Побывав в полиции, Мирей вернулась на улицу Дионисиу и заговорила с официантом бара "Милос". Она дала ему еще денег, попросив непременно позвонить ей в гостиницу, если он еще раз увидит свет под ставней дома номер 17 или припаркованный рядом черный "мерседес". Официант попросил ее не беспокоиться: даже если он ее не застанет, оставит сообщение у администратора гостиницы. Потом Мирей снова отправилась к господину Золотасу. Он назначил ей встречу в баре на площади Омонии и явился туда в синем костюме, с борсеткой в горошек и с гарденией в петлице. Наряд, учитывая его положение, был исключительно элегантным, хотя несколько вышел из моды.
- Итак, сударыня, как продвигаются ваши поиски? - спросил он ее, едва завидев.
- Лучше, чем я могла надеяться, но, к сожалению, все данные, собранные мной, не привели меня к решению задачи. Мне нужна дополнительная информация… Я даже ходила в полицию, но человека, которого я искала, нет на месте. Мне сказали, сегодня он возвращается.
- Могу я поинтересоваться, кого вы искали, сударыня, если, конечно, мой вопрос не покажется вам бестактным?
- Офицера, некоторым образом связанного с событиями, последовавшими за смертью профессора Арватиса… капитана Павлоса Караманлиса.
Золотас побледнел.
- Вы его знаете? - спросила Мирей.
- Да. К сожалению. Он опасный человек. Во времена диктатуры Караманлис являлся одним из главных исполнителей репрессий. В ночь штурма Политехнического он работал не смыкая глаз, и те, кто прошел через его руки, еще хранят на своем теле и в душе следы его деятельности, уверяю вас. Будьте осторожны. Внимательно следите затем, что он говорит, а сами говорите как можно меньше.
- Благодарю вас за предупреждение - вы замечательный человек, господин Золотас.
- Какая еще информация вам нужна?
- Кадастровая. Вы можете ее достать?
- Нет. Лично я - нет. Но я могу найти нужного человека. Что именно вы хотите узнать?
- Кому принадлежит типография на улице Дионисиу, 17. Платит ли кто-нибудь за аренду. Есть ли другой вход, помимо главного, закрытого вот уже семь лет, если не больше.
Золотас стал записывать в своем блокноте маленьким карандашиком. Закончив, он поднял глаза. Его нельзя было назвать красивым: выпуклые светлые глаза неопределенного цвета, орлиный нос, слегка обвислые щеки, но волосы всегда аккуратно причесаны - он напоминал Мирей один из эллинистических бюстов в Национальном музее, из тех, что изображают философов-стоиков или академиков поздней эпохи. Она начинала к нему привязываться.
- Что вы хотели выяснить у капитана Караманлиса?
- Показать ему портрет человека и спросить, знает ли он, кто это такой. Кроме того, у меня есть номер его автомобиля.
- На вашем месте я не стал бы сообщать ему этот номер.
- Почему? - произнесла Мирей с некоторой досадой: ведь она уже сказала полиции о наличии этих сведений у нее.
- Пусть Караманлис сам ищет этого человека, если он его действительно интересует. Почему вы должны ему помогать?
- Но он ведь и меня интересует.
- Вы доверяете мне, сударыня?
- Да.
- Так дайте этот номер мне. Я пойду в отдел учета автомобилей. Я свободнее говорю по-гречески, чем вы.
- Однако я делаю успехи, - сказала девушка.
- Да, верно, через месяц или два все будет идеально.
- Я столько раз приезжала сюда на каникулы и занималась в классическом лицее, а больше особенно ничего и не нужно, только усвоить ваше забавное произношение.
Золотас повел бровями.
- Забавное? Но ведь мы - греки.
- Тоже верно. - Мирей дала ему свой номер телефона в гостинице. - Вы можете найти меня здесь, если я вам понадоблюсь. Сегодня вечером я намерена пойти в полицию.
- Будьте осторожны, сударыня, прошу вас.
