- Да, - ответил Юсуф после недолгого раздумья. - Насколько мог. Никогда не пытался продать меня, ну, может, всего раз, когда мы впервые встретились и у него кончились деньги, а если у него была еда, он всегда делился со мной. Он начал обучать меня писать по латыни. Говорил, что знания очень важны. Только потом его схватили за воровство и повесили. А твой хозяин хорошо с тобой обращается?
Хасан пожал плечами.
- Смотря что под этим подразумевать. Обычно он меня кормит. Иногда бьет, если рассердится. Если бы я мог, то убил бы его помощника, - задумчиво добавил мальчик. - Он постоянно лупит меня ради своего удовольствия. Все время говорит, что я стал слишком большим, что у меня скоро изменится голос, и им лучше продать меня прежде, чем у меня вырастет борода. Мариета продажная женщина и мерзавка. А сейчас мне надо пойти купить рыбы.
- Подожди. Я искал тебя, потому что у меня в корзине полно еды, и я подумал, что ты можешь быть голоден.
- Что там? - спросил Хасан, заглядывая в корзину.
- Таджин из курицы со вчерашнего вечера с миндалем и фруктами в огромной буханке. А еще пирожные с медом.
Хасан оглядел узкие улицы, застроенные высокими домами.
- Где бы нам поесть? А то может вернуться Мариета и увидеть меня.
- Возьми свои вещи и идем со мной. Рыбу можно купить попозже.
- Что ты делаешь в публичном доме? - поинтересовался Юсуф, когда мальчики удобно устроились в нише городской стены за собором вдали от любопытных глаз. - Или ты там для посетителей? - добавил он е будничной простотой, к которой привык за четыре года скитаний по дорогам.
- Иногда, - ответил Хасан, отрывая кусок фаршированного курицей хлеба, сочащегося соусом, и запихивая его в рот. - В основном меня заставляют надевать дурацкий костюм, как будто я слуга в хариме, по крайней мере, как это представляют посетители, и приносить благовония и тому подобное. Для обстановки.
- Сколько ты уже там?
- У Мариеты? - Хасан задумался. - Помнишь то время, когда было так жарко, что на дорогах умирали животные? А потом была ужасная гроза?
- Этим летом?
- Да, этим летом. В тот день мы въехали в город. Мой хозяин, я и Луп. Мы промокли до костей, и наша поклажа тоже промокла. Осел умер, и нам пришлось нести вещи на себе. Луп сказал, что знает человека, который даст нам кров. Это оказалась Мариета, и с тех пор мы там живем. - Хасан облизал пальцы и отломил еще хлеба.
- Твой хозяин у тебя давно? - спросил Юсуф, отламывая солидный кусок, прежде чем Хасан успеет все съесть.
- Давно, - неопределенно ответил мальчик. - Торговцы нашли меня, то есть украли у моей семьи, - поспешно поправился он, - и продали хозяину. Тогда он был добр ко мне. Мы много путешествовали. Он говорил с людьми, а я обходил их по кругу в своем костюме с мешком для сбора денег. Мы много собирали. У нас был осел, и когда я уставал, хозяин позволял мне ехать верхом.
- А что случилось потом?
- Я стал старше и не был уже таким миловидным. Люди перестали давать нам много денег. Потом к нам присоединился Луп, и мы пришли сюда. Но кто знает, что будет дальше? - добавил он, доедая последний кусок хлеба с курицей.
- Тебе лучше пойти купить рыбы, - заметил Юсуф, угощая друга сочащимся медом маленьким пирожком. На дне полной прежде корзины осталось несколько жалких кусочков. - Иначе Бартоломео все распродаст.
- Мариета меня убьет. - Хасан вскочил. Схватив большую корзину, он водрузил ее на спину и отправился на базар - маленькая, одинокая фигурка в толпе.
Глава восьмая
- Рахиль! - позвал Исаак. Его голос громко прозвучал в пустоте двора.
- Не надо кричать, Исаак. Ибрахим ее приведет.
- Я на кухне, папа. - Оба ответа раздались одновременно, сливаясь, словно поющие голоса.
