Мужчина тоже метнулся к стеклодуву и с силой вогнал клинок ему в живот. И несколько раз провернул, пока стеклодув, закатив перепуганные глаза и изрыгая потоки крови, медленно оседал. Наконец мужчина вытащил клинок и поднес к глазам Федерико.
- Смотрите, Спадетти, и оцените иронию: с помощью собственного стеклянного стилета с перламутровой рукояткой, украшенной змеей и черепом, вы отправитесь в царство теней. В конце концов, не в том ли справедливость, чтобы грешник принял смерть от предмета, изготовленного его ничтожными ручонками? Вы из тех, кому место в круге третьем, Спадетти. Вы не понимаете, но это не страшно. Знайте лишь, что это будет вашим последним и единственным почетным званием.
Федерико еще раз содрогнулся и рухнул на пол, а мужчина тем временем закончил:
- В конце пути, Спадетти, ждет ад.
Затем повернулся к печи и уставился на раскаленные угли.
Час спустя, закончив дело, Минос довольно улыбнулся:
- Вы меня определенно утомили, Федерико Спадетти.
Андреа Викарио, член Большого совета, известный своей уникальной библиотекой, дьявольской библиотекой, находившейся в самом сердце Венеции, отвернулся, налюбовавшись напоследок своим творением.
А затем ушел. Его шаги эхом разносились в тишине огромного цеха.
Окровавленный стеклянный стилет со звоном упал на пол.
КРУГ ЧЕТВЕРТЫЙ
Песнь X
Арсенал и красотки
Суета в мастерской Федерико Спадетти, в общем, не отличалась от обычной, за исключением одного весьма существенного момента: присутствия тридцати агентов, срочным порядком присланных сюда Советом десяти и Уголовным судом. Агенты опрашивали всех рабочих, служащих и учеников цеха на Мурано, включая персонал других стекольных мастерских гильдии, разбросанных по острову. Эта внезапная демонстративная активность плохо скрывала полную растерянность дожа и Эмилио Виндикати. Только что властям нанесли новый удар. Эмилио рвал и метал. Четверо агентов, которых отрядили следить за стеклодувом, были выведены из игры у входа в мастерскую. Их связали и заткнули рты кляпом, прежде чем они успели поднять тревогу. И теперь Малый совет, узкий круг Франческо Лоредано, был в курсе происходящего. Смятение достигло своего апогея. Пьетро вместе с доктором Броцци находился в двух шагах от помещения, где совсем недавно потрошил учетные книги, на том самом месте, где накануне вечером Спадетти беседовал с Миносом. Стеклянное платье было заляпано кровью. Таццио, бледный и молчаливый, с отсутствующим взглядом, машинально протирал тряпицей воротничок из филигранного стекла. Антонио Броцци, врач Уголовного суда, неизменный исполнитель неблагодарной работы, пришел часом раньше с черной сумкой и кадуцеем, которым задумчиво поигрывал, поглаживая седую бороду.
- Простите, что добавил вам работы, - сказал ему Пьетро.
- А, ничего страшного, - отмахнулся Броцци. На его лице появилась улыбка, более похожая на гримасу. - Это рутина, Виравольта. Верно? Рутина.
Вздохнув, он приступил к решению новой загадки.
Тело Федерико Спадетти сперва расчленили, затем сунули в печь. На полу валялись осколки стекла, похожие на те, что нашли у ног Марчелло Торретоне в театре Сан-Лука. Федерико Спадетти выдули на металлических трубочках и на концах железных щипцов, как стекло, с которым он работал. В результате получились куски свисающей плоти и раздробленные под разными углами кости, образовывавшие чудовищные узоры. Очередной, в некотором роде безмолвный шедевр. Таццио опознал отца по обручальному кольцу, каким-то чудом упавшему на пол неподалеку от остатков трупа. Утром Федерико не появился в мастерской, и пришедшие первыми ученики обнаружили Таццио посреди этой бойни. Юноша, вернувшись со свидания на террасе Северины, полночи безрезультатно искал отца, прежде чем пришел в мастерскую проверить, нет ли его там. И с тех пор не произнес ни слова, кроме тех, что услышали его приятели, обнаружив Таццио на коленях подле стеклянного платья: "Это отец… Его убили. Убили. Его убили. Это отец…"
- Я уже начал волноваться, - сообщил Броцци. - Почти неделю не видел вас, Виравольта. Вас и очередной потрясающий труп… Пфф!
