- Сия достойная дама отличалась необычайной снисходительностью, - проговорил Семакгюс.
- Нисколько. Она попросила добавки.
- Господа, шутки в сторону, - умоляющим тоном произнес Ноблекур, - нога остынет.
- Представьте себе отличную баранью ногу, - выдержав паузу, проговорил Лаборд, - положенную на несколько дней на холод, дабы она избавилась от сопутствующих запахов и приобрела должную мягкость. Когда время истечет, берем ногу, разбиваем мосол, а затем извлекаем кость вместе с мякотью, оставив кожу нетронутой. Для этой операции мне пришлось прибегнуть к помощи истинного мэтра!
- Мясника с улицы Сент-Оноре? - поинтересовался Николя.
- Отнюдь. Корабельного хирурга, привыкшего резать и выдалбливать.
- Мои хирургические инструменты пришлись очень кстати, - уточнил Семакгюс, с притворным сокрушением потупив взор.
- Фу, негодник! - воскликнул Ноблекур. - Только не говорите, что вы использовали инструменты, которыми проводите…
- Я обязан убедить вас в этом, дабы отбить у вас аппетит!
- Если вы будете все время перебивать меня, - простенал Лаборд, - я никогда не доберусь до конца. Так вот, извлеченное мясо надо мелко порубить вместе с небольшим количеством сала, костного мозга и тоненьких прослоечек жира, срезанных с телячьих почек, потом добавить грибы, яйца, соль, перец и пряности, хорошенько перемешать и нафаршировать этой начинкой баранью кожу, постаравшись придать ей привычную форму ножки. Чтобы начинка не вываливалась, перевяжите вашу ножку бечевкой, обжарьте со всех сторон, потом положите в горшок, залейте двойным бульоном и добавьте обжаренный кусок постного мяса, чтобы тот напитал ножку своими соками и оттенил вкус фарша. Не забудьте луковичку, гвоздику и букет гарни. Через час переверните ножку и продолжайте уваривать до готовности, коя определяется на ощупь, иначе говоря, когда кончиками пальцев вы ощутите мягкость мяса. Достаньте ножку, искусно ее нарежьте и полейте соусом, не забыв добавить в оный соус мясную заправку.
Лаборд завершил речь под дружные "ура". Каждый почел своим долгом продегустировать блюдо, требовавшее, наряду с вилкой и ножом, еще и ложки. Краем глаза наблюдая за сыном, Николя с радостью отмечал, как аккуратно он ест, как свободны и раскованны его движения, напомнившие ему изысканные манеры маркиза де Ранрея и природное изящество его матери.
- Это блюдо как нельзя лучше подходит для моих старых зубов, - произнес Ноблекур.
- Удачное сочетание корочки с нежнейшей начинкой, - добавил Семакгюс. - А как прекрасно оттеняет вкус ягненка это вино сливового цвета!
- Так вы оценили мой выбор? - радостно воскликнул Бурдо. - А мне хотелось бы отметить, что опята, притаившиеся в тонком слоеном тесте, не только свежи и упруги, но и сохранили запах леса.
Ноблекур повернулся к Луи.
- Об этом ужине вы станете вспоминать в коллеже, - проговорил он. - Он достойно украсит ваши воспоминания.
- Когда придется есть холодную кашу и червивую селедку, я буду вспоминать о нем с особым удовольствием, сударь, - ответил мальчик. - Эти прекрасные видения укрепят мое мужество.
Все основательно насытились, когда Катрина внесла и поставила на стол блюдо оладьев с цукатами из айвы, присыпанных сахарной пудрой. Улыбнувшись, старый прокурор сделал знак Пуатвену; и тот исчез, но вскоре вернулся с двумя свертками.
- Молодой человек, - начал Ноблекур, открывая самый объемный сверток, - я тоже учился в коллеже, терпел и суровую дисциплину, и голод. И моя заботливая матушка снабжала меня айвовым мармеладом, который я потихоньку ел каждый вечер, стремясь унять голодное урчание в животе.
Он достал из свертка несколько маленьких коробочек из елового дерева, круглых и плоских.
- В этих коробочках хранится айвовый мармелад, сваренный с добавлением белого вина. Он не только утихомирит ваш голод, но и облегчит любые боли в животе, независимо от их причины. Он также поможет переварить дурную пищу, которой зачастую кормят учеников. Вам остается только спрятать его как следует, ибо кражи в коллежах, увы, случаются очень часто. С этими коробочками вы вполне продержитесь до Рождества.
Далее беседа приняла более общий характер.
- В Версале все еще носят траур по нашему королю? - спросил Лаборд с плохо скрываемым волнением; он так тяжело переживал свое удаление от центра мира, что, несмотря на все усилия, ему не удавалось это скрыть.
- Согласно предписаниям, - начал Николя, - можно носить серый фрак из сукна или из тонкого шелка, в зависимости от времени года, черные шелковые чулки, шпагу, серебряные пряжки и один бриллиант на пальцах. Допускается кружевная оторочка манжет, разрешается носить манжеты навыпуск. Соблюдать предписания необходимо до первого ноября, а далее, в преддверии Рождества, начнутся различные послабления.
- Однако, вы осведомлены даже о мелочах, - заметил Лаборд. - Похоже, вы прекрасно прижились при дворе!
- Следуя совету друзей, я постарался занять там место.
- Меня уверяют, - проговорил Ноблекур, - что король велел Морепа исправить некоторые злоупотребления. Можно ли усмотреть в этом ростки нового?
- Королевскую охоту сократили на сто тридцать лошадей и тридцать пять служителей королевской псарни.
- Да, воистину, великое деяние! - усмехнулся Бурдо. - С одной стороны, выгоняют лошадей, а с другой - король, уступая капризам королевы, увеличивает штат ее прислуги, хотя он без того не мал. Ей не хватает разве что главного сборщика податей и разогревателя сургуча!
- Похоже, Бурдо тоже в курсе всего, что происходит при дворе, - промолвил Семакгюс.
- Разумеется, - ответил инспектор, - ибо я внимательно слежу за тем, куда идут народные денежки.
- Что-то вы давно не подвергали действия двора вашей язвительной критике, - заметил Семакгюс.
- Я утверждаю и настаиваю, - с жаром отвечал Бурдо, - что создание новых придворных должностей отягощает бюджет, и без того обремененный военными расходами по усмирению Корсики. Вы только представьте себе, тамошние жители не ценят счастья, кое ожидает их, когда они станут французами! Мятежники и бандиты разоряют деревни и разбойным путем вымогают деньги.
- В самом деле, - вступил в разговор Лаборд, - мятеж ширится с каждым днем. Наш командующий на Корсике, господин де Марбеф, только что навел порядок в долине Ниоло. Мятежников колесовали на площади перед церковью, при большом стечении народа. А когда в одном из монастырских склепов обнаружили шесть сотен ружей, двух монахов, не долго думая, повесили прямо во дворе монастыря. Скорее всего, дело затянется, и кто знает, когда и чем оно закончится!
- И все же не станем печалиться, - произнес Ноблекур. - Лаборд, я уверен, что вы были на премьере оперы господина Глюка "Орфей и Эвридика". Что вы можете о ней сказать? Ведь оперное искусство не имеет для вас секретов.
- Скажу, - ответил Лаборд, делая вид, что не замечает звучащей в голосе прокурора иронии, - что эта трагическая опера произвела большое впечатление на публику, и ее успех превзошел успех "Ифигении в Авлиде", представленной в прошлом апреле.
- Полностью с вами согласен, - произнес Ноблекур, наслаждаясь удивлением друзей, уверенных, что почтенный прокурор не выходит в свет. - Да, ваше удивление вполне оправдано! Пока Николя гонял оленей в Компьенском лесу, я приказал запрягать, Пуатвен облачился в новую ливрею, взял кнут - и вперед!
Он исподволь бросил взгляд на Николя.
- Когда я прибыл в оперу, господин Бальбастр, медоточиво улыбаясь, помог мне добраться до моего места. Он был предельно любезен… сладок до липкости.
Николя пожал плечами.
- Короче говоря, я присутствовал на спектакле и подтверждаю, что он имел успех. Но какой успех? И у кого? Вы, Лаборд, выносите суждение со знанием дела, и, хотя в этом случае я не разделяю ваш вкус, я уважаю ваше мнение. А кто сидел в зале? Три четверти мест занимали старые любезники и юные кокетки, из тех, что проводят время в модных салонах, вырезая бумажные силуэты. Стоит только появиться новой голове, хоть чуть-чуть возвышающейся над общим уровнем, как эта свора немедленно приходит в ярость и принимается извергать потоки бессмысленных слов, словно хозяин лавки, который кучей вываливает перед вами свой товар. Вместо того чтобы отправиться поклониться святому Грелюшону, автор тщится скрыть свое бесплодие, оглушая зрителя и парализуя его мозг какофонией жалких звуков и голосов. Но со мной такое не пройдет. Я лучше пойду слушать заупокойные молитвы в монастырь Кларисс в Лоншане. Для меня господин Глюк как композитор не существует.
Воспользовавшись изумлением, в которое повергла друзей его неожиданная эскапада, он одной рукой подцепил кусок ножки, а другой опрокинул в рот стакан с вином.
- Мой дорогой Ноблекур, - начал Лаборд, - дозвольте мне не согласиться с вами. Со своей стороны, я полагаю, что даже самая тонкая кисть мастера вряд ли смогла бы в точности передать подробности незабываемого представления.