- Подожди, я сейчас приду, - ответил врач и легко взбежал по ступеням на первый этаж, благоразумно остановившись в дверях кухни. - Добрый день, Наоми, - сказай он. - Мне придется увести твою помощницу.
- Не переживайте, господин Исаак, - ответила Наоми. - Я не раз готовила ужин одна, справлюсь и на этот раз.
- Прости, папа. Я надоедала Наоми, вместо того чтобы заниматься своими обязанностями, - виноватым голосом ответила Рахиль. - Что случилось?
- Нас вызвали в дом Понса Мане, милая. Оторви Юсуфа от занятий и собери корзину.
- Что на этот раз?
- Он не сказал. Дело опять крайне срочное и загадочное. Думаю, не мешает положить успокоительные и стимулирующие пищеварение средства помимо обычного набора.
Осенний день клонился к вечеру, но земля еще хранила тепло солнца. Рахиль прихватила легкий плащ, позвала Юсуфа и бросилась в кабинет отца собирать корзину. Когда она вышла, Юсуф стоял посреди двора, оживленно беседуя с Исааком. Он взглянул на Рахиль, а затем, встав на цыпочки, что-то шепнул своему хозяину.
- Закрой лицо, Рахиль, - приказал Исаак. - Как следует.
- Да, папа, - удивленно ответила она и натянула на лицо накидку.
Рахиль не могла понять, о чем Юсуф говорил с ее отцом, но, без сомнения, речь шла о ней, раз все закончилось этой необычной просьбой. И когда они оказались наедине, Рахили очень хотелось узнать у отца причину. От кого прятать лицо, с возрастающим негодованием думала она. От старого бедняги Ибрахима? Но он же не мужчина. От Натана? Совсем ребенок, к тому же ее брат. От Юсуфа?
- Будем надеяться, что Наоми приготовит на ужин к нашему возвращению какое-нибудь горячее вкусное блюдо, - весело добавил Исаак и решительно двинулся в путь. - Мы можем вернуться поздно.
Рахиль и Юсуф снова остались в прихожей, а Исаака провели в кабинет торговца шерстью.
Здесь его вновь встретил мягкий аромат дерева, кожи и пчелиного воска. Понс взял Исаака за руки и усадил в кресло.
- Добрый день, господин Понс. Как вы себя чувствуете?
- Тело мое вполне здорово, господин Исаак. За это мне надо благодарить вас. Ваши предписания для улучшения сна очень помогли.
- Я рад. Но все-таки вас что-то гнетет?
- Все еще хуже, чем было прежде.
- Могу я узнать, что именно? - поинтересовался Исаак.
В ответ Понс рассмеялся грубоватым, горьким смехом.
- Конечно, можете. На меня совершили нападение, нет, будем честными, меня вот-вот погубит колдовство. Но не так, как я ожидал.
- Расскажите, что случилось, - серьезно попросил Исаак.
- Вчера в мой дом пришел человек. Это был бродяга в лохмотьях, но слуге он заявил, что должен лично передать мне какое-то сообщение. Я встретился с ним, и он смиренно сказал, что его просили кое-что мне передать. Он поклялся могилой своей матери, что эта весть, не исходит от него самого и что при всем желании он не смог бы описать нанявшего его человека, знает лишь, что у него низкий, хриплый голос и грубая одежда. За передачу сообщения он получил пять мелких монет.
- Неплохая сумма за то, чтобы передать весть в пределах города, - заметил Исаак. - Почему бродяга не сумел его описать?
- Человек был в маске.
- Вы можете мне сказать, что именно вам пере дали?
- Это было простое сообщение, которое бедняга запомнил наизусть, - ответил Понс. - Меня обвинили в смерти сына ткача из-за того, что я в ссоре с господином Рамоном. А заодно и в колдовстве, утверждая, что об этом известно всему городу, а также предупредили, что видели, как помогавшая мне ведьма тайком входила в мой дом.
- В этих словах есть доля правды?
- Ни малейшей.
- А что-нибудь похожее на правду?
- Я вас не понимаю, господин Исаак. Похожее на правду?
