себя и матери, и найти средства на приданое для сестры. Он два или три года проработал у нотариуса и немного разбирается в законах. Потом работал в разных местах секретарем, пока ему не пришла мысль о претензии на землю. Он слышал о деле молодого виконта, который вернул себе в папском суде значительную собственность, ссылаясь на то, что поскольку был маленьким, когда арестовали его семью, не несет ответа за грехи родителей и дедов. Гильем навел справки о том, как виконт этого добился. Вскоре он узнал, что подобное требование было подано кем-то из того семейства от имени отсутствующего Раймона, и вызвался найти наследника. Надеялся, что если добьется успеха, то получит что-то в виде компенсации.
- Не удивлюсь, если это правда, - сказал Исаак.
- Я тоже, - сказал Беренгер. - Но из показаний Хустины не верю ни единому слову. Мать и дочь действовали заодно. Посмотрим.
- Я женюсь на Сибилле, - сказал Пау младшему брату на другое утро.
- Она знает? - спросил Роже Бернард.
- Еще нет, - уверенно сказал Пау. - Скажу сегодня. У реки, где мы первый раз гуляли.
- Там, где Беатриу бросилась в воду?
- Нет - ниже по течению, - ответил Пау. - Знаешь, у меня есть какие-то чувства.
- А потом вы уедете и оставите нас одних, мать и меня? - спросил Роже Бернард.
- Не думаю. Останемся здесь, во всяком случае, на какое-то время. Я слышал, ты должен получить в наследство значительную собственность в графстве Фуа, и мне не хочется оставлять мать одну.
- Мать не будет одна, - сказал Роже Бернард. - Ей нужен муж, а она привлекает мужчин, как роза пчел. Думаю, ей следует выйти за Эстеве. Он обожает ее, и мы оба с ним ладим.
- Ты говорил им это?
- Пока что нет. У меня тоже иногда есть приличные чувства.
- А сам?
- Уеду в дикие горы графства Фуа и женюсь на какой-нибудь бедной, умной девушке из превосходной семьи, которая, как Сибилла, не имеет ни земли, ни приданого из-за печальной судьбы - или, может быть, глупости - ее предков, и круг замкнется.
- Глупости?
- Не думаешь, что разумные семьи должны были уцелеть?
- Нет не глупость, а одна только злоба уничтожила семейство Сибиллы. Наше семейство. Как бы ни были они умны, избежать этого было невозможно.
- Тогда им следовало обратить зло против их обвинителей…
И, продолжая спорить, братья дружелюбно въехали в Жирону.
- Мы здесь гуляли, когда впервые встретились, так ведь? - спросила Сибилла.
- Да, - ответил Пау. - Мне понравилась та прогулка; я хотел ее повторить.
- Пау, я должна быть с тобой откровенной, - сказала Сибилла. - Что бы ты ни думал, ты не можешь жениться на мне.
- Это почему? - спросил он.
- Я внучка - нищая внучка - человека благородного происхождения, которого сожгли на костре за ересь. Это - смерть отца, утрата наших титулов и доходов, ужасающая бедность - свело моего отца перед смертью с ума. Твой отчим, Раймон, был сыном сестры моего дедушки, Раймунды, которую посадили в тюрьму по той же причине, и это привело к смерти Раймона. Это зараза. Смертоносная зараза. Держись, Пау, от меня подальше, - сказала она, заплакав, - иначе все сочтут тебя не только убийцей, но и еретиком.
- Знаешь, - заговорил Пау, - это поразительно, но я первый раз вижу тебя в слезах. Все остальные женщины, каких я знаю, за исключением моей восхитительной матери, кажутся неиссякаемым фонтаном слез.
- Ты меня слышал?
- Слышал, конечно, и считаю твой взгляд благородным, но глупым. Я восхищаюсь этим благородством и все-таки собираюсь жениться на тебе. Ты говоришь о событиях, которые погубили твоего дедушку и разорили твою семью, как о заразе. Согласен. Те четверо несчастных детей, которых привели смотреть тот ужас, наверняка заразились им.
- За исключением Беатриу, - злобно сказала Сибилла.
- Особенно Беатриу. Кто знает, сколько в тот день возникло в ее душе злобы, которая без того не пустила бы корней? Однако ты говоришь о заразе, как о вечной, а это не так. Даже большая чума прекратилась.
- Она тоже уничтожала семьи.
- Другим образом. Те четверо детей, сеньора Сибилла, были глубоко поражены тем, что было им навязано. Теперь они мертвы - все. Даже Беатриу. Остались мы, ты, я, Роже Бернард, внуки близнецов, Раймона и Раймунды, брата и сестры, крепко державшихся за свою веру. И Франсеска, племянница твоей бабушки, тоже уцелела. Мы все опечалены и взволнованы этим, но не видели того, что видели они. Не слышали воплей, не ощущали запаха горелого мяса.
- Конечно, это безумие причинять такие страдания, потому что они не забываются из поколения в поколение.
- Безумие, согласен. Но не первое, уничтожившее стольких людей, и наверняка не последнее. Но я уверен, что очередной цикл смерти и разорения возникнет по другим причинам, предсказать которые мы не можем. Поэтому, Сибилла, нужно не сосредотачиваться на этом, спокойно горевать время от времени, и устраивать свою жизнь.
- Как ты можешь приходить к такому выводу?
В голосе ее слышались гнев и удивление.
- Глядя на тебя. Когда мы поженимся? Мы не должны угождать никому, кроме себя и епископа, который уже дал согласие. Сеньора Мателине, твоя бабушка, перед смертью написала ему, что честный, порядочный молодой человек, который захочет вступить с тобой в брак, и с которым захочешь вступить в брак ты, имеющий средства, чтобы содержать тебя, получает ее благословение. Я честный, порядочный, могу тебя содержать, и его преосвященство согласен.