- Я буду осторожна. Господин Золотас, вы считаете, мне угрожает опасность?
- Нет, если вы все бросите, вернетесь во Францию и будете там дожидаться вашего жениха. Ведь если столь многие вещи долгие годы хранились в секрете, тому должна быть причина, и, вероятнее всего, причина серьезная. До свидания, сударыня.
- До свидания, господин Золотас.
Капитан Караманлис прибыл в управление около пяти часов вечера на следующий день и прошел прямо в свой кабинет, ни с кем не поздоровавшись. Он сел за стол, ключом открыл нижний ящик письменного стола, достал папку с фотографиями Элени, выбрал одну из них и положил на стол. Потом достал из портфеля снимок сестры и поместил его рядом. Он не обманулся: казалось, это два изображения одного и того же человека. А несколько штрихов, сделанных в лаборатории, создадут полную, или почти полную, иллюзию.
Он убрал негатив и стал читать почту. Через некоторое время ему позвонил дежурный.
- Капитан, к вам пришла та девушка. Черт возьми, капитан, она такая аппетитная…
Караманлис не был настроен на сальности.
- Можешь засунуть себе в задницу свои наблюдения. Немедленно проводи ее ко мне.
- Да, капитан. Слушаюсь.
Караманлис сделал все возможное, стараясь казаться открытым, честным и сердечным человеком и прежде всего пытаясь не выглядеть следователем.
- Вы принесли нам портрет человека, - сказал он, - чтобы спросить, не знаем ли мы о нем чего-нибудь.
- Да, это так.
- Я могу его увидеть?
Мирей вынула из сумки сделанный ею рисунок и протянула его Караманлису. Капитану с трудом удалось скрыть свое изумление.
- Это вы нарисовали, сударыня?
- Да.
- Он идеален. Я хорошо это знаю, поскольку много раз встречался с этим человеком. Что именно вы хотите узнать?
- Я ищу информацию об археологе, умершем десять лет назад здесь, в Афинах, о неком Периклисе Арватисе. Он оставил после себя исследование огромного значения, к сожалению, неоконченное, и найти его бумаги для меня очень важно. Из тех сведений, что мне удалось получить, следует - он контактировал со служащим Департамента античных ценностей, неким Аристотелисом Малидисом и еще с одним человеком… - Она указала пальцем на портрет, лежащий на столе. - Вот с ним.
Караманлис продолжал пристально смотреть на изображение и вопреки желанию ощущал, как его пронзает этот взгляд, словно за ним следит око божества.
- Кто-то рекомендовал вам обратиться лично ко мне, верно? - спросил он.
- Да, это так.
- Могу я узнать кто?
- Врач, доктор Псаррос из больницы Кифиссии.
- Псаррос… Да, вспоминаю, теперь вспоминаю. Он позвонил мне в ночь смерти Периклиса Арватиса или, быть может, на следующую, сообщив о странных обстоятельствах, при которых привезли пациента - практически в агонии. Я наводил справки о Малидисе: он часто служил у профессора прорабом во время археологических раскопок.
- Каких раскопок?
- Не знаю. Департамент античных ценностей выдал мне список текущих раскопок, уточнив, однако, что для получения более полного перечня нужно обращаться в конкретные отделы. Я так ничего и не выяснил.
- А я выяснила. Прежде чем прийти сюда, я побывала в Национальной библиотеке и просмотрела там кое-какие археологические данные. 16 ноября 1973 года Периклис Арватис занимался раскопками адитона оракула мертвых в Эфире. Результаты опубликовал его преемник, профессор Макарис.
Караманлис ощутил себя застигнутым врасплох: девушка с такой почти кукольной внешностью на поверку оказалась столь расторопной, быть может, даже слишком. Эфира… Так вот откуда взялся золотой сосуд… Что еще явилось в Афины в ту ночь с этих археологических раскопок? Возможно, туда сосуд и вернулся. Не поэтому ли Шарье и Шилдс отправились в Эфиру, бросив вызов смерти?
