Украшения с домов уже поспешили снять, но праздничные павильоны стояли на месте. Устя так и не захватила самого праздника, а самым ярким пятном коронации для нее оказалась давка. Поэтому мы отправились выбирать сувениры для Мефодия, Демьяна, Евдокии и Марфы, потом я вспомнила о своем благодетеле и его челяди… Так весь день и прошатались по лавкам, да вневременным туристическим маршрутам: Красная площадь, Храм Василия Блаженного, Москва-река.
- Нева красивее. - вдруг произнасла девочка, впервые озвучив собственное мнение относительно окружающих событий.
Красивее. И дома вообще лучше. Да и Фонтанка стала совсем родной, как Волга.
Когда вернулись, Устю не было видно из-под пакетов. Даже детям леденцов накупили, хоть графиня и поджимала губы, а малышам петушки очень даже понравились.
- Ксения, зайди ко мне, поговорим. - пригласил мрачный родственник.
Я с трепетом вошла в кабинет и устроилась на стуле для посетителей. Ручки сложила, глаза потупила. Скромна и мила.
- Ты куда сегодня пропадала? - прямо папенька. - Вот что ты за егоза?!
- Гуляла по городу. - заныла я. - Из-за всех официальных церемоний я даже не успела разглядеть, сколько всего красивого построили. А павильоны какие! Особенно архитектора Шехтеля на Тверской. Его по-настоящему только сейчас рассмотреть можно. И на Лубянке тоже. Вы так все хорошо устроили…
- Да уж, лучше не придумать. - он чуть смягчился лицом. - Взяла бы экипаж. Не дело это - снохе губернатора пешком ходить…
- И ехать со скоростью три локтя в час, чтобы я все-все разглядела? Точно бы опозорилась и ненужное внимание привлекла. А так прошлась, полюбовалась.
Он постучал пальцами по столешнице.
- Я тут разговор имел с господином Тюхтяевым…
Вот что на этот-то раз? Я ему еще не простила наушничество про фотографии, а тут что-то вновь выдал.
- Он положительно настроен на более серьезные намерения в отношении тебя. - и смотрит пытливо.
Это в смысле чего? Чего?!!!
Видимо мысль сильно отразилась на лице.
- Он, конечно, не так знатен, как генерал Хрущёв, но человек, во всех отношениях достойный. - несколько смущенно произнес родственник. - Овдовел давненько уже, добропорядочен. Не игрок, раз тебе это так важно.
А я пожалела, что была столь приветлива с этим прохиндеем. Жалела еще его.
- То есть он у Вас уже и благословения попросил? - ехидно уточнила я.
- Ну нет, конечно… Совета, скорее.
- И чем же он Вам так насолил, что такую егозу ему в жены готовы подсунуть?
- Я, вообще-то, больше о тебе думал. С ним твой темперамент лучше сочетается, чем с любым из этих светских бонвиванов. - устало поведал родич.
В сравнении с генералом Хрущевым, конечно, даже мой Мефодий неплох. Да что там, ди Больо уже жалко… Но Тюхтяев? Это вообще кому в голову-то могло прийти?
- И что теперь? Он меня видел-то раз пять - и все по делу. - чувствуя, что теряю оборону, проворчала я.
- Да тебя один раз послушать - и все понятно.
- Разве? - взметнула брови, припоминая все "радости" наших первых месяцев.
- А ты с кем беседовала?
Тоже верно. Лезть между отцом и сыном не захотела, за спину мужа спряталась и оттуда нахохлилась. А сейчас бы иначе сыграла…
- Ну хорошо. Признаю, что была не права.
- Что я слышу?! - делано изумился граф.
Я насупилась.
- Но Михаил Борисович… Как-то это все… Неожиданно… - безумно и утопично, а есть еще несколько эпитетов, только я ими уже полтора гола не пользуюсь.
- Петька-то тебе предложение сделал еще быстрее, насколько я помню. - язвительно напомнил свекор. - И обойдись без вывертов своих, если не надумаешь.
- Каких вывертов? - вскинулась я.
- Козу в постель не укладывай. И вообще, дай человеку шанс. Прошу.
На этой бравурной ноте мы и распрощались. Уж дома-то я сама придумаю, как завернуть поклонника поизящнее и подальше.
11
Дорога домой прошла без происшествий. Устя перебирала московские сувениры, я обдумывала житье-бытье.
- Устя, ты не жалеешь, что не в Москве живешь?
- Нет, Ваше Сиятельство. Нам грех жаловаться. - она разгладила юбку на коленях. - А там шумно очень. Беды много.