- То, что могло вызвать у ваших соседей подозрения. Возможно ли, господин Понс, что время от времени в ваш дом действительно тайком входят женщины? Или вы ссорились с ткачом? На людях, чтобы об этом стало известно в городе.
- Ничего подобного. Моя жена входит и выходит из дома, но открыто, и все знают, что это она. Слуги тоже входят и выходят, но отнюдь не тайком. Я спрошу, не было ли у кого из них каких-нибудь тайных гостей, но это маловероятно. А с Рамоном у меня нет никаких дел. - Понс раздраженно повысил голос. - Я торгую шерстью, покупаю особые ткани, в основном английские, и продаю наши крепкие ткани. Зачем мне общаться с ткачом, производящим дешевую ткань для местного рынка? И почему я должен вредить его сыну? Это нелепо.
- Вы выследили гонца?
- Да. Но не для того чтобы напугать его, а потому, что когда он передал мне слова того человека, он бросил на стол пять монет, сказав, что я был добр к его жене и он не может принимать плату за такую весть. Потом он ушел. Я послал за ним вдогонку двоих человек, чтобы узнать, кто он. Они нашли его в лачуге за городскими стенами и узнали, что его жена работала в нашем доме. Я отправил ему деньги, помимо пяти монет дал еще, чтобы отблагодарить за честность и совестливость.
- Вам не известно, связан ли он с человеком, просившем его передать это сообщение?
- Нет, но сомневаюсь, чтобы помимо этой услуги он оказывал тому человеку другие. Если он работает на него, его коварству можно только подивиться. А вознаграждение кажется слишком скудным.
- А почему вы послали за мной? - спросил Исаак. - Чем я могу помочь?
- Не знаю. Честно говоря, не знаю. Прежние угрозы можно было покрыть деньгами, даже ту последнюю, направленную против моего… - Он замолчал, словно не в силах вымолвить последнее слово.
- Против вашего сына, господин Понс? Мне кажется, вы говорили о сыне.
- Да, господин Исаак. Моем младшем сыне. И я был уверен, что за всем этим кроется конкурент, который нарушает спокойствие моей семьи, чтобы обобрать меня до нитки. Без сомнения, это самый удобный и дешевый способ уничтожить конкурента. Разорить его, а потом скупить его имущество за гроши. Однако на этот раз речь не идет о деньгах.
- Это уже не угроза, это нападение, - заметил Исаак.
- Да, - в отчаянии произнес купец. - Увы, несмотря на все ваше искусство, вы не в силах очистить опороченное имя.
- Нет, но я могу кое-что выяснить и дать вам знать. У меня есть свои веские причины заинтересоваться этими угрозами относительно колдовства. - Исаак замолчал, сложил кончики пальцев, коснувшись ими нижней губы, и задумался. - Я могу рассказать о вашем случае епископу? - наконец спросил он. - Уверяю вас, он вряд ли поверит в то, что вы колдун.
- Если вы считаете, что это поможет, - ответил Понс тихим от усталости и отчаяния голосом.
- И я оставлю для вас лекарства, потому что в подобных обстоятельствах часто нарушаются сон и пищеварение.
- Спасибо, господин Исаак. Я вам очень благодарен.
- Предлагаю вам привести в свой дом человека, который принес вам эту весть, обогреть его, накормить и помочь ему, чем сможете. Возможно, он знает о том, кто нанял его, больше, чем осознает.
- Что вы хотите сказать? Как он может знать больше?
- Из ваших слов мне показалось, что его ответ прозвучал очень уж продуманно. Он сообщил вам то, что счел важным, и вполне вероятно утаил какие-то подробности, которые показались ему ненужными. Но зачастую именно они могут иметь большое значение.
- Возможно, вы правы, - с сомнением произнес Понс. - Не думаю, что этому человеку есть что нам поведать, но я не против того, чтобы оказать ему помощь.
На следующий день епископ вызвал Исаака тоном, не допускающим возражений, почти резким.