- Ибо, сударь, наконец-то появилось что-то новенькое. Долой итальянские голоса! Долой традиционные приемы жанра и его навязчивый речитатив!
- А что вместо? - возразил Ноблекур. - Фальшивые трели и чириканье? То, что явил нам альт, исполнявший роль Орфея?
- Сударь, - робко произнес Луи, - могу я вас спросить: что такое альт?
- Примите мои поздравления, дитя мое. Вы были правы, задав вопрос, ибо никогда не следует скрывать свое незнание. Ваша искренность делает вам честь, а мы всегда рады просветить вас. Знания, а не ум, блестящий, но пустой, являются главным достоинством человека. Тот, кто знает, о чем говорит, заставит уважать себя везде и всюду. Господин де Лаборд, сочиняющий оперы, даст вам ответ, а я пока позволю себе немного передохнуть.
- Да, именно передохнуть, а не доесть баранину и опустошить еще стакан нектара из Сен-Николя, - вмешался Семакгюс. - Медицина категорически возражает против подобных нарушений.
Лицо Ноблекура опечалилось; в это время на уровне стола показалась мордочка Мушетты, кошечки Николя; розовый кошачий носик явно учуял чарующие ароматы жаркого.
- Альт, - объяснил Лаборд, - это тенор на французский манер, самый высокий мужской голос, обладающий верхним грудным регистром, полнотой звучания и выразительным тембром. Возвращаясь же к нашему спору, скажу, что я удивлен вашим несогласием с таким выбором для роли Орфея. Это был реверанс в сторону столь милых вашему сердцу французских привычек. Неужели вы по-прежнему будете спрашивать: а что вместо?
- Разумеется! Я жду вашего ответа, не сходя с места.
- Скорее, не покидая кресла, - со вздохом произнес Семакгюс.
- Естественное пение, - ответил Лаборд, - это пение, раскрывающее чувствования, страсти и переживания; в соединении с пленительной музыкой, происходящей из вечного источника гармонии, оно способно передать и ужасное, и возвышенное и прекрасное. Иначе говоря, истинную трагедию в музыке, продолжающую традиции Еврипида и Расина. Я считаю, что Глюк - гений с безупречным вкусом, и утверждаю, что в его творениях нет ни слабости, ни небрежения.
- Слушая вас обоих, - заметил Семакгюс, - словно я вновь присутствую при дискуссии о старой и новой кухне, всегда вызывавшей живейший интерес нашего хозяина.
- Золотые слова, - произнес Лаборд. - Разумеется, не считая того, что наш друг, выступая за естественность и простоту в кухне, защищает искусственность и вычурность в музыке.
- Я не признаю себя побежденным, - ответил Ноблекур, - и не собираюсь оправдываться. Я всегда считал и продолжаю считать, что мясо должно быть мясом и иметь вкус мяса; но в искусстве меня больше привлекают фантазии. Хотя не премину заметить, что только упорядоченное воображение предоставляет пищу для размышлений.
- Однако, - возразил Лаборд, - новый музыкальный стиль настолько глубок, что дает и повод для раздумий, и откликается на трагические перипетии сюжета, и услаждает слух проникновенными мелодиями.
- Я вижу в нем лишь недостатки и жеманство. Он напоминает мне мясо из рыбы, которое и не рыба, и не мясо.
- Мне горько об этом говорить, но должен вам сказать, вы рассуждаете как директора нашей королевской академии музыки, предпочитающие не замечать иностранное искусство из опасения, что оно низвергнет в пропасть наше собственное.
- Мир, господа, - пророкотал Семакгюс. - Если судить по справедливости, то правы оба, и только нечестивый азарт спорщиков заставляет вас продолжать проталкивать свои аргументы с еще большим лицемерием, нежели председатель Сожак.
- Ах, - вздохнул Ноблекур, - в этом-то и заключается удовольствие от спора. Что заставляет нас спорить? Возможность поддержать то, что поддержки не заслуживает, привести доводы за гранью разумного и выдвинуть аргументы, заведомо необоснованные.
- Значит, вы сдаетесь?
- Ни в коем случае. Я всего лишь напоминаю о необходимости подкрепить наш ученый спор фактами, и по возможности самыми разными. Иначе как мы сможем продолжить нашу словесную дуэль в присутствии умников в квадратных шапочках, заседающих в Сорбонне?
Марион подошла к задремавшему на стуле Луи и вручила ему мешок со свежими орехами. Николя спохватился: сын вот-вот упадет от усталости!
- Друзья мои, - произнес он, взглянув на часы с репетиром, только что издавшие тихий мелодичный звон, - думаю, пора завершать наш достопамятный ужин. После королевской трапезы и прокурорских излишеств нашему хозяину надо отдохнуть.
- Вы хотите так рано прервать наш замечательный вечер? - удивился Ноблекур.
