* * *
- А что вы делали в Англии в декабре сорок первого?
- Я был в составе делегации советских профсоюзов в качестве секретаря Николая Михайловича Шверника. Нас принимал Черчилль, у меня даже фотография есть, где мы сидим с ним за одним столом. - Георгий Александрович достал из папки большой плотный фотоотпечаток и положил передо мной. - Случай, который я вам сейчас расскажу, говорит об огромном международном авторитете Сталина. А дело было так. Сталин обращается к Черчиллю: "Слушай, вооружение и боеприпасы, которые ты мне обещал, почему не присылаешь?"
А Черчилль отвечает: "Как я могу тебе это прислать, когда у меня несколько военных заводов бастует: троцкисты себе политический капитал делают!" Сталин: "Слушай, я тебе помогу, твои рабочие будут работать". А четырнадцатого декабря к нам как раз приехал министр иностранных дел Великобритании Антони Иден. Он отметился в верхах, побывал на фронте, прояснил ситуацию: выдюжим ли мы с немцами и не попадет ли английское оружие при его отправке в СССР Германии?
Я в тот день был со Шверником в Совете Народных Комиссаров. Он там по совместительству заместителем Председателя Совнаркома работал. Вот Лаврентий помогал ему готовить документы, Николай Михайлович их проверял, визировал и отправлял на подпись Сталину. В тот день Сталин вызвал Шверника и сказал: "Собирай делегацию и поедешь в Англию вместе с Иденом на его военном корабле, что стоит в Мурманске. Только, Шверник, ты там не вздумай за коммунизм агитировать!".
И вот двадцать второго декабря Антони Иден выехал спецпоездом из Москвы в Мурманск. Вместе с ним Шверник со своей делегацией. Нас было тринадцать человек, включая двух женщин: секретаря ВЦСПС Николаеву и председателя ЦК профсоюзов текстильщиков Малькову. Но в Мурманске вышел казус. Англичане вдруг заявили, что Николаеву и Малькову не возьмут, потому что у них есть положение, согласно которому женщины не могут ступить ногой на военный корабль. Спас ситуацию Иван Михайлович Майский, наш посол в Лондоне. Он предъявил английским властям следующий факт: на один из военных крейсеров взошла на борт особа королевской семьи, чтобы поприветствовать матросов. Таким образом, он поставил вопрос ребром: почему английским женщинам можно находиться на военных кораблях, а нашим нельзя?! Что это, дискриминация?! Англичанам деваться было некуда, и мы поехали…
Прибыв в Лондон, мы целый месяц разъезжали по заводам Англии, изготовлявшим вооружение. Куда бы мы ни приехали, картина была одна: на территории завода, в парке или на улице сооружалась маленькая трибуна и на нее взбирался Шверник. Он говорил не более десяти - пятнадцати минут, его речь сводилась к следующему: товарищ Сталин просил передать британскому рабочему классу несколько слов… Если вы не хотите быть рабами Гитлера, помогите вооружением и боеприпасами советским людям, а свои экономические и политические требования предъявите тогда, когда окончится война. И, вы знаете, я был свидетелем чуда. После митинга, который продолжался не более тридцати минут, рабочие поворачивались к нам спиной, шли в цеха и начинали работать. Вот какой был авторитет у Сталина! Все это происходило на моих глазах, потому что я ни на шаг не отходил от Шверника.
* * *
- А ты расскажи, Бичиго, про того старика, который приехал в Москву по вызову Сталина и сказал ему: "Я тебя выпорю!"- попросил Лаврентий Иванович своего приятеля.
Георгий Александрович засмеялся. Отхлебнул чаю, вытер усы и стал вспоминать:
- Это было в сороковом году. А история с этим стариком началась еще осенью тридцать девятого. Где-то в октябре месяце отец поехал к Сталину ужинать. Обычно он с ним раз в два-три месяца ужинал. Каждый раз, когда он возвращался домой после такого ужина, он сообщал нам, что был у Сталина. И я ни разу не помню, чтобы он вернулся домой нетрезвым.
Да и сам Сталин никогда не напивался, потому что пил маленькими - тридцати-пятидесятиграммовыми - стаканчиками сухие карталинские вина. Карталинское вино - самое слабое из всех грузинских вин, примерно девять - одиннадцать градусов, как шампанское. И вот той осенью, сидя за вечерним столом, Сталин вдруг спрашивает у отца: "Скажи, Саша, а Дата Гаситашвили жив еще?" А кто такой Дата Гаситашвили? Этот человек был когда-то в подмастерьях у Виссариона Джугашвили, гораздо старше Иосифа, любил с ним играть и таскать его на руках. Как нянька или старший брат. "Конечно, жив, хотя ему уже около восьмидесяти", - ответил тогда мой отец. И на следующий день он позвонил в тбилисское отделение Главного управления охраны. Мы часто пользовались этой связью, потому что через Тбилиси шло снабжение некоторыми продуктами, и особенно вином для банкетов, а также для членов ЦК.
Буквально через пять - шесть дней этот старичок приехал в Москву. Отец его встретил, привез на дачу и снял трубку правительственного телефона: "Сосо, Дата Гаситашвили у меня!" Сталин очень обрадовался и говорит: "А ну-ка дай мне его к телефону!" Они так хорошо разговаривали, что старик очень доволен остался. Когда он положил трубку, то рассказал нам дословно всю беседу со Сталиным. Тот ему сказал: "Дата, я очень рад, что тебя Саша привез, и очень хочу тебя видеть. Как только у меня будет время, вы с Сашей приедете ко мне, и мы хорошо посидим втроем". Ждать пришлось долго. Правда, надо отдать должное и Сталину - он звонил Дате каждые полторы-две недели. "Ты, - говорил он, - извини меня, я не хотел бы с тобой на пять минут встречаться, вот уже скоро выберу вечерок, и мы солидно с тобой посидим". Бедный Дата встретил у нас Новый, 1940 год, просидел на даче январь, февраль, март… Хотя Сталин по-прежнему продолжал звонить.
Прошли Майские праздники. Как-то вечером мы сидим на даче с зятем и выпиваем по случаю рождения племянника. Шестого мая это было. Часов в семь приезжает отец и неожиданно говорит Дате: "Давай-ка быстрей собирайся, и едем к Сосо. Он ждет нас к ужину".
Ну они, значит, поехали. А мы с зятем Гиви Ратишвили другую бутылку открыли. Хорошо тогда посидели. Только спать собрались - телефонный звонок. Я взглянул на часы - час ночи. Подхожу к телефону, снимаю трубку и слышу голос отца: "Бичиго, готовься, мы едем". И положил трубку. А я думаю: "К чему мне готовиться?" И тут дошло: "Наверное, Сталин к нам едет!" Побежал разбудил Шуру, работница у нас была, украинка, Павлика разыскал. Это наш главный виночерпий был. Он винным складом заведовал и в вине разбирался как бог. Отец его в Москву из Грузии привез. Говорю Павлику: "Давай самое лучшее вино, какое Сталин любит".
Накрыли мы стол минут за двадцать. Ждем. Вскоре подъезжает машина. С первого сиденья выскакивает Власик и открывает дверцу. Потом из машины выходят Сталин, Берия, отец и Дата. Хоть и май уже начался, но ночи еще были довольно прохладны. Поэтому Сталин в шинели. Он вошел в дом, я снял с него шинель, и мне вдруг стыдно стало, когда увидел, что его шинель хуже моей: моя была на шелковой подкладке, а у него на сатиновой…
Повесил он шинель сам и обратился к нам по-грузински: "Бениери икос чеми пехи ам сахлши!" ("Пусть моя нога принесет в этот дом счастье"). Сели за стол. По одну сторону от Сталина- Гаситашвили, Берия, я, по другую - отец, жена моего отца, мой зять Гиви… А мачеха моя по происхождению была немкой, и где-то в двадцать пятом - двадцать шестом году она отправила свою дочь к сестре в Германию учиться. Потом в Берлине ее дочь вышла замуж за еврея, фамилии его не помню, но звали его Зигхен. А когда Гитлер пришел к власти в 1933 году и начал вытеснять евреев, этот Зигхен захватил свою жену и через Данию бежал в Америку. Так что к сороковому году дочь моей мачехи жила уже в Штатах.
