Он наклонился на посох, уперев его в порог. Исаак желал услышать ответ, пусть даже его и не пускали в дом.
- Вы отлично знаете, как он умер. Эта все она, которая с невинным видом стоит рядом с вами. Она дала ему это зелье, что вы приготовили, и оно оказались отравой. Он выпил его и умер. Его конец был ужасен, надеюсь, я больше не увижу подобного зрелища.
- Но госпожа Рахиль ничего не давала ему утром, и весь день он был в хорошем состоянии, - сказал Юсуф. - Я был с ним. Вы не можете ее обвинять. Скорее это моя вина, нежели ее.
- Знаю, - нетерпеливо перебил Рамон. - Я говорю о настойках, которые эта ведьма-убийца принесла с собой вчера вечером.
- Вчера вечером, - негодующе перебила Рахиль, - меня здесь не было. Я была дома с родителями.
- Это правда, - мрачно произнес Исаак. - Я, все мои домашние и привратник Яков можем подтвердить, что моя дочь не переступала порога и не выходила за пределы квартала вчера вечером. Я желаю знать, кто приходил в этот дом под видом моей дочери.
- Это вы так говорите.
- Так скажет всякий, потому что это правда.
Ткач повернулся и крикнул в темноту.
- Сейчас проверим. Мартин!
Исаак услышал легкие шаги мальчика, сбегающего по лестнице.
- Мартин, кто была та женщина, которая приходила к Марку после захода солнца? Дочь лекаря?
- Нет, папа. - Голос мальчика дрогнул, он сглотнул, а затем твердо продолжал. - Та женщина не такая высокая, и голос у нее другой.
Рамон задумался.
- Если это не госпожа Рахиль, тогда я не понимаю… - наконец озадаченно произнес он. - Лучше поговорим об этом наедине. Следуйте за мной, господин Исаак.
И вновь Исаак оказался в мастерской ткача.
- Итак, - начал Рамон, - кто-то подошел к дверям дома после захода солнца. Это была женщина в темном платье, точнее, в коричневом, из хорошей шерсти, ее лицо было закрыто. Она сказала, что хочет видеть Марка. Я решил, что это юная госпожа Рахиль. Кто бы еще это мог быть? Прежде ни одна молодая дама не приходила к моему сыну. Она сказала, что принесла для него лекарства, и Мартин провел ее в комнату Марка. Я немного постоял у подножия лестницы и через некоторое время услышал песнопения и почувствовал запах благовоний.
- И это все? Они разговаривали?
- Всего пара слов. Я не сумел разобрать. А от этих песнопений у меня мороз по коже побежал, господин Исаак, такие пронзительные и странные. Женщина пробыла в комнате довольно долго. Когда она ушла, я направился к Марку, но он спал. Поэтому я оставил его, поужинал и тоже лег спать.
- Это не могла быть моя дочь, - твердо сказал Исаак. - Прежде всего я бы никогда не послал ее одну к больному и уж точно не ночью. И моя дочь никогда бы не стала пытаться исцелить пациента песнопениями и благовониями.
- Если это не ваша дочь, тогда какая-то женщина побывала здесь ночью, наложила на моего сына проклятие, и он умер. - Рамон подошел ближе, так что Исаак ощутил его горячее дыхание на своем лице, и ткнул его пальцем в грудь. - Вы могли прислать кого-то еще. Причиной смерти Марка стало колдовство, и я хочу знать, кто виноват в его смерти. Вы это узнаете, господин Исаак, или, клянусь всеми святыми, я выясню, что именно вы причастны к убийству. Мой сын никогда не успокоится в могиле, если он умер от колдовства и останется неотомщенным.
- Почему вы решили, что это колдовство, господин Рамон?
- А для чего тогда песнопения и благовония?
- Они могли молиться, отец, - сказал старший сын Рамона, отодвинув занавеску, которая отгораживала мастерскую от остальных комнат, и тихо входя. - Но, господин Исаак, - продолжал он, - я полагаю, что, возможно, это было колдовство.
