4. Особенный день
Накануне свадьбы я уговорила Петеньку пригласить часть дам (наиболее стервозных, как я смогла заметить) в кофейню, где почти ненатужно пообщалась с ними о нюансах жизни в гарнизоне. Мне же так был важен совет столь опытных и проницательных особ. Игнорируя завуалированные нападки, я старательно играла роль восторженной инженю, которая полностью полагается на авторитет старших. Грубая лесть, поданная с обескураживающей искренностью, не то чтобы покорила моих собеседниц, но уже сдерживала от откровенной травли. А я все конспектировала и конспектировала в блокнот.
1-е. Нанять квартиру, и чтоб хотя бы две спальни и салон.
2-е. Кухарку только с рекомендациями.
3-е. Чайное суаре - не позднее второй недели.
4-е. Самара ужасающе провинциальна (эй, эти люди Самару вообще-то видели? Я вот до этой экскурсии бывала там регулярно и это последнее прилагательное, которое бы стала использовать), поэтому заказывать туалеты только по каталогам.
5-е. Няню… Тут на меня покосились, а я отмахнулась - нам вряд ли это понадобится прямо очень скоро. Дамы переглянулись в полном замешательстве. А то я не догадываюсь, чем они объяснили столь скороспелую свадьбу.
Было и 6-е, 7-е, 8-е…
При расставании мне хотя бы улыбались. Пусть и снисходительно.
* * *
За пару дней до свадьбы Петенька пришел мрачный и погруженный в себя.
- Что случилось, солнышко? - всполошилась я.
- Батюшка желает нас увидеть после свадьбы.
Все же мой будущий муж не совсем сирота, а то как-то странно уже.
- Это вполне естественно. - успокоилась я. - Ты же его первенец, надежда и опора…
- Нет, Ксюшенька, - он удрученно вздохнул. - Я давно смирился с тем, что не буду любимым сыном. А отец… Он… Сама поймешь. С ним непросто.
Я растормошила своего нареченного, но осадочек-то остался. Так что в Самару мы поедем через родовое гнездо Татищевых в Костромской губернии. Название-то какое забавное - Вичуга.
В ночь перед венчанием мы с Фролом сидели вдвоем. И пили.
- Ксения Александровна, ежели что не так - бросайте все и приезжайте. - после очередной рюмки сообщил шеф.
- Обязательно. - чуть растягивая звуки, отвечаю я. - И Вы тут без меня не скучайте. Я писааааать бууудуууууу…
- Ну ладно, перед свадьбой грех не поплакать, - утешал меня начальник, гладя по волосам.
- Как же я без Вас. - пьяно голосила я, размазывая слезы по его жилетке. - Я же столько еще не сделала в лавке… Идей-то полно… А времени ни на что не хватило…
- Вот и напишете. А мы уж тут как-нибудь….
* * *
С утра Фрол вошел в мою спальню, где за занавешенными окнами кто-то мучительно страдал от похмелья.
- Просыпайтесь, Ксения Александровна, благословлять Вас будем.
Он перекрестил меня иконой Богородицы, извлеченной из иконостаса Анфисы Платоновны. Небольшой, но с красивым резным окладом, старинной. После, во время завтрака, протянул мне лист толстой дорогой бумаги. Я читала и не могла понять.
- Это купчая на подвал? Наш подвал?
- Не дело Вам совсем бесприданницей за целого графа выходить. А так у Вас недвижимое имущество будет, которое я в аренду взял на 99 лет.
По-моему, этот подарок Фрола радовал более всего. И я вряд ли заслуживала подобное счастье.
- Спасибо, Фрол Матвеевич. Только в договоре аренды поставьте один рубль в год. По-другому я не соглашусь.
Первый раз в истории этого города арендатор набавлял цену, а арендодатель сбрасывал. Столковались мы на 1 рубле и 5 % от прибыли в год.
Так и не поевших как следует нас разогнала Фекла, которая начала меня собирать. Для прически был приглашен специально обученный человек, которой долго-долго наворачивал разнообразные кудельки на голове, пока я не взмолилась о пощаде.
Платье доставили накануне и я, признаюсь, не успела его рассмотреть. А рассматривать было что - двухметровый шлейф цвета деревенской сметаны, который таки подкалывался под тюрнюром, гладкая, почти прямая спереди юбка, впервые - декольте, пусть и затянутое кружевом, и нецензурной пышности рукава-фонарики, переходящие у локтя в почти обтягивающую атласную трубу, из-под которой опять же выглядывали кружавчики. Чудовищно звучит, да и выглядит на мой вкус так себе, но мода она такая мода… На голову фату до пола, в одну из повозок икону, в другую - мы с Фролом.
Ничего не могу запомнить. Это как быстрый сон, после которого вроде бы помнишь настроение, а подробности стираются быстрее, чем успеваешь их озвучить. Сегодняшний день я представляла себе совсем не так - с мамой, папой Серёжей и Люськой в свидетельницах. Чтобы куча фоток в Instagram, лимузин, голуби эти многострадальные, фотосессия у Ротонды и глумление над близлежащим памятником. А все вышло по-особому.