Сталин несколько раз взглянул на нее и вдруг говорит отцу по-грузински: "Саша, что-то твоя жена очень грустная, может быть, ей не нравится, что я к тебе в гости пришел?" А отец отвечает: "Что ты, Coco! Как ты мог подумать такое! Дело в том, что в США у нее дочь осталась и она боится, что мы начнем войну с Америкой". Сталин как-то ласково посмотрел на нее, погладил усы, взял в правую руку стакан и говорит: "Уважаемая Лилия Германовна, не беспокойтесь, не волнуйтесь… - и задумался, - воевать с Америкой мы не будем". Потом переложил стакан в другую руку и застыл, как сфинкс. Прошла минута, прошла вторая, прошла третья… А он все усы поглаживает. Мы глаз с него не сводим, шелохнуться боимся. И тут он поднял правую руку, погладил усы и отчеканил: "Воевать мы будем с Германией! Англия и Америка будут нашими союзниками! Не беспокойтесь, не волнуйтесь! За ваше здоровье!" - и выпил…
Я думаю, что в те минуты он размышлял. Решал: говорить - не говорить… Немка все-таки, какие-то связи сохранились, черт его знает… Как бы не спровоцировать немцев на войну… И это было шестого мая сорокового года, за год до начала войны, племянник мой в этот день родился, Гурам Ратишвили, в Тбилиси сейчас живет.
* * *
- Однако некоторые историки утверждают…
- Одну минуточку, - поднял руку Георгий Александрович. - Дней десять назад я читал книжку Трухановского "Черчилль". В ней он пишет, что в сороковом году, примерно в июне месяце, в мире была такая обстановка, что нельзя было предугадать, как окончательно сложится коалиция. Хотя война уже шла: Англия с Германией воевали, Америка помогала Англии, а поскольку у нас был договор с Германией, мы были вынуждены поставлять немцам кое-какие продукты. И вот в связи с этим Трухановский рассуждает: в мире была такая ситуация, что нельзя было предусмотреть, как окончательно сложится коалиция… Когда я прочитал эту книгу, мне стало смешно: ведь я же своими ушами слышал, а вы мне говорите!.. Сталин все знал наперед. У него уже была программа намечена!..
- А о чем он еще той ночью говорил?
- Потом веселье пошло, разговоры, воспоминания. Мы еще за что-то выпили, и Сталин вдруг спрашивает у деда: "Скажи, Дата, когда из Гори в Атени едешь, то на повороте у Хидистави большой камень лежал, он лежит еще там?" А мы как раз атенское вино пили. А старик всплеснул руками и воскликнул по-грузински: "Твой бог собака! Какая у тебя память!" Сталин рассмеялся, погладил усы и врезал ему с горийским акцентом: "Твой Христос собака! Почему моего бога ругаешь?!" А Дата ему задиристо отвечает: "Ты думаешь, что ты Сталин?! Ты для меня еще тот мальчишка, которого я на руках носил! Вот сейчас я сниму с тебя эти штаны и так надеру твою попу, что она краснее твоего флага будет!" - и поднял руку с закатанным рукавом, От души смеялся Сталин, долго- долго смеялся…
Потом они вспоминали разные случаи: как он там девочку обидел, как он с ребятами шутил. Мы слушали, пили вино и улыбались. Это были события полувековой давности. А самому Гаситашвили было уже под восемьдесят. Этот вечер был самым счастливым в моей жизни, и теперь у меня самые счастливые минуты, когда я ложусь спать и начинаю вспоминать Сталина. И, конечно же, Шверника. Раньше он мне два раза в неделю снился. Я даже во сне его охраняю и порою просыпаюсь от ужаса: то рука у меня не поднимается, чтобы защитить его, то пистолет не стреляет. А этой ночью видел Власика.