- Почему ты так говоришь?
- В его смерти было что-то неестественное. Когда я подошел к своей кровати, Марк беспокойно спал, словно его кто-то терзает, метался в постели и бормотал. А когда он проснулся, то закричал, что видит самую бездну ада, и там демоны, ужасные красные и желтые демоны, которые выпрыгивают из пламени и тянутся к нему. Он повторял это снова и снова и раздирал себе кожу, словно безумный. Тут проснулся Мартин, и мы попытались удержать Марка, чтобы он не покалечил себя. Мы позвали папу и попросили его привести священника, но когда он наконец понял, в чем дело, и вышел из дома, было уже слишком поздно. Марк уставился на меня, сказал, что я дьявол, а Мартин мой помощник, и умолял нас прекратить разрывать его на части. После этого он ужасно кричал и умер. Никогда не видел ничего подобного.
- Итак, мой господин Беренгер, я подумал, что мне следует поторопиться рассказать вам об этом, прежде чем в городе начнут повторять обвинения ткача. Возможно, кто-то из ваших священников мог бы его навестить и успокоить.
Был вечер того же дня, лучи осеннего солнца косо падали в окно кабинета епископа, подхватывая в воздухе пылинки и заливая теплым сиянием вазу с фруктами на столе. Епископ Жироны сидел, положив больную ногу на табуретку, и постукивал пальцами по столу. - Этот дурак-ткач должен понимать, что нельзя верить видениям умирающего человека. Скорее их причиной был жар, а не появление дьявола, который пришел забрать его душу.
- Совершенно верно, Ваше Преосвященство, я с вами полностью согласен, - сказал Исаак. - Но мне не удалось убедить в этом Рамона.
- Я знал Марка, - продолжал Беренгер. - Приятный юноша, честный и добродетельный, насколько мне известно. А в ткацком искусстве он превосходил своего отца, у него было больше чутья. Очень любил свою мать, которая была прекрасной женщиной. В то время люди думали, - добавил епископ, поморщившись, - почему Господь решил забрать эту достойную душу и оставить на земле более низкую. Возможно, чтобы дать ему время подготовиться к небесам. И если причина в этом, то, скорее всего, Рамон умрет в глубокой старости.
- Вне всякого сомнения, у Всевышнего были определенные намерения, господин Беренгер, - согласился Исаак.
- Да. Что ж, мне это не нравится, мой друг. Рамон может натворить бед. Я пошлю кого-нибудь утихомирить его и посмотрим, удастся ли нам заставить его бросить эти разговоры о колдовстве.
- Было бы замечательно, господин Беренгер.
- Но признаюсь тебе, Исаак, меня очень беспокоит душевное состояние молодого человека, предшествовавшее его смерти.
- Видения?
- Нет. Конечно, нам не дано заглянуть в чужую душу, но мне трудно поверить, что эти видения означают, будто он умер, не раскаявшись в смертном грехе. Меня беспокоит то, о чем он говорил с юным Юсуфом: его страдания и возмущение. Они повторяют то, что я наблюдаю в семинарии. Значит, это повсюду, - мрачно произнес епископ, - и я хочу знать источник.
- Но, Ваше Преосвященство, любой юноша начнет предаваться мечтам и сопротивляться, если на него накинуть ярмо. Возможно, вы беспокоитесь о том, что само разрешится со временем. Если помните, все дело в вашей подагре.
- Верно, Исаак, одна подагра чего стоит, а тут еще говорят, что она виновата в буйствах семинаристов. И я прекрасно знаю, что юности свойственно неповиновение. Я сам таким был, да и ты, без сомнения, тоже. Но сейчас ситуация обстоит иначе.
- Вы подослали к семинаристам своего человека, чтобы выведать их теперешние настроения? Помню, вы собирались это сделать.
