- Вы просто не представляете, лорд Пауэрскорт, как я рад это слышать! Вы дадите нам знать, если будут новости? Мне так приятно, что теперь мы не одиноки в своих поисках! Наверняка и недели не пройдет, как мистер Максфилд найдется!
Спускаясь по лестнице, Пауэрскорт поймал на себе жизнерадостный взгляд стеклянных оленьих глаз. Сам он почему-то вовсе не испытывал оптимизма.
7
Роберт Вудфорд Стюарт пропал в среду днем. Его тело обнаружили ранним утром в понедельник. Прикрытый куском черного брезента труп лежал на куче щебня недалеко от Куинз-Инн, на территории Мидл-Темпла, подле восточной стены знаменитой тамошней церкви. В ней шли реставрационные работы, и, выгружая очередную тачку каменных обломков, рабочие нашли тело.
- Застрелен, - сообщил Пауэрскорту старший инспектор Бичем. - Стреляли дважды, в грудь. Хотя хватило бы и одной пули. Думаю, убийца хотел быть уверен, что его жертва мертва.
- Наверное, пока еще не ясно, когда это произошло? - спросил Пауэрскорт.
- Пока нет, сэр. Мы узнаем это чуть позже.
В дверь бывшего кабинета Донтси, где временно обосновался детектив, постучали. Привратник вручил Пауэрскорту конверт.
- Проклятье! - пробежав глазами записку, воскликнул Пауэрскорт. - Меня срочно вызывает Сомервилл. Вас, старший инспектор, он почему-то не приглашает. Интересно, он не знает, что вы здесь, или не хочет вас видеть?
Бичем рассмеялся:
- Я абсолютно уверен, что он хотел бы больше никогда меня не видеть. Он же пытался отстранить меня от расследования, как вам известно. Писал комиссару полиции, собирал подписи бенчеров.
- И что ответил ему комиссар? - заинтересовался Пауэрскорт.
- Что он не стремится указывать казначею, какое дело какому судье поручить, поэтому будет чрезвычайно признателен, если за ним сохранят право назначать полицейских следователей по своему усмотрению.
- И еще один вопрос, старший инспектор: мистер Стюарт был человеком крупным, грузным?
- Да нет, он был невысокого роста, сухощавый. Убийце ничего не стоило подхватить и, простите за грубое выражение, перетащить его. Но кое-что меня смущает.
- Что именно? - замер на пороге Пауэрскорт.
- Вы понимаете… - медленно, подбирая слова, заговорил Бичем. - Первую жертву отравили. Вторая получила пулю в грудь. Если убийца тот же самый, почему он сменил оружие? Обычно они используют уже освоенные методы. Есть даже теория, правда, я ей не слишком доверяю, что отравлять предпочитают женщины, а стрелять - мужчины.
- Вы думаете, что мы имеет дело с двумя разными преступниками?
- Трудно сказать. А вы как считаете?
- Убийца тут один, - быстро, с не совсем понятной ему самому уверенностью ответил Пауэрскорт. - Вероятность того, что на таком ограниченном пространстве действуют два преступника, очень, очень мала. Я был бы крайне удивлен, если бы это подтвердилось.
Когда Пауэрскорт вошел в роскошный кабинет казначея, кресло за громадным письменным столом пустовало. Бартон Сомервилл стоял у окна. Детективу уже было известно, что в адвокатской практике казначей не преуспел. Спесивые манеры Сомервилла настолько раздражали судей, что поверенные перестали приглашать его, опасаясь проиграть дело и подвести своих клиентов.
- Здравствуйте, Пауэрскорт, - бросил казначей и прошел к столу.
Пауэрскорт чувствовал себя так, словно его вызвали к директору школы и сейчас он получит нагоняй за недоделанную домашнюю работу.
- Прежде чем мы обсудим наши дела, позвольте задать вам вопрос, мистер Сомервилл. - Он решил перехватить инициативу. - Вы уже слышали о мистере Стюарте?
- О Вудфорде или Лоренсе Стюарте? У нас Стюартов двое. Удивительно, вы уже столько дней в Куинзе и до сих пор этого не знаете, - назидательно произнес Сомервилл.