И вот у храма Фрол помогает мне спуститься, ободряюще пожимает ладошку и медленно ведет к алтарю.
Я стою у алтаря в своем роскошном платье. Сквозь кружева видны огоньки свечей, хор поет, священник нараспев читает молитву, а я не могу поверить, что все это - наяву. По всем законам жанра именно сейчас мне бы вернуться назад, домой. Но вот жених откидывает фату и слегка касается моих губ своими. Он отчего то счастлив.
- Благословен Бог наш… Блажен всякий боящийся Господа, ходящий путями Его! Ты будешь есть от трудов рук твоих: блажен ты, и благо тебе! Жена твоя, как плодовитая лоза, в доме твоем; сыновья твои, как масличные ветви, вокруг трапезы твоей: так благословится человек, боящийся Господа! Благословит тебя Господь с Сиона, и увидишь благоденствие Иерусалима во все дни жизни твоей; увидишь сыновей у сыновей твоих. Мир на Израиля! Венчается раб божий Петр рабе божьей Ксении во имя отца, Сына и Сятого Духа. Аминь…. - Венчается раба Божия Ксения… Господи Боже наш, славою и честию венчай я!.. И сподоби нас, Владыко, со дерзновением, неосужденно смети призывати Тебе, Небеснаго Бога Отца, и глаголати… Отче наш, иже еси на небесе… помилует и спасет нас яко благ и человеколюбец…
Все поют молитвы, и я тоже пытаюсь, но голос предательски дрожит, как и свеча в руке. На пальце кольцо из белого металла с мелкими бриллиантами, заключенными в ромбики. В наше время обручальные другие, но здесь каждое можно носить как реликт.
И вот под колокольный звон нас осыпают рисом, звучат поздравления, в толпе я вижу Данилку, Феклу и Никитишну, по случаю праздника наряженных в новое, а колокольный звон уходит в бесконечно голубое небо. И почему-то хочется плакать. Без повода.
Сразу из церкви мы отправляемся на вокзал, где мои сундуки уже упаковали в багажное отделение. В чемодане только самое ценное - расшитая сумочка с поредевшим багажом путешественника во времени, дорожное платье, иконы.
Обманутая в лучших ожиданиях (не было на Российских железных дорогах тех киношных вагонов, где из каждого купе выход на перрон) я устраиваюсь поудобнее на диванчике.
Вот ты, Ксюха, и вышла замуж. По-настоящему, перед Богом и людьми.
* * *
Поезд тронулся и мы остались в купе вдвоем.
- Я так счастлив, моя милая, - прошептал мне в затылок муж и обнял. Я прижалась к нему и ждала продолжения, которое почему-то не следовало.
Вот уже и проводник застелил постели, мы отужинали.
- Тебе помочь?
Конечно-конечно… Есть столько вещей, в которых мне не помешает помощь! Он осторожно расстегнул мое платье, помог снять его, потом корсет, еще раз поцеловал и уложил в постель.
А сам лег на соседнюю!
Ошеломленная, я полночи созерцала потолок, и задремала, когда за окнами уже серело. Ну может у человека комплексы перед общественными местами.
Утром муж был бодр и весел, а жена озадачена.
Поездка проходила мило и трогательно. Петя оказался в высшей степени предупредительным кавалером, немного застенчивым, но хамства в жизни хватает. Он неплохо рисовал и уже успел сотворить несколько эскизов спящей жены. Неужели эта пьяная медведица может казаться милой, но он же не врал.
В Москву мы приехали поздним вечером и отправились в гостиницу - небогатую, но чистую. Мои сундуки за одним исключением малой скоростью шли в Самару, так что вещей было не очень много. Поужинали и отправились гулять. То есть Петя показывал мне Кремль и другие достопримечательности, а я искренне изумлялась, потому что несмотря на две-три недели в году, которые я раньше проводила в столице в командировках, ждало меня множество открытий.
Москва - маленькая. То есть не маленькая совсем, но низкорослая. С холмов видно горизонт, ничто не заслоняет виды, и высоток нет. Шокирующее открытие, ничего не скажешь. Заодно и многого другого нет, а особенно изумляют узкие улочки. Я, конечно, знала, что был в истории столицы период, когда передвигали дома, но никто не сказал, какими узкими улицы были до этого. А Кремль - бежевый. То есть в обозримом прошлом - Петя утверждает, что он даже застал это время - его белили, а теперь он немного облезает, но все равно воздушнее, чем терракота.
Петя гулял в мундире, я - в прогулочном платье - как с открытки из прошлого про наивную гимназистку. И невинную до сих пор. Как-то раньше этот вопрос решался проще.
Вернулись глубоко за полночь, радостные… Вообще, пребывание рядом с Петей вызывает у меня какую-то эйфорию, хочется смеяться, быть милой, наивной и трогательной. Я такой лет с пятнадцати не была, а тут вот привалило.
В гостинице у нас была общая постель, в которой муж обнял меня сзади, зарылся лицом в волосы и заснул. Я пошевелилась. Нужными частями тела пошевелила. Нет реакции. Дождалась пока дыхание станет глубоким, спокойным и начала ласкать его - нет реакции. Сердце билось, а вот в другие места кровь не доносило.