- Исаак, друг мой, - обеспокоенно произнес он, - спасибо, что так быстро пришел. И прежде чем ты усядешься, должен предупредить тебя, что в это прохладное утро нам предстоит совершить еще одну короткую прогулку в семинарию.
- Кто-то болен?
- Да, разумеется, - раздраженно ответил епископ. Подагра по-прежнему беспокоила его, и он сердился. Встав, Беренгер взял свой посох. - Корзина с травами и лекарствами у тебя? Или мне послать кого-нибудь…
- Юсуф и Рахиль терпеливо ожидают нас. Но боюсь, в моей корзине в основном средства от подагры. И это хорошо, поскольку по вашему голосу я чувствую, что она вас все еще беспокоит. Но я прихватил с собой и другие лекарства, а Юсуф может сбегать домой и принести все, что нужно. Что вы можете рассказать мне об этом случае заболевания?
- Не очень много. Заболел семинарист, чье здоровье оставляло желать лучшего уже две или три недели. Конечно, никто не додумался сообщить мне об этом, - сурово добавил он, - хотя у нас уже давно трудности с семинаристами. Он сильно похудел, и у него пропал аппетит. Самое ужасное, Исаак, то, что парень - сын богатого, честного, богобоязненного прихожанина, и мне не нужна вторая загадочная смерть. Достаточно одной, да еще этот дурак Рамон мечется по городу и вопит о колдовстве. Ай! - вскрикнул епископ, задев больной палец посохом.
- Это не вторая загадочная смерть, а третья. Первая случилась в квартале - это был Аарон, сын пекаря Моссе.
- Конечно, - мягко ответил епископ. - Я думал лишь о своих подопечных.
- Кстати, Ваше Преосвященство, первый умерший, Аарон, был другом и собутыльником второй жертвы, юного Марка, сына ткача. С ними выпивал еще и третий. Семинарист. Как зовут вашего заболевшего юношу? Лоренс?
- Как бы я хотел, чтобы ты назвал другое имя. Да, это Лоренс.
У подножия лестницы они встретились с Юсуфом и Рахилью и молча отправились по площади Апостолов к семинарии.
Епископ постучал в одну из дверей и широко распахнул ее. Исаак увидел крошечную спальню, где едва хватало места для кровати, маленького стола с высоким табуретом и полки у изголовья постели, на которой стояло несколько книг. На стене над столом висел простой деревянный крест, а под ним стояли подсвечник и маленькая медная чаша. На колышках, вбитых у кровати, висели короткий плащ, рубашка и туника. На постели лежал бледный, изможденный юноша. Темные тени под такими же темными глазами были немыми свидетелями множества бессонных ночей. Рахиль откинула накидку, чтобы лучше видеть, поскольку окно было закрыто ставнями, и в комнату почти не проникал свет. Выложив содержимое корзины на стол, она принялась шепотом рассказывать отцу о больном.
- Какого черта… - заговорил Лоренс глухим голосом, но тут понял, кто пришел к нему, и осекся. - Ваше Преосвященство, - пробормотал он и приподнялся.
- Это юный Лоренс Мане, господин Исаак, - сказал Беренгер. - Мы привели тебе врача, Лоренс.
- Мне не нужен врач, - возразил Лоренс, чуть задыхаясь. - Я совершенно здоров.
- Тогда почему ты в постели после службы третьего часа? - осведомился епископ.
- Я сейчас же встану, Ваше Преосвященство, - ответил юноша и спустил ноги на пол. - Я почувствовал мимолетную слабость, вот и все.
- Глупости, - возразил епископ. - Ты похож на привидение. Ложись в постель.
- Я совершенно здоров, Ваше Преосвященство, - повторил Лоренс. - Просто я несколько дней постился и бодрствовал всю ночь. Молился за свою душу и за души двух моих недавно умерших приятелей, которым очень нужны наши молитвы.
- За Аарона и Марка? - спросил Исаак.
- Нет, вовсе нет, - испуганно возразил Лоренс. - За других.
- Глупости, - снова рассердился епископ. - Ручаюсь, что такому молодому парню, как ты, нужны еда и сон. Сейчас тебе надо вернуть здоровье своему телу - сосуду для души, а не поститься и молиться, чтобы преждевременно слечь в могилу.
