Город вдохнул и замер. Вот-вот все начнется. Ольга Александровна уже рыдала из-за затяжки на чулке и порванной туфельки, детей наказали за капризы, передавшиеся им от матери, а наш благодетель стал тайком схватываться за сердце. Я начала подкармливать его пустырником, в который докидывала энаприлин. Его у меня не так, чтобы много, но пары блистеров для родственника не жалко. Графа отпускало, он благодарил за помощь и уже почти простил мне козу. Только косился иногда.
14-го мая. Вторник.
Великий, торжественный, но тяжкий, в нравственном смысле, для Аликс, Мама и меня, день. С 8 ч. утра были на ногах; а наше шествие тронулось только в 1/2 10. Погода стояла к счастью дивная; Красное Крыльцо представляло сияющий вид. Все это произошло в Успенском соборе, хотя и кажется настоящим сном, но не забывается во всю жизнь!!! Вернулись к себе в половину второго. В 3 часа вторично пошли тем же шествием в Грановитую палату к трапезе. В 4 часа все окончилось вполне благополучно; душою, преисполненною благодарностью к Богу, я вполне потом отдохнул. Обедали у Мама, которая к счастью отлично выдержала все это длинное испытание. В 9 час. пошли на верхний балкон, откуда Аликс зажгла электрическую иллюминацию на Иване Великом и затем последовательно осветились башни и стены Кремля, а также противоположная набережная и Замоскворечье. Легли спать рано.
Сама коронация, конечно, была не для всех. Я в своем лучшем прогулочном платье в полоску вполне спокойно постояла вместе с господином Тюхтяевым на свежем воздухе, а чета Татищевых наблюдала все вживую. Ну опять же из кинематографа я все примерно представляю. А как народ ликовал!!! Я растворялась в этой всеобщей эйфории. Теперь у России новый Государь, и на него столько надежд! С другой стороны, уже столько лет мира, до японской кампании жить и жить. Будут еще радости у каждого. А пока же…
- Михаил Борисович! - я пыталась перекричать толпу. - Мне очень надо с Вами поговорить.
- После, Ксения Александровна, после. - он одновременно пытается быть галантным кавалером мне, координатором полутора десятков мужчин в неприметных костюмах и уловителем общего настроения вышестоящих лиц. Тоже с лица спал, им с графом бы месяцок отоспаться после таких праздников.
И вот так каждый день.
15-го мая. Среда.
Отлично выспавшись, проснулся с прекращающимся дождем. День сделался таким же как вчера. В 11 1/2 начались поздравления от духовенства, высших учреждений, дворянства, земства и городов. Сверх ожиданий поздравления окончились ко времени завтрака, двумя часами раньше, чем предполагали. Отдыхали у себя. Получил вчера и сегодня около 300 телеграмм! В 7 час. пошли со всеми иностранцами в Грановитую палату, к обеду для духовенства и особ первых двух классов. Жара там была страшная. Возвратились назад в 9 ч. Вечер провели у Мама с греками.
На графа было уже страшновато смотреть, зато Ольга Александровна разливалась соловьем. Вот кто упивался огромным праздником и своей в нем декоративной ролью. Меня до сих пор особенно не дергали, и я уже не понимала, почто мне столько платьев.
Ночью в приемной по голосу вычислила Тюхтяева, поймала и буквально затащила в свою комнату.
- Что Вы делаете, Ксения Александровна? - изумленно шептал он.
- Уж явно не то, о чем хотелось бы подумать. - огрызнулась я. Одиннадцать дней прошло, осталось чуть больше пятидесяти часов, а я не могу ничего предпринять. - Мне очень нужно, чтобы Вы меня выслушали.
- Ну хорошо. - он устроился в кресле, стараясь не задевать взглядом ширму, за которой находилась кровать. Устя отказалась ночевать в комнатах для прислуги и постелила себе в уборной прямо на полу. Я ругалась, но толку было чуть.
- Михаил Борисович, я Вас ни разу не обманывала. - ну разве что чуток, да то и не считается. - Поверьте, скоро быть большой беде.