Неужели правду говорил? Я полагала, что проблема в бесплодии и в общем-то не особо стремилась к размножению… Но чтобы так…
Перед визитом к милым родичам Петенька настоял на заказе новой одежды. Я и сама понимаю, что выгляжу бесконечно провинциально в своем скудном гардеробе, но если вспомнить, с чего я начинала…
Мы оказались на Кузнецком мосту - теперь понятно, отчего его называли самой модной улицей - лавки и салоны одежды теснили друг друга, заманивая в свои недра. Платья мне выбрали скромные, но милые - желтое, розовое, мятное. Все такое летнее-летнее, нежное-нежное.
* * *
До окончательной подгонки нужно было подождать пару дней, которые мы посвятили прогулкам. Все-таки мой восторг от отсутствия автомобильных пробок в столице был несколько преувеличенным - конный транспорт процветал. Но до чего все было живописно - городовые с бляхами, крестьяне в музейных почти нарядах, горожане…
- Ты так смотришь на все. - нежно произнес муж.
- Как восторженная провинциалка? - рассмеялась я.
- Нет. Просто ни разу не видел такого восторга от всего. Словно каждая мелочь для тебя - чудо.
Он проницательнее, чем я привыкла думать.
- Рядом с тобой - так и есть. - я чмокнула его в кончик носа.
* * *
А перед отъездом мы напились. То есть начиналось все вполне пристойно - утром Петя в глубокой задумчивости чистил оружие.
- Ксюшенька, я тебя оставлю ненадолго. У меня тут дело одно есть.
- Какое? - удивилась я. До сей поры мы разве что в туалет поврозь ходили, и Петя оказался первым человеком в обеих моих жизнях, который не напрягал такой близостью.
- Я бы хотел навестить могилу маменьки.
- Ты против моего присутствия? - удивилась я.
- Нет, но… Кладбище же… - смущенно залепетал муж.
Вот кладбище Симонова монастыря всегда ускользало от моего внимания, да и сохранилось ли оно в двадцать первом веке? Небось очередной бизнес-центр теперь тут. До чего же пафосно! Высокие памятники, изумительно выполненные скульптурные группы. Все так торжественно, что хочется кланяться каждому надгробию. А у моего мужа небедствующая родня - свекровь погребена в фамильном склепе размером с небольшой коттедж. Я принесла букетик цветов, Петя о чем-то шептал, стоя на коленях. Мы очень странная, но до того трогательная семья, что я сама не могу поверить в реальность происходящего.
Мы вернулись в несколько подавленном настроении - задумчивость Пети перешла и на меня.
- Может быть, выпить хочешь? - осторожно спросила я.
- Что? - встрепенулся он.
- Вина?
- Пожалуй, да. - согласился он и я отправила коридорного за тремя бутылками.
Потом еще отправляла пару раз, потому что у нас приключился день откровений.
- Маму я плохо помню - она много болела и жила здесь, в московском доме, а отец возил меня с собой. Но когда умерла, то о ней вообще перестали говорить. Поначалу я придумал, что это от большой любви… - Петя говорил лихорадочно, стремясь высказать все сразу, накопившееся за долгие годы. - А потом в разговоре с родственником, он обронил "Она из хорошего принесла мне только приданное и имя". Понимаешь, он никогда ее не любил. И никто ее не любил - даже замуж выдали по сговору… Отец жесткий, я для него не самая большая гордость. Вот если бы герой, вот если бы драгун, вот если бы чиновник…
Еще парочка бутылок.
- Я в армию пошел Отечеству служить, а не карьеру строить… А тут это испытание… Там непонятно было, что с пушкой не так…Двоих убило, Семенова и Артишевича, а нас семерых ранило… Меня-то еще ничего…
- Покажешь? - осторожно прервала поток становившейся бессвязной речи.
- Ну… Это стыдно… - замялся муж.
- Я теперь твой самый близкий человек. - жарко и не очень трезво шептала я.
Он нетвердой рукой начал расстегивать мундир, стягивать рубашку и я едва сдержала крик - низ живота был испещрен мелкими шрамами. Чудо, что он вообще выжил. Я уложила мужа на кровать и продолжила раздевание… Нет, кастратом он не был… Но и нормально функционировать с такими шрамами было нечему.
- Прости меня… - пробормотал Петя, стыдливо заматываясь одеялом.
- Не переживай об этом. - поцеловала я его затылок и глубоко задумалась…
Ну а что? С Фролом меня бы ждало что-то лучше? Там еще Рябинкин бы шел как друг дома… В конце концов, в подростковом возрасте все переживали околосексуальный опыт с ласками без проникновения. Вот у меня и затянется пубертат.
Я воспользовалась беспомощностью партнера и выяснила, есть ли хоть какой-то отклик на мои прикосновения. Оказалось, что реакция в отсутствие морального контроля есть, и если не ожидать бурного секса, то определенные ласки мы вполне сможем друг другу дарить. Мелкие радости, так сказать.