- Я имею в виду мистера Вудфорда Стюарта, - спокойно ответил Пауэрскорт. - Его застрелили. Тело обнаружено сегодня утром возле церкви в Темпле. Время преступления и другие подробности будут известны только после медицинской экспертизы.
Бартон Сомервилл уставился на детектива и почти минуту молчал, а потом завопил:
- Вы, Пауэрскорт, вы лично ответственны за это преступление! Исполняй вы свои обязанности должным образом, убийца давно был бы разоблачен и уже сидел бы за решеткой. А он все еще бродит на свободе и убивает, кого ему вздумается. Кроме того, прошу вас запомнить, что в этом учреждении, и особенно в этих стенах, ко мне следует обращаться, называя мое официальное звание - казначей! Так что вы можете мне доложить?
Пауэрскорт внимательно рассматривал потолок. Он всегда был против того, чтобы информировать клиентов о ходе расследования, поскольку окончательные выводы, как правило, противоречили начальной версии. Кроме того, Сомервилл тоже входил в число подозреваемых, хотя детектив не представлял, какая причина могла заставить казначея Куинза убивать своих коллег. Но если Донтси отравили не во время пиршества, оставалось только два места, где ему могли подсыпать яд: его собственный кабинет или же приемная Бартона Сомервилла, куда бенчеры заходили выпить бокал вина перед банкетом.
- В интересах расследования я не хотел бы ничего пока сообщать, - проговорил наконец он.
- Что вы сказали? - взревел Сомервилл, багровея от ярости. - Да как вы смеете скрывать от меня то, что вам уже известно? Ведь это я нанял вас! Это просто чудовищно!
- Не вижу ничего чудовищного, - сказал Пауэрскорт, из последних сил стараясь сохранить спокойствие. Теперь он твердо решил ничего не сообщать Сомервиллу. - Видите ли, мой опыт свидетельствует, что подозрения, возникающие на первых стадиях следствия, обычно оказываются ошибочными. По мере развития ситуации наши умозаключения меняются…
- Позвольте уточнить! - быстро перебил его Сомервилл, по-видимому вообразив, что участвует в прениях сторон на судебном заседании. - Под "развитием ситуации" вы, вероятно, подразумеваете убийство еще кого-нибудь из членов моей корпорации, причем исключительно из-за вашей некомпетентности?
Пауэрскорт только пожал плечами. Он прекрасно сознавал, что его спокойствие бесит казначея больше всего.
- Сожалею, но в данный момент удовлетворить ваше требование невозможно. Как только выяснится что-то определенное, я непременно вам сообщу.
Детектив вдруг даже ощутил жалость к этому напыщенному высокопарному человеку. Ведь если его почти перестали приглашать выступать в суде, значит, уменьшались и его доходы. А поскольку высокий ранг обязывает тратить довольно много, с деньгами у него, наверно, туговато. А тут еще эти два убийства. Теперь о нем всегда будут говорить: "Казначей Сомервилл? Это при нем убили двоих бенчеров?"
- Пауэрскорт, - окликнул его Сомервилл, причем тон его несколько смягчился. - Вы мысленно унеслись куда-то и, по-моему, ничего не слышите. Надеюсь, вы войдете в мое положение, - вздохнул казначей, сняв очки и протирая их ярко-голубым носовым платком. Похоже, начинались мирные переговоры. - Каждый день меня спрашивают, что нового относительно убийства Донтси. С сегодняшнего дня начнут осаждать вопросами уже о двух смертях. И что мне отвечать? Что я вообще ничего не знаю? Мои коллеги резонно спросят, зачем же мы пригласили детектива, который нам ничего не говорит? Вы меня понимаете?
Пауэрскорт кивнул. Кажется, ему удалось добиться перемирия на поле боя, хотя, скорее всего, скоро вновь жди перестрелки.
- О да, я понимаю, мистер Сомервилл. Я сделаю все, что смогу.
Пять минут спустя детектив уже был возле церкви в Темпле, там, где обнаружили труп Вудфорда Стюарта. К нему подошел пожилой сержант из команды Бичема, по возрасту годившийся старшему инспектору в отцы, если не в деды.