- Я тоже переживаю о благополучии торжеств…
- Да что там с этими торжествами! - раздраженно топнула я ногой. - Вы завалили именитых гостей охраной и там все идет гладко. А народные гулянья могут превратиться в хаос. Сколько ожидаете людей? Сто, двести тысяч? А если их будет больше?
- Ваше Сиятельство, там огромное поле, где учения проводятся. Учения!!! Туда хоть триста тысяч можно запустить - и все рады будут.
- Михаил Борисович, а если толпа чуть рванется? Это же будет бойня… - я наплевала на приличия и взяла его ладони в свои, чтобы хоть как-то достучаться до этого самоуверенного чурбана.
- Не рванется, не переживайте. - он осторожно освободился из моей хватки и снисходительно посмотрел на взбалмошную девочку. Интересно, на сколько он меня старше? Да ведь и ровесницу бы слушать не стал. - Власовский, Александр Александрович, обер-полицмейстер наш… Помните его, он тогда еще на бомбиста приезжал? Нет? И ладно. В общем, он позаботился, казаков прислал. Все пройдет, как в сказке.
И ушел, едва коснувшись моей ладошки колючей бородой.
Я ревела от бессилия, а Устя сначала молча сопела за стенкой, а потом подобралась ближе и подавала чистые носовые платки. Тоже, признаться, важное дело. Но пока все зря.
Духоборов угробили больше, чем тысяча четыреста человек, но кто их считал… Столько трупов в Москве - это кровавое пятно на все царствование. И что я могу предпринять? Царю в ноги пасть и рассказать о плохих предчувствиях? Это крайняя мера, и вряд ли даст результат лучший, чем место светлое, тихое, с крепкими дверями и мягкими стенами.
16-го мая. Четверг.
Утро было снова серое, а днем солнце жарило здорово. В 11 1/2 ч. начались поздравления от: двора, свиты, военных, казачьих войск и волостных старшин русских и инородцев - длившиеся до 3 1/4 ч. Завтракали в промежутке, так как трудно было бы выдержать это долгое стояние одним махом. Выпив чаю, поехали все в Нескучное, где погуляли с наслаждением. Зелень поразительно подвинулась вперед. Вернулись в Кремль в 6 1/2. Обедали с Мама. В 9 3/4 начался куртаг - бесконечное хождение по залам взад и вперед. Спустились к себе в 11 1/2 ч.
Скучала? Вот мне с кисточкой. Куртаг открыл сезон балов. И эти балы грянули залпом. Что любой проект-менеджмент перед бальной картой моей свекрови, которая пыталась попасть везде, но поскольку имелись некоторые ограничения, то посещала она ровно половину от мероприятий Царственной четы. Всюду нужно было приезжать до почетных гостей и покидать зал только после них. Радует, что те больше трех домов за вечер не объезжали. Печалит, что я собачонкой гонялась следом за Ольгой Александровной. И улыбалась, улыбалась, улыбалась. В ответ получала смешанную реакцию - оценивающие взгляды мужчин, ревность у маменек с дочерями на выданье - с моим приданным я все же представляла нездоровую конкуренцию юным красоткам. За мной начинали ухаживать, я кокетничала, но все это были лишь эпизоды… Какое там кокетство, если только с кем-то начнешь танцевать, глазки строить, беседовать о высоких материях, как Ольга срывается, и мы перескакиваем с места на место.
Я пробовала познакомиться с Власовским, но, видимо, его супруга следовала Ольгиному плану и посещала вторую половину мероприятий.
"Дорогой Михаилъ Борисовичъ!
Попрошу лишь объ одномъ - хоть пару пожарныхъ командъ туда. Съ водой и насосами. Случись бѣда - хоть такъ народъ остудить можно. Богомъ Васъ заклинаю, сдѣлайте. Не ради меня, ради невинныхъ душъ. К.Т.".
И нет ответа.
Может я зря на него давила? Мало ли что мужику в голову могло прийти?
17-го мая. Пятница.