Мда. Шумно. И в бедах дефицита тоже нет. Одна беда вот теперь к нам лыжи смазывает.
Наши домочадцы очень обрадовались и подаркам, и нашему возвращению. Демьян не отходил от Усти, а у Мефодия с Евдокией дела явно продвигаются, так что эта парочка не особо заметила изменения.
* * *
С утра все шло как-то не очень хорошо. Вязкий душный день предвещал грозу, и тревоги добавлялось всем: Лазорка нервно ржала, малышка капризничала, у Мефодия разболелась спина. Тягостное ожидание настолько вымотало всех, что я приказала подать ужин пораньше и уже около восьми вечера забралась в постель. Сегодня утащила с собой альбом ди Больо, и наслаждалась тонко прорисованными видами Венеции.
Гроза разыгралась такая, что себя не было слышно. Где-то внизу рыдала Марфа, и между раскатами грома едва слышно было ее возмущение. Я лежала в постели, борясь с желанием забраться в подвал - там тихо и безопасно - или закрыть окна. Но шум ливня успокаивал… Хотя порой слышались и нетипичные звуки.
В распахнутое окно ванной влетел камушек, обернутый листком бумаги. Не первый, судя по всему. Карандаш в сумерках был едва различим, но почерк я помнила. "Здравствуйте!". И смайлик рядом. Единственный человек во Вселенной, который понимает его смысл. Внимательно изучила двор - там ни одного движения. Даже Лазорка не комментирует погоду. Подняла глаза и окаменела - знакомая фигура в плаще присела у дымохода внутреннего крыла здания. Помахал еще так приветливо. Я в ответ парой жестов описала его уровень интеллекта и свое ко всему отношение.
А он - осторожно начал движение ко мне. По мокрой крыше. В ливень.
- Идиоты - мой профиль. - шептала я, созерцая, как вспышки молний освещают перемещение жандарма по крыше. Ему, конечно, помогал кованый бортик на краю - Гроссе утверждал, что это необходимо для очистки снегов с крыш и я верила… Но вот сейчас мне эти ажурные конструкции вовсе не кажутся надежными.
Фохт скрылся из зоны видимости, перебравшись на мою половину крыши. Гром усилился, и я очень надеялась, что прислуга не сильно пялится на мои окна, когда над подоконником появились сначала ноги, потом еще немного ноги, а потом раскачивающийся на ремне герой-любовник.
- Федор Андреевич, Вы так дебютируете или уже практиковали? - неожиданно ровным голосом поинтересовалась я.
- В нерабочее время как-то обходился дверями. - щедро улыбнулись мне из дождя.
Я молча посторонилась, давая ему войти, после чего захлопнула окно и зашторила его от греха подальше.
- Ванну Вам можно уже не предлагать?
Он аккуратно снял капюшон и расстегнул плащ.
- Потерплю.
Я пожала плечами и прошла в спальню. Только хотела зажечь свет, как на мою ладонь опустилась его, мокрая и прохладная от дождя.
- Не стоит.
Он покосился на окно. Знает!
- Так это Вы за мной следите?!!! - взвилась я.
- Нет. - и я не верю в это показное смущение. - Мы просто вместе работаем.
Вот знала же, что с ним что-то будет не так. Почему мне так не прет здесь с мужчинами? В общечеловеческом плане грех жаловаться, а с потенциальными любовниками - беда. Как мне - так достаются Фрол, Петя, проигравшийся генерал, шпионы, спорщики, Тюхтяев в женихах. Теперь вот такое.
- И что, интересные вещи про меня рассказывают на ваших собраниях? Или как там у вас летучки называют? - колко поинтересовалась я.
* * *
Почему ее назвали Перепелкой, Федор не знал. Но эти доклады: "Перепелка навещала Глухаря", "Перепёлка отобедала с Бонвианом. Был больше двух часов", "Перепелка совершала конную прогулку с Инфантом". "Перепелка принимала Инфанта за закрытыми окнами". Чуть ли не каждый день. В курилке даже ставки начали делать на то, с кем она все же останется, или уже спит со всеми троими. Ф.А. эмоций своих не демонстрировал, а что на спарринге отметелил самых ярых спорщиков - так то работа. Когда услышал о пари, напрягся. Маркиз весьма пылок, а старый итальянец галантен - они очаровывали самых заносчивых красавиц, и маленькой провинциалке оставалось только сделать выбор, чьи сети комфортнее. Тогда неприятно было. Зато история о козе, всплывшая сама по себе, не в контексте наблюдений - в Москве следить за ней было некому - привела агента Фохта в превосходное настроение.