- Но, Ваше Преосвященство… - упрямо повторил Лоренс.
- Тихо! - проревел епископ. - Я не разрешал тебе перебивать меня. Сейчас самое благоразумное, что ты можешь сделать, это выполнять все предписания врача, чтобы сохранить свою жизнь. Ты посвятил себя служению Богу. Поэтому ты и учишься в семинарии, юный господин Лоренс. А не для того, чтобы умереть с голоду. Ты прекратишь поститься, отдохнешь как следует, или, клянусь всеми святыми, я запру тебя в комнате, пока ты не смиришься. А теперь позволь врачу осмотреть тебя и исполняй все, что он посоветует. Это не просьба, Лоренс. Это приказ твоего епископа.
- Ваше Преосвященство, я не болен, - Лоренс с усилием поднялся на ноги, постоял несколько секунд, шатаясь, и рухнул на каменный пол.
- Что с ним? - спросил Исаак.
- Он потерял сознание, папа. Судорог не было, просто обморок.
- Положите его в кровать, - приказал врач. - Ваше Преосвященство, пожалуйста, позовите пару крепких ребят, чтобы перенести его в постель, не причинив боли.
Но Беренгер уже был в дверях и вел за собой священника, который показал им комнату.
- Мы вдвоем справимся, - сказал он. - Этот парень легкий. Его могут поднять даже два церковника. - Они легко подхватили Лоренса и осторожно положили в постель. Исаак склонился над юношей, легко ощупывая его шею и лицо, надавливая на живот и прислушиваясь к дыханию. Наконец он прислонил голову ко рту юноши, принюхался и поднялся на ноги.
- Рахиль, десять капель синей настойки в небольшом количестве воды.
- Да, папа. - Рахиль твердой рукой отмерила нужное количество, а затем подошла к постели.
Девушка приподняла голову Лоренса и смочила его губы водой из чашки. Он пошевелился. Она влила ему в рот лекарство. Лоренс застонал и проглотил. После третьего глотка он начал что-то бормотать.
- Что он говорит? - спросил Беренгер.
- Слушайте, - призвал его Исаак.
- Ma-ta-ra, - пробормотал Лоренс, вскидывая голову. Он произносил каждый слог четко и раздельно. - Ma-ta-ra, - повторил он на сей раз громче, - et discipulis tuus. - Юноша попытался приподняться, но молодой священник силой уложил его обратно на постель. - Misericorde… - прошептал он и начал бормотать что-то бессвязное.
Рахиль вновь подняла голову больного и влила ему в рот еще лекарства. Исаак что-то шепнул стоящему у двери Юсуфу. Мальчик принялся незаметно осматривать комнату, словно что-то искал.
- О каком убийстве идет речь? - спросил Беренгер. - И чьи ученики?
- Ваше Преосвященство, - сказал Исаак, - должен признать, что ничего не понимаю. Это кажется бессмысленным.
Затем из бессвязного набора слов отчетливо раздалось:
- Матара и матана, спаси нас! - После этого юноша стал что-то тихо шептать. Рахиль взяла чистую ткань и смачивала жидкостью губы Лоренса, не причиняя больному лишнего беспокойства.
- Что он сейчас говорит? - спросил Беренгер.
- "Отче наш", - ответил священник, подойдя поближе, чтобы лучше расслышать слова.
- Звучит более утешительно, - заметил епископ.
Внезапно тело Лоренса изогнулось от сильных судорог. Чашка вылетела из рук Рахили и разбилась о пол.
- Ради Бога, держите его, - воскликнул епископ.
- Я не могу его удержать, - сказал молодой священник. - Я пытаюсь, Ваше Преосвященство.
- Папа, у него судорожный припадок. Нет, я ошиблась. Кажется, он испытывает сильную боль.
- Тогда продолжай давать ему лекарство, дитя. Это единственное, что мы можем сделать. - Исаак шагнул к кровати, взял юношу за ноги и вытянул их. - Держите его руки, а я буду следить за ногами, - шепнул он священнику.