Погода стояла весь день чудесная. Утро было свободное в первый раз! Посетили Ксению и Сандро и затем Ерни и Ducky. Завтракали у Мама в 12 1/2 и к 2 час. собрались наверху для поздравления дам. Началось с Великих Княгинь, после них пошли фрейлины и затем городские дамы. Это продолжалось час с четвертью. Ноги немного побаливали. В 4 ч. отправились вдвоем в Нескучное и погуляли около 2-х час. Читал по возвращении назад; телеграммы начинали прекращаться. Обедали у Мама в 7 1/2. Через час поехали в Большой театр на торжественный спектакль. Давали по обыкновению 1-й и последний акты "Жизнь за Царя" и новый красивый балет "Жемчужина". Окончилось в 11.10 ч. (по программе).
Вот он, мой день! И пусть я там была третьей слева в кордебалете, но я живьем видела их - будущих святых. Тонкая, воздушная и слегка погруженная в себя императрица, воодушевленный Император. Мы кланяемся, ловим на себе уставшие уже взгляды, но он-то точно честно старается отнестись ко всем с душой. Меня проняло. Когда Путин приезжал в мой родной город и на него ходили смотреть толпы - это было любопытно. Но здесь все вживую и всерьез. В общем, я промялась все пятнадцать секунд аудиенции и не рискнула сообщать о грядущей катастрофе.
А как грянула эта опера! Хотя и было несколько неуютно от грядущей беды, зрелище завораживало. Вечером я переоделась в самое неприметное платье и тихо выскользнула из дома. Записка, найденная в скромном букете ромашек - таких же, как на проданном браслете - сообщала только время.
Обошла дом прогулочным шагом, перебросилась парой слов с лакеями - да, у меня сильно болит голова от волнений, пойду пройдусь по двору. В одиночестве, а то и так весь день толпа вокруг. До того самого колодца. Постояла там, нырнула во тьму кустов у ограды. Еще немного подождала. Ощущая себя донельзя глупо обошла каретный сарай и села за ним в траву. В таких случаях киногерои закуривают, а мне остается только молча беситься.
- Не сердитесь. - послышалось из ветвей.
Я подобрала первое, что попалось под руку и швырнула на голос. Что может попасться под руку у конюшни? Хорошо, хоть сухое.
- Заслужил, понимаю. Но я не мог иначе. После обязательно объясню…
И еще одна партия того же самого.
- Ваше Сиятельство, у Вас все хорошо? - послышался сзади голос Афанасия.
- Да, Афанасий. Летучая мышь вроде бы пролетела. Я ее камнем отогнала. - фальшиво бодро прокричала я.
- Ну зовите, если что. - и послышались шаги. Я проследила, как Афанасий зашел в людскую и переместилась в заросли чего-то жутко породистого.
- Чем обязана визиту? - максимально холодно осведомилась я.
- Я помню о завтрашнем дне. И постараюсь что-нибудь сделать. - произнес он откуда-то чуть выше, чем я ожидала.
- Поздно, наверное. Я всех просила. Давку хорошо из водомета глушить, но здесь их еще не придумали. Я Тюхтяева и уговаривала, и письмо ему написала - пусть хоть пару пожарных команд с насосом и шлангами поставит. Это не спасет всех, но хоть что-то…
- Я попробую.
Судя по шорохам вокруг меня, он спустился и встал рядом. Вот не буду бросаться на шею.
- Я полагала, что уже пора заупокойную по безвременно исчезнувшему заказывать. - не удержалась от колкости.
- Согласен, это непростительно. - он дышал мне в заток в прямом и переносном смысле.
- Да, я очень сердита. - раз не трогаю, хоть поговорю.
Ну он-то себе обещаний, видимо не давал, поэтому цепочка поцелуев пролегла от затылка до седьмого шейного позвонка, а горячие ладони легли на плечи. Глубоко вдыхаем и выдыхаем, а то самоконтроля осталось - на одну гомеопатическую дозу. В ушах шумит, пальцы подрагивают. Кем я стала - взбалмошная истеричка, мартовская кошка, четыре пуда желания.
- А Вы слышали, сударыня, - сообщил мне надворный советник Фохт губами расстегивая верхние пуговички платья, а ладонями исследуя длину и количество моих юбок. - как два дипломата встречались с одной дамой, а она им в постель положила настоящую кенгуру?