* * *
- Мало о Вас говорят. Скучно живете. - он сделал пару шагов, чтобы занять место на кресле в проеме между окнами. В ботинках позорно хлюпало и хозяйка дома покосилась. - Но лучше бы нам пока не афишировать личные встречи.
- Вы меня стесняетесь? - рассмеялась я.
Он поджал губы.
- Нет.
- Да что Вы говорите?! Значит, исчезнуть после всего - это признак отваги?
- Я не исчезал.
- О, да! Он улетел, но обещал вернуться. - меня несло и это было сильнее самоконтроля.
* * *
- Я Вам слово дал. - глухо произнес мужчина.
- Фёдор Андреевич, вы же взрослый человек. Нам просто очень повезло, что наша встреча не имела последствий.
Он вскинул глаза и после долгого взгляда пошел пятнами. Эх, переоценила я твою взрослость, Федя. Хотя мужская контрацепция уже должна была бы быть.
- Да-да, к коронации я уже имела шанс начать распускать корсет и сменить покрой одежды. - прояснила я свой намек.
- Успокойтесь же. - он неуловимым движением переместился из полурасслабленного сидения в кресле ко мне и обхватил плечи.
Сложно победить в споре, когда на тебе только тонкая полупрозрачная сорочка, а твой оппонент при полном летнем параде.
- Мы не о том говорим. - взял себя в руки Фохт, чем заслужил мое невольное уважение. - Я поступил недостойно. И снова прошу за это прощения.
Я подняла взгляд от пуговицы на жилете к его глазам.
- Я волновалась. У Вас не кабинетная работа и… Ни одного признака жизни после той ночи. Разбудили бы…
* * *
Когда в отдел пришел Сурков со смены и доложил о суете с врачами и священником в доме Перепелки, Федор едва дождался перерыва. Это был второй день наблюдения за ней, после той вечеринки у Глухаря присматривали за каждым участником, и оказалось слишком сложно разделить личное и служебное пространство. Убийство агента у дома Глухаря уже начали расследовать не только в полиции, поэтому самочувствие маленькой графини вызывало опасения.
Он прошел в дом через кухню с помощью отмычки, посетовав на хаос с прислугой. Детский плач за кухней был вполне предсказуем, но он все же поднялся наверх. Женщина тихо посапывала прямо в одежде. Жарко же станет, убеждал себя он, расстегивая крючки платья, корсет, осторожно стягивая их с улыбающейся графини и сворачивая на кресле.
Спящая - она такая беззащитная, тихая. Трудно поверить, что столь острый язычок у внешне безобидной натуры. Безобидная натура перевернулась на бок, открыв миру спину, то, что пониже и пяточки в чулочках. Стоило или присоединяться, или уйти, но господин Фохт еще не менее получаса просто сидел рядом.
* * *
- Правда? - Он как-то удивленно и радостно рассмеялся, подняв меня над собой, как подкидывают ребенка. Зарылся в ворох кружев на груди, вдохнул запах.
- Да. - я перебирала прядки на его темени и с детским надрывом продолжала. - Мы же оба читали, что с Вами… там… А до Пасхи от Вас ни слуху ни духу.
- Милая моя… - он поставил меня на твердую поверхность. - Все хорошо.
- И в Москве. Пришел, ушел, пропал. - я продолжала перечислять свои мелкие обидки.
- Там служба была. - он погладил меня по голове. - А Вы волновались?
Я кивнула. Веду себя как тупенькая школьница, а роковая женщина что-то не просыпается.
- Вы - чудо. - он опустился на колени и поцеловал сначала одну руку, потом вторую. - К сожалению, я не могу Вам дать того, что Вы заслуживаете. Произошедшее, конечно, предполагает предложение, но…
- Фёдор Андреевич, вы женаты? - а сердечко-то предательски пропустило пару ударов.
- Что? Нет! - опешил он. - Я готов… И был бы рад… Но у меня нет титула и вряд ли когда появится. Именьем пока распоряжается вдова моего отца. Ситуация на службе препятствует нашим отношениям и…
Да, партией мечты его назвать сложно. Дипломатично обошел несовпадение характеров и мировоззрения. Но разве я за него замуж хотела?
К концу блистательной речи я уже присела рядом, расстегнула жилет и добралась до рубашки, медленно проскользнула ладонью от впадинки между ключицами до пояса.