То малое, что осталось от Федерико Спадетти, сложили в бак и, перемешав с гончарной глиной, обильно залили водой. Получилась зловонная грязь. А на баке написали мелом:
"Меж призраков, которыми владел
Тяжелый дождь, мы шли вперед, ступая
По пустоте, имевшей облик тел".
- Наказание круга третьего, - сказал Пьетро. - Конечно.
- Чревоугодники, - поднял брови Броцци.
- Погруженные в грязь, под ледяным черным дождем.
Пьетро посмотрел на черную смесь в баке.
- Химера становится все более занятным.
- Ну и что можно из этого извлечь? - вопросил Броцци, погружая лопаточку в жирную грязь, некогда бывшую стеклодувом.
Пьетро отвернулся и посмотрел на Таццио. Платье снова сверкало, но паренек продолжал его тереть. Пьетро взял табурет и уселся рядом с юношей. Вокруг, но всем помещениям мастерских; агенты Совета десяти продолжали заниматься расследованием. Скорбь молодого человека не могла не тронуть Пьетро. Намек убийцы на жадность Спадетти наверняка ускользнул от Таццио, не имевшего ни малейшего представления о подоплеке всей этой драмы. Но жуткое зрелище - отец, превращенный в бесформенную массу, как библейский Адам до своего сотворения, - будет преследовать его всю жизнь. Пьетро тоже был подавлен и зол. Хотя стеклодув и находился под подозрением, Виравольта не предвидел, что Химера постарается так быстро избавиться от Спадетти, да еще подобным образом. Поэтому Черная Орхидея пребывал в бешенстве и жаждал действовать.
- Ты помнишь меня, мальчик? - спросил Пьетро.
Таццио не отреагировал.
- Поверь… Я сделаю все, что в моих силах, чтобы найти того, кто это сотворил. Мне известно, каково это - терять близких. Я понимаю, как тебе больно, и знаю, что в подобных обстоятельствах любые слова служат слабым утешением.
Пьетро неуверенно поднял руку и осторожно коснулся плеча молодого человека.
- Быть может, сейчас не самый подходящий момент, но мне нужна помощь. Чтобы отыскать этого… Миноса. Потому что это ведь он, верно? Тебе ведь уже доводилось о нем слышать?
Таццио по-прежнему не отвечал, лишь моргал и продолжал тереть стеклянное платье.
Пьетро предпринял еще пару попыток растормошить паренька, но тщетно. Тогда он решил больше не настаивать и присоединился к остальным агентам Уголовного суда, допрашивающим рабочих. К середине дня стало ясно: из всех опрошенных только трое слышали о Миносе, хотя в изготовлении пресловутых линз в той или иной степени участвовали все. Но никто не знал настоящего имени врага.
Пьетро снова уселся на табурет неподалеку от Таццио. И попытался собраться с мыслями, свести концы с концами. Сперва имелся только Марчелло и брошь куртизанки Лучаны Сальестри, брошенная на подмостках театра Сан-Лука. Эта брошь привела к сенатору Джованни Кампьони.