- Исаак, ты слишком скромен. Это ведь ты навел меня на столь прекрасную мысль. Но мне не пришлось никого искать. У меня здесь есть мой юный кузен, всего на несколько лет старше остальных учеников, который получил должность благодаря моему влиянию, вынужден признать. Я послал за молодым Бертраном и дал ему это поручение. Он был молодым командиром, когда сменил меч на молитвы. Он умеет подчиняться приказам и держать язык за зубами.
- Весьма полезные качества. Ему удалось что-нибудь узнать?
- Только то, что там есть какие-то тайны, которые не разглашаются тем, кто не принадлежит к особой группе.
- Само наличие особой группы может вызвать раскол, - заметил Исаак. - Но, кажется, это не имеет отношения к смерти бедняги Марка.
- Возможно, нет, - согласился епископ. - Нам известны его друзья?
- Марк умер, - в отчаянии произнес Лоренс, - я следующий.
- Да защитит тебя Господь, - произнес господин Гиллем и перекрестился.
- Так же, как Он защитил Аарона и Марка?
- Это кощунственные слова, - заметил Гиллем, нервно озираясь. Они стояли на лугу вдали от любопытных ушей. Налетевший ветерок подхватил полы длинного одеяния господина Гиллема, придав ему комичный вид, совершенно не вязавшийся с его истинным настроением.
- Нет, - ответил Лоренс. Несмотря на теплые лучи солнца, он невольно поежился, как человек, попавший в снежную бурю. - Это не кощунство. Я просто хочу знать.
- Твои друзья не обладали твоей силой, - ответил господин Гиллем. - Они усомнились в своих поисках и стали уязвимы. Я виноват в том, что не защитил их.
Лоренс подскочил на месте.
- Защитил? Вы можете защищать людей? Как?
- Можно призвать на помощь мощные чары, - медленно и неохотно ответил Гиллем. - Чтобы демоны, охотясь за душой, не смогли овладеть твоим телом.
- Тогда призовите их, умоляю, господин.
- Это не так легко. Поэтому я не говорил о них прежде. Для достижения результата прежде всего нужно натереться смесью масел, мазей и специй. Затем твой дух необходимо насытить и укрепить ароматом особых благовоний. У меня нет их при себе. И они очень дороги. Я знаю одного аптекаря в Барселоне, который может их достать, но оттуда благовония необходимо привезти. Для этого мне нужен надежный посланник и сильный мул, а еще лучше, быстрый конь. На все потребуется больше денег, чем есть в моем распоряжении. Мои ученики в Жироне платят за свое обучение крайне мало, и я небогатый человек. И потом еще стоимость всех компонентов.
- Возможно, я смогу выпросить деньги у отца, - сказал Лоренс.
- А кто он? - наивно спросил Гиллем.
- Господин Понс Мане, торговец шерстью. Сколько вам нужно?
- За все ингредиенты, которые я перечислил, лошадь, наездника и их содержание в течение двух, нет, трех дней… - Гиллем замолчал, подсчитывая в уме. - На все потребуется пятьдесят серебряных монет.
- Пятьдесят монет! Это больше, чем мой отец тратит на хозяйство за год.
- Сомневаюсь, молодой господин. Но если ваш отец не поможет, тогда я постараюсь сделать все возможное, чтобы достать все необходимое на местных рынках и еще где-нибудь. И будем молиться, чтобы Господь нас защитил.
Лоренс уставился на лицо Гиллема, словно тот только что произнес ему смертный приговор.
Однако для большинства людей, за исключением Лоренса, братьев Марка и их убитой горем маленькой служанки, неделя закончилась вполне спокойно. Несмотря на ежегодные предсказания крестьян о грядущих ужасных бедах, в садах ветви фруктовых деревьев склонялись почти до земли под грузом плодов, на полях ложившиеся под косой колосья были толстыми и золотыми, и повсюду пестрели гряды огородной зелени и крепких осенних овощей. Но тем не менее тревога, казалось, пронизывала даже каменные стены городских домов. На улицах должны были бы полным ходом идти приготовления к осенней ярмарке, торговцы деловито подсчитывать прибыль от продажи богатого урожая, а лавки ожидать прибытия огромного количества товаров. Вместо этого люди смотрели на ясное небо и качали головой, словно солнечная погода должна была их обмануть, заставить поверить, что все идет своим чередом.