- Нет, коли служба препятствует, то оно конечно… - прошептала на ухо и пошла к диванчику. Если не накидывать халат, то выглядит все еще откровеннее, чем нагишом.
Он смотрел на меня тяжелым взглядом.
- Я… - он что-то слишком потерял контроль над голосом. - не могу ожидать, что Вы согласитесь ждать…
Само собой, "она ждала его тридцать пять лет" - это не про нас.
- … Но я пришел сказать…
Да, вот особенно интересно, зачем ты сюда лез, рискуя жизнью?
- В подобных обстоятельствах говорить о… своих чувствах недопустимо. - он нерешительно сделал пару шагов ко мне и сел в ногах. - Но я должен… Если б нашлась хоть мизерная возможность, я бы мечтал провести жизнь только с Вами…
Оп-па. Неужели это признание? "Я старый солдат и не знаю слов любви". Но какой-то он неуверенный…Раньше порешительнее себя вел.
Он немного потерянно смотрел прямо в глаза и надо было что-то сказать, но что? Я вытянула ногу, пощекотала большим пальцем короткие волосы за ухом. Всполохи молний превращали его в совершенно фантастического пришельца с бледно-серой кожей, и вот я чуть улыбнулась, когда он потерся о щиколотку щекой и поцеловал ту самую тонкую кожу на ней. Потом двинулся выше, преодолевая заградительные рвы оборок и брустверы ленточек.
Когда мое колено пристроилось на его плече, разговоры и сомнения стали лишними.
До кровати четыре шага и пусть шел только мой партнер, а я лишь обвивалась вокруг его торса, они были очень долгими. Он сейчас куда тщательнее в исследовании моего тела, чем в прошлый раз, и я пожалела, что столько ночей в моем мире прошли совершенно бездарно. Да на что нам были те исторические изыскания - хотя бы поцелуй он меня - вообще бы из квартиры не вышли. Эту упускать не хотелось, и пусть уголком разума понимаю, что он уйдет ранним утром, у нас есть еще несколько часов.
Не скоро мы оторвались друг от друга, но и тогда не расцепляли рук и ног.
- Милая моя. - прошептал он. - Вы удивительны.
Странно было бы продолжать общаться на Вы после всего, что мы творили друг с другом, но с Фохтом это кажется самым естественным. Гроза смолкла и только дождь продолжал полоскать улицы города.
Я рассматривала его торс, трогала все шрамы, впадины и бугорки. Большой атлас жизни агента Фохта. Загар здесь еще не вошел в моду, так что кожа белая.
- А это? - уточняла я находя новую отметинку.
- Первый год службы. Глупо полез на рожон. - смутился он.
- А?…
- Ой, это в детстве еще, с отцовской саблей играл.
Он рассмеялся щекотке и перевернул меня, оказавшись сверху, и теперь уже сам гладил мои родинки, изгибы, играл прядками волос.
Делать то, что не стоит, а еще лучше - что нельзя, оказалось на диво приятно и увлекательно. С точки зрения разума наши отношения не очень уместны - я по уши влипла в не пойми что, да и вряд ли граф порадуется такому кунштюку, он вообще себе не принадлежит… Но не было сейчас другой постели в целой Империи, куда мне бы хотелось попасть.
- Почему за мной следят? - уточнила я у участника событий.
Он несколько окаменел.
- Я не могу обсуждать следствие…
- Так я и не прошу рассказывать мне подробности. Поставим вопрос иначе: лично я совершила противозаконное действие?
- Нет. - ответил он после недолгого раздумья.
- Значит, это из-за моих контактов с различными дипломатическим работниками… - продолжила рассуждать я, пытаясь пальцами написать фразу на его животе. Пока безрезультатно.
Он молчал, пытаясь найти способ поговорить, не совершая служебного проступка. Я улыбнулась его тяжелым мыслительным порывам и приложила палец к губам, а сама тем временем спустилась чуть ниже. Здесь столько интересного!
- Не рассказывайте, просто слушайте. После коронации оба ко мне дорогу забыли. Присмотр я заметила сразу. Скоро заскучаю и начну к ним в гости захаживать.
Он чуть не подпрыгнул.
- А что, мальчики голодают. Мне, может, кусок в горло не лезет в столовой, когда я обедаю и думаю, как они там.
- Это хулиганство, Ксения Александровна.
Я прикусила ему бок.
- Вот это - хулиганство. А знакомство с соглядатаями - это милая шуточка. Да и может пора хотя бы без отчеств в личном пространстве обходиться?
- Только если после купанья. - он играючи подхватил меня и потащил в ванную.