- Беднягу убили не здесь, - печально проговорил он. - Следы говорят, что тело волокли по земле. Мы сразу-то не поняли, что это за полосы, пока один констебль не вспомнил, как его избитого сослуживца вытаскивали после драки из портового паба. Похоже, тело притащили сюда из вон того здания напротив, а может, и из Куинза. Ужасная смерть, сэр.
Пауэрскорта удивило, что этот ветеран еще способен печалиться об убитом. Большинство из знакомых ему полицейских уже к тридцати годам, а то и раньше успевали нарастить толстый панцирь хладнокровия. Иначе как бы они могли работать, ежедневно осматривая трупы зарезанных в бандитских схватках Ист-Энда, утопившихся в Темзе, превратившихся в кровавое месиво на рельсах подземки, - всех убитых лондонцев, которые могли бы, воскреснув, выстроиться длинной вереницей вдоль Стрэнда, от Темпла до Уайтчепела.
Эдвард почувствовал, что слова в его сознании вытесняет сплошной поток цифр. Последние два дня он допоздна сидел над бухгалтерскими документами компаний Иеремии Панкноула, и сегодня утром его мозг уже отказывался воспринимать что-либо, кроме чисел. Они строились и перестраивались рядами, колонками, лесенками, столбцами, стаями пропадали в неведомых глубинах и вновь всплывали, многократно умножившись и разделившись; целые и дробные, обозначавшие кредиты, прибыль, себестоимость, пакеты учредителей, проценты комиссионных, размеры дивидендов. Все эти цифры, которые должны были бы отражать сложные денежные операции, на самом деле стремились утаить незаметно исчезающие суммы, которые оседали в лапах Панкноула и его подручных. "Все, хватит! - сказал себе Эдвард. - Иначе я сам вот-вот превращусь в член какого-нибудь уравнения или начну бормотать бессмысленный набор слов из рекламных проспектов или промежуточных отчетов". Среди этих математических станций и перекрестков лишь одно удерживало его мысли в границах разума: Эдвард собирался пригласить Сару Хендерсон на новое свидание. А куда именно, подсказала афиша, которую он увидел на стене вестибюля подземки.
Он поднимался наверх под раскаты доносившейся с третьего этажа гневной тирады почтенного адвоката, распекавшего молодого референта за недостаточно хорошо составленную для него речь. Эдвард быстро добрался до заветной комнатки на чердаке. Оттуда слышался громкий дробный стук двух пишущих машинок - значит, Сара не одна. Звуки, которые могла бы издавать целая стая дятлов, Эдварду казались чудесной музыкой.
Коллега Сары, Виннифред, миниатюрная невзрачная девушка, похожая на мышку, завидев Эдварда, тут же убежала за бумагой в лавку канцтоваров. А Сара… Сегодня она была в кремовой блузке с голубым шарфиком, пышные рыжие локоны рассыпались по плечам.
- Эдвард! - произнесла она, осветив весь мир несравненной улыбкой. - Как я рада вас видеть. Только вы что-то неважно выглядите.
Юноша раскрыл рот, но не смог выговорить ни слова. "Черт! Черт! Да что ж это! - мысленно клял он свою немоту. - Ну почему это происходит именно тогда, когда я хочу поговорить с Ней! Вот если бы рядом вдруг оказался лорд Пауэрскорт… А еще лучше, чтобы мы с Сарой снова очутились за чайным столом на Манчестер-сквер…"
"Если взять его за руку, он наверняка заговорит, - лихорадочно думала Сара. - Но Виннифред может вернуться и застукать нас. У нее такая легкая походка, ее шагов по лестнице никогда не слышно".
- Как поживает лорд Пауэрскорт? - выбрала Сара другой вариант, надеясь вызвать у Эдварда приятные воспоминания. - Интересно, нас еще позовут на чай? А что слышно о малютках-близнецах?
И это сработало - лицо Эдварда чуть расслабилось. Сару уже давно мучил вопрос о причинах его проблем с речью. Мать не раз пересказывала ей истории из газет о людях, которые онемели после какой-то катастрофы в личной жизни или из-за проблем на работе. Но Эдвард так молод - вряд ли с ним могло случиться что-то серьезное.