Черт, значит про все знал и ревновал, предусмотрительно отдалившись. По сути бросил и смотрел, что я дальше сделаю, а теперь смеется.
- Козу. Запомните наконец - козу. - и ушла.
Не спалось. Злости хватало и на Фохта с его непоколебимой загадочностью, и на бестолковость всех служб. Вообще глаза сомкнуть не смогла. Полежала немного, потом согласилась с внутренним голосом, надела мужской костюм, сверху - длинный плащ с капюшоном и тихо покинула комнату. Дом спал, как убитый. Я тихо выскользнула во двор и только тут поняла, что не одна.
- Устя, ты что не спишь? - прошипела ей.
- А куда Вы в этом непотребстве-то? - обиженно спросила девочка. - Барыне одной ночью делать нечего.
Делать нечего, пришлось брать с собой. Вместо извозчика я позаимствовала крупную лошадь из конюшни графа. Мне он однажды щедро предложил пользоваться его животными - вот я и попробую. Со скрипом и не с первой попытки мне удалось запрячь старенького жеребца - к пенсионерам у меня доверия больше, а этот еще и глуховат. Там ему хороший слух только помешает. Плащ пришлось отдать Усте.
Мы подобрались к Ходынскому полю перед рассветом. Не сразу я поняла, что вот этот неровный, но на диво спокойный рельеф - это сотни тысяч голов, плотно прижатых друг к другу. Толпа людей покрыла все поле. Здесь же миллиона три человек, что бы там не писали историки - бескрайнее поле тел. Полицейских согнали тоже порядочно, но, когда на одном квадратном метре стоят четыре человека, а то и пять, что они могут сделать перед этой силой?!
Привязала коня чуть в стороне и наказала Усте стеречь наш транспорт как зеницу ока.
- Лавочники по своим раздают! - послышался зычный крик над этим безбрежьем тел.
- Да щас мы их… - ответили чуть в стороне. И понеслась… Ревели мужики, визжали бабы и дети. Кто малышей-то с собой приволок?
- Назад! - Орали где-то в глубине. Но для людского цунами было уже слишком поздно. И пусть над давкой взметнулся фонтан ледяной воды, потом другой, третий - схлынувшая толпа все равно собрала кровавую жатву.
* * *
Я сделала над собой усилие, чтобы отвернуться. Сотни людей погибли за считанные минуты. Остальные, когда очнутся, поймут, что стали убийцами - каждый выживший прошелся по телам погибших. Каждый вырвавшийся из месива, отталкивался от чужих голов и плеч. Кровь на всех, но Кровавым назовут только одного…
Я побрела прочь, не оглядываясь на вой и крики. Устя расширенными глазами смотрела поверх меня.
- Ваше Сиятельство, а Вы знали, что так будет? - после долгого молчания спросила меня девочка.
- Милая, я не знала, что будет так… Но все шло к тому, что будет плохо… - я лбом уперлась в теплый лошадиный бок. И что? Приползти домой, чтобы вечером побывать на приеме у мамы Огюста-Луи? Улыбаться, слушать музыку и слышать хруст, лакомиться фруктами и вспоминать чавкающие звуки растаптывания тел, пить шампанское и видеть кровавые брызги? Да пошло оно все…
- Устя, садись верхом и езжай в дом графа. Расскажи правду. Скажи, погибших несколько сотен. Пусть Афанасий графа будит. От моего имени проси простыней, врачей, подводы. Да побыстрее!!!
Сама толкнула круп лошади и повернула обратно. Сняла шляпу, чтобы волосы рассыпались по плечам.
- Любезный, помоги! - обратилась к остолбеневшему полицейскому. - Я от господина Тюхтяева, Михаила Борисовича. Слышал про такого?
Толку от меня было чуть, но сортировать раненых и мертвых - дело нехитрое. В свое время, когда права получала, в автошколе попался толковый инструктор с одержимостью первой помощью при авариях. Много лишнего узнала. А Люська потом со свойственным ей цинизмом знания отшлифовала.
Тела в рядок для опознания складывали уцелевшие мужики. Над полем возник и усиливался глухой вой. Полиция наводила порядок по возможности, а докторов что-то все не было.