Сибилла какое-то время серьезно смотрела на него, не отвечая. Потом повернулась и уставилась на воду, словно ища ответов среди рыб.
- Ты сказал все, что хотел? - спросила она наконец, не поднимая взгляда.
- Все.
- Упрямый ты человек, Пау, - сказала Сибилла. - Такой упрямый, что можешь со временем заставить меня растерять весь трудно приобретенный здравый смысл.
- Ерунда. Дадим моей матери достаточно времени, чтобы преодолеть горе и гнев. Сентябрь хороший месяц, тебе не кажется?
Тут Сибилла рассмеялась.
- Во всяком случае, тебе не придется терять недели, споря с нотариусами о моем приданом. И сентябрь замечательный месяц. Но не думаешь ли, что нужно объявить твоей матери перед тем, как назначать день?
4
- Я рада, что Юсуф снова с нами, - задумчиво сказала Юдифь. Был вечер, они сидели во дворе, прислушиваясь к негромкому плеску фонтана.
- Я тоже, - сказал Исаак. - Но ты понимаешь, что мы не сможем удерживать его здесь, так ведь? Вспомни, он говорил, что в Гранаде к нему обращались "господин Юсуф". И эмир захочет его возвращения. Его отец был преданным придворным старого эмира Юсуфа.
- Но ему не нужно возвращаться немедленно, - сказала Юдифь.
- Да. Теперь у нас будет время строить другие планы, И заставить нашего ленивого сына и его почти столь же ленивую сестру трудиться немного поусерднее. Если они будут так же учиться, младший братишка быстро нагонит их.
- Ты прав, Исаак. Они должны трудиться усерднее, потому что только в семье сейчас можно чувствовать себя уверенно, так ведь? Дети не предают родителей ради собственной выгоды.
- Иногда это так, - сказал он. - Иногда нет. Бездумные дети или жестокосердые родители могут быть смертельно опасны.
- Но ты говоришь не о наших родителях и детях, - сказала Юдифь, выведенная этими словами из задумчивости.
- Кто говорит о родителях и детях? - раздался голос у ворот. - Когда я пришла в гости?
- Добрый вечер, дорогая моя, - сказал Исаак дочери. - Я не говорю о нашей семье. Мы очень счастливы. Но в последнее время я видел много противоположного.
- Где? - спросила Юдифь. - Где ты видел такие семьи?
- У бедного сеньора Раймона. Взгляни на его смерть.
- Его отравил кто-то из членов семьи? Ты не говорил этого. Наверняка не жена и не сыновья.
- Нет, - сказал Исаак. - Его отравила сестра по указке своей матери.
- Не служанка? - спросила Ракель. - Я была уверена, что это дело рук Хустины. Не знаю почему, но была уверена.
- Хустина его сестра.
- Как мог сеньор Раймон держать сестру в служанках? - спросила Юдифь. - Я никогда о таком не слышала.
- Скорее всего, он не стал бы этого делать, если б знал, что Хустина его сестра, и она не стала бы работать у него в такой роли, если б могла найти более легкий путь подобраться к Раймону и отравить ему питье.
- Она так его ненавидела? - спросила Ракель.
- Она раньше не встречалась с ним, - ответил Исаак. - Но ее мать ненавидела Раймона и всю его семью, и думала, что, убив его, сможет стать богатой, могущественной женщиной.
- Папа, но ты говорил мне, что Хустина не имела доступа к чашке, в которой оказался яд, - сказала Ракель.
- Я ошибался. Доступ у нее был. Тут дело в моей небрежности и памяти сеньоры Сибиллы. Она утверждала, что никто не мог подойти к чашке, потому что ей было велено никого к ней не подпускать, и считала, что не была невнимательной. Но когда припомнила все свои действия, стало ясно, что у Хустины была вполне достаточная возможность отравить настой. Мы часто вспоминаем, что должны были делать, не то, что делали. А сеньора Сибилла более пунктуальна, чем большинство людей.
- Папа, как ты узнал, что это Хустина?
- Я знал, что у семейства Раймона, куда входит сеньора Сибилла и сеньора Франсеска, была конфискована вся собственность. Потом узнал, что одно имение, приданое матери Раймона, возвращается ее невиновным наследникам…
- Сеньору Раймону? - спросила Ракель.
- Да. Поэтому я заинтересовался наследниками сеньора Раймона. Или потенциальными наследниками. Его сын, Роже Бернард, не мог отравить отца, потому что ничего не знал об этой собственности. Тогда я обратил внимание на его единокровного брата Гильема. Поскольку, когда Раймон умер, Гильем был далеко, отравить его мог другой человек, связанный с ним. Так и оказалось. Это сделала мать Гильема с помощью его сестры.
- Но ведь ни один суд не отдал бы им законное приданое матери Раймона, - сказала потрясенная Ракель.
- Мы знаем это, дорогая моя. Знал и Гильем. Он надеялся получить крохи со стола за помощь Раймону получить эту землю. Но его мать и сестра были уверены, что смогут получить все, если Раймона не будет в живых.
- А его сын? А пасынок? - спросила Ракель. - Их бы тоже убили?
- Если бы понадобилось, - ответил Исаак.
Примечания
1
Окситанский (провансальский) язык относится к романской группе индоевропейской семьи языков.
2
Фуа - историческая провинция во Франции.
3
В 1164 году графы Барселоны стали королями Арагона, включив в него все земли Каталонии.
4
Finca (исп.) - усадьба, владение.
5
Насриды - мусульманская династия в Испании (1238–1492).
6
Хиджра - переселение пророка Мухаммеда из Мекки в Медину (622 г.).