- Новый день уже наступил, а Луи еще должен повидаться с матерью; она ждет его. А на заре, с первой почтовой каретой, он едет в Жюйи.
- Прежде чем он нас покинет, я хочу сделать ему подарок, - произнес бывший прокурор.
Развязав второй сверток, Ноблекур извлек из него два маленьких томика в сафьяновых переплетах с его гербом и благоговейно открыл один из них. Присутствующие улыбнулись, зная, что почтенный магистрат маниакально привязан к своим книгам.
- Это "Метаморфозы" Овидия, переведенные аббатом Бопьером, из Королевской академии надписей и изящной словесности, - вздохнув, многозначительно произнес Ноблекур. - Изумительное издание, с гравюрами на фронтисписах и вдобавок прекрасно иллюстрированное. Мой дорогой Луи, я от всего сердца дарю вам эти томики… - И, словно для себя самого, тихо прибавил: - Дорогим подарком может быть только та вещь, расставаясь с которой мы испытываем горечь и сожаление. - А затем громко произнес: - Пусть эти сказки о богах, принимавших людской облик, научат вас мечтать и любить литературу.
Пускай огнем страстей исполненные строки
Тревожат, радуют, рождают слез потоки!
Читая их, вы убедитесь, что слово, звучащее изысканно на латыни, не всегда столь же красиво по-французски, ибо у каждого языка есть свой тон, свой строй и свой гений, присущий только ему одному. Когда вам придется делать переводы, старайтесь переводить просто, ясно и точно, тогда вы правильно изложите мысль любого автора и воздадите должное изысканности и элегантности его стиля. Ибо все взаимосвязано. Тот, кто в жизни всегда следует букве принципа, становится суровым и бессердечным, а перевод становится сухим и оторванным от оригинала, если ты начинаешь предлагать свои идеи вместо идей автора.
- Сударь, - перебил его окончательно проснувшийся Луи, - не знаю, что сказать, а главное, я вовсе не хочу лишать вас сокровища, к которому вы, насколько мне известно, очень привязаны. Отец говорил мне, что вы с особой любовью относитесь к книгам из своей библиотеки.
- Напротив, для меня истинная радость сделать вам этот подарок! Не беспокойтесь, я сохранил для себя издание инфолио господина Бермана, выпущенное Вестайном и Смитом в 1732 году, с великолепными гравюрами…
- Большое спасибо, сударь. Эти книги будут мне особенно дороги, потому что их подарили мне вы, - ответил Луи, открывая один из томиков и под одобрительным взглядом старого магистрата почтительно переворачивая страницы. - Что означают эти записочки, сударь?
Он протянул Ноблекуру кусочек бумаги цвета зеленого миндаля, исписанный мелким убористым почерком.
- Переводы латинских цитат из предисловия, сделанные вашим покорным слугой. Вы сможете проверить их точность.
- Луи, - произнес Николя, - эти книги являются своего рода напутствием нашего друга. Следуйте его советам. Я сам всегда так поступаю и ни разу об этом не пожалел. Когда я впервые прибыл в Париж, он стал моим наставником, а в то время мне было всего на несколько лет больше, чем вам сейчас.
Все поднялись из-за стола. Прощание заняло порядочно времени. Семакгюс возвращался в Вожирар и взялся подвезти Луи; он пообещал высадить мальчика на улице Бак, непосредственно возле дома его матери. Давая сыну последние наставления, Николя особенно настаивал, чтобы тот писал ему каждую неделю - хотя бы пару слов. Потом он открыл объятия, и Луи бросился ему на шею. Николя растрогался, и на мгновение ему показалось, что он вернулся во времена своего детства, но, к великому удивлению, маркиз де Ранрей явился к нему в облике своего внука.
Гости разъехались, и Николя, преисполненный светлой грусти, отправился к себе. Обычно дорога, именуемая жизнью, плутала среди нагромождения случайностей, а судьба никогда не упускала случай нанести удар дважды. В этот раз все было по-иному: его затянувшаяся немилость совпала с дарованной ему наградой, и чаши весов фортуны уравновесились. Провидение неожиданно явило ему свою милость, позволив обрести Луи, и за это он был ему благодарен…
Понедельник, 3 октября 1774 года
Как только Мушетта принялась фыркать ему в ухо, Николя проснулся и сразу вспомнил о сыне, для которого сегодня утром началась новая жизнь. Ему удалось придумать причину, почему он не сможет прийти проводить сына. На самом деле он опасался, что его появление вызовет бурю чувств не только у Луи, но и у Антуанетты. Он с трудом привыкал называть про себя Сатин этим именем, хотя, когда они впервые встретились, ее звали именно так. Дабы у сына была мать, достойная неожиданно открывшихся перед ним видов на будущее, она решила забыть прошлое, отвергнув его вместе с некогда взятым ею именем Сатин.