Утро разгоралось омерзительно-ясное. Солнышко светило так нежно, и это выглядело насмешкой над тем, что оно согревало… Даже пять трупов в ряд выглядят чудовищно. Здесь же этих рядов шли десятки и уходили они за толпу… Смятые тела, раздробленные лица, синие, бурые… Пена на губах, кровь, не у всех глаза на месте… Женщины, подростки, мужики… Цена-то этим сувенирам - рублей пять…
И зачем я вернулась? Кого я спасла?
- Ваше Сиятельство! - дернула меня за рукав Устя. Я как раз пыталась найти пульс у тела и не сразу сообразила, что рука почти полностью отделена от торса, держится лишь на мышцах. А лица-то и нет вовсе…
Перекрестила труп и оглянулась. Землистого цвета граф с враз поседевшими висками смотрел на те же ряды. Откуда-то начали раздаваться бодрые указания, над телами возникали люди в белых халатах. Но черт возьми, как это поздно…
- Сударыня, идите домой. - очень резко произнес граф, чуть сфокусировавшись на моей персоне и я потрусила по нужному адресу.
18-го мая. Суббота.
До сих пор все шло, слава Богу, как по маслу, а сегодня случился великий грех. Толпа, ночевавшая на Ходынском поле, в ожидании начала раздачи обеда и кружки, наперла на постройки и тут произошла страшная давка, причем, ужасно прибавить, потоптано около 700 человек!! Я об этом узнал в 10 1/2 ч. перед докладом Ванновского; отвратительное впечатление осталось от этого известия. В 12 1/2 завтракали и затем Аликс и я отправились на Ходынку на присутствование при этом печальном "народном празднике". Собственно, там ничего не было; смотрели из павильона на громадную толпу, окружавшую эстраду, на которой музыка все время играла гимн и "Славься".
Переехали к Петровскому, где у ворот приняли несколько депутаций и затем вошли во двор. Здесь был накрыт обед под четырьмя палатками для всех волостных старшин. Пришлось сказать им речь, а потом и собравшимся предводителям двор. Обойдя столы, уехали в Кремль. Обедали у Мама в 8 ч. Поехали на бал к Montebello. Было очень красиво устроено, но жара стояла невыносимая. После ужина уехали в 2 ч.
Дома было плохо. Мы с Устиньей заперлись в комнате и девочка долго пыталась уложить меня в постель. Через час, когда я едва забылась, раздался требовательный стук и появился Тюхтяев - в мундире и при сабле. Вопреки обыкновению, неулыбчив и сух.
- Я должен задать Вам, Ксения Александровна, вопросы по всей форме.
- Хорошо, - вяло ответила я, кутаясь в тонкий халат.
- Извольте одеться. - ишь, как строго-то!
- Зачем? - я присела на подоконник.
- Как скажете. - он достал тот самый блокнот, открыл его и начал допрос. - Как Вы оказались на Ходынском Поле?
- Приехала на одолженной у графа лошади.
- Во сколько?
- Минут за пять до начала… Около шести утра.
- И что увидели?
- Толпа… Сначала даже не поняла, что вся эта масса - люди… Они молча и до поры неподвижно стояли, лишь иногда переговариваясь. - я словно проживала это заново. - Тихо было. А потом кто-то крикнул, что ларечники поделят подарки между собой. И народ рванул.
- Мужчина или женщина? - уточнил мой собеседник.
- Все рванулись.
- Кричал кто? - раздраженно уточнил он.
- Мужчина. Я в стороне стояла, не видела даже откуда крикнули.
- Хорошо, что дальше? - поднял глаза от записей.
- Полиция пыталась их отогнать. Поливали водой. Потом все кончилось. - да я до сих пор это вижу.
- А Вы что сделали?
- Сначала думала уйти, а потом поняла, что могу помочь. Вернулась. Горничную отправила за графом.
- И чем же Вы можете помочь? - язвительно осведомился он у худенькой барышни с тонкими запястьями в кружевах неглиже.
- Немного изучала медицину. Отличить мертвого от живого точно сумею. - парировала я.
- Неужели? - язвительно уточнил он.
- Ложитесь.