- Вы выполняете за меня мою работу, сударыня, - сказал Караманлис с приятной улыбкой. - Однако за Малидисом не было обнаружено никакой вины или, лучше сказать… у меня возникли кое-какие подозрения, но мне не удалось найти основания для его ареста.
- А тот, второй? Что общего у них с профессором Арватисом? - спросила Мирей, указывая на портрет, лежавший на столе.
Караманлис оказался в затруднительном положении: он хотел многое узнать от девушки, но также понимал - она ничего не скажет ему задаром. Нужно сообщить ей что-нибудь не слишком компрометирующее, но достаточно правдоподобное.
- Сударыня, - произнес он, - для меня этот человек - настоящая головоломка, но кое-что начинает проясняться. Полагаю, если вы мне поможете, нам вместе в конце концов удастся узнать все, что нас интересует. Вы сказали моим людям, будто записали номер его машины…
- Капитан, - проговорила Мирей, - я уверена, со временем мы станем хорошими друзьями, и тогда вы окажете мне услугу, а я вам помогу… Но пока сделаем так: я сообщаю вам определенную информацию, и вы сообщаете мне определенную информацию. О'кей?
- Более чем справедливо, - смирился Караманлис. - Ладно, в таком случае я могу вам сказать - этот господин, которого я годами, как выяснилось, знал под ложным именем, обладал сведениями о существовании некой археологической находки, очень ценной, по всей вероятности, привезенной в Афины Малидисом или же самим Арватисом в ночь с 16 на 17 ноября 1973 года, из Эфиры, надо добавить.
- Вы сделали это заключение из моего сообщения о месте проведения раскопок, верно?
- Ну да.
- Значит, пока счет у нас с вами равный. Если б я вам не сказала о раскопках Арватиса в Эфире, вы не смогли бы связать этот предмет с Арватисом, Малидисом и с этим… назовем его мистер Икс.
- Вы потрясающая женщина, сударыня. Имейте в виду, люди обычно сотрудничают с полицией безвозмездно.
- А я и сотрудничаю бесплатно, но только я хочу быть в курсе всего того, о чем мы говорим. Мне кажется, это законно. Итак, мистер Икс связан с предметом, найденным во время раскопок… Каким образом? И о каком предмете идет речь?
- Обычно здесь вопросы задаю я.
- Ну, если так… - протянула Мирей, вставая.
- Садитесь, пожалуйста. Нам нужно его найти. Кое-кому угрожает смертельная опасность. И он… в общем, он - единственный след, способный привести нас к разгадке и помочь нейтрализовать возникшую опасность.
- Понятно. В таком случае скажите мне, о каком предмете идет речь: я доцент по истории искусств и могу кое-что объяснить вам. Я же взамен сообщу вам следующее: я выяснила, что продавщица из цветочного магазина в этом городе носит цветы на могилу профессора Арватиса, и поручил ей это… тот человек. - Она снова указала на портрет на столе Караманлиса.
- Я не понимаю. Как вам удалось…
- Так вы скажете мне, о каком предмете идет речь? Быть может, это важно для нашего дела.
- Сосуд… очень древний сосуд… золотой.
- Вы его видели?
- Да.
- Где?
- В подвале Национального археологического музея.
- А сейчас, разумеется, его там больше нет.
- Разумеется.
- А у кого он?
- По моим данным, у него. - Караманлис подбородком указал на рисунок. - Кажется, он пытался продать его двум иностранцам.
- Вы помните, как выглядел сосуд? Можете рассказать мне?
Караманлис попытался описать сосуд, хотя видел его всего несколько секунд, десять лет назад:
- …а в центре изображен человек с каким-то предметом на плече… то ли лопатой, то ли палицей, не знаю, а за его спиной - бык, баран и свинья… или кабан… Потом кто-то ударил меня по голове, и, когда я пришел в себя, сосуд исчез. Уверен, его украли по приказу мистера Икса.
- Но может оказаться и так, что он ему принадлежал или предназначался.
- Сударыня, как вы сделали этот рисунок и какой номер машины?
- Значит, в ночь с 16 на 17 ноября 1973 года в Афины из Эфиры приехали по крайней мере два человека - профессор Арватис и его сотрудник Аристотелис Малидис. Арватис умирал, однако доктор Псаррос, проводивший вскрытие, не может определить причину смерти. Похоже на обширный инфаркт, однако многоопытный прозектор не нашел тому ни малейших подтверждений. Сосуд в подвал музея, несомненно, отнес Малидис: будучи сотрудником департамента, он легко мог получить туда доступ. Однако то было временное хранилище, поскольку потом сосуд исчез оттуда и оказался, как можно предположить, в руках нашего таинственного друга…
- А вы молодец, - сказал Караманлис, досадуя, что он сам за столько лет не пришел к тем же выводам. - Вы считаете, я никогда об этом не думал? А дальше? А? Что дальше? Вот видите? Наши рассуждения никуда нас не приведут. Если нам не удастся понять, кто этот человек и чего он хочет. Вы кое-что знаете и не хотите мне говорить.
- Все случилось в ночь штурма Политехнического, не так ли, капитан Караманлис? Верно?
Ей вспомнилась фраза в конце страницы блокнота на столе Мишеля: "Афины… Где мне взять сил, чтобы снова увидеть Афины?"
- Все верно. Но при чем здесь это?
- Ни при чем. Ни при чем.
- Так вы расскажете мне, при каких обстоятельствах сделали рисунок? Поверьте мне: на карту поставлены человеческие жизни.
Мирей вынула из сумки фотографию барельефа, сделанную накануне в окрестностях мыса Сунион, и отдала ее Караманлису:
- Я скопировала его вот с этого.
Караманлис взял снимок и стал изумленно разглядывать его.
- Вы можете мне его оставить? Ведь у вас наверняка есть негатив…
- К сожалению, это единственный экземпляр. Я не могу вам его отдать.
- Позвольте по крайней мере сделать копию.
Мирей согласилась.
- Это займет всего пять минут, - сказал Караманлис. - Подождите немного, и я вам его верну.
Он вышел и отправился в фотолабораторию. Как только дверь за его спиной закрылась, Мирей заметила - на полу рядом со стулом капитана стоит портфель. Она не смогла побороть искушение заглянуть внутрь, но там не оказалось ничего интересного: юридические документы, записная книжка с пометами за вчерашний день. Посредине страницы карандашом была записана фраза, показавшаяся ей странной. Мирей скопировала ее, как только могла, и положила бумаги на место. Через некоторое время в кабинет вошел Караманлис со снимком в руке.
- Так где вы сделали фотографию? Что означает эта скульптура?
- Я сделала ее в мастерской скульптора, слепившего этот предмет, но пока больше ничего не могу вам сказать.
- А как по-вашему, что это?
- Я долго ее изучала… и размышляла. Для меня существует только одно объяснение: это маска. Я бы сказала… посмертная маска. - Она несколько мгновений молчала, потом заговорила снова: - Вы когда-нибудь видели золотые маски из микенских гробниц в Национальном музее?
19
Афины, управление полиции
6 ноября, 18.00
- Я хочу немедленно знать, где она остановилась, и хочу, чтобы начиная с этого момента за ней установили слежку на машине.
Агент нашел нужную информацию в центральном компьютере полиции.
- Она остановилась в гостинице "Неон Эрмис" на Плаке и живет там уже около трех дней.
- Кто у нас в том районе?
- Манулис и Папаниколау.
- Они расторопные?
- Довольно шустрые, капитан.
- Я хочу, чтобы они обыскали ее номер: мне нужен номер той машины.
- Хорошо, капитан.
- Только один момент: все должно быть сделано чисто, чтобы она ничего не заметила.
- Хорошо, будем действовать аккуратно.
- Еще я хочу, чтобы ее телефон поставили на прослушивание, немедленно.
- Но, капитан, это внутренний номер.
- Мне наплевать, внутренний он или нет: поставьте на прослушивание всю гостиницу, если понадобится.
- Как вам будет угодно, капитан.
Караманлис вернулся в свой кабинет и снова достал фотографии: Элени и Ангелики - для друзей Кики - Калудис - как две капли воды. Он заглянул в записную книжку, чтобы перечитать фразу, которую на самом деле хотел забыть: "Избегай вершины большого треугольника, избегай пирамиды на вершине треугольника…" Чушь какая-то, геометрические задачки, бессмысленные слова. Кто угодно мог бы такое сказать, для этого не надо быть ясновидящим. В дверь постучали.
- Капитан, тут кое-что очень странное.
- Что там?
- Поступил сигнал касательно фоторобота.
- Откуда?
- С Корсики.
Караманлис встал и отправился вслед за своим подчиненным в комнату для телекса.
- Вот, смотрите.
И он показал капитану пришедшую по телексу фотографию с изображением взвода Иностранного легиона в африканском оазисе: контуром было обведено лицо одного из офицеров.
- Фельдфебель сыскной полиции Сан-Клемана говорит, будто узнал человека на фотороботе: он был его командиром в Легионе во время боевых действий в поддержку англичан между Сиди-Барани и Александрией. Фотографию сделали в оазисе Сива 14 апреля 1943 года.
Караманлис взял линзу и внимательно рассмотрел фотографию.
- Конечно, немного похож… Нет, - сказал он наконец, - это не он. Человеку со снимка сейчас, должно быть, лет восемьдесят. А тому, кого мы ищем, не исполнилось и пятидесяти. Продолжайте. Никогда нельзя знать наверняка.
После встречи с Караманлисом Норман и Мишель долго обсуждали план дальнейших действий и пытались подвести итог тому, что знали, или думали, что знают, о событиях, уже столь значительно повлиявших на их жизнь, дальнейшего развития которых они пока еще не могли предвидеть. Им пришлось признать: к сожалению, они потеряли след сосуда Тересия, предмета, быть может, способного возвратить их к той ночи десять лет назад и вывести на сцену всех персонажей трагедии, по крайней мере тех, кто выжил. В любом случае, поскольку находившиеся в их руках знаки происходили из Эфиры, а оракул мертвых снова начал пророчествовать, рано или поздно им предстоит туда отправиться. У Мишеля были знакомые в Национальном музее, с которыми он поддерживал связь из университета по линии своей профессиональной деятельности, и теперь ему удалось, не вызывая подозрений, получить достаточно точную информацию относительно Аристотелиса Малидиса. Тот вышел на пенсию два года назад и вернулся в окрестности Парги, где у него был домик. Тогда Мишель отправился в Государственное управление казначейства и узнал там адрес, на который перечислялась пенсия.
- Должно быть, он многое знает, - сказал он Норману. - Он оставался здесь все те десять дет, на протяжении которых нас с тобой не было в стране…
- Быть может, он также знает, где находится сосуд. Он последний и почти наверняка единственный видел его. Кстати, есть вероятность - те сообщения, полученные нами в Диру, исходили от него…
- Возможно…
Они выехали из афинской гостиницы и отправились на запад, в сторону Миссолунги, а оттуда - на север, к Эфире. Когда город показался на горизонте, солнце уже садилось: дни становились все короче. Норман остановил машину на площадке и вышел размять ноги. Мишель тоже вышел, встал, опираясь на крыло автомобиля, и закурил.
- Боже мой, как красиво. Я так и не забыл здешних мест. Вон видишь, там, вон в тех горах, находится деревенька, где мы подобрали Клаудио, чтобы потом довезти его до Парги.
- Начало прекрасной дружбы.
- Да, прекрасной и краткой… А вон там… смотри, солнце садится над морем у Паксоса. И из темных уголков пещер острова поднимается плач: "Умер великий Пан!"
- Да… и опускается вечер на черные ели Парги.
- И на холодный ахерузийский берег.