- Он был вашим непосредственным начальником?
- Да. Он был начальником Главного управления охраны и мне очень близкий человек. Очень благородный мужчина. И преданный душой Сталину. Ведь когда началась война, я пришел к нему с заявлением, чтобы меня отправили на фронт. Так он его вырвал у меня из рук и порвал над моей головой в клочья. Он так разозлился, что я испугался. "Ты с ума сошел! - закричал он тогда. - А кто же будет Сталина охранять?!"
Но о нем я расскажу в другой раз. Расскажу о дедушке, отце, дядях, Екатерине Георгиевне, Яше - первом сыне Сталина, названном в честь дедушки, о всех, с кем работал и кого близко знал…
* * *
Было уже поздно. Мы вышли из дома на Котельнической набережной и поехали к кинотеатру "Ударник", где в соседнем с ним доме жила его дочь. Здесь же были квартиры Хрущева, Молотова, Маленкова… Следующую нашу встречу мы условились провести в редакции.
ДЕДУШКА
- Мой дедушка, Яков Георгиевич Эгнаташвили, прожил восемьдесят шесть лет. Значительный был человек. Очень гордый, сильный и независимый мужчина.
- Говорят, что именно он - настоящий отец Сталина и именно в его честь Иосиф Виссарионович назвал своего первого сына Яковом…
- С Яшей мы были очень дружны. А что касается дедушки, то этот человек - живая легенда. В молодости он был известным в Грузии борцом и однажды публично поборол княжеского борца Кула Глданели. Но сторонники князя, от имени которого выступал борец, подняли скандал и заставили его немедленно перебороться.
Дедушка упорствовал, ведь человеком он был гордым. "Завтра я готов бороться, но на сегодня хватит", - говорил он. "Нет, - давили на него князья, - ты должен бороться сейчас или никогда". Но дедушка был непреклонен. И тогда разогретый толпой Кула Глданели подошел к дедушке и сшиб его с ног. Дедушка не сопротивлялся…
- Вот это мафия!
- Законы тогда были волчьи, и выживали или очень сильные, или очень хитрые… Дедушка был из первых. Ведь ему пришлось работать на каменоломнях под Тбилиси у одного богатого князя целых четыре года. Как каторжнику! За проценты своего брата. Брат брал деньги у этого князя на открытие какого-то дела, а за проценты отрабатывал дедушка. Хозяин каменоломней оказался такой сволочью, что даже не дал ему на дорогу денег. И после четырехлетних каторжных работ дедушка возвращался в Гори девяносто километров пешком…
- Однако он был богатым человеком…
- Да, у нас были виноградники. А вообще он считался виноторговцем, владельцем виноградников, человеком зажиточным и крутым, как сейчас молодежь говорит. Он был замечательным кулачным бойцом. А как любил эти кулачные бои Сталин!
- Он их часто вспоминал?
- Конечно. Ведь это - самые яркие странички из его детства. У нас был обычай выходить в церковные праздники на улицу, к примеру на Крещенье, и петь. Мальчишки собирались, ходили по домам, пели, принимали подарки. И сам Сталин очень хорошо пел и вместе со всеми ходил. А потом у нас начинались кулачные бои. Маленький Сталин залезал на дерево, смотрел на эти бои и очень переживал за дедушку.
- Известно, что он не только переживал, но и сам принимал участие!
- Да, но то были мальчишеские бои. А я говорю о тех, когда Гори разделялось на две части - верхнюю и нижнюю. Дедушка за верхнее Гори выступал. Сперва пускали малышей, а потом все ребята повзрослее и посильнее. А в самом конце выходили здоровяки-молотобойцы. И среди них был мой дед. Между прочим, об этом есть стихи у Леонидзе, и в них он вспоминает моего деда. Он его сравнивает с пароходом, пишет, что Яков Эгнаташвили "шел в бой как пароход". Его кулачному удару никто не противостоял. И мой отец тоже крупным был. Он с Вахтуровым боролся час десять минут. Был такой знаменитый борец Николай Вахтуров. И только полицейский час их разнял. Это было в 1911 году. Раньше полицейское время было установлено, и, какое бы представление ни происходило, в этот час заходил полицейский, свистел, и все замирало, занавес опускался, все расходились по домам. Это было ровно в час ночи…
- Значит, ваш дедушка был очень близок к простому народу?
- Да. Поскольку в молодости князья его крепко обидели, он их, можно сказать, всю свою жизнь ненавидел. Помогал бедным. В том числе и Екатерине Георгиевне, которая у него по хозяйству работала. Ну и поэтому в наш дом приходил Сталин. Он был постарше моего отца и дяди и очень серьезным подростком. Дедушка усаживал его за стол и давал ему книги, которые он читал вслух. Он читал произведения Казбеги и Чавчавадзе. Была в ту пору в Грузии легендарная и вместе с тем историческая личность - Арсен Одзелашвили.
- Грузинский Робин Гуд?
- Ну что-то вроде этого. У богатых отнимал, бедным давал. В общем, предводитель крестьянского освободительного движения. Тогда его называли "качаги", в переводе как бы разбойник. Но разбойником он был с точки зрения царского правительства, которое, как ни крути, все же притесняло простой народ. Эти книги особенно нравились моему дедушке. Да и сам Иосиф ему нравился - серьезный, целеустремленный, находчивый. Поэтому дедушка и платил за его обучение в духовной семинарии…
ЕКАТЕРИНА ГЕОРГИЕВНА
- Георгий Александрович, по одной из версий, отцом Сталина был Пржевальский. Основания следующие: Пржевальский и Сталин очень похожи друг на друга, два года до рождения Сталина Пржевальский провел в Гори, у Пржевальского был незаконнорожденный сын, которому он помогал материально…
- Глупость неимоверная. Недавно я об этом тоже где-то читал. Дескать, Екатерина Георгиевна работала в гостинице, где жил Пржевальский, потом за деньги он выдал ее замуж за Виссариона Джугашвили, чтобы спасти от позора… Да ни в какой гостинице она никогда не работала! Она стирала, обслуживала и помогала по хозяйству моему дедушке. Сколько я себя помню, легенды одна за другой вокруг Сталина ходят - чей он сын? Ну и что, что за два, за полтора года до рождения Сталина в Гори жил Пржевальский?.. Значит, он его отец?! Совершеннейшая чепуха. Вы же знаете, что у нас в Грузии на этот счет все очень серьезно и строго. И в народе греха не утаишь, полно долгожителей, а потом, у нас столько меньшевиков было да еще этих, осколков дворян, а они бы не упустили случая позлорадствовать!.. Ведь все это враги Сталина, и они бы раздули вокруг этого факта такую идеологию, что ой-ёй-ёй!..
- Рой Медведев пишет о том, что до рождения Сталина у Екатерины Георгиевны было еще двое детей…
- Да, перед тем как родился Сталин, у его матери (которую я имел счастье знать и неоднократно бывать у нее) первенцем был Михаил, умерший в возрасте одного года. Потом родился Георгий, тоже умерший в младенчестве от тифа. И первого и второго крестил мой дед. А когда родился третий ребенок, Иосиф, Екатерина Георгиевна ему сказала: "Ты, конечно, человек очень добрый, но рука у тебя тяжелая. Так что извини меня, ради бога. Иосифа покрестит Миша". Забыл его фамилию… Маленький Сталин тоже переболел тифом, но все-таки выжил. Сама Екатерина Георгиевна была очень гордая, чистоплотная и на редкость выделялась сильным характером. Нашей семье она очень пришлась, и дед ей помогал, как мог. Сталин, часто приходивший в нашу семью, был старше моего отца на восемь лет, а дяди Васо - на девять. Конечно, ребята общались, но разница в возрасте давала о себе знать. Хотя впоследствии Сталин оказался очень благодарным человеком и много сделал для нашей семьи.
- Что вы помните о Екатерине Георгиевне?