- Близнецы хорошо, - покраснев от натуги, выдавил он. - Лорд Пауэрскорт тоже хорошо. - Он просиял, как будто одолел труднейшую вершину, впрочем, возможно, так и было. - Я здоров, это все счета. Счета Панкноула. Начальник попросил меня продолжать работу, несмотря на то что мистер Стюарт тоже погиб. От этих проклятых цифр у меня уже голова кругом идет.
Сара заметила, что стоит Эдварду произнести хотя бы один глагол, и речь его приходит в норму. Может, у него проблема не со всеми словами, а только с глаголами?
- Я пришел пригласить вас, Сара, еще на одну экскурсию, - наконец решился Эдвард. Собственно, для этого он сюда и пришел.
- И куда же? - кокетливо поинтересовалась Сара. Его карие глаза, подумала она вдруг, такого нежного шоколадного оттенка, что кажется, если Эдварда обидеть, они могут растаять.
- В Оксфорд, - недрогнувшим голосом ответил он. - Давайте съездим в субботу на целый день в Оксфорд. - И чуть было не испортил все, добавив: - Поезд от Паддингтонского вокзала. Билеты со скидкой.
В Оксфорде Сара не бывала, да и Эдвард, как ей показалось, тоже. Она представила себе какие-то картинки из книги: старинные здания колледжей, извилистая река, огромные библиотеки, и множество юношей, которые лежат на лужайках, загорают на дне лодок или гребут - и все в плоских соломенных шляпах.
- Что ж, Эдвард, - сказала она. - Это было бы чудесно! Я возьму с собой завтрак, ладно? Там есть река, на берегу которой можно устроить пикник?
- Должна быть, - неуверенно ответил Эдвард. - Я ни разу там не был, Сара. В прошлом месяце я работал на одного молодого адвоката, он сказал, что лучше всего места у Магдален-колледжа. Это на реке. И там олений парк.
- Как в Калне, - вздохнула Сара, вспомнив похороны мистера Донтси.
- А ваша матушка, она справится без вас? - с тревогой спросил Эдвард.
Сара подозревала, что кто-то из его близких хронически болен. Только этим можно было объяснить такую чуткость с его стороны.
- У мамы все по-прежнему, - сказала она. - Вечером я поговорю с ней.
В этот момент они уловили еле слышный шорох мышиных лапок на лестнице. Возвращалась Виннифред. Эдвард пошел к себе, а Сара вновь застучала по клавишам машинки. В конце концов, никого не касалось, что в субботу они, купив билеты со скидкой, вдвоем поедут в Оксфорд.
Джонни Фицджеральд сидел за обеденным столом в доме Пауэрскортов. В одной руке он держал бокал кристально прозрачного вина (на сей раз это было сансерское), в другой - пачку рисунков (вероятно, зарисовки птиц). Рядом пила чай леди Люси, напротив расположился Пауэрскорт, в углу столовой мирно почивали в своих уютных плетеных корзинах-колыбелях близнецы. Леди Люси считала совершенно необходимым время от времени погружаться в атмосферу тихой семейной идиллии. Тем более что Фрэнсис так любил, разговаривая, читая стихи или думая о чем-то, поглядывать на сладко сопящих малюток.
- Клянусь, это меня озолотит, - сообщил Джонни, помахав пачкой рисунков. - Удивительно, что раньше никто до этого не додумался.
- Поделишься идеей, Джонни? - спросил Пауэрскорт.
- Простите, леди Люси, мне придется повториться, - шутливо поклонился Джонни и отхлебнул вина. - Понимаешь, Фрэнсис, как-то я проснулся чуть свет, уже не мог заснуть и пошел прогуляться. Не знаю, случалось ли тебе в пять утра оказаться в Кенсингтонском парке, но шум там в это время оглушительный. Птицы поют!
"Стало быть, Джонни теперь не надо чуть свет нестись на поезд, идущий в сельскую глухомань, - подумал Пауэрскорт. - Он может наблюдать пернатых и в центре Лондона".
- Одни чирикают, - продолжал Джонни, - другие щебечут, третьи заливаются прямо-таки как в опере, четвертые выводят что-то вроде церковных гимнов, пятые хрипло клекочут, точно ругаются и разгоняют остальных, шестые мрачно каркают, седьмые нежно свиристят, восьмые звенят колокольчиком, а девятые явственно просят "пить-пить-пить". И все это в паре сотен ярдов от кенсингтонского Круглого пруда!