Пьетро принялся рассуждать вслух:
- Марчелло Торретоне, правительственный агент… Предположим, отец Каффелли, знающий о двойной жизни Марчелло, обнаружил существование Огненных птиц. Он открылся Марчелло, который свел воедино новые сведения, но не успел передать их Совету десяти. Его убивают в Сан-Лука. В это же время один из Огненных птиц приходит к Лучане Сальестри, спит с ней, выкрадывает подаренную сенатором брошь и подбрасывает ее в театр, чтобы подставить Кампьони. Если только куртизанка не входит в секту и не отдала брошь добровольно… Отличный способ одним ударом убить двух зайцев и вынудить власти убрать тихих реформаторов, вроде нашего сенатора Кампьони.
Пьетро взъерошил напудренный парик, ритмично постукивая по полу каблуком башмака с пряжкой, словно подчеркивая этим ход своих мыслей.
- Да, до этого момента все сходится. Значит, Лучана - ключ. Надо еще раз с ней поговорить, возможно, она что-то от меня скрывает. Да, я иду, моя дорогая! И покажу вам, где раки зимуют! Так, после смерти Марчелло отец Каффелли, перепуганный до полусмерти, боится даже шелохнуться. Но его обнаруживают. Может, Марчелло под пыткой сдал своего приятеля? Каффелли привязывают к верхушке Сан-Джорджо. Все шито-крыто, Огненные птицы довольны. Но вот какая незадача: осколки стекла, найденные в Сан-Лука, приводят нас к Федерико Спадетти, члену Гильдии стеклодувов, и таинственному Миносу, хотя единственная ниточка к нему - заказ на стеклянные линзы. Стеклянные линзы, Матерь Божья, - для чего?
Пьетро вздохнул и потер глаза.
- И ко всему прочему Вергилий и Кампьони направляют меня: один - к стихам Данте и силам зла, другой - к этим самым Огненным птицам на виллу Мора… Нами манипулируют. Этот Дьявол обнаружил мое присутствие в подвале виллы, или его предупредили до того, как я там появился? Если второе, то почему мне дали уйти? Он ведь мог схватить меня в любой момент… Или мне тоже предписана некая роль в этой истории? Нет, мне кажется… Похоже, все это всего лишь приманка… Большой отвлекающий маневр…
Виравольта покачал головой. И тут внезапно рядом с ним раздался голос:
- Минос направился в Арсенал.
Пьетро замер, потом медленно повернулся к Таццио:
- Что?
- Минос направился в Арсенал.
- Ты его знаешь! - подался к парнишке Виравольта. - Ты ведь знаешь, кто он такой, да?
- Нет. Но я знаю, что он направился в Арсенал. Я слышал, как отец разговаривал с одним из его людей полгода назад.
- Кто это был?
- Мне неизвестно.
Таццио ни на секунду не прекращал тереть платье, в котором видел свое лицо в тысяче отражений.
- Минос направился в Арсенал, - повторял он.
* * *
Арсенал, расположенный в районе Кастелло, представлял собой весьма необычную крепость. Он занимал довольно приличную часть площади Венеции. Здесь веками ковалась экономическая и военная мощь Светлейшей. В Арсенале находились две тысячи подрывников, плотников, ремонтных рабочих, изготовители парусов, снастей и прочие мастеровые.
Это был целый мир, окруженный башнями и часовыми, бдительно следящими за причалами, ангарами и крытыми мастерскими, кузнями, стапелями и литейными цехами. Отсюда выходили пять галер и восемь галионов, постоянно охранявшие Венецианский залив. Галиоты и галеасы, снующие между Закинфом и Корфу; фрегаты и сорока-, пятидесяти- и девяностопушечные корабли, бороздившие воды от Гибралтара до Константинополя; морские караваны и "быстроходные суда", боровшиеся с пиратами.
Как только Пьетро узнал от Таццио, что Минос направился в Арсенал - цель этого визита еще предстояло выяснить, - он, поставив предварительно в известность Эмилио Виндикати, направился туда во главе группы из двадцати агентов, к которым присоединились еще и инквизиторы Совета десяти. Однажды вечером Таццио услышал разговор отца с каким-то человеком, лица которого не видел, и тог сказал, что пришел от Миноса. Таццио уловил лишь обрывки разговора: этот самый Минос, каким-то образом связанный с некими конструкторами в Арсенале, сделал тайный заказ, как и стеклодуву, которому поручит изготовить пресловутые линзы. И все это подтверждало предположение Пьетро, что Минос, столь тщательно скрывающий свою личность, - довольно большая шишка.
Прибытие в Арсенал Черной Орхидеи с его подручными из Тайных произвело эффект разорвавшейся бомбы. Виравольта, шагая во главе группы, жестом или кивком рассылал агентов но всем углам. Агенты смешались с рабочими и мастеровыми на верфях, рассредоточились по всем мастерским и докам. Это походило на серьезную операцию, и кругом уже шептались, что дело, должно быть, чрезвычайной важности. Пока Пьетро допрашивал одного из конструкторов в литейной мастерской, ему поступили новые отчеты. Огненные птицы в свойственной им манере скрытно действовали под самым носом у Совета десяти и Уголовного суда. Минос заказал строительство двух легких фрегатов, но это еще ерунда: в процессе поисков Пьетро обнаружил такое, что у него кровь в жилах застыла. Потребовалось немного времени, чтобы сопоставить полученные в Арсенале сведения с информацией, данной военными властями города. Было арестовано пятнадцать человек, но ни один из них не смог сказать, кто скрывается под именем Минос, который явно предпочитал действовать через посредников. Пьетро некоторое время бродил среди задвижек, пушечных ядер, мортир и пороховых бочек, сотнями лежащих на складах. Затем, уже под вечер, поспешил к Эмилио Виндикати. Полученная информация не укладывалась у него в голове, но он намеревался сообщить Виндикати еще более серьезные вещи.
- Черная Орхидея!
О приходе Пьетро скрытно известили. Он нашел Эмилио в зале Коллегии. Франческо Лоредано в данный момент заседал с членами узкого состава совета. Эмилио был не один. С ним находился мужчина лет тридцати. Узколицый, с кожей настолько белой, что она казалась мраморной, пальцами пианиста и изяществом, которое подчеркивала аккуратная бородка. Он был в свободной белой рубахе и камзоле, цвет, крой и фасон которого, на опытный взгляд Пьетро, выдавали его французское происхождение. Эмилио одаривал этого гостя республики широкими улыбками и щедрыми дифирамбами. Говоря то по-итальянски, то по-французски, он рассыпался в комплиментах насчет "огромного таланта" и восторгался "привилегией принимать столь высокого посланца в самом сердце Светлейшей". Пьетро недолго пребывал в недоумении по поводу личности неизвестного.
- А! Мессир, позвольте вам представить: Пьетро Луиджи Виравольта де Лансаль, один из… хмм… особых советников нашего правительства, - угодливо сказал Эмилио. - Пьетро, это мэтр Эжен-Андре Дампьер, известный художник, сопровождающий в Венецию его превосходительство посла Франции. Мэтр Дампьер вскоре выставит свои работы в притворе базилики Сан-Марко. Великолепные произведения на религиозную тему, Пьетро.
Мэтр Эжен-Андре Дампьер с достоинством поклонился. Пьетро ответил не менее куртуазным поклоном.
- Могу я переговорить с вами, Эмилио? - спросил Виравольта. - Быть может, время не самое подходящее, но дело не терпит отлагательств.
Лицо Виндикати на миг исказила гримаса, затем он повернулся к Дампьеру и, с жаром сжимая ему руку, проговорил:
- Прошу меня извинить, мэтр. Городские дела не дают нам передышки. Я вернусь буквально через несколько минут.
- Как вам будет угодно, - снова поклонился Дампьер.
Эмилио потащил Пьетро в соседнее помещение.
- Прибыл новый посол Франции, Пьетро. В данный момент он встречается с дожем и узким составом совета. Официальное вручение верительных грамот прошло еще вчера вечером, и прежний посол уже убыл. С этого момента охрана посла, Дампьера и Лоредано целиком на мне. И обеспечение безопасности всей этой публики не самое простое дело, к тому же мы не должны ни словом, ни жестом показать, что у нас тут творится. Официальные мероприятия пока что ограничатся переговорами во дворце, но наш вновь прибывший наверняка захочет посмотреть город. По приглашению дожа он будет присутствовать на всех праздничных мероприятиях на Вознесение, и мы вынуждены сделать торжество еще более пышным. Он примет участие в публичных празднованиях, и у нас мало времени на подготовку. И самый смак: представь себе, что его превосходительство мечтает ознакомиться с венецианскими увеселениями - желательно инкогнито. Уже решено, что завтра он отправится на вечерний бал, который дает Андреа Викарио в Канареджо… Представляешь? У меня голова идет кругом.
- Ну, так это не самые сложные твои проблемы, - мрачно сообщил Виравольта. - Наш визит в Арсенал принес новые открытия, причем абсолютно сногсшибательные.
Повисло молчание, затем Эмилио встревоженно воззрился на Виравольту:
- Что ты имеешь в виду?
- Все это планировалось давно. Бог знает как, но Минос обошел все системы контроля и заказал за свой счет - или за счет обворованной государственной казны, кто знает? - два фрегата, о которых нам ничего не известно. Что само по себе довольно необычно, но это еще мелочи. Полгода назад Арсенал спустил на воду две галеры, которые должны были курсировать по заливу, "Святую Марию" и "Жемчужину Корфу". А теперь держись: обе галеры исчезли два дня назад где-то в Адриатике. Ни Арсенал, ни наши магистратуры, ни военные власти понятия не имеют, что с ними сталось.
Снова повисла пауза.
- Ты… ты хочешь сказать… - запинаясь, выговорил Эмилио.
- "Святая Мария" и "Жемчужина Корфу" имеют на борту шестьдесят и девяносто пушек соответственно, Эмилио, - взял его под руку Виравольта. - И одному Богу известно, что они сделают, когда вернутся в порт…
- Это безумие… - схватился за голову Виндикати. - Ты и впрямь считаешь, что Минос вооружает галеры против нас?
- С тех пор как я посетил виллу Мора, готов поверить во что угодно. Минос, Вергилий, Химера - не знаю, один ли это и тот же человек. Но точно одно: Огненные птицы повсюду, как и сказал отец Каффелли, и руководство республики замешано в этом по уши. Слышишь меня? Все куда хуже, чем мы думали.
Эмилио переваривал информацию. Вдали распахнулись двери зала, где заседал дож с Малым советом, чтобы приветствовать посла Франции. Донеслись шум и радостные восклицания. Эмилио оперся на руку Виравольты, отчаянно пытаясь придать лицу спокойное выражение.
- А мне приходится тут любезничать со всеми! Черт подери! Пьетро, я вынужден заниматься ими. Я тебя прошу! Даю тебе все полномочия продолжать расследование, пока я занят другими делами. Будь здесь завтра вечером на балу Викарио, ты не окажешься лишним. А пока ищи Огненных птиц, а я займусь дожем и нашими драгоценными политиками.
Пьетро молча кивнул, и они вернулись в зал Коллегии, где по-прежнему находился художник Эжен-Андре Дампьер. Эмилио, раскрыв объятия, с широкой улыбкой направился к дожу и послу. Французский посол оказался мужчиной лет пятидесяти, с морщинистым лбом. Из-под шляпы вились седые локоны. Он был в красно-синем камзоле, расшитом золотой канителью, и белых панталонах. Грудь украшало множество орденов. Посол слушал Лоредано. Дож, облаченный в подбитое горностаем пурпурное одеяние, со скипетром в руке, улыбаясь, разговаривал с ним, как со старым другом. Пьетро поднял взгляд и уставился на "Битву при Лепанто".
И подумал, что до победы еще очень далеко.