- Люди помнят чуму, - произнес серебряных дел мастер, обращаясь к оружейнику. - Тогда тоже ничего не предвещало беды.
- Неправда, - возразил серебряных дел мастер, у которого была отличная память.
- Так все и было, - ответил оружейник, качая головой и не обращая внимания на слова своего собеседника. - И мы вновь дорого заплатим за это изобилие.
В понедельник Исаак только что вернулся после дневного обхода больных, когда у его ворот появился слуга с просьбой прийти в дом Понса, торговца шерстью, по важному делу. Больше он ничего не мог сообщить. Его хозяин не лежал в постели, и хотя вид у него был неважный, по нему нельзя было сказать, что он серьезно болен.
- Хорошо, - сказал Исаак, - я поспешу. Рахиль! Юсуф! - позвал он.
- Да, папа? - зевая, ответила Рахиль. За прошедшую неделю слишком много больных с пустяковыми жалобами срочно вызывали врача ночью, и она мало спала.
- Нам опять надо идти, - быстро сказал Исаак. - Собери обычную корзину, пока нам не будет известно, нужно ли что-нибудь особенное.
- Кто они? - подозрительно спросил слуга. - Хозяин не просил присылать троих врачей.
- Моя дочь и мой ученик. Я слеп, как вы несомненно знаете, и они заменяют мне глаза.
- Они вам не понадобятся. Мой хозяин велел, чтобы вы пришли один и незаметно.
- Возможно, но они пойдут со мной.
- Как пожелаете.
Комната, в которую провели Исаака, оказалась достаточно просторной, чтобы его шаги отдавались в ней легким эхом. Слуга подвел его к скамье, уютно обложенной подушками, и вышел. Рахиль и Юсуф вошли следом, легко ступая кожаными подошвами и шурша шерстяными одеяниями, и заняли места позади Исаака. Вскоре в комнате появился другой человек.
- Господин Исаак, я Понс, - просто представился он приятным голосом. Люди считали, что ему не хватает воспитания, и говорили, что он вырос в бедности, но Исаак уловил в его голосе сердечность. - Я благодарен вам за то, что вы так быстро пришли, - добавил он. - Вижу, вы привели с собой помощников. Слава о них распространяется столь же быстро, как и о вас.
- Благодарю, господин Понс, - ответил Исаак. - Надеюсь, мы сумеем вам помочь.
Торговец неуверенно помолчал.
- Самая большая услуга, которую вы могли бы мне оказать, господин Исаак, - наконец произнес он, - это несколько минут разговора наедине. Мне предстоит сказать нечто такое, что не подобает произносить в присутствии благовоспитанной девушки и мальчика. Когда их помощь понадобится, я за ними пошлю. Вы окажете мне эту услугу?
- Безусловно.
- Убедитесь, чтобы их накормили, - распорядился торговец, и послышались поспешные удаляющиеся шаги, - Позвольте пригласить вас в мой кабинет.
- Вы больны, господин Понс? - осторожно спросил Исаак, расположившись в уединенном прибежище торговца. Тут пахло кожей, восковыми свечами и благовонной древесиной, как в комнате богатого человека.
- Безусловно мои дух и тело измучены, господин, но, сомневаюсь, что вы можете счесть меня больным. - Понс замолчал. За окнами ветер раскачивал ветки деревьев, где-то поблизости весело чирикали птицы. Исаак ждал. - Прежде чем я объясню, для чего здоровый человек спешно вызвал к себе именитого врача, позвольте предложить вам вина.
- Прошу вас. Только немного и смешанного с водой. Прогулка в теплый сухой день вызывает жажду.
- Конечно.
Последовала пауза, во время которой пациент и хозяин разливал вино и смешивал его с водой. После этого, он, Понс, поставил бокал справа от Исаака. - Признаюсь, я даже не знаю, как начать, господин Исаак.
- Задавайте любые вопросы.
- Конечно, - ответил торговец, замолчал на мгновение, перевел дух и заговорил очень быстро. - Я хотел бы знать, есть ли у вас средства, чтобы исцелить болезни, вызванные колдовством.
Такого вопроса Исаак не ожидал от работящего и хитрого торговца. Он помолчал, чтобы привести в порядок мысли.
- Боюсь, господин Понс, - наконец ответил он, - что для этого вам понадобится священник, а не врач. Я мог бы предложить вам обратиться к достойному епископу Беренгеру, которого несомненно заинтересуют ваши слова. Но если вы поведаете мне, что вас беспокоит, я постараюсь облегчить ваше состояние, чем бы оно ни было вызвано.
- Дело в том, господин Исаак, что это не имеет отношения ко мне, и пока еще никто не болен. Я хочу знать, как предотвратить болезнь. Вас считают очень мудрым человеком, искусным во всех областях медицины, умеющим исцелять болезни тела и души.
- Это не касается болезней, вызванных колдовством и демонами. В этом случае надо молиться и найти священника, который мог бы вам помочь. Не сочтите за дерзость, господин Понс, но по вашему голосу я вижу, что вы сами не вполне здоровы. Вы кашляете, и у вас затруднено дыхание. Вы уверены, что все сказанное не касается вас? В этом нет ничего постыдного.
- Несомненно все это правда, - согласился торговец. - Но причиной моего недомогания является недостаток сна, а не колдовство. Тревоги отравляют мою жизнь.
- Какие именно?
- Могу признаться вам, что последние два или три месяца я жил, словно в аду. Я никогда об этом не говорил… - Понс замолчал, откашлялся и продолжил с новой силой. - Все началось, когда некто, чью личность мне так и не удалось установить, обвинил меня в том, что у меня есть мавританская наложница.
- А это правда?
- Нет, у меня есть моя достойная жена Хоана. Другие женщины мне не нужны, а мысль о продажной любви внушает мне отвращение. Мои грехи иного рода - гнев и вечная ловушка всех купцов - жадность. Но это не все. Другой человек, которому, вне сомнения, заплатили за это, обвинил моего старшего сына, добросердечного и законопослушного человека, счастливого в браке, в том, что он совершил насилие над еврейкой. Я не мог и до сих пор не могу в это поверить.
- Какие доказательства он предоставил?
- Жалобы от женщины не поступало, но обвинитель, а это был мужчина, уверял, что только стыд помешал ей признаться. Возможно, вам известно, что плата за прелюбодеяние с женщиной иной веры очень высока. И я решил, что лучше уладить дело, хотя тут не было нашей вины, прежде чем встанет вопрос о заключении в тюрьму. Я позаботился о том, чтобы замять оба обвинения, пока о них не стало известно, но они дорого обошлись мне, и это касается не только денег, но и всевозможных волнений. Если последуют еще подобные обвинения, они приведут к моему разорению, тюремному заключению или тому и другому.
- Мне искренне жаль, господин Понс. Однажды пациент угрожал обвинить меня в том, что у меня есть любовница-христианка, и я отчетливо помню гнев и беспокойство, скорее даже ярость, которые вызвало во мне это обвинение. Это было тяжелое время. - Очень тяжелое, подумал про себя Исаак, потому что Юдифь на какое-то время поверила в его правдивость.
- Я тоже был вне себя от гнева, господин Исаак, пока не возобладал разум. А вчера кое-кто из моей семьи, очень дорогой мне человек, обратился с просьбой о крупной сумме денег. Они нужны ему, чтобы защититься от смерти, которую могут наслать на него с помощью колдовства. Три покушения на честь моей семьи и наше богатство за столь короткий промежуток времени не могут быть совпадением, вы согласны?
- Это маловероятно, - ответил Исаак. - Но как я могу вам помочь?
- Мне пришло в голову, что если какой-то злодей колдун пытается таким образом меня уничтожить, нужно заручиться поддержкой мудрого и великодушного человека, чтобы побороть зло.