Сделав передышку, Джонни поглядел в свои листки. "Сейчас старина Джонни подкрепит свои силы, залпом допив бокал", - подумала леди Люси. Но нет. Не пригубив ни капли, тот продолжил:
- Только вот понимаешь, Фрэнсис, я не смог разобрать, кто как поет. Было чертовски темно. Это мог быть орел-могильник, а может, белоспинный альбатрос. Короче, пошел я в Музей естественной истории, что в Южном Кенсингтоне - волшебное местечко, полно пичуг и много другого интересного, обязательно своди туда своих старшеньких, им понравится. Ну а из музея меня направили к одному старикану, который живет у шоссе, ведущего к Эктону: он, мол, большой специалист, знает голоса каждой птицы в Англии. Вообще-то он бывший моряк, уже почти слепой, но я его вчера притащил к пяти утра в Гайд-парк, и вот вам результат!
Джонни победно хлопнул на стол пачку рисунков. Пауэрскорт увидел довольно грубые наброски разнообразных пернатых. Каждый сопровождало подробное описание голоса птицы.
- Я кое-что задумал, Фрэнсис.
Тут Джонни, уступив искушению, снова хлебнул из бокала и взял в руки бутылку, прикидывая, сколько там осталось. Пауэрскорт понял, что его друг сегодня вечером вряд ли ею ограничится.
- Ты помнишь, Фрэнсис, славного парнишку, что служил картографом при штабе, когда мы служили в индийской разведке? Его звали Чарли Купер, и он умел не только карту составить, но и нарисовать змею или грифа так здорово, что можно было разглядеть даже коготки? Так вот, теперь он работает для издателей, иллюстрирует книги и журналы. Он пообещал мне зарисовать всех здешних птиц "в естественной среде", то есть прямо на их любимых ветках. Получится большой альбом лондонских птиц с описанием их голосов. Ну как? Что скажете, леди Люси?
Леди Люси улыбнулась. Ее, конечно, радовало, что Джонни нашел новое хобби помимо изучения винных этикеток, но она сомневалась, что он наконец встретит свою избранницу в предрассветных сумерках Гайд-парка.
- План грандиозный, - сказала она. - Можно даже сначала давать материал в газеты, чтобы его печатали с продолжением, как это делают романисты.
- А потом издать целиком? - с воодушевлением подхватил Джонни. - Неплохо! Двойной гонорар. Стоит попробовать. Ведь деньги пойдут не только мне, но и матросу, и Чарли Куперу. У меня тост, давайте выпьем: кто - пьянящее сансерское, а кто - трезвящее "чайное шампанское" за "Птиц Лондона".
- За "Птиц Лондона"! - хором подхватили леди Люси и Пауэрскорт. Из угла послышался тоненький всхлип: младенцу что-то снилось. На миг компания затихла.
- Джонни, - сказал Пауэрскорт, - это отличная идея. Но, надеюсь, ты не собираешься оставить наши расследования? Как же я справлюсь один? Кстати, хотел тебя кое о чем попросить.
- Верь, друг, в беде я тебя не покину, - с улыбкой продекламировал Джонни. - Птичкам придется подождать. Какие-то из них, наверно, даже улетят, но разгадки страшных преступлений - прежде всего.
Джонни допил бокал, снова наполнил его и выжидательно посмотрел на друга. У того был очень загадочный вид.
- Ты ведь знаешь, что в Куинз-Инн был убит адвокат Донтси.
- Который упал лицом в суп?
- Именно так. Затем убили еще одного адвоката из Куинза, Стюарта. Любопытно, что как раз эти двое должны были выступить обвинителями на процессе по делу крупного афериста Иеремии Панкноула. И вот за несколько дней до суда оба оказались в могиле. Весьма удачно для мистера Панкноула, даже слишком удачно. Уильям Берк сомневается в склонности этого жулика с библейским именем к столь богопротивному деянию, как насилие, но обещал выяснить все, что сможет. А теперь прочти вот это. - И Пауэрскорт передал Джонни записку от Берка: